Светлана Алешина
Таблетки от жадности (сборник)
Глава 5
Как и заведение Надежды Андреевой, ресторан «Кристина» помещался в одноэтажной пристройке к типовой девятиэтажке. Его парковка прежде наверняка столь же ухоженная и выглядевшая опрятно, как и у ресторана «Олененок», теперь, когда мы подошли, была обезображена грудами строительного мусора, кусками битого кирпича, обломками цементной штукатурки, обрывками бумаги. Самым красивым на площадке у входа в ресторан оказалась большая куча ярко-желтого строительного песка, сваленная рядом с клумбой и частично присыпавшая росшие на этой клумбе саженцы каштанов.
Окна ресторана были замазаны мелом, вымощенный разноцветной плиткой пол крыльца был разворочен, раздолбан не иначе как ударами лома, вместо двери – грубая стальная решетка, теперь распахнутая настежь. Так что для понимания того, что происходит в ресторане «Кристина», висящая на прутьях решетки фанерная табличка «РЕМОНТ» оказывалась совершенно необязательной, и так все понятно.
Какой-то рабочий-строитель в перемазанном алебастром комбинезоне с пустым ведром в руках как раз выходил из здания ресторана, у него я и решилась спросить:
– Скажите, а хозяин заведения сейчас здесь?
– Геннадий Васильевич? Да, был в своем кабинете. А что вы хотели?
– Мы с телевидения…
– Да? – рабочий рассмеялся. – Ну, проходите. Только снимать-то сейчас у нас нечего. Сами видите, ремонт идет. Осторожнее там! – крикнул он нам уже в спину, тогда как мы поднимались по изуродованному крыльцу ресторана, направляясь внутрь.
Кабинет директора был здесь единственным местом, которого еще не затронул ремонт. И хотя грохот от строительных работ, пыль и запах краски стояли страшные, дверь этого кабинета оставалась открытой, словно его хозяин, сидя там, тем не менее желал хотя бы на слух контролировать происходящее вокруг.
Иванилов Геннадий Васильевич был довольно крупным, высокого роста и дородным мужчиной лет сорока или сорока пяти, с правильными, несколько грубоватыми, но выразительными чертами лица, как это часто бывает у людей, в юности интенсивно и профессионально занимавшихся спортом. Он как раз разговаривал с кем-то по телефону, когда мы оказались на пороге его кабинета, кивнул нам, чтобы проходили, жестом пригласил сесть. Закончив разговор, он отложил в сторону свой мобильник и вопросительно уставился на нас:
– Итак, слушаю вас.
– Мы бы хотели, – начала я, запинаясь и не очень уверенно, – порасспросить вас о Дмитрие Сергеевиче Верейском, санитарном враче городской санэпидстанции.
– Это которого вчера отравили насмерть и из-за которого арестовали Надю Андрееву? – нахмурившись, переспросил Иванилов.
– Ну да, его самого, – подтвердила я.
Иванилов кивнул, помрачнел еще больше и немного погодя произнес:
– Да уж, очень несимпатичная история.
– А кстати, – вмешался Валерий. – Откуда вы про все это знаете?
Иванилов посмотрел на Гурьева крайне неприветливо.
– В принципе это не ваше дело, но я все-таки отвечу – от жены, – сказал он. – А теперь позвольте встречный вопрос. Кто вы, собственно, такие и по какому праву меня обо всем этом расспрашиваете?
– Мы с телевидения, – поспешила объяснить я. – Меня зовут Ирина Лебедева, а это мой коллега, криминальный репортер Валерий Гурьев.
– Ах, с телевидения! – протянул Иванилов, откидываясь на спинку кресла и оглядывая нас скептическим взглядом. – Так это вы вчера Верочку чуть не до сердечного приступа довели?
На мгновение я растерялась, не зная, что ответить.
– Но… – пробормотала я, – мы не хотели этого!
– Ах, ну, разумеется, вы не хотели! Это вообще бывает довольно редко, когда человека сознательно доводят до инфаркта. Гораздо реже, чем случается сам инфаркт. Ладно! – сказал он, слегка прихлопнув ладонью по столу. – Что вам теперь от меня нужно?
– Мы… – я снова растерялась. – Мы бы хотели расспросить вас о Дмитрии Сергеевиче Верейском.
– Ну да, об этом толстомордом санитарном враче, который всю жизнь только и делал, что жрал. Жрал так, что в конце концов обожрался и сдох, – сказал с кривой усмешкой Иванилов.
Я замерла, шокированная грубостью и цинизмом его слов.
– Вы бы помягче об умершем, – заметил вполголоса Валера Гурьев.
– Можно и помягче, – согласился хозяин ресторана «Кристина». – Не пойму только, зачем вам все это нужно. И почему вообще после того, что вы вчера устроили с Верочкой, я должен вам что-то рассказывать.
– Нам нужно знать мотивы убийства Верейского, – сказала я.
– Зачем это вам?
– Мы хотим найти истинного преступника, – сказала я. – Или вы, как и милиция, считаете Надежду Андрееву виновной в его смерти?
– Нет, боже упаси! – Иванилов несколько смутился и присмирел. – Что это за бред, Надя – убийца! И как вообще в милиции могли додуматься до такого!
– А вы не знаете? – иезуитским тоном спросил Гурьев. – Разве ваша жена вам этого не рассказала?
Тут Иванилов сердито нахмурился:
– Знаете, вчера после беседы с вами она пришла в таком состоянии, что я не решился ее подробно обо всем этом расспрашивать. А вот сегодня она ни свет ни заря снова куда-то ушла, по каким-то своим знакомым, сказала, выручать Надю.
– А по каким знакомым, не сказала?
– Нет, – сухо возразил Иванилов. – И мне бы очень не хотелось, чтобы вы пошли еще и к ее знакомым, чтобы их довести до сердечного приступа, как вы сделали вчера с моей женой!
– Вот как, – сказал Гурьев настороженно. – Значит, вы вовсе не хотите, чтобы был найден истинный убийца и Надежда Андреева была выпущена из СИЗО?
– Я не хочу? – вспылил Иванилов. – Да вы в своем уме? Я вообще думаю, что ее скоро выпустят. Или что, у милиции есть серьезные улики против нее?
– Конечно, есть, – сказал Валерий ехидно. – Тот же самый яд, что найден в теле Верейского, обнаружен лабораторией санэпидстанции в пробах блюд, привезенных им из ресторана «Олененок», который он инспектировал и где обедал.
От этих слов Иванилов вытаращил на нас глаза, даже чуточку побледнел, как я заметила.
– Вот это да! – протянул он после паузы. – Ничего себе детективчик получается! Тогда вы правы, она действительно серьезно влипла.
– Неужели вы про все это до сих пор не знали? – воскликнула я недоверчиво.
– Так говорю же вам! – Иванилов заметно нервничал. – Вчера Верочка мне только и сообщила, что Верейского отравили, а нашу Надю за это арестовали. И больше ни слова! Я вообще, – произнес он несколько мягче, – поначалу подумал, что Верейский попросту объелся. Понимаете, он обжора был страшный.
– Знаю, видела, – кивнула я.
– Ну вот, – произнес хозяин ресторана. – Я всегда говорил, что это добром не кончится, что ему нельзя столько жрать, что собственный желудок поберечь надо, а не издеваться над ним, иначе может быть такое несварение желудка, что Верейскому придет крышка. Так и получилось!
– Однако Верейский умер не от несварения желудка, – возразил Валера Гурьев. – Его отравили сильнодействующим ядом.
– Какая разница, – безразлично согласился Иванилов, пожимая плечами.
Некоторое время мы все молчали. Поведение Иванилова и его жены наводило на мысль, что они оба все это и обделали, притом подставив Надежду Андрееву, считавшуюся их подругой, – обстоятельство, теряющее всякий смысл, когда речь заходит о больших деньгах. Но если Иваниловы и правда организовали убийство Верейского по чьему-нибудь заказу, доказать это, найти неопровержимые улики их вины будет безумно трудно. И искать их придется отнюдь не в ресторане «Кристина», но я понятия не имела, где именно.
Все, что было в моих силах сейчас, это и дальше задавать вопросы в надежде, что Иванилов о чем-нибудь проболтается, благо пока что хозяин ресторана открыто не противился этой процедуре.
– Скажите, а вы давно знакомы с Дмитрием Сергеевичем? – спросила я.
– Вовсе не знакомы, – пожал плечами Иванилов.
– Значит, инспектировать ваш ресторан он ни разу не приходил, не так ли? – предположила я. – И имя Верейского вы знаете исключительно понаслышке?
– Почему это понаслышке? – удивился Иванилов. – Приходил он к нам, лазил тут во все дыры, осматривал все, что можно и что нельзя осмотреть. Только, видите ли, – заметил он с едкой иронией в голосе, – от неизбежного в нашем деле обхаживания толстомордого чинуши до истинного знакомства – дистанция огромного размера!
Я понимающе кивнула. Несмотря на свою крайнюю неприязнь к Иванилову, я не могла не признать, что в данном случае он, пожалуй, прав.
– Не скажете, личные враги у него были? Кто мог бы желать его смерти?
– Да откуда ж я могу знать? – хозяин ресторана покачал головой. – Я же говорю, наше общение в личном плане равнялось нулю
– А много недостатков нашел Верейский в вашем ресторане? – это спросил Гурьев.
– Да ну! – Иванилов скривил гримасу досады. – Дохлого таракана в сортире нашел, разорался, почему дезинсекцию не проводим.
– Когда это было?
– С неделю назад, – Иванилов пожал плечами. – А что?
– Ничего! – бодро сказал Валера Гурьев. – Времени, чтобы все продумать и приготовиться, прошло достаточно.
– Чего? – протянул хозяин ресторана и расхохотался. – Вы воображаете, что это я все устроил, да?
– А почему нет? – возразил Гурьев. – Возможность для этого у вас была.
– У меня? – Иванилов смотрел на нас с нескрываемым весельем.
– Ну, не у вас лично, так у вашей жены, – заметил Валерий. – Она же готовила все, что ел санитарный врач, так что подсыпать яд могла запросто.
– Так, – сказал Иванилов, внезапно становясь серьезным. – И это все из-за одного дохлого таракана, да?
– У вас вполне могли быть более серьезные мотивы, – сказала я. – Или у вашей жены. Вы вместе, или одна только она, могли совершить убийство по чьему-нибудь заказу, в вашем положении убить санитарного врача незаметно очень даже удобно. Вы говорите, ваша жена куда-то ушла из дома сегодня рано утром? Это выглядит очень странно.
– Нет, вы точно спятили, – Иванилов пристально поглядел мне в глаза. – И если вы вчера вечером приставали к Верочке точно с такой же ерундой, понимаю, почему она вернулась домой в таком состоянии. Уж не знаю, зачем вы с такой энергией копаетесь во всей этой грязной истории, что вами при этом движет, – продолжал он. – Однако хотите совет?
– Очень хотим, – сказала я. – За советом в том числе мы к вам и пришли.
– Так вот, – сказал Иванилов. – Если вы хотите действительно найти виновного в смерти санитарного врача, не ищите его среди работников ресторанов, только зря кучу времени потеряете. Именно потому, что мотив этот кажется таким очевидным, едва ли кто-нибудь из нас, работников ресторанов стоит за совершенным убийством.
– Какие интересные парадоксы вы нам тут втолковываете, – заметил иронически Гурьев.
– А жизнь вообще довольно-таки парадоксальная штука, – сказал Иванилов. – Понимаете, ни один нормальный человек из-за дохлого таракана убивать не будет. А более веская причина для неприязни у нас тут едва ли найдется. А что же касается, как вы выразились, убийства по заказу, мне и сказать-то нечего, это уж, извините, чистый бред!
В этот момент один из строителей, долго маячивший на пороге кабинета, решился наконец войти, и хозяин ресторана «Кристина» тут же затеял с ним какой-то хозяйственный разговор, казалось, позабыв о нашем присутствии. Мы с Валерой поняли это как намек на то, что разговор окончен и нам пора проваливать. Поэтому, не говоря Иванилову на прощание ни слова, мы с Валерой поднялись со своих мест и покинули кабинет директора, а затем и сам ремонтирующийся объект, хозяин которого, как нам в тот момент думалось, вел себя с нами исключительно по-хамски.
Оказавшись на улице, мы некоторое время шли молча, словно без цели. Наконец Гурьев разомкнул уста:
– Я даже не решаюсь спросить тебя о впечатлении от состоявшегося разговора.
– Да уж какое тут впечатление, – со вздохом ответила я. – На убийцу Верейского он очень даже похож, и повод для совершения преступления у него вместе с его женой явно был. С другой стороны, логически он прав: из-за дохлого таракана людей не убивают.
– Остается одна версия – убийство по заказу, и лично я понятия не имею, как ее проверить, – вторил мне Валера Гурьев. – Однако этот тип с санэпидстанции настойчиво советовал нам искать убийцу среди ресторанных работников. Так что, Ирина, доставай свой список адресов. Кто там следующий на очереди?
На очереди был ресторан «Эдельвейс», и, чтобы добраться до него, нам пришлось сесть в автобус и проехать несколько остановок. Однако нас ждало разочарование. Ресторан мы нашли, но вся территория вокруг него выглядела крайне запущенно: повсюду, точно на помойке, валялись банки из-под пива и пластиковые бутылки, из трещин в асфальте пробивалась зеленая травка, неоновая вывеска была изуродована и частично разбита, огромные ресторанные окна наглухо заделаны ставнями из толстой листовой стали, а дверь упрятана за стеной из грубо сколоченных неструганых досок и совсем, как в ресторане «Кристина», забрана прочной решеткой, только не распахнута настежь, а наглухо приварена к креплениям в стене.
– Да уж, нормально! – сказала я, рассматривая толстые ржавые прутья решетки. – Ресторан закрыт, причем, похоже, что всерьез и надолго. Нам капитально не везет сегодня.
– Зачем тогда этот тип с санэпидстанции дал нам этот адрес, если тут все закрыто? – спросил с досадой Валерий.
– Не знал, наверное, – робко предположила я.
– Конечно, не знал, – пробурчал Валера. – Сам, наверное, и закрыл.
– Ну? Что теперь делать?
Ответа на свой вопрос я не получила. Уныло в растерянности потащились мы прочь от заброшенного «Эдельвейса», мною овладело ощущение полной безвыходности из создавшегося положения.
Субботний день выдался невероятно жарким, как и все предыдущие за последние три недели, небо покрывала какая-то мерзкая мутная белесая дымка, но солнце, просвечивая сквозь нее, припекало нестерпимо, находиться под его прямыми лучами не было никакой возможности. Поэтому мы с Валерием почувствовали несказанное облегчение, зайдя в небольшой тенистый скверик, расположенный посредине шумной, оживленной улицы. В скверике даже нашлись лавочки, на одну из которых, расположенную в густой тени раскидистого клена, мы с Валерой с удовольствием плюхнулись, ощущая, как овевает легкий прохладный ветерок наши перегревшиеся на солнце тела.
– Знаешь, в каком-то смысле это даже логично, – сказала я. – Константин Георгиевич дал нам адреса ресторанов, пострадавших от проверок санэпидстанции. Неудивительно, что после тех санкций, что были на них наложены, дела в заведениях идут не блестяще, а некоторые из них вообще обанкротились и закрылись.
– Согласен, – ответил Валера, удобно развалившись на жесткой парковой лавке. – После того как все проверяющие их изрядно пощипали, эти рестораны на хрен поразорились. Только ни за что не поверю, что твой Константин Георгиевич ничего не знал про это. А если знал, скажем, зачем послал нас сюда? Голые стены, что ли, должны мы были расспрашивать?
– Между прочим, у меня остался последний адрес, – сказала я. – Давай уж съездим и туда.
– Ну-ка, ну-ка, – Валерий даже приподнялся на лавке, – интересно, что это за ресторан?
Посмотрев на мою бумажку, он разочарованно присвистнул.
– Ты знаешь, где это? – спросил он. – Это же самая окраина. Мы туда быстро ни за что не попадем и как следует всех не успеем порасспросить до четырех часов: если не забыла, у нас встреча в милиции с Надеждой Андреевой.
– Нет, я не забыла, но, по-моему, у нас впереди еще уйма времени.
На моих часах было только начало двенадцатого, и в самом деле времени полно, если только часы мои не стоят. Я поднесла их к уху: так и есть, опять никакого тиканья, тихо, как в могиле.
– Сейчас без десяти два, – уточнил Валерий, – и времени у нас… Если ждать, то много, если куда-то ехать – так совсем нет. А что у тебя с часами?
– Понимаешь, на них нет секундной стрелки, и что они стоят, замечаешь, только когда они вместо нормального времени показывают черт знает что.
– И часто они у тебя останавливаются? – спросил Валерий.
– Да нет, вот сейчас я их встряхнула, и они пошли, – обрадовалась я, вновь услышав тиканье.
– Хорошие, красивые часы, – заметил Валера, разглядывая их позолоченный корпус и изящный, тоже позолоченный браслет. – Давно они у тебя?
– Да прилично, – заметила я, подводя стрелку, ставя правильное время. – Подарок на совершеннолетие от одной университетской подруги.
– Ну, тогда не обижайся на них, они тебе хорошо послужили, – заметил Валера. – Столько лет верой и правдой!
– Но теперь-то что с ними сталось, что они то и дело останавливаются?
– Да мало ли! – усмехнулся мой коллега. – Может быть, механизм надо почистить, может быть, ты как-то рядом с магнитом их подержала – механические часы от такого портятся. А может, просто отслужили свое. Вещам, как и людям, каждой свой срок службы отпущен, ни больше ни меньше.
Выслушав Валерину тираду, я с сожалением посмотрела на свои позолоченные часики, которые, судя по всему, и правда пришла пора выбрасывать.
– Как бы то ни было, – сказала я, – если мои часы теперь не врут, и сейчас почти два часа пополудни, то у нас остается уйма времени, которое совершенно некуда девать. Я подумала, чем сидеть здесь просто так, может быть зайдем вон в то кафе? Есть по такой жаре не хочется, но хотя бы выпьем чего-нибудь прохладненького.
С нашей лавочки было видно «стекляшку», стоявшую невдалеке посредине скверика. Сквозь широкие окна мы разглядели, что кафе в этот час пустовало, а за его стойкой дремала пожилая буфетчица. Недолго думая, мы поднялись с лавочки и побрели в это кафе.
Внутри там оказалось жарко и душно, но мы все-таки сели за столик и попросили Валере пива, а мне апельсинового сока, мороженого и по небольшой булочке с маком. Некоторое время мы молча и сосредоточенно жевали, вдруг осознав, что даже в такую жару организм требует пищи, а без нее функционировать никак не желает. Пожилая буфетчица, без лишних слов обслужив нас, снова уселась на свое место за прилавком и будто бы задремала.
– Кстати, – заметил Гурьев, – пока есть время, давай продумаем, о чем мы будем спрашивать Надежду Андрееву. Ты же знаешь, майор Белоглазов не зверь, но долго с ней беседовать он не позволит.
В кафе было очень тихо, каждое наше слово отдавалось по всем его углам, однако, видя полное безразличие и апатию продавщицы, мы говорили не слишком тихо, как у себя дома.
– В первую очередь нам нужен точный список работников ресторана, – сказала я. – Нужно иметь в виду, что один из них убийца.
– И он должен быть как-то связан с Верейским, – заметил Валерий. – По этой связи мы сможем его вычислить.
– Вопрос в том, как выявить эту связь. Наверняка сделавший это постарается свою связь с Верейским не афишировать.
– Но Надежда Андреева может об этом знать.
– Может, – согласился Валера. – Пожалуй, это хорошая мысль. Лучше, чем то, что предлагает нам твой Константин Георгиевич: опрашивать владельцев ресторанов, чьи заведения обанкротились и закрылись.
– Но ведь не все рестораны обанкротились, – возразила я. – «Кристина», например, оказалась просто закрытой на ремонт.
– Вот именно, просто закрытой на ремонт, – грустно согласился Валерий. – У меня, между прочим, из головы не выходят слова Иванилова о том, что не следует искать убийцу среди его коллег, только зря время потеряем.
– Может быть, он просто своих выгораживал? – предположила я.
– Возможно, – кивнул Валера. – Только сама подумай, твой Маслин в понедельник подсунет нам новую пачку адресов ресторанов, и мы снова вынуждены будем ехать их проверять. И так до бесконечности! Этих заведений в городе несколько десятков, с владельцем каждого нужно будет беседовать, раскручивать на треп, каждый будет отпираться, говорить, что ничего по этому делу не знает, и в девяноста девяти процентах из ста это будет правдой. Мы так ничего и не узнаем!
– Ну почему? – не сдавалась я. – В конце концов, это тоже ниточка.
– Ниточка, за которую слишком долго тянуть! – усмехнулся Валера. – Кстати, – он кивнул в сторону дремавшей за стойкой буфетчицы, – можешь начинать с нее. Кафе, это, конечно, не ресторан, но тоже учреждение общепита, и наш санитарный врач наверняка их тоже не раз посещал. Вон сидит работница одного из таких кафе, иди, спроси у нее, знает ли она что-нибудь о Верейском и его недругах…
Продавщица кафе, до сих пор мирно дремавшая под наш разговор, вдруг, видимо, услыхав, что речь зашла о ней, подняла голову и стала пристально вглядываться в наш угол.
– Вэрэйский? – вдруг переспросила она. Ее произношение много больше, чем внешность, выдавало ее кавказскую национальность.
– Да-да, Дмитрий Сергеевич, – поспешно ответила я. – Это санитарный врач городской санэпидстанции. Не вспомните, бывал он у вас здесь когда-нибудь?
– Знакомое имя, – кивнула буфетчица. – Кажется, Вугар пару раз называл его. Сейчас спрошу. Вугар! – позвала она громко. Дальше последовал короткий диалог на одном из кавказских языков, откуда одно только имя Верейского мы и сумели уловить.
На возглас буфетчицы из глубины кафе показался молодой мужчина, вовсе не усатый и не обросший жесткой черной щетиной на щеках, как традиционно мы представляем себе «лиц кавказской национальности». Впрочем, достаточно смуглый и черноволосый, худощавый, небольшого роста. Он неприветливо посмотрел на нас, сидящих за столиком, потом стал что-то быстро вполголоса говорить буфетчице, раздражаясь с каждой фразой все больше, а та что-то отвечала ему, все более извиняющимся тоном. Мы напрасно ждали объяснений. Выговорившись, мужчина удалился, и продавщица последовала за ним.
Мы остались сидеть в пустом кафе перед пустыми стаканами из-под пива и апельсинового сока в полной растерянности, не зная, как понимать этот уход. Ждать, впрочем, пришлось недолго. Откуда-то из чрева кафе появился другой персонаж, тоже мужчина, но немалого роста, крепкого телосложения и с рязанской, а не кавказской физиономией.
– Так, ребята! – сказал он решительно. – Поели, попили? Прошу на выход!
– Но мы бы еще посидели!..
Дядечка несколько смутился, глядя на меня.
– Я извиняюсь, конечно, – сказал он. – Хозяин приказал вас выпроводить, не знаю уж, что на него нашло. Ничего не могу поделать.
И он широким жестом пригласил нас встать и пройти к выходу. Так мы оказались снова в жарком пекле.
– Ничего, Ирина! – усмехнулся Валерий, с натянуто бодрым видом шествуя рядом со мной по дорожке не слишком тенистого бульвара посреди улицы. – Все равно нам пора было уходить.
– Однако нас выгнали, как последних придурков, за два дня уже второй раз подряд, – заметила я уныло. – Ей-богу, это становится просто интересно!
– И будь я проклят, – промолвил мой спутник, – если эти кавказские хозяева кафе не знают о Верейском чего-то очень интересного, чего и нам с тобой не мешало бы знать.
Времени дискутировать особенно не было, скорым шагом мы направились к зданию областного УВД, где нас ждала встреча с Надеждой Андреевой.
* * *
Мы прибыли в кабинет майора милиции Белоглазова как раз вовремя – без четверти четыре. Майор кивнул нам как старым знакомым – еще бы, столько дел вместе пораскрывали!
В кабинете он оказался не один: на стульях у стены сидели еще двое мужчин.
– Вот, кстати сказать, знакомьтесь, – представил Белоглазов. – Это адвокат Андреевой, Александр Петрович Волков. А это – ее супруг.
Адвокат Надежды Андреевой выглядел совсем еще зеленым, почти мальчик, явно недавний выпускник Академии права. Он едва кивнул, отвечая на наше приветствие, потом отвернулся в сторону, приняв безучастный вид. Мне стало еще больше беспокойно за судьбу хозяйки «Олененка», находившуюся в руках начинающего юриста.
Супруг Надежды Андреевой был среднего роста, в очках, интеллигентного вида, заметно нервничавший в кабинете майора милиции: очевидно, вся эта история производила на него весьма тягостное впечатление. Отвечая на наше приветствие, он поднялся со своего стула, вежливо поздоровался со мной, обменялся рукопожатием с Валерием Гурьевым.
– Андрееву сейчас подвезут, – объявил майор. – Так что подождем немного.
Ждать пришлось недолго. Вскоре в дверь постучали и после этого, не дожидаясь разрешения войти, в кабинет майора ввели Надежду Алексеевну. Я не без замирания сердца ожидала ее появления. Как она выглядит теперь, после суточного пребывания в СИЗО? Впрочем, вид хозяйки ресторана меня немного успокоил. Внешне она почти не изменилась за прошедшую ночь, может быть, только она чуть осунулась, темнее стали тени под глазами, обозначились впадины на щеках. Волосы по-прежнему были собраны в тугой узел на затылке, отчего на секунду мне показалось, что она острижена наголо, впрочем, это жуткое впечатление вскоре исчезло.
По тому, как Надежда Андреева вошла, как села, прямо и ровно, на предложенный стул возле стола майора, я поняла, что воля хозяйки ресторана «Олененок» не сломлена, и она держится молодцом. Из нас, присутствующих в кабинете, никто не пошевелился при ее появлении, и сидели, замерев, боясь хоть одним движением проявить переполнявшие нас эмоции. И только двое конвоиров, мужчина и женщина, абсолютно спокойно уселись на стулья.
Краем глаза я видела, что Юрию, супругу Надежды Андреевой, дается это свидание особенно нелегко, руки его постоянно были в движении, словно не находили себе места, а губы то и дело подрагивали.
– Надеюсь, вы понимаете, Ирина Анатольевна, – начал майор Белоглазов, – что я иду на грубейшее нарушение закона, позволяя вам присутствовать на этом допросе. Но тем не менее я делаю это исключительно вследствие давнего нашего с вами знакомства и памятуя о той огромной помощи, которую вы не раз оказывали милиции в раскрытии тяжких преступлений.
– Огромное, огромное вам спасибо! – поспешила поблагодарить я майора.
– Ну, за спасибо сыт не будешь, – заметил он философски. – А вот зачем вам понадобилось копаться в этом деле, ей-богу, не понимаю. Дело совершенно ясное, улики против подозреваемой неоспоримы, вина ее полностью доказана.
– И она призналась в совершении убийства? – спросила я не без замирания сердца.
– Нет, – майор пожал плечами. – Но это вопрос времени. Понимаете, эти два факта, что яд триметил-пропил…
– Как-как называется яд? – бесцеремонно перебила я майора. До сих пор я слышала только Валерину пародию на это название, теперь же очень хотела узнать, как он называется в самом деле.
– Так, сейчас я посмотрю в протоколе, – сказал майор. – Трихлорметилпрапеллиновая кислота, – прочитал он. – Вам это для чего-то нужно?
Я и сама не знала, нужно это мне или нет. Однако, достав из сумочки записную книжку, внесла туда мудреное название, на всякий случай попросив майора еще раз точно, по слогам повторить его.
– Так, – сказала я, желая непременно держать руку на пульсе этого разговора. – Прежде всего необходимо выяснить, кто именно подсыпал яд. Надежда Алексеевна, нам нужна информация обо всех работниках вашего ресторана!
– Думаете, это сделала не она сама, а кто-то из ее подчиненных, персонала ресторана? – переспросил майор, бесцеремонно не давая хозяйке ресторана и рта открыть, и, говоря о ней в третьем лице, будто не присутствовала Надежда Андреева собственной персоной тут же в кабинете. – Вы все фантазируете, Ирина Анатольевна, все фантазируете, без опоры на факты. А факты, я вам скажу, упрямая вещь. И согласно им, вина Андреевой неоспорима и полностью доказана, даже если это не она подсыпала яд, так сказать, собственноручно.
В этот момент зазвонил телефон, и бравый майор вынужден был заткнуться и взять трубку.
– Майор Белоглазов. Так… Ну? Да ты что! – и глаза его радостно заблестели. – Еду немедленно!
Он вскочил с места, но, вспомнив про нас, растерянно посмотрел вокруг.
– Так! – сказал он. – Наш допрос пока придется отложить, меня вызывают на место происшествия!
– Ну ничего себе! – воскликнул адвокат. – Мы же только начали, еще ни одного вопроса не успели задать!
– Нет, майор, так не пойдет! – поддержал адвоката Гурьев. – Ты же обещал, что дашь нам возможность нормально поговорить с хозяйкой ресторана. А теперь у тебя там какая-то халтура, и все, значит, отменяется, допрос переносится, на какое время, неизвестно!
– Да вы понимаете! – майор начал багроветь. – Речь идет о раскрытии важного преступления! Женщина-алкоголичка зарезала по пьянке своего сожителя, до сих пор решительно отпиралась в содеянном, но теперь вот в колодце около дома нашли нож, которым она это сделала. Ничего не поделаешь, я должен ехать, во всем убедиться своими глазами!
– А то нож в колодце заржавеет, – пробормотал себе под нос Валерий.
– Да вы что, думаете, вы одни тут у меня с вашим убийством, да? – майор был уже сильно на взводе. – Я должен ехать, понятно? И я поеду!
– Ну и поезжайте! – сказала вдруг женщина-конвоир. – А мы тут и сами управимся. Последим за порядком, чтобы никаких нарушений закона не было. Андреева у нас спокойная, никаких бесчинств не устроит.
– Да, поезжайте! – кивнул мужчина-конвоир. – Мы отвечаем за порядок.
– Ну, тогда… – Белоглазов все еще колебался. – Ладно! – сказал он решительно. – Поверю я вам, так и быть. Но чтобы не засиживались тут, понятно? А как закончите, доставите подследственную обратно в СИЗО.
– Не беспокойтесь, товарищ майор, все будет нормально, – ответила женщина-конвоир.
И майор Белоглазов направился к выходу.
Едва только дверь за ним закрылась, Андреева вдруг судорожно вскочила и с плачем бросилась мне на шею, прижавшись головой к моей груди.
– Боже мой, – восклицала она сквозь рыдания. – Хорошо хоть вы не верите, что это я все устроила!
Супруг Надежды поспешил к ней, бережно взял за плечи и стал бормотать что-то вроде: «Надя, не надо!» – пытаясь унять ее рыдания. Оба конвоира сидели на своих местах с невозмутимым видом, словно египетские статуи.
Мне уже не раз доводилось играть роль жилетки, в которую удобно поплакаться, и эта роль всегда получалась у меня с блеском. Успокоив Надежду Алексеевну и снова усадив ее на стул, я решила, что пора приступать к вопросам.
– Видите ли, Надежда Алексеевна, – начала я, – майор Белоглазов прав, положение ваше и впрямь очень сложное.
– Я знаю, – сказала она, нервно вытирая глаза платком. – Кто-то подставил меня во всей этой истории. Только ума не приложу, кто и зачем.
– Это как раз нормально, – сказал Гурьев. – Тот, кто вас подставил, постарается остаться в тени. Но выйти на него можно только через непосредственного исполнителя преступления, того, кто подсыпал яд.
– Надежда Алексеевна! – сказала я. – Скажите, вчера в вашем ресторане, кроме нас, были еще какие-то посторонние люди, кого вы почти не знали и кто не являлся работником ресторана?
Хозяйка «Олененка» некоторое время озадаченно смотрела на меня.
– Нет, – произнесла она наконец твердо, – никого из посторонних. Были только свои.
– Тогда яд подсыпал кто-то из ваших хороших знакомых, – констатировал Валерий, а Надежда Андреева посмотрела на него с ужасом.
