Светлана Алешина
Любовник в отставке
Глава 1
Возвращаться домой после работы в собственном ресторане «Чайка» Ларисе Котовой почему-то не хотелось. То ли она боялась, что муж Евгений в очередной раз «развязал» и надрался, тем более что сегодня к нему собиралась нагрянуть компания давних знакомых, то ли встреча с этими людьми, давившими на Ларису излишней серьезностью, не радовала перспективой вынужденного общения. А вечер выдался такой волнующий, что поневоле тянуло на романтику и нечто поэтическое. В воздухе пахло озоном после недавней грозы, прошедший дождь словно умыл город, освежил и наполнил новыми красками улицы.
Лариса присела на скамейку под пышной зеленью каштанов, предусмотрительно расстелив на сиденье сухой полиэтиленовый пакет, вытащила из пачки любимую сигарету «Кент Лайтс» и, щелкнув элегантной зажигалкой, закурила. Народу в скверике почти не было, лишь изредка проходили мимо парочки влюбленных, и она грустно смотрела им вслед, вспоминая о том, как сама была когда-то влюблена в Котова. А теперь… Наверное, ее чувство совсем испарилось, ушло или, может, трансформировалось в нечто другое. Думать об этом сейчас означало только травить себя. И Лариса решила все-таки отправиться домой, хоть и не хотелось уходить из сквера.
В вечерних сумерках, освещенных рожками фонарей, подернутых тенью таинственности и ожидания некоей новизны, она брела домой. Сегодня она была без машины. С некоторых пор Лариса полюбила ходить пешком, тем более что ресторан находился совсем недалеко от дома. К тому же она чувствовала, что с годами – а очередной юбилей, увы, надвигался – теряет некую живость, былую быстроту и легкость движений. У нее стало покалывать в боку, начала развиваться одышка. И с этим надо как-то бороться!
Дома ее ждал сюрприз. И не один.
Во-первых, Котов не надрался. Даже странно, но от него совсем не пахло алкоголем. Это был явный плюс. Видимо, на сей раз муж «завязал» все же крепко и пока «развязывать» не планировал.
Во-вторых, среди собравшихся у них дома друзей мужа присутствовало незнакомое Ларисе лицо с тяжелой квадратной нижней челюстью. Но за внешней брутальностью чудилось что-то наивное и непосредственное.
– Полковник Бураков Павел Андреевич. Прошу любить и жаловать! – официально и вместе с тем по-гвардейски браво представил нового приятеля Котов.
– Бывший полковник, – поправил его с улыбкой Бураков.
Лариса тоже представилась и выслушала ритуальности типа «очень приятно» и «Евгений очень лестно о вас отзывался».
– И чем же вы сейчас занимаетесь? – отдавая дань вежливости, спросила Лариса.
– Лара, да ты садись, садись, – засуетился вдруг Котов, пододвигая жене кресло и даже хватаясь за кофейник, чтобы наполнить ей чашку. – Мы тебя давно ждем.
– У меня свой консервный цех, – ответил тем временем на вопрос Ларисы Бураков. – Выпускаем тушенку, маринады, салаты разные. Так что тянемся потихоньку…
– Да ладно ты, не тяни резину, – неожиданно хлопнул Буракова по плечу Котов. – Давай по делу говори. – И он повернулся к Ларисе, многозначительно подняв вверх указательный палец и заговорщицки подмигнув: – У Павла Андреевича к тебе дело.
– Что же, вот так с ходу? – чуть замялся бывший полковник.
– А чего канитель разводить? Лариса у меня настоящий Шерлок Холмс!
«А ты – Ватсон, – мелькнула язвительная мысль у Ларисы. – А может быть, он все же выпил? Впрочем, хвастаться он любит даже больше, чем пить. Не своими успехами причем».
Ларисе не понравилось такое панибратское начало. Котов буквально выводил ее из себя своей бесцеремонностью. К тому же такое поведение мужа уже привлекло внимание остальных гостей, они прекратили разговоры и с любопытством уставились на образовавшуюся троицу.
Ко всему прочему именно сегодня Ларисе абсолютно не хотелось влезать в чужие проблемы. Хотелось какой-то романтики и хоть немного покоя. Лариса взглянула мельком на нового знакомого: он казался этаким простоватым мужиком, выбившимся в люди, и вызывал своеобразную симпатию, изрядно замешенную, правда, на иронии. Человек «в белой жилетке и желтых башмаках», как выразился бы писатель Чехов.
– Что же у вас за дело? – подавив вздох, спросила Лариса.
– Дело серьезное, – не дав открыть рот экс-полковнику, тут же заявил Котов. – По твоей части. Как ты понимаешь, не по ресторанной… Там, насколько мне известно, всем рулит твой незаменимый администратор, который только и умеет что глотку драть из-за каждого рубля. – Евгений не упустил случая поязвить на счет своего давнего недруга, Дмитрия Степановича Городова. Снова приняв напыщенный вид, Котов пытался играть руководящую роль в разговоре.
– Если у вас, Павел Андреевич, действительно какие-то затруднения, то я постараюсь вам помочь, – не обращая внимания на супруга, обратилась Лариса к Буракову. – Я так понимаю, речь идет о каком-то криминале?
– Дело нешуточное, – серьезно пробасил в ответ Павел Андреевич. – И связано не только с криминалом. Проблемы, можно сказать, личного, вернее даже, семейного характера.
Лариса невольно улыбнулась про себя его категоричности. Выглядел Бураков довольно неуклюже, и его формулировки тоже были какими-то неестественными. К тому же здорово мешал Котов своим постоянным желанием вклиниться в разговор и принять в нем живое участие. Поэтому Лариса решила, что удобнее будет поговорить с Бураковым наедине.
– Пройдемте в мою комнату, – предложила она. – Я предлагаю уединиться, чтобы спокойно обсудить ваши проблемы.
Ей не хотелось оказаться в роли ведущей телепередачи. Ведь если сейчас этот пышущий здоровьем крепыш начнет, отвечая на ее вопросы, громоподобным голосом вещать о своих проблемах, может быть, даже о том, что ему изменила благоверная, то все присутствующие будут внимать только этому, да еще, не дай бог, станут вставлять свои комментарии.
Бураков несколько замешкался и взглянул на Евгения, как бы испрашивая разрешения уединиться вместе с его женой. Тот великодушно махнул рукой – мол, давай, валяй.
– Да, конечно, – тут же согласился Бураков и четким армейским шагом проследовал за Ларисой.
Они прошли по коридору, поднялись на третий этаж многоуровневой квартиры Котовых и вскоре оказались в Ларисиной комнате.
– Пожалуйста, располагайтесь, – Котова показала полковнику на кресло.
После того как они уселись друг напротив друга и Лариса, закинув ногу на ногу, затянулась очередной сигаретой, Бураков наконец начал рассказ:
– Дело вот в чем. Моя дочь влюбилась.
Сказав это, он поднял глаза и впился взглядом в Ларису. Лицо его выражало полное непонимание того факта, что дочь влюбилась. И даже осуждение и неприятие сего аморального поступка.
«Котов вроде бы трезв, – размышляла Лариса, расшифровав взгляд своего визави, – этот тоже на ногах держится. Они что, розыгрыш устроили? Или полковник прямиком из какой-нибудь «горячей точки», где его контузило?»
Бураков еще долго бы выдерживал паузу, тупо буравя глазами хозяйку квартиры, если бы она не нарушила молчание самым простым вопросом:
– Ну и что?
– Как что! – Удивление полковника было неподдельным.
– Ей сколько лет? – на всякий случай уточнила Лариса.
– Двадцать четыре, – отрубил Бураков.
«Ну что ж, – усмехнулась про себя Котова, – возможно, я имею дело с отставшим от жизни папашей. Ему, может быть, хочется, чтобы дочь продолжала играть в куклы и «классики» вплоть до ухода на пенсию».
– Вполне нормальный возраст для любви, – сказала она вслух.
– Да я не это имею в виду! Пускай находит себе друга, жениха… Все дело в том, кого именно любить! – горячо заговорил Бураков.
– Я надеюсь, речь идет не о влюбленности, скажем, в подругу? – прервала Лариса. – Сразу скажу, что в этом случае я ничем помочь не смогу…
Вопрос Котовой заставил полковника побагроветь и строго насупить брови.
– Этого еще не хватало! – возмутился он. – Я бы убил ее на месте!
– Тогда кто же он? – продолжала выяснять Лариса личность таинственного возлюбленного. – Бандит? Проходимец? Человек не вашего круга?
Слова Ларисы заставили Буракова засветиться гордостью и важностью.
– И то, и другое, и третье. Но главное в том, что он… хачик! – выпалил он.
– То есть представитель кавказской национальности? – усмехнулась Лариса и, дождавшись утвердительного кивка Буракова, продолжила: – А у вас что, предубеждение против кавказцев?
– Я не фашист, – снова категорично отрубил Бураков. – Это так, в сердцах было сказано! Среди «черных» тоже хорошие ребята есть. У меня друг один есть, тоже военный в отставке, так он армянин. А сейчас и с азербайджанцами сотрудничать приходится. Поставщик мой, Рауф, он родом из Баку, мясо свежее мне привозит. Нормальные люди – они везде есть. Но этот… извиняюсь…
Павел Андреевич смутился и замолчал.
– Я предлагаю все-таки вам рассказать все по порядку, – сказала Лариса. – Скажите, кто он, сколько ему лет, как его зовут и почему вы считаете, что он бандит и проходимец. И главное, какой помощи вы ждете от меня? Только прошу вас, постарайтесь быть объективным в своих оценках.
– Это как? – уточнил Бураков.
– Я хотела бы узнать все как есть, – терпеливо пояснила Лариса. – Без лишних эмоций и обид. Расскажите обо всем так, как будто это не касается вас лично.
Бураков помрачнел и вздохнул, собираясь с мыслями.
– Хорошо, я постараюсь, – буркнул он. – Значит, так… Есть у меня дочь Вероника. Девочка хорошая, честная, не вертихвостка. Правильных взглядов на жизнь. Она вообще-то мужиками не очень интересуется, больше астрологией и этой, как ее… хероманией, что ли?
– Хиромантией, вы хотели сказать? – поправила его Лариса.
– Наверное, – пожал плечами Бураков. – По руке судьбы людям предсказывает, в бога верит. Но мне это не очень нравится.
– Почему?
– Ладно бы в церковь ходила, а то в секту. «Сознание Кришны» называется. Может, слышали про такую?
Лариса коротко кивнула. Кришнаиты в своих белых и шафрановых одеяниях с индийскими барабанами в руках уже давно стали явлением восточной экзотики на местном, тарасовском Арбате в летнее время.
– С этим обществом Вероника познакомилась через парня, – продолжил тем временем Бураков.
– То есть ваш без пяти минут зять – сектант?
– Нет, еще до Арифа был у нее один приятель, Серега. Парень как парень, на гитаре бренчал в самодеятельности, мечтал звездой стать типа этого, как его… Агутина. Но потом не получилось там у него что-то, вот он в веру индийскую и подался. А чего ему? Лодырь, трудиться не любит физически. А у кришнаитов баланду какую-то сварганят без мяса и наяривают там… Правильно, они же не работают, им и хватает. Ну, Вероника моя за ним в секту и пошла. Индийские тряпки на себя надевала, ей даже имя там дали – Ямуна, так вроде.
– А как сейчас, она посещает общество?
– Не часто. Может, по праздникам и зайдет. Она же у меня не такая чокнутая, как Серега. Тот монахом стал, совсем крыша, что называется, поехала. Так что ему теперь не до Вероники. И слава богу. Она ведь у меня красивая, лучшего достойна. Правда… не повезло ей в одном, – вздохнул полковник.
– Что вы имеете в виду? – уточнила Лариса.
Бураков покраснел и потупил взор.
– Хромая она у меня. Нога одна короче другой, – пояснил он, глядя в пол.
– Почему же так получилось? – поинтересовалась Лариса.
– Дурацкая история! Дочка много занималась спортом в детстве. И однажды на тренировке упала неудачно, сломала ногу… Конечно, врачи наложили гипс, но нога срослась неправильно. Кость сошла с места, и ее нужно было растянуть и заново вставить в сустав. Так врачи потом объяснили. Но Вероника, как услышала, сразу стала кричать. Она боялась снова почувствовать боль, никому не давала дотронуться до ножки. И я не решился сделать ей больно, отказался от операции. Так и срослось… Упор ноги стал падать только на пятку. И теперь вот я думаю, что можно было все исправить, но в тот момент очень мне ее жалко стало…
Ларисе показалось, что она заметила на глазах Павла Андреевича слезы, и поспешила отвлечь собеседника от мрачных воспоминаний.
– А что не так с Арифом? – спросила она. – Я правильно назвала имя того, в кого она влюбилась?
– С этим… – Бураков сделал выразительную паузу, – Вероника познакомилась, когда ездила к матери в Потаково. Мы с первой женой в разводе, – пояснил Павел Андреевич. – Мать, я вам скажу, Антонина никудышная. Да и женой хорошей никогда не была. Яичницу и то у нее проблема приготовить! Я вечно голодный ходил. Все всухомятку или в солдатской столовой питался, – с обидой в голосе высказался полковник. – Дочь бросила на меня, а сама к любовнику укатила. Ладно, давняя история, что вспоминать! С меня тогда что взять было – одна зарплата да переезды из гарнизона в гарнизон! А у него машина, место в райисполкоме…
– Я прошу вас быть ближе к теме нашего разговора, – прервала Лариса.
– Хорошо… Перед отъездом Вероники в Потаково я попросил ее, раз уж она будет там, заехать к моему поставщику, Рауфу, о котором я вам уже говорил, и передать ему мой долг под расписку. Дочка – девочка сообразительная, справилась нормально. Только вот черт угораздил! – всплеснул руками Бураков. – Там-то как раз, в доме Рауфа, она и встретила Арифа Гусейнова.
– Когда это было? – уточнила Лариса.
– В августе прошлого года.
– И что он собой представляет, этот Ариф?
– Вроде он художник, только мало на него похож. Художники культурные должны быть, с длинными волосами, как на картине. Я сам видел в музее – когда пионером был, нас туда водили – «Портрет неизвестного художника» называется.
Непосредственность экс-полковника произвела на Ларису сильное впечатление. Она еле сдержалась, чтобы не засмеяться. Но Бураков был серьезен, говорил без тени иронии.
– На бандюка он похож! – категорично продолжил он. – Ху-дож-ник… В наколках, выражается по-блатному… Короче, не нравится он мне.
– А может быть, он вам не нравится просто потому, что азербайджанец?
– Я не националист, – повторился Бураков. – В принципе, если бы она нашла себе нормального мужика, пусть и кавказца, но с головой, я не скажу, чтобы уж очень обрадовался, но и препятствовать особо не стал бы. Другое дело Ариф. Если это его настоящее имя, конечно… Наглый, везде свой нос сует.
– И в чем же это выражается?
– Мою квартиру как собственный дом осматривает. Однажды я застал его шарящим по карманам моего пальто. Я сразу спросил – чего ему нужно, а он мне в лицо, нисколько не смущаясь, заявляет: «Здорово, пахан, бабки мне нужны позарез, не подогреешь?» Я ему говорю: «Я тебе не то что бабки, а по башке или по шее сейчас дам! Убирайся!» Ну, он постоял-постоял, потом говорит: «Все путем, отец, не кипятись, мы ж родня почти, не кипятись». А потом с презрением таким: «А на бабки ты, папа, жадный… Вот у нас на Кавказе никто не жадный!» На Кавказе… Да я вообще отметил, что он на руку нечист.
– Что, были еще какие-то случаи? – спросила Лариса.
– Да… – Бураков замялся. – Тут я до конца не уверен, конечно, за руку не поймал, но… Понимаете, у нас дома висел старинный кинжал. Так вот, после того, как этот Ариф появился, кинжал пропал. Сами подумайте, кто еще его мог взять?
– Пока не знаю, – покачала головой Лариса.
– Я много раз ставил вопрос ребром, но дочь, да и жена еще – за него горой! – продолжал Павел Андреевич.
– Это первая, что живет в Потакове, мать Вероники?
– Нет, моя нынешняя жена, Ирина ее зовут. Вероника ее тоже мамой называет. Как же иначе, с семи лет она все-таки девочку воспитывает, пока родная мать на курортах южных жизнь прожигала.
Бураков замолчал, видимо, обдумывая, что ему еще добавить. Лариса воспользовалась паузой и задала вполне резонный вопрос:
– Хорошо, я вас выслушала, мне все понятно, но… Что вы конкретно от меня хотите?
– Как что? – удивился Бураков. – Евгений Алексеевич говорил мне, что вы специалист по расследованию всяких криминалов…
– Но я не вижу пока никакого криминала.
– Вот это вы и должны найти!
– Что найти?
– Криминал.
– Вы меня извините, – усмехнулась Лариса, – но вы, видимо, не совсем представляете себе род моей деятельности. Я не могу искусственно создавать компромат там, где его нет. Я расследую совершенные преступления. И то не все, а только те, которые мне интересны. А здесь отсутствует сам предмет.
– Нет-нет, это вы меня не так поняли, – заторопился Бураков. – Я хочу только выяснить, кто такой этот Ариф на самом деле. Я ведь не могу пойти в милицию и спросить их – у меня там нет связей. А у вас они, как мне сказали, есть.
«Вот чертов болтун! – внутренне взъярилась Лариса на мужа. – Ничего не держится! Все готов рассказать! Видимо, болтовня и хвастовство заменяют ему пьянство. Одним пороком меньше, другим больше. Закон сохранения, так сказать».
Бураков тем временем торопливо продолжал:
– У меня даже есть подозрение, что зовут его вовсе не Ариф. И я вас прошу установить его личность. Если вы выясните, что он действительно Ариф Гусейнов и за ним не значится никаких грехов, то у меня к вам не будет больше никаких вопросов или претензий. Дальше я уже буду сам с дочерью разбираться. Пожалуйста, я ведь прошу о такой мелочи… Естественно, я не останусь в долгу. Сумму можете назвать сами.
В глазах отставного полковника отражалась мольба. Лариса задумалась. Выяснить то, о чем просил Бураков, скорее всего, не очень сложно и займет совсем мало времени. Причем сама заниматься этим Лариса не будет, а попросит своего старого приятеля подполковника Карташова. А тот наверняка поручит кому-нибудь из подчиненных. Бураков будет удовлетворен, к тому же заплатит. Лариса даже подумала, что готова отдать гонорар Карташову, который при встречах постоянно жалуется на материальное неблагополучие. Ей даже стало немного неловко, и она решила принять хоть какое-то участие в деле.
– У меня появилась идея – поговорить с вашей супругой и посмотреть на Веронику и Арифа.
– Ну, Вероника с этим своим… – Бураков, видимо, умышленно не называл жениха дочери по имени, – живет сейчас у нас на даче, на тридцать втором километре в сторону Сенной. Это после того, как я сказал, чтобы они не появлялись у нас дома. А с Ириной можно побеседовать прямо сейчас – если на машине поехать, то через пятнадцать минут будем у нас.
Лариса согласно кивнула головой и повела Буракова вниз. Услышав их шаги, из гостиной высунулась физиономия Котова.
– Я уезжаю ненадолго, – холодно бросила ему Лариса.
Котов внимательно посмотрел на нее и, не обнаружив во взгляде жены ничего для себя хорошего, поспешно закрыл дверь. Хотя Лариса отметила: муж был рад тому, что она согласилась помочь Буракову.
Полковник всю дорогу, сидя за рулем, высказывал свое негативное отношение к личности Арифа.
– Вечно моей дочке козлы всякие нравятся! То Серега с его закидонами, то теперь этот бандюга! А если из-за него Вероника в преступную группировку влезет? Ведь его даже Рауф сторонится. А он его двоюродный брат, между прочим! Только как родню и принимает. Рауф – мужик работящий, в России прочно обосновался с семьей, фермерством занимается, мастер на все руки – и тракторист, и механизатор. Цены таким людям нет. Ну и что, если нерусский? А Ариф – прощелыга и аферист! За счет Рауфа живет.
Они подъехали к девятиэтажке, каких было много в третьем микрорайоне спального района Тарасова. Быстро поднявшись на второй этаж, Бураков открыл дверь. Почти сразу же в прихожей появилась миловидная женщина лет сорока. Она была полновата, но полнота не портила ее, а даже придавала некий шарм. На даме был дорогой китайский халат с традиционными вышитыми драконами. Каштановые волосы на голове были уложены в высокую прическу, а в ушах покачивались тяжелые рубиновые серьги. Во всей ее внешности сквозило желание выглядеть не хуже других, как это диктовала примитивная мещанская добродетель.
– Здравствуйте, Лариса. Меня зовут Ирина Владимировна, мы про вас очень много наслышаны, – взяла она с места в карьер. – Я как увидела вас, сразу поняла, что вы детектив!
Начало было обескураживающим.
«Короче, парочка – баран да ярочка», – подумала Лариса. а вслух спросила:
– Интересно, почему?
– У вас очень серьезный вид, – не задумываясь ответила Ирина Владимировна. – Проходите в гостиную, а я сейчас…
И скрылась в кухне. Вернулась она достаточно быстро, как раз в тот момент, когда Лариса достала свои сигареты.
– Курите, курите, – тут же заговорила хозяйка. – Это для комнатных растений полезно. А то у нас все некурящие. Кроме Арифа. Ну, они с Вероникой нечасто бывают здесь.
– Ладно, вы тут разговаривайте, а я пойду телевизор посмотрю, – с претензией на тактичность ляпнул Бураков и направился на кухню.
Когда женщины остались одни, Лариса начала:
– Я думаю, вы в курсе, почему я приехала?
– Да. Все дело в том, что Паша себе вообразил бог знает что… – Она манерно поджала губки.
– И все же хотелось бы узнать ваше мнение относительно этого пресловутого Арифа.
– А что тут понимать! – тут же эмоционально отреагировала Ирина Владимировна. – Просто Паша – слишком хороший отец. Иногда даже чересчур хороший. Только не подумайте, что это высказывание мачехи. Мол, дочь неродная, значит, она за нее не переживает! А я, может, девочке ближе матери родной! С семи лет воспитываю. Ника – она с детства с норовом была, вся в Пашу… Может, и не сложились бы у нас такие хорошие отношения, если бы у нас с Пашей свои дети были. Но вот так случилось… Из-за меня. Ну, вы понимаете! – по-бабьи махнула она рукой и вздохнула. – И вот ласку свою материнскую я Нике-то и отдала. Как приняла ее в семь лет, такой и запомнила, дерзкой и своевольной. Вначале она меня не признавала, но потом мы с ней подружились. А Паша-то уж слишком ее опекал.
– Он перегибал палку?
– Можно сказать, что и так. К тому же он хотел сделать из девочки мальчика. Вот уж чему я как могла противилась! Не раз ссорились из-за этого. А Тоське-то, матери родной, и дела не было. Она только на день рождения и показывалась с тортиком. Поздравит Нику и весь вечер рассказывает гостям, как она в Сочи отдыхала, как в Москву съездила, какую роль сыграла.
– Она что, актриса? – удивилась Лариса.
– Да. В театре работает. Таким бабам замужем нечего делать. Красивая она, конечно. И фигура, и лицо, и все при ней. А души-то нет. Как манекен ходячий. А Паша, как один остался, решил воспитывать дочь в военном духе. Решимость прививал, силу воли… Она даже дзюдо занималась. Нет, может, это и неплохо, но… Сколько муж агрессии в девчонке развил! А мне оставалось только все сглаживать.
– И все-таки давайте перейдем к Арифу, – остановила Лариса женщину, увлекшуюся воспоминаниями.
– Ариф хороший мужик. Правда, он постарше Ники, конечно… Тридцать лет ему. Но красив, черт нерусский! Умный, рассудительный. Я с ним беседовала не раз. Ну, грубоватый, может, но это с мужчинами. А с женщинами он уважительный.
– Дело в том, – снова перебила Лариса Ирину Владимировну, – что ваш муж опасается, вдруг у Арифа криминальное прошлое. И он хотел бы это выяснить.
– Я знаю, – махнула рукой жена Буракова. – Я так думаю, никакой он не бандит. Просто Паша недолюбливает кавказцев вообще. Это у него старые обиды, – понизила она голос, а вскоре и совсем перешла на шепот. – Тоська-то, его первая жена, с азербайджанцем ведь убежала на юг. Но у нее всегда ветер в голове был, и сейчас она такая же, ее могила только исправит. Кто ж теперь виноват? Нет, я не верю, что Ариф преступник. Кстати, в конце концов, можно брачный контракт составить, чтобы подстраховаться. Сейчас так делают.
– А чем Ариф занимается?
Ирина Владимировна аж расцвела.
– Ой, он творческая личность, – торжественно объявила она. – Песни блатные сам пишет, картины рисует красивые… Талантливый мужик. С таким рядом любая баба себя женщиной ощущает. И честно говоря, я завидую Веронике. Паша-то у меня не такой совсем. У него, как говорится, упал-отжался, раз-два-три! Сто приседаний, два наряда вне очереди! Нет, он хороший, конечно, – спохватилась она, – но все-таки… мужиковатый больно. А женщине иногда хочется ласки и нежности.
– Ну что ж, ваше мнение я выслушала, – прервала хозяйку квартиры Лариса. – Похоже, пора лично познакомиться с этой творческой личностью.
– Его можно застать на нашей даче, – тут же сказала Ирина Владимировна. – Сейчас Паша вам расскажет, как туда добраться.
И она позвала удалившегося на кухню мужа. Павел Андреевич не замедлил появиться. Он слегка нахмурился, когда Лариса сказала ему, что желает лично познакомиться с Арифом.
– Через знакомых в милиции я выясню, связан ли он с криминалом, – успокоила полковника Котова. – Но личное знакомство, я думаю, не помешает.
– Хорошо, – по-армейски отрубил Бураков. – Сейчас нарисую вам план дачного поселка…
* * *
Дача Бураковых находилась в маленьком поселке Добряково, на тридцать втором километре по шоссе к югу от Тарасова. Шоссе шло поверху, а внизу, под нависшими бурыми утесами, сгрудилось полтора десятка домов, словно в скученности этой был какой-то никому не понятный смысл. Утро выдалось тихим и прохладным, но небо затянуло облаками, и вид у поселка казался мрачноватым. Лариса свернула с шоссе налево и покатила по разбитой дороге, упиравшейся в тупик. Во дворике бураковского особняка она приметила вишневую «девятку». Бураков говорил ей, что у Вероники есть своя машина, и это, по всей видимости, она и была.
Вдоль домов тянулась типичная деревенская улица, разве что заасфальтированная лет пять назад, но уже нуждавшаяся в ремонте. В узких просветах между строениями виднелся сосновый бор.
Лариса закрыла дверцу своего автомобиля и позвонила в звонок у калитки. В глубине дома что-то невнятно прокричал мужской голос. Лариса еще немного постояла, подождала и хотела было уже сама войти внутрь, как на веранде показался небритый мужчина лет тридцати, одетый в борцовку прямо поверх мощного торса и в спортивные брюки. Он был коротко острижен, и по его недовольному взгляду Лариса поняла, что он был чем-то занят.
Мужчина выглядел колоритно. В нем сразу был заметен восточный тип, и он не был лишен привлекательности, однако красавцем мужчину Лариса бы не назвала. Только довольно высокий рост и ладная фигура должны были бы, по ее мнению, выделять его из толпы подобных небритых личностей, в изобилии присутствующих на тарасовских рынках.
– Кто там? – подал голос кавказец. – Я же кричу – калитка открыта!
– Моя фамилия Котова. Я приехала посмотреть дом.
Небритый недоуменно уставился на Ларису.
– А что стряслось с домом? – нахмурил он брови.
– Надеюсь, что ничего. Я агент из риелторской фирмы «Русская недвижимость». Павел Андреевич хочет сдать дачу.
– Старик совсем рехнулся, – прокомментировал мужчина.
Лариса отметила, что говорит он практически без акцента, и если бы не внешность, можно было бы вообще не понять, откуда он родом.
– Ему что, денег не хватает?
Он произнес это так, словно назвать хозяина дачи по имени было равнозначно тому, чтобы произнести нецензурное слово.
– На этот счет я не информирована. Дом мне нужно осмотреть, – сухо ответила Лариса. – Правда, мне не сказали, что здесь кто-то живет. Вы квартирант?
– Я муж его дочери, – уверенно заявил Ариф.
Лариса еще раз внимательно взглянула на него. И несмотря на то, что женская часть семьи Бураковых симпатизировала Арифу, Ларисе он не понравился. Хотя и отметила про себя, что он вполне может иметь успех у определенной части женщин. Правильный греческий профиль, плоский живот и широкая грудь, глаза по-восточному выразительные… В цепком взгляде парня чувствовалась сдержанная сила, но в то же время в нем сквозило что-то угрюмое. Было заметно, что в свои тридцать лет он, что называется, повидал виды.
Руки мужчины были измазаны в свежей краске. В ней же были лицо и босые ноги. А на шее, как заметила Лариса, болталась золотая цепочка с каким-то мусульманским медальоном.
– Если честно, это его право. Пусть сдает, кому хочет. Я все равно на днях свалю отсюда. – Ариф посмотрел на свои руки и пошевелил разноцветными пальцами. – Кончу работу, и поминай как звали.
– Вы красите дом?
Ариф взглянул на Ларису с легким презрением.
– В жизни всякое делать приходилось, даже малярить. Но основное мое дело – это живопись и графика. Я художник, – с нажимом высказался он.
– Да я не хотела вас обидеть. Приятно иметь дело с живописцем.
– Ладно, если уж приехали, так осмотрите дачу, – великодушно разрешил Ариф, приглашая Ларису войти. – Тут можно целый пансионат открыть. А в газете рекламу пропустить: «Дом отдыха старика Буракова».
– Вы очень любезны, – Котова мягко улыбнулась.
Ариф пропустил гостью в дом. Если не считать кухни за перегородкой слева, большая комната занимала весь этаж. Она была просторной, с высоким потолком и дубовым паркетом, недавно натертым. Мебель стояла добротная, с обивкой из бежевой кожи. Справа – лестница вниз, устланная ковровой дорожкой, с чугунными перилами. Напротив – камин из красного кирпича. В дальнем конце комнаты, выходившем окнами на сосновый бор, по эту сторону от раздвижной стеклянной двери на запачканном краской брезенте стоял мольберт с холстом.
Ариф двинулся через комнату с грацией хищника, выслеживающего добычу, и встал перед мольбертом. Его небрежное радушие слегка сбивало с толку. Лариса ожидала несколько другого – криков, может быть, даже неблагопристойных выходок. Она заметила, что Ариф напряжен, но умело скрывает это. Он смотрел на холст так, словно был готов разорвать его на куски. Быстрым движением он схватил похожую на поднос палитру, повозил кистью в пятне краски, а потом стал водить ею по холсту с такой силой, что напряглись мускулы на плече. Через вращающиеся двери Лариса прошла на кухню.
Газовая плита, холодильник, мойка из нержавеющей стали – все сверкало невероятной чистотой. Лариса заглянула в кухонные шкафы и увидела массу консервных банок. Здесь было все – от консервированных бобов до трюфелей. Сделав вывод, что эти продукты питания произведены фирмой Бураковых, Лариса подумала: их наличие здесь могло бы послужить хорошей рекламой фирме, мол, хозяева что производят, то и едят. А как женщина она поняла другое: Вероника увлеченно играла в образцовую хозяйку.
Лариса поднялась по деревянной лестнице вверх. Ей было слышно, как Ариф насвистывает мотив модной песенки. На втором этаже находились две спальни: ближняя – больше, дальняя – меньше, а между ними что-то вроде кабинета. Во второй спальне не было ничего, кроме двуспальной кровати с голым матрацем и подушками без наволочек.
На балкон вели раздвижные стеклянные двери. На большой кровати с желтым покрывалом в первой спальне лежала аккуратно сложенная женская одежда. На комоде – сумочка из дорогой кожи, с затейливой застежкой в виде змейки. Лариса открыла ее и обнаружила внутри красный кожаный бумажник, а в нем несколько крупных и мелких купюр и водительские права на имя Бураковой Вероники Павловны.
