bannerbannerbanner
Велосипедный мастер

Брюс Стерлинг
Велосипедный мастер

Полная версия

«Он неплохо выстроил региональный уклон. Для уроженца Миннесоты это успех. Но почему так бездарно работают операторы? Неужели всем на все наплевать? Что творится с нашими некогда высокими стандартами?»

К обеду Лайл покрыл велосипед последним слоем эмали. Потом подкрепился кашей из тритикале и сжевал богатую йодом и прочими минералами губку.

После обеда он уселся перед настенным экраном, чтобы повозиться с инерционными тормозами. Лайл знал, что инерционные тормоза принесут большие деньги – когда-нибудь, где-нибудь, кому-нибудь. От самого принципа пахло будущим.

Лайл вставил в глаз лупу и стал копаться в механизме.

Ему нравилось превращение кинетической энергии в электрическую. Энергия, затраченная на торможение, снова шла в дело. В этом было заключено волшебство.

Лайл видел будущее в инерционных тормозах, улавливающих энергию и возвращающих ее посредством цепной передачи – непосредственно к мускулам ездока, без помощи опостылевшего бесплотного электричества. Если у него получится, велосипедист будет чувствовать себя естественно и одновременно ощутит себя немножко сверхчеловеком. Система должна была быть простой, поддающейся несложному ремонту. Всякие выкрутасы не годились, с ними велосипед потерял бы свою сущность.

У Лайла было много конструкторских идей. Он не сомневался, что претворил бы их в жизнь, если бы не выбивался из сил, пытаясь удержать на плаву мастерскую. Многие велосипеды оснащались теперь микросхемами, но между настоящим велосипедом и компьютером все равно нет ничего общего. Компьютеры – просто коробки, принцип их работы не виден глазу. К велосипедам же люди испытывают сентиментальные чувства; когда речь заходит о велосипедах, в человеке просыпается романтик. Поэтому на рынке не прижились велосипеды с лежачим положением ездока, хотя у них было много механических преимуществ.

Людям не захотелось сложных велосипедов. Они испугались, как бы велосипеды не стали вредничать, жаловаться, ныть, требовать внимания и постоянного усовершенствования, как это происходит с компьютерами. Велосипед – сугубо личный предмет и обязан служить долго.

Лайл услышал стук в дверь и пошел открывать. Внизу стояла рослая брюнетка с шортах, синей фуфайке без рукавов, с волосами, собранными в хвост. Под мышкой у нее был легкий тайваньский велосипед.

– Это вы – Эдвард Дертузас? – спросила она, задрав голову.

– Нет, – спокойно ответил Лайл. – Эдди в Европе.

Она подумала и сказала:

– Я недавно в Зоне. Сможете заняться моим велосипедом? Я купила его подержанным и думаю, что его надо подправить.

– Конечно, – отозвался Лайл. – Вы обратились к кому следует: Эдди Дертузас не умеет чинить велосипеды. Он просто жил здесь. А мастерская принадлежит мне. Давайте-ка свой велик.

Лайл нагнулся, поймал руль и втянул велосипед в мастерскую. Женщина уважительно смотрела на него снизу вверх.

– Как вас зовут?

– Лайл Швейк.

– А меня – Китти Кеседи. – Она помялась. – Мне можно войти?

Лайл взял ее за широкое запястье и помог забраться в будку. Ее нельзя было назвать хорошенькой, зато она была в отменной спортивной форме, как горная велосипедистка или мастер триатлона. На вид ей можно было дать лет тридцать пять, но внешность обманчива. Косметические операции и биокорректировка получили такое распространение, что определение возраста превратилось в серьезную проблему. Тут требовался вдумчивый, прямо-таки медицинский анализ век, верхнего слоя кожи и прочего.

Она с любопытством огляделась и тряхнула своим коричневым хвостом.

– А вы откуда? – спросил Лайл, уже успевший забыть ее имя.

– Я родилась в Джуно. Это на Аляске.

– Значит, канадка? Здорово! Добро пожаловать в Теннеси.

– Вообще-то Аляска была штатом США.

– Кроме шуток? – удивился Лайл. – Я, конечно, не историк, но карту с американской Аляской не видел.

– Надо же, у вас тут умещается целая мастерская! Поразительно, мистер Швейк! Что за этой занавеской?

– Незанятая комната, – ответил Лайл. – Раньше там ночевал мой сосед.

– Дертузас?

– Он самый.

– А теперь кто ночует?

– Теперь никто, – грустно ответил Лайл. – Теперь у меня там склад.

Она кивнула и с явным любопытством продолжила осмотр.

– Что это за трансляция?

– Трудно сказать, – ответил Лайл и выключил телевизор. – Какая-то несусветная политическая чушь.

Он осмотрел ее велосипед. Все серийные номера были спилены. Типичный велосипед из Зоны.

– Первым делом, – начал он, – надо подогнать его под ваш рост и фигуру: подрегулировать высоту седла, педалей, руля. Потом я перетяну цепь, выровняю колеса, проверю тормоза и подвеску, все подкручу, смажу. В общем, все, как обычно. Седло надо бы сменить – это мужское. У вас кредитная карточка?

Он кивнула и сразу нахмурилась:

– Только кредита уже немного.

– Не беда. – Он открыл потрепанный каталог. – Здесь то, что вам нужно: выбирайте любое дамское седло. Его доставят завтра утром. А потом, – он полистал каталог, – закажите вот это.

Она подошла ближе и взглянула на страницу.

– Набор керамических гаечных ключей?

– Да. Я чиню вам велосипед, вы покупаете мне набор – и мы квиты.

– Идет! Это совсем недорого. – Она улыбнулась. – Мне нравится ваш подход, Лайл.

– Проживите в Зоне с мое – тоже привыкнете к бартеру.

– Раньше я не была скваттершей, – задумчиво молвила она. – Вообще-то мне здесь нравится, но, говорят, здесь опасно?

– Не знаю, как в других городах, но в трущобах Чаттануги совсем не опасно, если, конечно, вы не боитесь анархистов, которые опасны, только когда напьются. Самое худшее, что может произойти, – вас время от времени будут обворовывать. Ну, бродит тут парочка крутых парней, хвастающих, что у них есть пистолеты, но я еще ни разу не видел, чтобы кто-нибудь пустил в ход огнестрельное оружие. Старые пистолеты раздобыть нетрудно, но для того, чтобы наделать боеприпасов, нужно быть настоящим химиком. – Он тоже улыбнулся. – А вы, кажется, способны за себя постоять.

– Я беру уроки танцев.

Он понимающе кивнул и вынул из ящика рулетку.

– Судя по тросам и блокам у вас на крыше, вы можете поднять свою мастерскую? Подвесить где-то наверху?

– Могу. Это спасает от взлома и нежелательных визитов. – Лайл посмотрел на электрическую дубинку на двери. Она проследила за его взглядом, и в ее глазах отразилось уважение.

Лайл измерил ей руки, торс, расстояние от паха до пола и все записал.

– Готово. Приходите завтра днем.

– Лайл?

– Я вас слушаю. – Он выпрямился.

– Вы не сдаете угол? Мне нужно безопасное местечко в Зоне.

– Прошу извинить, – вежливо ответил он, – но я так ненавижу домовладельцев, что никогда не буду сам выступать в этом качестве. Мне нужен сосед и партнер, который мог бы работать наравне со мной в мастерской. Чтобы поддерживал жилище в порядке или вместе со мной чинил велосипеды. Да и вообще, если бы я взял с вас деньги или назначил квартплату, у налоговой полиции появился бы дополнительный повод ко мне привязаться.

– Это верно, но… – Она помолчала, потом томно взглянула на него из-под ресниц. – Со мной вам было бы лучше, чем в пустой мастерской.

Лайл удивленно приподнял брови.

– Я женщина, умеющая приносить мужчине пользу, Лайл. Пока что никто не жаловался.

– Вот как?

– Представьте себе. – Она отбросила смущение.

– Я обдумаю ваше предложение, – сказал Лайл. – Как, говорите, вас зовут?

– Китти. Китти Кеседи.

– Сегодня у меня полно работы, Китти, но мы увидимся завтра, хорошо?

– Хорошо, Лайл. – Она улыбнулась. – Подумайте, ладно?

Лайл помог ей спуститься и смотрел, как она шагает по атриуму и исчезает в дверях переполненного трущобного кафе. Потом он позвонил матери.

– Ты что-то забыл? – спросила она, оторвавшись от рабочего дисплея.

– Знаешь, в это трудно поверить, но только что мне в дверь постучала незнакомая женщина и предложила себя.

– Ты, видимо, шутишь?

– Надо полагать, в обмен на кров и стол. Я же обещал, что если это случится, ты узнаешь первая.

– Лайл… – мать подыскивала нужные слова. – По-моему, тебе надо меня навестить. Давай вместе поужинаем дома! Поедим, обсудим твои дела.

– Идет. Все равно я должен доставить один заказ на сорок первый этаж.

– Все это мне не слишком нравится, Лайл.

– Ладно, мам, увидимся вечером.

Лайл собрал свежевыкрашенный велосипед, переключил подъемное устройство на дистанционное управление и покинул мастерскую. Сев на велосипед, он нажал кнопку.

Мастерская послушно взмыла в воздух и, слегка покачиваясь, повисла под черным от пожара потолком.

Лайл покатил к лифтам – туда, где прошло его детство.

Сначала он вернул велосипед счастливому идиоту-заказчику, а потом, спрятав заработанную наличность в ботинок, отправился к матери. Там он принял душ, побрился. Они полакомились свиными отбивными и выпили. Мать жаловалась на конфликт с третьим мужем и плакала навзрыд, хоть и не так долго, как обычно, когда всплывала эта тема. У Лайла создалось впечатление, что она скоро совсем остынет, а там и подберет себе четвертого муженька.

В районе полуночи Лайл отклонил ритуальное материнское предложение пополнить его гардероб и устремился обратно в Зону. После матушкиного хереса у него плыло перед глазами, и он провел некоторое время у разбитой стеклянной стены атриума, глядя на тусклые звезды в подсвеченном городскими огнями небе. Ночью пещерная темнота Зоны привлекала его, как ничто другое. Тошнотворное круглосуточное освещение, которым был залит весь остальной «Архиплат», здесь, в Зоне, так и не было восстановлено.

По ночам в Зоне кипела жизнь: все нормальные люди принимались обходить здешние подпольные пивнушки и ночные заведения; о том, что там происходило, можно было только догадываться – все двери были предусмотрительно затворены. Редкие красные и синие сполохи только добавляли загадочности.

 

Лайл вынул прибор дистанционного управления и опустил мастерскую. Дверь оказалась взломанной. Его последняя клиентка лежала без сознания на полу. На ней был черный комбинезон военного образца, вязаная шапочка, специальные очки и альпинистское снаряжение.

Первое, что она сделала, вломившись в заведение Лайла, – это вытащила из чехла висевшую у двери электрическую дубинку. За что и поплатилась разрядом в пятнадцать тысяч вольт и смесью краски и разрешенных к применению нервно-паралитических химикатов, ударившей ей в лицо.

Лайл обезвредил со своего дистанционного пульта сделавшую свое дело дубинку и аккуратно вернул ее в чехол.

Незваная гостья еще дышала, но иных признаков жизни не подавала. Лайл попробовал вытереть ей платком нос и рот.

Парни, продавшие ему чудо-дубинку, не зря хихикали, говоря о «несмываемости™». Лицо и гордо женщины были теперь зелеными, а на груди красовалось пятно, отливавшее всеми цветами радуги. Половину лица закрывали ее диковинные очки. Подбирая для нее подходящее сравнение, Лайл остановился на еноте, повалявшемся на мольберте пейзажиста.

Попытка снять с нее испорченную одежду традиционным способом к успеху не привела, и он сходил за ножницами по металлу. С их помощью он избавил женщину от толстых перчаток и перерубил шнурки ее пневмореактивных башмаков. У черной водолазки оказалась абразивная поверхность, а грудь и спину незваной гостьи закрывала кираса, которую вряд ли удалось бы пробить даже из пушки.

В ее брюках он насчитал девятнадцать карманов, набитых всякой всячиной. Там было электро-паралитическое оружие, аналогичное по действию его дубинке, фонарик, пакетики с пыльцой для снятия отпечатков, нож с несколькими десятками лезвий, какие-то лекарства, пластмассовые наручники, а также мелкие деньги, четки, расческа и косметичка.

В ушах у женщины Лайл обнаружил крохотные микрофонные усилители, их удалось извлечь с помощью пинцета. После этого он сковал ей руки и ноги цепочкой для парковки велосипедов. Он боялся, как бы она, очнувшись, не принялась бесчинствовать.

Рейтинг@Mail.ru