Александр Николаевич Степанов
Порт-Артур. Том 1
Куинсан поспешила накрыть на стол.
– Ну, Жоржик, рассказывай: что и как произошло за эти два дня? – спросила Рива, усаживая Дукельского за стол.
– Что произошло? То, чего давно следовало ожидать. Японцы решили вернуть себе обратно Квантун и, вероятно, прихватить кое-что из Южной Маньчжурии. И началась война, – объяснил Дукельский.
– Но напали-то они подло, без объявления войны, ночью, – возразила Рива.
– Для них все средства хороши. Мы прохлопали, и они нас поймали и в Артуре, и в Чемульпо.
– Как в Чемульпо?
– Да так! Они выследили в Чемульпо «Варяга» и «Корейца» и предложили им вступить в бой со всей эскадрой адмирала Урну. Результат боя пока неизвестен. Но, зная Руднева[36], можно с уверенностью сказать, что наши корабли не опозорили Андреевский флаг. Офицеры и матросы там под стать своему командиру.
– Верно, много погибло на «Варяге» и «Корейце»? – забеспокоилась Рива. – Ведь там твои друзья – Алёша Ляшенко, Червинский, Степанов. Живы ли они сейчас?
– На войне не без потерь. Сейчас мы живы, а что будет завтра, никому не известно, – философски ответил Дукельский.
– Сегодня-то большие потери? – поинтересовалась Рива.
– «Полтава», «Диана», «Аскольд» и «Новик» получили по подводной пробоине и требуют ремонта. За первые сутки войны у нас выбыло из строя: ночью три, сегодня утром четыре, да в Чемульпо погибли два, итого девять боевых кораблей. Недурное начало войны!
– Как же мы будем воевать теперь?
– Как воевать? Залезем на внутренний рейд со всеми броненосцами и крейсерами и будем коптить небо.
– Так что, ты будешь всё время в Артуре сидеть? – обрадовалась Рива.
Во время обеда Куинсан, то и дело подходившая к столу, внимательно вслушивалась в русскую речь.
Дукельский шутя раза два ущипнул её. Служанка игриво засмеялась.
– Жорж, оставь её. Как тебе не стыдно щипать её при мне? – возмущалась Рива.
– Да ты никак всё ещё ревнуешь меня, Ривочка, – смеялся лейтенант.
Убрав со стола, Куинсан ушла в свою каморку и, достав кусочек бумаги, начала кисточкой и тушью выводить иероглифы. Её кукольное личико приняло серьёзное выражение.
Покончив с записями, Куинсан присела у окошка и задумалась. Ей вспомнилась далёкая родина, детство в бедной крестьянской семье в глухой японской деревушке, вечная нужда, голод, а иногда и колотушки отца с матерью. Куинсан грустно вздохнула и провела рукой по голове, задев при этом за заколотый в волосы черепаховый гребень. Это напомнило ей о жизни в токийском доме терпимости, куда её продали за долги отца, встречу с Танакой[37], молодым красивым офицером. Он подарил ей гребень вскоре после их знакомства. В ушах Куинсан как бы снова зазвучал голос Танаки, его пылкие и нежные заверения. Она любила слушать его, смотреть в его глаза, когда он говорил ей о великой родине – Стране Восходящего Солнца. Тогда глаза его горели, а объятия были такими жаркими… На кухне по-прежнему было тихо, темно и тепло, захотелось спать. Куинсан зевнула, но, превозмогая сон, заставила себя вспомнить переезд во Владивосток, первые шаги в разведывательной работе. И снова рядом с собой увидела Танаку, теперь уже своего учителя. Теперь Куинсан больше не слышала от него нежных речей, он был очень строг. Он даже бил её иногда, когда она плохо выполняла его задание. Затем в памяти встал Порт-Артур, поступление в дом Ривы. Тут Куинсан довольно улыбнулась: что ж, она заслужила похвалу, Танака будет доволен. Она, маленькая Куинсан, хитро сумела войти в доверие хозяйки.
В окошко постучали. Куинсан поспешила выйти во двор, где ожидал оборванный старик. Низко кланяясь, он протянул руку за подаянием. Куинсан торопливо вошла в кухню, схватила там большой кусок хлеба и засунула в него исписанную бумажку. Выйдя на улицу, она позвала старика в переднюю и долго говорила с ним. В их разговоре упоминались названия всех повреждённых русских кораблей. Когда наконец старик, захватив хлеб, ушёл, Куинсан тихонько вошла в столовую и прислушалась. Из спальни доносился храп.
Глава вторая
Неяркое зимнее солнце длинными негреющими вечерними лучами освещало рейд с многочисленными военными и коммерческими судами и полукитайский, полуевропейский портовый городок Чемульпо, который служил морским портом для корейской столицы – Сеула. Спавший было днём мороз к вечеру заметно усилился, в бухте появились льдины, затрудняющие передвижение китайских шампунок[38] и катеров с различных военных кораблей. В числе их находились русский крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец». Оба корабля несли службу стационеров и находились в распоряжении русского посланника при корейском дворе Павлова. Сегодня на крейсере были получены от посланника секретные пакеты для срочной отправки в Порт-Артур. На следующий день «Кореец» должен был отправиться с ними в Артур.
В уютной и просторной кают-компании «Варяга» собрались офицеры вместе со своим командиром, который только что вернулся из Сеула.
Кадровый офицер гвардейского экипажа, Руднев смолоду приобрёл дипломатический лоск и такт. Командование весьма это ценило и неизменно направляло Руднева туда, где международная политическая обстановка грозила осложнениями, как это имело место сейчас в Корее.
После войны с Китаем в 1894–1895 годах Корея фактически оказалась под протекторатом Японии[39]. Царская Россия тоже зарилась на эту страну. Обоих соперников привлекали большие природные богатства Кореи и её важное стратегическое положение. Она являлась как бы мостом между Японией, Маньчжурией и Приморьем. Поэтому вопрос, кто будет главенствовать в Корее, приобретал важное международное значение. Слабая экономически и значительно уступающая России в военном отношении Япония не могла сама решиться на войну с русским колоссом. Только после заключения в 1902 году военного союзного договора с Англией и получения в 1903 году большого займа на военные нужды из США японцы рискнули выступить против России. Тон японской дипломатии стал вызывающим. Сталкивая Японию с Россией, англо-американцы надеялись, что война ослабит обе стороны и позволит им занять главенствующее положение в Корее и Маньчжурии.
Вся эта сложная политическая игра велась в корейской столице Сеуле, и эта политика явилась причиной того, что в небольшом корейском порту Чемульпо одновременно находились военные корабли Англии, России, Франции, Италии, Америки и Японии.
По прибытии в Чемульпо Руднев посетил Сеул, побывал при дворе корейского императора, установил дружескую связь с командирами стационеров других стран, в том числе и с японским крейсером «Чиода». В дружеской беседе за стаканом вина Руднев узнавал все политические новости и часто был больше в курсе событий, чем сам посланник Павлов. Дипломатическая деятельность не мешала Рудневу быть знающим моряком и хорошим командиром своего крейсера. Офицеры очень уважали и ценили своего командира, который сумел сплотить их в одну дружную товарищескую семью.
В этот вечер Руднев только что вернулся из Сеула, куда ездил для выяснения международной обстановки. Посланник Павлов заверил его, что даже в случае разрыва дипломатических сношений войны между Россией и Японией не будет. В этом его убедили не только японский посланник, но и послы Англии и Америки.
Всё это Руднев и сообщил своим офицерам.
– Тем не менее я предложил посланнику, ввиду возможности внезапного начала военных действий, сегодня же отправиться в Порт-Артур на «Варяге». Но Павлов категорически отказался покинуть свой пост без указаний наместника Алексеева, хотя уже несколько дней как японцы прервали под предлогом технических неполадок всякое сообщение с Порт-Артуром… Всё же Павлов решил сообщить в Порт-Артур о происходящем, и завтра «Кореец» уйдёт туда с секретными пакетами, а заодно и доставит десант с «Севастополя», который нёс охрану посольства, – закончил Руднев свой рассказ.
– Попадут в Артур к самому балу у Старка. Прямо с корабля на бал. Счастливцы, – заметил молоденький мичман Ляшенко.
– Да, завтра там будет весело, потанцуют и повеселятся вволю, не то что в здешней дыре, – поддержал его лейтенант Червинский.
– Пошлём с «Корейцем» письма нашим друзьям: Дукельскому, Акинфиеву, – тотчас решил Ляшенко.
– Передайте и от меня поклон Ривочке. Ударная девчонка, не чета здешним, – заметил Червинский.
– Надо составить подробный рапорт о наших действиях Старку и наместнику. Попрошу вас помочь мне в этом, Анатолий Григорьевич, – обернулся Руднев к Степанову.
– Есть, Всеволод Фёдорович! – отозвался старший офицер корабля. – Значит, пока можно не тревожиться за нашу судьбу?
– Пока – да. Но всё же поручите вахтенным повнимательнее следить за тем, что происходит на рейде и в городе, – ответил Руднев.
Долго не спал в этот вечер комендор носового шестидюймового орудия Бондаренко. Днём он побывал на берегу и встретился со своим знакомым матросом с японского крейсера «Чиода». Они знали друг друга по жизни в Приморье, вместе рыбачили и были друзьями. Японец под большим секретом рассказал, что среди японцев идут упорные разговоры о войне с Россией, которая должна начаться в ближайшие дни. Днём Бондаренко не придал большого значения этому, но теперь слова японца неотвязно кружились в голове.
Бронепалубный крейсер 1-го ранга 1-й Тихоокеанской эскадры «Варяг» в Порт-Артуре
«Что, ежели японцы и впрямь нападут на нас? На крейсере никто не подозревает о надвигающейся опасности, все спят. Да он заберёт «Варяга» голыми руками! Надо немедля обо всём доложить старшему офицеру», – решил он наконец и стал быстро одеваться.
Степанов ещё не спал. По взволнованному лицу матроса он понял, что тот пришёл с важными известиями.
– Дозвольте, вашбродие, доложить по долгу присяги, – неожиданно для себя проговорил Бондаренко официальным тоном.
– Говори, в чём дело?
Матрос подробно рассказал обо всём слышанном от японца.
– Почему сразу не доложил об этом? – спросил Степанов.
– Запамятовал за делами, а в койке лёжа вспомнил.
Степанов сразу оценил важность полученных известий и вместе с матросом направился к Рудневу.
Командир подробно расспросил Бондаренко, внимательно выслушал и, наградив чаркой водки за проявленную бдительность, отпустил его.
– Необходимо быть начеку! – проговорил Руднев.
– Быть может, поднять пары и, пользуясь темнотой, попытаться до рассвета уйти в Артур на соединение с эскадрой? – предложил Степанов.
– Какой вы, Анатолий Григорьевич… торопливый. Каждой войне предшествует разрыв дипломатических сношений, за которыми следует объявление войны, и уже после этого начинаются военные действия. Прикажите вахтенным особенно внимательно следить за всем происходящим на рейде, особенно за «Чиодой». Передайте то же на «Кореец».
Степанову ничего не оставалось, как уйти. Поднявшись на мостик, он передал вахтенному офицеру Червинскому распоряжение командира и сообщение Бондаренко.
– Наш командир, по-моему, излишне доверчив. Японцы, как показывает японо-китайская война, не соблюдают общепринятых норм международного права[40], – вздохнул Степанов. – Обо всём, что заметите на рейде, немедленно докладывайте прямо Рудневу.
– Есть, – вытянулся вахтенный офицер и окинул взглядом густой туман, которым была покрыта бухта. «Трудно что-либо разглядеть в такую погоду», – подумал Червинский про себя и погрузился в воспоминания о далёком Артуре, где находились друзья и его маленькая японская «мусмешка» Юха.
Едва засерел восток и начал расходиться ночной туман, как на «Варяге» обнаружили исчезновение с рейда японского крейсера «Чиода». Он ушёл ночью с потушенными огнями, под покровом ночного тумана…
– Как вы его прозевали? – набросились матросы и командиры на вахтенных, сильно смущённых своей оплошностью.
– Ни зги ночью не было видно, а он, япошка, тишком, как ворюга, сбежал в море, – оправдывались виновные.
Весть об уходе «Чиоды» обеспокоила всех. Руднев тотчас направился на английский крейсер «Талбот», командир которого, коммодор[41] Бейли, был старшим военно-морским начальником на рейде. Командир «Варяга» надеялся узнать у англичан последние политические новости. Одновременно Руднев приказал канонерской лодке «Кореец» спешно готовиться к отплытию в Порт-Артур.
Доставлявшие на «Варяг» продукты торговцы-корейцы сообщили о готовящемся японском десанте в Чемульпо.
– Японси приди нет? – тревожно спрашивали они. – Японси пу шанго. Корейси продай, купи нет. Корейси чифан нет, корейси умирайло, японец живи.
Было ясно, что атмосфера в Чемульпо быстро сгущалась. Японские агенты распространяли в городе панические слухи о предстоящем захвате всей Кореи японскими войсками и поголовной резне всех корейцев.
Корейцы были дружески расположены к русским и видели в них защитников от японских захватчиков, которых научились ненавидеть ещё в японо-китайскую войну.
Коммодора Бейли Руднев застал в отличном расположении духа Из письма своего друга артурского негоцианта Томлинсона англичанин узнал, что японцы очень нуждаются в его помощи и готовы заплатить за неё хорошие деньги. Томлинсон рекомендовал ему поближе познакомиться с командиром «Чиоды» капитаном Терауче. На днях японец передал коммодору предложение «оказать небольшую услугу божественному повелителю Страны Восходящего Солнца» микадо и задержать в Чемульпо русские военные корабли до подхода туда японской эскадры адмирала Уриу. Это предложение совпадало с официальными указаниями Британского адмиралтейства всемерно содействовать союзной Японии, но делать это по возможности незаметно для русских. Ввиду этого коммодор приложил все старания для того, чтобы рассеять опасения Руднева о возможности в ближайшие дни начала военных действий со стороны Японии. Бейли клятвенно уверял своего «друга» сэра Руднева в незыблемости корейского нейтралитета и своей готовности защищать нейтралитет Кореи всеми наличными средствами вплоть до применения артиллерийского огня против его нарушителей.
– Япония слишком слаба, чтобы рискнуть на единоборство с огромной Российской империей. Но недавние лёгкие победы над Китаем вскружили некоторые горячие головы. Возможно, что японцы рискнут на морскую демонстрацию против Владивостока, Порт-Артура или Чемульпо, но на открытый конфликт они никогда не рискнут. Таково моё мнение, равно как и мнение первого лорда Адмиралтейства правительства его британского величества короля Эдуарда[42].
– Внезапный уход «Чиоды» внушает мне самые серьёзные опасения, – возразил Руднев, пытливо вглядываясь в непроницаемое лицо своего собеседника.
– Я уверен, что сегодня ночью крейсер вернётся на рейд… – отозвался англичанин, припоминая указания по этому вопросу Терауче.
– …вернётся в сопровождении целой эскадры… – перебил Руднев.
– Заверяю вас, сэр, здесь, в Чемульпо, будет соблюдён самый строгий нейтралитет. В этом заинтересованы стационеры всех стран, находящиеся на рейде. Даю вам слово англичанина, мы сумеем воздействовать на нашего союзника сдерживающим образом, – категорически утверждал Бейли.
Руднев понял, что ничего большего он не добьётся, и направился на «Варяг». Там его встретили сообщением, что радист беспрерывно принимает сигналы на японском языке. Адмирал Уриу отдавал своей эскадре различные приказы. Надо было торопиться с отправкой «Корейца» в Порт-Артур. Руднев вызвал к себе командира канонерской лодки капитана второго ранга Беляева и приказал ему возможно скорее собираться в поход. При следовании в Артур Беляев должен был всячески избегать столкновений с японцами и не поддаваться на возможные с их стороны провокации.
– Ваша основная задача – во что бы то ни стало срочно доставить наместнику секретные пакеты и предупредить его о подозрительном поведении японцев в Корее, – напутствовал Руднев командира «Корейца».
Через полчаса канонерская лодка уже вышла в море. Было половина четвёртого пополудни.
Стояла тихая, слегка мглистая морозная погода. Медленно развернувшись, «Кореец» прошёл мимо «Варяга», а затем, миновав иностранные крейсера, подошёл к находящейся у входа корейской брандвахте[43].
Расположенный в глубине бухты, город быстро исчез в тумане. На рейде смутно проступали торговые и военные суда. Вдали сквозь мглу открылся перед входом на рейд остров Идольми, справа и слева от которого проходил фарватер, обставленный буйками, уже по-ночному подмигивающими разноцветными огоньками.
На мостике находился сам Беляев, высокий, рослый мужчина лет пятидесяти, с изящной, почти седой бородкой и огромным красным носом, и штурман, поджарый, с энергичным лицом, лейтенант Левицкий, который внимательно следил за створами фарватера.
– Жалко, что стоит штиль, – заметил Беляев, – а то поставили бы паруса и двойной тягой пара и ветра живо добежали бы до Артура.
– Подождите, Иван Александрович, – отозвался Левицкий, – выйдем из Идольми, там, быть может, и засвежеет. Пока же мы идём этим кручёным фарватером, паруса нам будут только мешать.
– Люблю парусное дело. Чисто, никакой копоти и вони, спокойно, не тарахтит эта проклятая машина, да и больше морской лихости! Особенно когда под свежим ветром приходится рифы[44] брать. По марсам[45] и реям[46] разбегутся матросы и висят на мачтах над кипящей бездной моря. Ничего этого нет на современных утюгах. Все сейчас в технике, а былую лихость негде и применить.
– Да, Иван Александрович, вам, должно быть, трудновато придётся, коль скоро вы получите в командование крейсер или другое судно.
– Ну их к шутам совсем! Двадцать пять лет плавал почти всё время под парусами, а теперь изволь-ка на старости лет переучиваться, всякие там электрические да гальванические штучки изучать. Нет, лучше выйти в отставку, пойти капитаном на какую-нибудь парусную шхуну и доживать свой век, бороздя моря и океаны под марселями да кливерами[47].
– По носу японские корабли, вашбродие, – доложил сигнальщик.
– Они нам не помеха. Пусть стоят себе на здоровье у Идольми. Сообщите о них сигналом на «Варяг».
– Слева на параллельном курсе четыре их же миноносца, – продолжал сигнальщик.
– Похоже, что они нас поджидают у выхода в море, – забеспокоился Левицкий.
– Сколько их всего-то?
– На норд-весте шесть крейсеров, во главе с броненосным крейсером «Асама», а на юге пока шесть миноносцев, которые идут на сближение с нами.
Оба офицера подняли бинокли и стали всматриваться в темнеющие в тумане силуэты японских судов.
На палубе расположились возвращаемые в Артур из Сеула матросы с «Севастополя», где они несли охранную службу, и забайкальские казаки.
Севастопольцы иронически поглядывали на парусный рангоут «Корейца» и предлагали матросам канонерки распустить паруса для увеличения хода.
– Так ветра же нет, – возражали матросы «Корейца».
– А мы подуем, – предлагали шутники.
Приблизившись к японской эскадре, «Кореец» хотел было оставить её в стороне, но японские миноносцы уклонились влево, а крейсера – вправо, и канонерская лодка оказалась между кильватерными колоннами японских судов. Было хорошо видно, как на кораблях орудия и минные аппараты торопливо приводились в боевое положение, с них снимались чехлы, стояла прислуга, готовая к немедленному открытию огня по «Корейцу». Когда лодка поравнялась с головным японским кораблём, лёгким крейсером «Нанива», на котором развевался адмиральский флаг, идущий в конце броненосный крейсер «Асама», в девять тысяч тонн водоизмещения, вышел из строя и преградил дорогу русскому кораблю. Одновременно на нём подняли сигнальные флаги, и бортовые орудия направили дула на «Корейца».
– Разберите сигнал, – приказал Беляев вахтенному начальнику мичману Бирюлёву.
– Но каково нахальство! Преграждать путь военному кораблю дружественной державы и при этом угрожать открытием огня! – возмущался Бирюлёв, перелистывая код международных морских сигналов.
– Дружба-то наша с Японией, видать, кончилась, – возразил Левицкий. – Давно уж в здешних местах попахивает порохом. Только наши горе-дипломаты этого не замечали.
– Если нас не пропустят через северный фарватер, попробуем пройти южным. Положите лево руля, – распорядился Беляев.
Но едва канонерская лодка изменила курс, как перед ней выросло сразу четыре миноносца. На палубах этих кораблей была видна прислуга при орудиях и минных аппаратах, один из них для большей убедительности выпустил по «Корейцу» мину, которая прошла под его кормой.
– Пробить дробь-тревогу! Изготовиться к бою! – скомандовал Беляев срывающимся от волнения голосом.
Тотчас по русскому кораблю разнеслись, слившись в зловещем аккорде, резкие звуки горна и глухая барабанная дробь. Палуба заполнилась матросами, кинувшимися к пушкам, пулемётам и к минным аппаратам. Звякнули открываемые орудийные замки, загремела подача, и «Кореец» с обоих бортов ощетинился дулами орудий. Офицеры устремились на мостик в ожидании приказания от своего командира.
– Куда же нам деться, вашбродие? – испуганно спрашивали у офицеров казаки. – Кони ж наши от стрельбы со страху попрыгают в воду.
– Не до вас! Держите своих лошадей как хотите, – отмахивались от них моряки.
«Вернуться обратно в порт», – разобрал наконец сигнал Бирюлёв.
– Стоп! – скомандовал в машину Беляев. – Что же нам делать, господа? – обернулся он к взволнованным офицерам.
– Вступить в бой с японцами – чистое безумие! Через три минуты мы будем на дне и, кроме того, не успеем предупредить «Варяга», который, ничего не подозревая, стоит без паров в Чемульпо. Его могут захватить врасплох и взять в плен. Поэтому нам необходимо возвращаться, – за всех ответил Левицкий, сохранивший спокойствие при неожиданном нападении японцев.
Памятуя указания Руднева не ввязываться в бой, Беляев тотчас же согласился с этим.
– Назад, до полного, – скомандовал он в машину. – Право на борт!
Забурлив водой, «Кореец» стал поспешно отходить перед всё приближающимися японскими судами.
Расстояние до некоторых миноносцев сократилось до одного-полутора кабельтовых. На ближайшем из них в бинокль прекрасно были видны смеющиеся физиономии японцев, стоящих у орудий. На командирском мостике, широко расставив ноги, с сигаретой в зубах, стоял командир и делал неприличные жесты по направлению русских.
– Вашбродие, – обратился к Левицкому комендор одной из маленьких тридцатисемимиллиметровых револьверных пушек, – дозвольте стрелять!
– Не сметь стрелять! Японцы нас моментально потопят, – в ужасе заорал мичман Бирюлёв, оттаскивая комендора.
– Так и мы же, вашбродие, не безоружные! Пока он нас потопит, мы прихватим не один миноносец, – упирался матрос.
Развернувшись, «Кореец» полным ходом направился в Чемульпо. Японские миноносцы конвоировали его с обеих сторон.
Беляев трясся от волнения и негодования, но сдерживался, хотя офицеры и просили у него разрешения обстрелять наглого противника.
– Мы уже в нейтральных водах, поэтому нельзя открывать огня, – убеждал их Беляев.
Но тут один из матросов не вытерпел и неожиданно без команды дал-таки два выстрела из револьверного орудия по ближайшему миноносцу. Были ли попадания, никто не разглядел, но японцы тотчас отстали.
– Давно бы так! – пробурчал один из офицеров. – Нахалов всегда надо учить.
Уже с темнотой войдя на рейд, пробили отбой, но у орудий всё же оставили часть прислуги. «Кореец» стал за кормой «Варяга», и Беляев тотчас же поехал с докладом к Рудневу.
Командир «Варяга» целый день провёл в подготовке крейсера к бою Из перехваченных японских радиограмм выяснилось наличие около Чемульпо целой эскадры адмирала Уриу, которая сопровождала пароходы с десантом Японцы, очевидно, собирались высадить его если не в самом Чемульпо, то где-то поблизости от этого порта, что явилось бы нарушением корейского нейтралитета и грозило войной.
Руднев всё же надеялся, что «Корейцу» удастся прорваться в Порт-Артур и уведомить наместника адмирала Алексеева о тревожном положении в Корее. Одновременно командир «Варяга» попытался снова связаться с русским посланником в Сеуле, но почта была занята японцами и телеграф не действовал.
По-зимнему рано, в пять часов по местному времени, стемнело, с моря волнами наплывал туман, и возвращающегося «Корейца» опознали лишь тогда, когда он почти вплотную подошёл к «Варягу», бросив якорь неподалёку от него.
Всем стало ясно, что с канонеркой что-то случилось. Руднев с нетерпением поджидал Беляева и, как только он поднялся на палубу крейсера, встретил его у трапа.
– Японцы преградили нам дорогу в море и под угрозой своих орудий заставили вернуться в Чемульпо, – одним духом выложил Беляев.
– Значит, начало военных действий неизбежно! – ответил ему Руднев.
Затем он увёл Беляева к себе в каюту и заставил его подробно рассказать обо всём происшедшем с «Корейцем».
В это время вахтенный начальник через вестового доложил, что следом за «Корейцем» на рейде невдалеке от «Варяга» бросили якорь два японских крейсера, четыре миноносца и три транспорта.
В темноте слышались отрывистые слова японской команды и шум двигающихся по палубам матросов. Мичман Нирод перевёл, что на японских кораблях отдана команда зарядить минные аппараты и направить их на русские корабли. Руднев приказал пробить боевую тревогу и вызвать всех матросов к орудиям и минным аппаратам.
Ощетинясь орудиями, «Варяг» приготовился встретить нападение врага. Едва встав на якорь, японцы принялись высаживать десант на берег. Мимо «Варяга» на буксире катеров проплывали шаланды с пехотой и артиллерией и направлялись к пристаням, где торопливо и высаживались. С «Варяга» было видно, как японские солдаты грелись около разложенных на берегу больших костров.
– Японцы захватывают Чемульпо и отрезают нас от суши, лишают всякой связи со всем миром, – забеспокоился Беляев.
– Быть может, это делается по соглашению с нашим посланником Павловым? – высказал предположение Степанов.
– Этого не может быть, – возразил Руднев. – Он протестовал даже против высадки здесь одного батальона японцев, а сейчас высаживается не менее полка, да ещё с артиллерией. Кроме того, Павлов, наверное, поставил бы меня об этом в известность. Несомненно, японцы в нарушение корейского нейтралитета занимают своими войсками Чемульпо.
– Тогда необходимо заявить самый энергичный протест против этих захватнических действий, – горячился Беляев.
– Я немедленно заявлю протест коммодору Бейли, но думаю, что он останется без последствий Протестовать тут надо огнём орудий, а не дипломатическими нотами, – отозвался Руднев.
Через несколько минут он в полной парадной форме, в треуголке на голове, с палашом, уже прибыл на «Талбот» в сопровождении мичмана Нирода.
Выслушав Руднева, коммодор Бейли отправился на один из прибывших японских крейсеров для «выяснения причин нарушения корейского нейтралитета».
Руднев не стал его ожидать и вернулся на «Варяг».
Несмотря на позднее время, на крейсере никто не спал. Артиллеристы дремали около своих пушек, вахтенные и сигнальщики не сводили глаз с моря и японских кораблей, силуэты которых смутно темнели в тумане.
Руднев обошёл весь корабль. Как всегда в минуты опасности, он был совершенно спокоен, шаг его твёрд, голос весел. Его спокойствие передавалось и команде. Матросы слушали его уверенный голос, видели неторопливую, по-морскому с перевалочкой походку, и бодрость любимого начальника передавалась им.
– С таким командиром не пропадём! Он знает, что надо делать, – говорили между собой матросы.
Мучительно медленно тянулось время, наполненное тревожными звуками беспрерывного движения японских лодок и катеров, высаживающих десант. Стихло только под утро. Туман ещё более сгустился, полностью скрыв суда на рейде.
Когда забрезжил рассвет, на рейде не оказалось ни одного японского корабля. Они ушли под покровом ночи и тумана. Зато весь город был уже занят японскими войсками. Во многих местах развевались флаги Страны Восходящего Солнца.
Вскоре к Рудневу подошёл Нирод и доложил, что по радио японцы передают распоряжения своим судам приготовиться к бою с русскими военными кораблями, находящимися на рейде в Чемульпо.
– Командующий японской эскадрой адмирал Уриу даёт указания отдельно каждому из своих кораблей, – закончил Нирод.
– Не может же японская эскадра атаковать нас здесь, на якорной стоянке в нейтральном порту! – недоумевал Руднев, но всё же приказал сыграть боевую тревогу.
Утренний туман постепенно рассеялся. К «Варягу» подошёл катер с французского стационера крейсера «Паскаль», на котором находился командир последнего капитан Виктор Сене. Француз сообщил о получении им приглашения срочно прибыть на «Талбот» на совещание по поводу высадки японского десанта в Чемульпо. Руднев решил ехать вместе с ним.
К своему удивлению, они застали там в сборе всех командиров иностранных судов, которые о чём-то совещались с коммодором Бейли.
При появлении Руднева и Сене они тотчас замолчали и поднялись им навстречу.
Командир «Варяга» официальным тоном зачитал свой протест по поводу высадки японцев в Чемульпо и передал его англичанину, после чего обменялся рукопожатиями со всеми присутствующими.
– Вам, вероятно, сэр, неизвестен этот документ, – проговорил Бейли, протягивая исписанную бумагу Рудневу, который прочитал следующее:
«Сэр! Честь имею уведомить Вас, что, ввиду существующих в настоящее время враждебных действий между Японской и Русской империями, я должен атаковать военные суда Русского правительства, находящиеся в Чемульпо, силами, находящимися под моей командой, в силу чего я почтительнейше прошу Вас удалиться от места предстоящего сражения, дабы состоящие под Вашей командой суда при этом не пострадали. Начало атаки будет иметь место не ранее четырёх часов пополудни девятого сего февраля 1904 года. То же почтительнейше прошу передать и торговым судам Вашей нации.
Имею честь быть, сэр, Вашим покорнейшим слугой.
С. Уриу.Контр-адмирал, командующий Имперской Японской эскадрой на рейде Чемульпо».
– К сожалению, я такого документа не получал, – добавил Руднев, окончив чтение.
– Он был послан всем командирам нейтральных судов. Вам же, сэр, через российского консула был отправлен следующий вызов, – отозвался Бейли и прочитал:
«Командиру крейсера «Варяг» Императорского Российского Флота. Сэр! Ввиду начала военных действий между Японией и Россией я имею честь почтительнейше просить Вас покинуть со всеми судами, находящимися под Вашей командой, порт Чемульпо до полудня 9 февраля 1904 года (27 января 1904 года по русскому стилю). В противном случае я атакую Вас в порту.
Имею честь быть Вашим почтительнейшим слугой.
С. Уриу. Контр-адмирал Императорского Японского Флота и командующий Японской эскадрой на рейде в Чемульпо».
И англичанин протянул бумагу командиру «Варяга».
– Прошу слова, сэр Бейли, – выступил Руднев, который уже обдумал план дальнейших действий. – Поскольку речь идёт о «Варяге» и «Корейце», которыми я имею честь командовать, разрешите мне высказаться по затронутому вопросу. Адмирал Уриу прислал мне вызов на бой. Я его принимаю и около полудня выйду с обоими русскими кораблями в открытое море. Надеюсь, что этим вопрос будет исчерпан.
