Светлана Алешина
Барышня-воровка
Глава 2
Светлинский пригласил Софью осмотреть квартиру, точнее, место преступления. Оказавшись перед девятиэтажкой, годов восьмидесятых, Соня первым делом спросила клиента:
– А где ваши окна? Я хочу осмотреть подступы к ним.
– В окнах проку нет. На момент убийства все они были заперты изнутри на шпингалет. Надо обладать по крайней мере способностями привидения, дабы, уходя, привести все в прежнее состояние, – Владимир почесал затылок. – Но в этом случае окна и вовсе не нужны… Можно зайти и через дверь.
– Давайте забудем о привидениях, – предложила Соня. – Между прочим, я просто хотела посмотреть, как можно подобраться к вашей квартире, если, конечно, версия с форточкой справедлива.
– К этой квартире может подобраться только какая-нибудь обезьяна вроде зеленой мартышки.
– Почему именно зеленая мартышка, а не, скажем, западноафриканская макака?
Светлинский пожал плечами.
– Да так. Просто первое, что пришло на ум. Вон там мои окна.
Софья посмотрела наверх. Почему-то она совершенно отчетливо представила себя карабкающейся на высоту девятого этажа. У Сони даже закружилась голова. Но одно Соня определила точно. Если версия с форточкой верна – человек, совершивший преступление, ненормален. И привели ее к этому выводу следующие соображения. Обычный человек даже думать не стал бы о подобном штурме без альпинистского снаряжения и соответствующей подготовки. А альпинисту никогда в голову не придет идея подобного преступления. По крайней мере, так казалось Соне.
– Хорошо, а где форточка? – спросила она.
– С другой стороны. Пойдемте, покажу.
Форточка имела размеры гораздо меньшие, чем окна, а потому с того положения, где Софья находилась сейчас, ее невозможно было даже как следует разглядеть.
– Мне нужно осмотреть квартиру, – заявила Софья, и Светлинский кивком пригласил ее следовать за ним.
Беспорядок и неухоженность бросались в глаза. Батарея пивных, и не только, бутылок свидетельствовала о тяжелом характере запоя хозяина. Повсюду валялись носки, рубашки, майки, пустые сигаретные пачки и прочее. Софья поморщилась, но ничего не сказала.
Первым делом она решила осмотреть злополучную форточку. Однако ничего интересного разглядеть не удалось. Отверстие был чрезвычайно мало. Протиснуться, конечно, можно, но для этого где-то там, за окном, необходимо было проделать поистине акробатический трюк. Все это было довольно печально. Софья решила, что, если версия с форточкой действительно соответствует истине, преступник должен обладать весьма худосочной комплекцией. Всех толстяков можно отбросить сразу. Загвоздка заключалась в том, что принять этот вариант безоговорочно, по меньшей мере, неразумно. От внешнего мира эту потенциальную лазейку отгораживала вставная рама от комаров, и человек с заурядными способностями замести за собой следы не сумел бы при всем желании.
Соня приступила к проверке остальных окон. Все они оказались крепко запертыми на шпингалеты. Она проверила, хватит ли у нее силы, чтобы справиться с шпингалетами одним легким движением. Не хватило.
Тут Софья догадалась, что ведет себя в точности как один ее старый знакомый еще со времен работы в театре, некий Сережа Чуранов. Однажды он потерял свой костюм. После того как Сережа не обнаружил его в шкафу, поступки Чуранова начали отличаться некоторой странностью. Смирившись с отсутствием костюма на обычном месте, он принялся искать его по всей комнате, при этом заглядывая в самые загадочные места. То под половой коврик, то под томик Пушкина, небрежно валявшийся на письменном столе. Сторонний наблюдатель мог прийти в состояние крайнего удивления, созерцая действия Сережи. Почему-то тогда Соне все это безумие казалось вполне логичным и обоснованным. Справедливости ради надо заметить, что время от времени Чуранов приходил в себя и заглядывал в шкаф, дабы в очередной раз убедиться, что он продолжает пребывать в здравом уме и трезвой памяти. Ну да ладно, это так, некоторое отвлечение от темы.
Соня осмотрела засов, на который запиралась изнутри квартира Владимира. Своей массивностью и прочностью он вызывал чувство несомненного уважения. Полчаса осмотра квартиры убедили Софью, что способ проникновения злодея на место преступления отличался недюжинной оригинальностью. Соня глубоко вздохнула.
– Ничего не понимаю! – пробормотала она.
– Что будем делать? – задал вопрос Светлинский.
– Ну что ж, нельзя подойти с этого конца, подойдем с другого, – был ответ. – Давайте действовать по предписаниям классиков.
– Каких классиков? – осведомился Владимир.
– Самых обычных. Детективного жанра. Знаете, с чего они в таких случаях начинали расследование?
– Голову на отсечение даю, не представляю, о чем вы говорите.
– Нужно расспросить клиента о врагах жертвы, истинных или потенциальных. Ни к чему хорошему это, разумеется, не приведет, скорее всего, направит сыщиков по ложному следу, но тут уж извините, так положено. Иначе вообще незачем было бы сочинять детективы.
Светлинский почесал затылок.
– Ага. Понятно.
Софья не сомневалась, что ее тонкий намек клиент скорее всего совершенно не понял и дальнейшие размышления на эту тему привели бы только к ненужной трате времени. А потому Соня сразу приступила к роли частного сыщика, роли, к которой она уже успела привыкнуть.
– Итак, кто мог быть врагом вашей покойной жены? – спросила она.
– М-м-м… Мне необходимо некоторое время, чтобы подумать.
– Думайте!
Светлинский сел в кресло, приложив руку ко лбу. При этом он стал сильно напоминать главного персонажа картины, точного названия которой Софья не помнила, но общий смысл могла бы свести к следующему: Ленин медитирует под музыку. Или что-то еще такое в этом роде.
– Ну как? – спросила Соня, когда сеанс был окончен.
– Так, – ответил Владимир. – Три врага могло быть у Нины.
– Любопытно, чрезвычайно любопытно.
– Во-первых, – начал загибать пальцы Светлинский, – это мог быть Павел Николаевич Кутузкин. Это бывший начальник Нины. Бывший по понятным причинам. Они работали в одном рекламном агентстве.
– Что мог Кутузкин иметь против вашей жены?
– Дело в том, что у Нины появился шанс занять его место. А для этого нужно было доказать высшему начальству инвалидность Кутузкина.
– Что?!
– Дело в том, что у Павла Николаевича отсутствует один глаз. Потерял еще в подростковом возрасте во время уличной драки. А сейчас у Кутузкина стремительно развивается близорукость. Сами понимаете, с подобными данными, да в рекламном агентстве, когда дела идут в безумно интенсивном темпе, что глаз да глаз нужен…
– Не совсем понимаю, но согласна.
– Ну так вот…
– Один глаз, значит, говорите. Это прямо как у Кутузова.
– Да. Правда, удивительные бывают совпадения?
– Говорят, совпадений не бывает. Все в мире имеет свои причины, все взаимосвязано.
– Да, пожалуй. А к тому же основания для подозрения имеются. В конторе, где работала Нина, прошел слушок, что Кутузкин активно увлекается коррупцией.
– То есть кутузка по нему плачет?
– Точно. Знаете, а я, кажется, начинаю верить в возможность неких мистических взаимосвязей…
– Это уж на ваше усмотрение. Что-нибудь еще интересное по этому Кутузову-Кутузкину?
– Пока все. Но он не единственный враг. – Я вас слушаю.
– Есть еще некая Надежда Любовьевна Верящая.
– Постойте, постойте! Я, конечно, понимаю, бывает всякое разное, но как это так, Любовьевна? Ведь это женское имя – Любовь!
– А чему вы удивляетесь? Мало ли загадочных имен на свете! Вот у нас, например, этажом ниже живет полусумасшедший старик, член компартии. Знаете, как его зовут?
Вопрос был, конечно, риторический, но автоматически Соня покачала головой.
– Коммунизм Степанович! Знаете, была такая мода в советское время – давать детям оригинальные имена. Сталина, Октябрина – это еще цветочки… А то назовут каким-нибудь Трактором или Пролетарием, и думай потом во времена демократии, как с таким личным кодом общественную жизнь вести!
– Ну это еще все понятно, но Любовь…
– А у Верящей дед был хиппи. Вот он и придумал сыну имя – Любовь.
– Дед – хиппи? Это ведь не так уж давно было!
– А хиппи, они размножаются быстро. Двадцать лет – и уже отец. А в сорок лет – дедушка! А так как хиппи еще в шестидесятых появились, то как раз в восьмидесятых Надежда Любовьевна на свет и родилась.
– Не может быть! Все это похоже на фантастику…
– Еще как может.
– Чем же эта Верящая так досадила вашей жене?
– Надя была влюблена в меня. Клялась, что в один прекрасный день избавит меня от жирной стервы. А потом…
– Что «потом»?
– Да так, ничего.
– Э-э-э, вы не темните! Раз уж решились стать моим клиентом…
– Да это все настолько неважно, настолько обыденно…
– Вы спали с Надеждой?
– Ну, я же мужчина, а она – симпатичная женщина…
– И отца ее звали Любовь.
– Вот-вот! То есть, тьфу, что я говорю, к делу это, конечно, никакого отношения не имеет…
– Ваша жена знала об этом?
– Ну, думаю, она догадывалась.
– Понятно. А какова была ее реакция?
– Достаточно неделикатная.
– То есть?
– Она угрожала Наде физической расправой.
– На полном серьезе? – заинтересовалась Соня.
– Нет, конечно! – возмущенно возразил Светлинский. – Ну подумайте, что Нина могла бы сделать в реальности?
– А Верящая могла бы принять на веру угрозы вашей жены?
– Ну, всякое может быть…
– Ладно. Возьмем на заметку. Кто-то еще?
– Алексей Приходкин. Бывший наркоман.
– Бывший?
– Конечно. Он не выдержал страстного натиска моей жены и решил, что куда благоразумнее слезть с иглы.
– Стоп-стоп-стоп! Что-то слишком много вопросов у меня накопилось. Во-первых, как связаны ваша жена и намерение наркомана слезть с иглы, а во-вторых, как ваша жена связана с наркоманом?
– Ну так это элементарно! Кто, кроме наркомана, мог повестись на мою жену? Это – раз. А во-вторых, даже наркоман не мог бы вынести мою жену! Это – два.
– Ничего не понимаю!
– Нина давала Леше деньги на наркотики.
– Так… Понятно. Но каким образом он оказывается в списке подозреваемых?
– Так ведь она могла угрожать ему, что если он порвет с ней отношения, то информация о его прошлом дойдет до одной очень милой девушки, очень приличной, которой Алексей серьезно увлекся, когда слез с иглы. Сейчас они – муж и жена.
– Хм-м-м… А вы знаете, как зовут эту девушку?
– Конечно. Мария. В девичестве – Нетронутова. Такая она нестандартная! Такая недотрога!
– Последний вопрос, пусть и немного бестактный, – «сыщица» сочувственно вздохнула. – Вы знали, что у вашей жены есть любовник?
– Конечно.
– И неужели это вас никак не трогало?
– Нет, конечно! Я, наоборот, просто мечтал, что Нина уйдет к нему. Хотя у меня есть подозрение, что завела она его специально, чтобы вызвать мою ревность. Вот дура!
– Нельзя плохо отзываться о покойных.
– Ох, правда, тогда давайте не будем о ней…
– У меня больше нет вопросов.
– Но это еще не все. Есть последний кандидат в подозреваемые, – напомнил Светлинский.
– И кто же?
– Родной брат Нины. Санек. Дело в том, что их отец при смерти.
– Не вижу связи, – актриса нахмурилась.
– Отец Нины долгие годы копил состояние. На сберкнижку. Копил, но никогда не тратил. Умереть он должен со дня на день. Так нам, по крайней мере, в течение года уже кажется. А он все никак не умирает. Короче, если Невезучий умрет…
– Невезучий?
– Ну да, именно такова девичья фамилия Нины.
– Да-а… Кутузкин, Верящая, Невезучий… Веселая компания, я погляжу, собралась.
– Ну, как сказать. Короче, наследство пришлось бы делить на двоих, а так все перепадет братишке. Так что…
– Многовато врагов было у вашей жены, – заметила Соня.
– Что ж поделаешь, – Светлинский печально развел руками.
– Больше никого не вспомните?
– Нет.
– Ладно. Давайте данные на всех этих людей, адреса, фамилии, явки… Нет, последнее я, кажется, из другой оперы вспомнила, – Соня достала из сумочки блокнот и ручку, – а я буду записывать.
– Если бы это могло помочь! А то по всем статьям подозреваемым номер один пока остаюсь я сам.
– Да уж. С этим и не поспоришь…
* * *
На улице Софья задумалась. Расследование она решила начать со встречи с Павлом Николаевичем Кутузкиным. Здесь была одна маленькая хитрость. «Допрос» нужно провести так, чтобы Павел Николаевич не догадался о том, кто она такая на самом деле, и не вошел в роль партизана на допросе. Пораскинув мозгами, Соня решила, что неплохо бы на эту тему переговорить с Олегом Рыбаком. Тем более кое-какие идейки у нее появились. Заодно будет повод для встречи, а может, даже… А может, даже для возобновления отношений. За этими размышлениями Соня заметила на противоположной стороне улицы своего старого приятеля, Ваню Раслова. Она помахала рукой.
Осведомившись для приличия у друга, как дела, сообщив кое-что о своих собственных, Софья, пользуясь случаем, попросила у Раслова мобильник, дабы сделать, как она выразилась, короткий, чрезвычайно необходимый звонок. И, конечно, Ваня ей не отказал. А набрала Софья рабочий номер Рыбака.
– А, это ты! – обрадовался Олег. – Что-то давно от тебя ни слуху ни духу. Я уж начал подумывать, что ты забыла обо мне. Начал на тебя, мягко говоря, обижаться.
Сердце Софьи сжалось. Вот так вот! Когда же она избавится от этой своей проклятой стеснительности, от этих комплексов! Каждый раз хочет сделать как лучше, не навязываться, а в итоге только ломает свою личную жизнь, не может постоять за свою любовь. Если бы люди ценили ее скромность, так нет же, они еще и обижаются!
– Как-то случая подходящего не выпадало, – ответила Соня и прикусила губу, так как догадалась, что опять ляпнула совсем не то, что надо. И Олег не преминул отреагировать:
– Чтобы поговорить со старым другом, обязательно требуется повод?
– Да нет, я совсем не то хотела сказать, просто понимаешь, я не хотела быть назойливой, потому что… – Соня поняла, что запуталась в своих собственных извинениях.
– Глупости! Ты прекрасно знаешь, что я всегда рад пообщаться с тобой – независимо от обстоятельств.
– Да, конечно, но…
– Говори, какое у тебя срочное дело возникло на этот раз.
– Это не телефонный разговор. Мне нужно с тобой встретиться.
– Понятно. Ввязалась в очередное расследование. Ну что ж, давай на набережной через час. Устроит?
– Вполне.
– Тогда – у Бабушкиного спуска. Буду ждать.
Соня вернула телефон Раслову.
– Звонок получился не такой уж и короткий, – язвительно заметил Иван.
Соня покраснела.
– Да ладно тебе, – Иван положил руку ей на плечо, – это я так. Шучу.
* * *
Соня, как и подобает приличной девушке, решила опоздать. Эдак на полчасика. Олег ждал ее с бутылкой пива в руках. Старые знакомые обнялись, поцеловали друг друга в щечку. Из ближайшего кафе доносилась музыка. Пел Олег Газманов: «Ты морячка, я моряк, ты рыбачка, я рыбак…» Софья посмотрела на Рыбака и подумала, что он и правда напоминает человека, вернувшегося из дальнего плавания. Олег взял Соню за руку.
– Ну пойдем, – сказал он, – расскажешь о себе.
На Набережной буйствовал ветер, играя с волосами Сони. Как бы хотела Соня поговорить сейчас с Рыбаком о чем угодно, кроме работы, но… Обстоятельства, как всегда, складывались не в ее пользу, и виновата в этом была первым делом она сама.
Олег предложил ей присесть на лавочку. И Софья поведала Рыбаку о своих соображениях и планах.
– Значит, ты предлагаешь явиться к Кутузкину в обличье сотрудника милиции?
– Да, и тут мне просто необходима твоя помощь.
– Поможем. Конечно, мне предстоит преступить служебные полномочия… Когда я выдам тебе форму. Но это все пустяки.
– Я знала, что ты мне не откажешь! – воскликнула Соня, в страстном порыве обняла Олега и поцеловала в щеку, после чего с досадой осознала, что это отдает сугубой официальщиной.
* * *
Павел Николаевич Кутузкин обитал в отдельном кабинете с табличкой таинственного содержания на двери: «Директор по общим вопросам Кутузкин П.Н.».
– Интересно, чем он занимается? – обращаясь скорее к самому себе, чем к Соне, проговорил Олег.
– Понятия не имею. Но раз им выделяют отдельный кабинет, то, наверное, чем-то нужным и важным, – заметила Софья.
На Соне была форма сержанта милиции. Перед тем как постучаться и войти, она придала своей физиономии неестественно строгий вид. Когда-то ей случалось играть злую царевну в детской сказке о семи богатырях, а потому образ «железной леди» Софье Невзоровой был знаком.
– Готова? – шепнул Рыбак.
Соня кивнула.
Олег несколько раз властно постучался, дернул дверную ручку и решительно шагнул вперед. Действовать было решено нахрапом.
Павел Николаевич Кутузкин оказался маленьким тщедушным человечком с блестящей лысиной и круглыми темными очками на носу. Чем-то он напоминал секретного агента иностранной разведки из шпионских боевиков. Реакция его на приход представителей правоохранительных органов оказалась совершенно неожиданной. Словно хорошо выдрессированная на определенные объекты собака, он моментально поднял руки вверх.
– Я ни в чем не виноват! – заверещал Павел Николаевич чрезвычайно высоким голосом, напомнившим Софье евнуха в исполнении Владимира Винокура.
«Интересно, взял бы его Виктор Андреевич на роль Ромео, – подумала Соня, – или на роль Джульетты?»
– Гражданин Кутузкин? – подозрительным тоном спросил Рыбак.
– Я ни в чем не виноват! – продолжал убеждать тот.
– Вот в этом мы сейчас и разберемся. – Я ни в чем не виноват!
– Успокойтесь, гражданин Кутузкин!
Словно собака, которой сказали «фу», Павел Николаевич опустил руки и вытянулся по стойке «смирно».
– Можете еще немного успокоиться, – произнесла Софья.
Кутузкин обмяк.
– До нас дошла информация… – начал было Олег.
– Это ложь! – вновь заверещал Кутузкин. – Грязная ложь! Клевета!
– Вы хоть знаете, о чем речь? – устало спросил Олег.
– Нет.
– Что же тогда орете?
– Не знаю.
– Ну так вот. До нас дошли слухи, что в вашем отделе наблюдается такое негативное явление, как коррупция.
Лицо Павла Николаевича перекосилось. Казалось, теперь он опустил руки не только в прямом, но и в переносном смысле слова.
– К-к-коррупция?
– Вы удивлены?
– Нет. Это не я! Это не я!
– Да подождите вы! Проблема в том, что, возможно, в составе преступления присутствует не только коррупция.
– К-как?
– Вот так.
Олег загадочно улыбнулся и принялся расхаживать взад-вперед, заложив руки за спину.
– В каких отношениях вы состояли с Ниной Станиславовной Светлинской?
Сначала Кутузкин почему-то покраснел. Потом почему-то побледнел.
– Все вскрылось, – голосом обреченного медленно произнес он. – Я так и знал, что рано или поздно все откроется! Значит, она действительно оставила один экземпляр у сотрудника милиции! Вот и все. Конец! Но я сознаюсь! Честное слово! Скажите, пожалуйста! – Павел Николаевич молитвенно вытянул перед собой руки. – Чистосердечное признание облегчит мою участь?
Соня чуть не запрыгала от радости. Неужели так все просто?!
– Облегчит, – поспешил заверить Рыбак.
– О, это перст божий! – завывал Кутузкин. – Это – наказание, ниспосланное свыше! Я чувствовал, что эта женщина меня подставит! Чувствовал, но думал, что она все же не решится на такой шаг! Ведь это было невыгодно ей самой! Я не просчитал такой возможности, что Нина может просто предпочесть умереть.
– Ей помогли умереть, – заметила Соня.
– Может быть, и так. Какая теперь разница!
– Нет, вы уж постойте! Что значит – какая разница? Мы разыскиваем убийцу Нины Станиславовны.
– И попутно обнаружили грехи старого несчастного инвалида. Эх-х-х… Знал бы я, кто этот убийца, я бы сам прибил его собственными руками.
– Вы поосторожней с заявлениями, – предупредил Рыбак.
– Так, я что-то не понимаю, – начала Софья, – выходит…
Рыбак оборвал ее.
– Стоп-стоп-стоп! Позволь мне! – Олег повернулся к Павлу Николаевичу. – Вы заявили, что готовы дать чистосердечное признание.
– Да. Записывайте!
– Записывать мы не будем, достаточно устного рассказа.
– А такое возможно?
– Еще как! Дать почитать Уголовный кодекс?
– Нет, спасибо.
– Так не тяните.
– Понимаете ли, – Кутузкин замялся, – Нина как-то сделала мне оч-чень странное предложение. Она предложила мне стать участником порнофильма.
– Участником порнофильма? – Рыбак был просто сражен услышанным.
– Да-да! Потом мы должны были продать кассеты с этими записями куда-то за границу. А я еще должен был прибегнуть к своим давним связям с таможенной полицией.
– А помимо вас в фильме кто снимался?
– Так сама Нина и снималась! Вы понимаете, я на это дело только из любви к Нине решился! Деньги от этой сделки мне в пень не сдались! Я ведь одноглазый, девчонки меня не любят. Я ведь до Нины девственником оставался! А так хотелось попробовать…
– Веселая у Светлинского была женушка, – хмыкнула Соня. – А он еще жаловался, что такую корову никто полюбить не сможет!
– Не говорите так о Нине, тем более она погибла! Несмотря ни на что, она была прекрасной женщиной!
– Никто не сомневался. Так, значит, вы с ней вместе перед камерой любовь припудривали? – скептически уточнил Олег. – Неужели это кто-то может купить?
– А что? Мы вполне еще молоды! Сильны! К тому же вкусы у людей разные бывают… Не всем же нравятся стиральные доски со спичками – я имею в виду женскую фигуру. И я еще раз повторяю, мы до сих пор молоды!
– Особенно вы. А снимал кто?
– Никто не снимал. Камера была неподвижно зафиксирована при помощи…
– Неважно, – отрезал Рыбак. – Вопрос тут стоит по-другому. Вы сказали, что Нина отдала один экземпляр сотруднику милиции. Что это значит?
– Понимаете, дальше все еще более запуталось.
– Не понимаем.
– Мы провернули сделку, заработали некоторое количество денег, и тут… Нина как будто взбесилась. Похоже, за счет всего этого ей удалось завоевать расположение очень влиятельных людей, и она решила согнать меня с моего места. Нина принялась собирать бумаги, в соответствии с которыми меня должны были уволить по причине инвалидности. Какой подлый удар с ее стороны!
– И вы начали ей угрожать.
– Да упаси господь! Я человек маленький…
– Только увлекающийся время от времени коррупцией.
– Нет, я честный коррупционер! Тьфу ты! Совсем мне мозги запутали! Это Нина пригрозила мне, что, если, не дай бог, с ней что-то случится, кассета с моими подвигами вместе с сопроводительным письмом окажется в руках милиции. Вроде как она своему знакомому менту, извините, милиционеру, экземпляр подарила. Говорит, мол, если мою вину в убийстве и не докажут, все-таки репутация у меня безупречная, то известия о махинациях уж точно в руки закона попадут. А тогда – прощай, репутация! Думаю, слух о коррупции тоже она пустила. А я ведь искренне ее любил и до того ничем противозаконным никогда в жизни не занимался! Как же я после той угрозы за жизнь ее бояться начал! Ведь тогда – пиши пропало! Жизнь исковеркана без права на апелляцию! Один мой знакомый сказал, что это я ее и убил.
Софья с интересом вскинула брови. В ней вспыхнула искорка надежды, маленькой радостной птичкой устремилась в многообещающий полет к небесам.
– Поясните свою мысль.
– Он сказал, что, если любишь кого-то больше бога, высшие силы отбирают у тебя объект желания. Так вот и тут произошло. Потустороннее воздействие!
– А кто он, этот ваш знакомый?
– Очень хороший, очень праведный человек. У них там церковь какая-то особенная, не православная. Он говорит, что все происходит по воле небес, надо одуматься…
Маленькая радостная птичка достигла солнца, опалила крылья и рухнула легоньким трупиком с небес на землю, поставив таким образом печальную точку в первой версии сыщицы.
– Понятно. Ваш друг – религиозный фанатик-сектант. Так, значит, вы не убивали Нину Степановну?
Вопрос Софья задала просто так, для проформы, – крылышки погибшей птички дергались по причине рефлекторных процессов в дуге спинного мозга.
– Нет, конечно! Я боялся этого больше всего на свете! А знаете, одна старая, желчная, полусумасшедшая бабка из нашего двора, которую все считают ведьмой, говорила, что, если чего-то очень бояться, это обязательно произойдет, потому что получит отклик в астральном мире.
Софья молчала, устремив тоскливый взгляд куда-то к небесам, словно оплакивая усопшие надежды. Олег хихикал. Павел Николаевич не выдержал парадоксальной атмосферы и закричал:
– Теперь, когда я признался во всем, мне облегчат приговор?
– Приговора никакого не будет, – ответил Рыбак. – Мы вообще-то расследуем убийство Нины Светлинской, а не порновыходки мелких коррупционеров.
– Я из любви к Нине!
– И кассету, скорее всего, Нина никакому сотруднику милиции не оставляла. Иначе об этом давно было бы известно. Просто решила на всякий случай перестраховаться, припугнуть вас. Если экземпляр кассеты у нее и остался, то она бережно хранила его у себя. И я обещаю, если мы найдем этот единственный, или даже не единственный, не суть важно, экземпляр, мы обязательно пришлем его по почте именно вам, да еще и надпишем: «Кутузов в бою!»
И тут Павла Николаевича будто подменили. Ни Софья, ни Олег не ожидали такой внезапной перемены в его настроении. Соня после того взяла себе на заметку, что неплохо бы еще раз перечитать какой-нибудь учебник по психологии. Совершенно внезапно Кутузкин завизжал:
– Да как вы смеете надо мной издеваться! Я подам на вас в суд!
Работник МВД и бывшая актриса не успели опомниться, а тот уже напирал на них с кулаками:
– Вы оскорбляете человеческое достоинство, вы унижаете личность! Вы оскорбляете честь и славу народного героя!
– Э, э, поосторожней! – замахал руками Рыбак. – Вы что?
– Я терпеть не могу, когда смеются над моей фамилией!
– Да кто тут смеялся? Просто сопоставили некоторые факты…
– Да я тебе! – заорал Кутузкин, в очередной раз вознося свой грозный кулак над головой.
И тут Олег нашел выход.
– Руки вверх! – заорал он со всей мочи, и Павел Николаевич в тот же миг подчинился.
– Так-то вот! – рявкнул Рыбак и развернулся к выходу.
* * *
Перед тем как наконец вернуться домой и отдохнуть после сумасшедшего дня, Софья еще раз навестила Светлинского. Она поведала ему все, что произошло с ними в кабинете Кутузкина.
– Да-а… – протянул Владимир. – А жена моя, оказывается, еще более темная личность, чем я думал! Что ж, кассеты никто просмотреть не додумался, в том числе и сотрудники милиции. Своей проницательностью вы вселяете в меня надежды, Соня!
– Это пустяки, – скромно ответствовала та.
– Сейчас посмотрим, что за кассеты Нина хранила у себя помимо всяких мелодрам. Включите, пожалуйста, видеомагнитофон.
Большинство кассет Светлинской содержали действительно записи каких-то сентиментальных пародий на произведения искусства, а также фильмы, демонстрирующие физические упражнения для похудения. Но помимо всего этого хлама обнаружилась замечательная коллекция порнопродукции. Без труда Владимир отыскал и тот эксцентрично-остросюжетный боевик, о котором толковал Павел Николаевич.
– Да-а… – качал головой Светлинский. – Свою жену, оказывается, я очень мало знал. Вы поглядите, какие они трюки вытворяют! Какая акробатика! Вот уж никогда не подумал бы, что Нина, с ее-то комплекцией, на такое способна!
– Что скажете?
– Что я скажу? Да что я могу сказать! Завтра отправлю бандеролью Кутузкину!
* * *
Родной домашний уют, но Соня никак расслабиться не может. Вновь и вновь ей приходится доказывать матери.
– Понимаешь, вкусы разные бывают! Не всем же нравятся стиральные доски со спичками! Я имею в виду женскую фигуру! А кого-то может потянуть на экзотику. Одноглазый лысый старик может у кого-то ассоциироваться с бывалым отважным пиратом, ассоциация может вызвать небывалое возбуждение. Мама, мир такой! Он сложный и многогранный! Нельзя однозначно судить о людях, иначе легко впасть в заблуждение. Ну как мне тебе еще объяснить?
– Все равно не понимаю. Даже если это и так, какой толк от простого просмотра видеокассеты?
Софья обессиленно уронила голову на грудь.
