Стефани Лоуренс
Сердце пирата

Экипаж качнулся, и кучер произнес:

– Слушаю вас, мэм.

– Я надеялась встретить здесь приятельницу, но она не пришла на службу. Должно быть, я задремала. Я только недавно приехала в это поселение, и, раз уж мы здесь, я бы хотела, чтобы вы ехали помедленнее. Просто поезжайте медленно вперед по улице, которая поворачивает, огибая холм. – Это была та улица, по которой шел Ундото, уже почти скрывшийся из вида. – Просто поезжайте вперед, а когда мне надоест смотреть, я вам скажу, и вы отвезете меня назад на Уотер-стрит.

– Да, мэм.

Когда экипаж тронулся, Эйлин пошатнулась и села на свое место. Следуя ее указаниям, кучер медленно поехал вперед. Через маленькое окошко она видела Ундото, который шел далеко впереди них, но потом улица стала заметно подниматься вверх, и расстояние между ним и экипажем начало сокращаться.

Район, где пролегала эта улица, нельзя было назвать трущобами, но это был и не респектабельный Тауэр-Хилл. Вдоль улицы стояли скромные, но аккуратные домики, вокруг каждого из которых имелся маленький участок. Садики не могли похвастаться пышной растительностью, но вход и дорожки были вымощены камнем. Если судить по людям, встретившимся им по пути, этот район населяли представители нижней страты среднего класса.

Между экипажем и священником оставалось еще добрых пятьдесят ярдов, когда Ундото перешел на другую сторону и свернул на короткую дорожку, ведущую к дому. Поднявшись на крыльцо, он открыл дверь и исчез внутри.

Эйлин прильнула к окну, выходившему на ту сторону, и, когда экипаж стал подъезжать ближе, постаралась рассмотреть дом, куда вошел священник. Когда они подъехали совсем близко, она снова отодвинулась назад и спряталась в тени, но при этом не сводила глаз с дома, стараясь запомнить его до мельчайших подробностей.

Экипаж покатил дальше, и дом остался позади. Эйлин удовлетворенно откинулась на спинку сиденья. Теперь она узнает этот дом даже ночью.

Работа, запланированная на эту часть дня, выполнена. Остальное она сделает вечером.

Выждав еще минуту, Эйлин снова открыла дверку в крыше.

– Я видела достаточно, на сегодня хватит. Возвращаемся на Уотер-стрит. Вы можете высадить меня где-нибудь посередине улицы.

Теперь ей надо зайти в галантерейную лавку.

А потом…

Эйлин не могла быть на сто процентов уверена, что дом, куда вошел Ундото, его собственный, и все же, поднявшись на крыльцо, он ни минуты не колебался, прежде чем открыть дверь и войти внутрь. Но если бы дом был не его, разве не должен он был остановиться и постучать?

Так или иначе, но сегодня ночью она это выяснит. Если с наступлением ночи Ундото будет еще здесь… то это все, что ей нужно.

Пока экипаж неторопливо сползал с холма и поворачивал в сторону центра поселения, Эйлин перебирала в уме то, что ей понадобится сегодня ночью. Как только она купит то, что нужно, у галантерейщика, останется только одно.

Чтобы следить за домом Ундото, ей необходимо какое-то укрытие в виде неприметного экипажа вроде того, в котором она сидела сейчас. Но нанять первого попавшегося кучера и полагаться, что он будет держать рот на замке, а тем более называть ему адрес, откуда он должен ее забрать, было бы слишком рискованно.

К несчастью, Эйлин не видела никакого способа удостовериться в надежности кучера, которого она наймет.

– И значит, – пробормотала она, – я должна сама убедиться, что кучеру, которого я нанимаю, можно доверять.

Итак. Первое – шляпка и вуаль, второе – надежный кучер.

Как только она благополучно справится с тем и другим, можно будет начать слежку.

– Посмотрим, кто ходит к Ундото.

Глава 4

Стемнело. На извилистых улочках трущобного района, где обитала Лашория, не было никакого освещения.

Роберт уверенно двигался по маршруту, который, по словам Деклана, должен был привести его к красной двери жрицы. Где-то в темноте позади него бесшумно крались Бенсон и Коулман. Оба были непревзойденными мастерами этого дела. Даже зная, что они там, Роберт ничего не слышал и никак не ощущал их присутствия. А если бы он оглянулся, то ничего бы не увидел.

Они медленно поднимались вверх, и шли по этому району уже достаточно долго, чтобы Роберт успел почувствовать, как атмосфера трущоб – этой плотной скученности человеческих существ – обступает его со всех сторон. Звуки и запахи атаковали его органы чувств, щекоча и покалывая их. Положение усугубляла тяжелая удушливая жара, от которой не было никакого спасения. По примеру большинства местных жителей, Роберт избавился от сюртука. Но, к сожалению, в темноте окружающих трущоб белизна его льняной рубашки превращала его в ходячую мишень.

Чтобы чем-то занять голову, Роберт стал прокручивать в голове события сегодняшнего дня и то, что он видел на службе Ундото. Разумеется, Роберт с самого начала относился к нему негативно, однако решительная самоуверенная и едва ли не агрессивная манера этого человека вызвала у него крайнее раздражение. Но, по крайней мере, теперь он и его люди могли без труда узнать этого священника.

После того как Роберт тщательно изучил его паству, обращая особое внимание на присутствовавших на службе европейцев, он согласился с уверениями Сэмпсона, что сестра Хопкинса не пришла. Убедившись в этом, Роберт посвятил оставшееся время службы обдумыванию различных способов, как заставить эту не в меру любопытную даму вернуться домой.

Наконец впереди справа от него мелькнуло что-то красное, и через минуту он уже стоял напротив жилища Лашории.

Однако ни Деклан, ни Эдвина не говорили, что на ярко-красной двери будет черная кайма.

Черная краска выглядела свежей.

Сквозь толстую ткань, закрывавшую выходившее на улицу окно, не проникало никаких признаков света. Ни Деклан, ни Эдвина не упоминали про шторы, наоборот, Деклан говорил, что, сидя на диване в комнате, он мог видеть улицу.

Роберт ощутил нервное возбуждение. Вдохнув полной грудью, он поднялся по ступенькам к входной двери и громко постучал.

Ему пришлось повторить это во второй и даже в третий раз, прежде чем он услышал шаркающие шаги, приближавшиеся к двери откуда-то из глубины дома.

Наконец дверь распахнулась, и он увидел перед собой старую женщину с усталым морщинистым лицом.

– Что вам надо?

Вопрос звучал бы агрессивно, если бы не глухой, хриплый голос женщины.

Прежде чем Роберт успел ответить, она окинула его взглядом темных глаз и остановила их на лице гостя. Старуха прищурилась.

– Вы… нет, ваш брат. Он приходил сюда раньше. Со своей красивой женой.

Роберт кивнул:

– Да. Они с женой говорили с Лашорией. Мне тоже надо с ней поговорить.

Глаза старухи раскрылись шире. Пару секунд она стояла молча, уставившись на него. Потом она бросила быстрый взгляд на улицу и, схватив Роберта за рукав, потянула его внутрь:

– Проходите. И побыстрее.

Повторять ей не пришлось. Роберт перешагнул порог и прошел в комнату. Он увидел, как старуха закрыла дверь и заперла ее на два тяжелых засова.

Повернувшись, она проскользнула мимо него. Потом оглянулась.

– Идите сюда. За мной.

Она провела его по коридору, про который ему рассказывали Деклан и Эдвина, и вошла в комнату в заднем конце дома – в приемную Лашории, как ее называла Эдвина. Там старуха повернула налево и повела его вниз по грубой лестнице, вырытой прямо в земле. Роберту пришлось пригнуться, чтобы пройти под притолокой внизу лестницы. Выпрямившись, он обнаружил, что стоит в маленькой комнатке с земляным полом. Очаг, устроенный в одной из стен, говорил о том, что это кухня. И, судя по всему, обиталище старухи.

Она села на стул, стоявший в торце узкого деревянного стола, занимавшего почти все помещение.

– Вот. – Она указала на низкий табурет: – Садитесь.

Единственная свеча в подсвечнике отбрасывала на стол небольшой кружок золотистого света.

Как только Роберт занял место слева от нее, старуха сложила руки на столе и посмотрела ему в глаза.

– Они убили ее… звери. Они убили мою Лашорию.

Роберт подозревал что-то подобное. Иначе откуда эта черная кайма на двери? И все же, услышав глубокое чувство в голосе старой женщины, увидев жгучую ненависть в ее горящих глазах, он невольно замер. Потом сделал глубокий вдох и спросил:

– Кто?

– Работорговцы, которые орудуют вместе с Ундото. – Старуха крепко стиснула руки. – Они убили ее, потому что она рассказала про зло, которое они творят.

– Зло?

Роберту больше не требовалось ни о чем спрашивать. Плотину прорвало, и старуха обрушила поток своей бурлящей ненависти на тех, кого называла «зверями». Роберт не стал ей мешать, позволив осыпать их бранью и проклятиями. Но все это время глаза старой женщины оставались сухими, как будто она уже выплакала все слезы.

Он ничего не говорил, просто сидел рядом. Когда она наконец умолкла, тяжело дыша, он спокойно сказал:

– Мой брат и его жена не имеют никакого отношения к смерти Лашории. Когда они отсюда уходили, на них напали.

Старая женщина всплеснула руками:

– Вы думаете, я этого не знаю? Неужели я стала бы разговаривать с вами, если бы думала, что… – Она покачала головой. – Я знаю, что это не они. Я была здесь. – Она показала на потолок. – Я была наверху в своей комнате, когда Лашория провожала вашего брата с женой через заднюю дверь. Я выглянула на улицу и видела, как они шли вниз по холму. Но потом в парадную дверь постучали, Лашория… она пошла и открыла ее. И они вошли… эти звери. Я все слышала, но не видела. Они ударили ее и затолкали в ее комнату. Они ее били. – У старухи вырвался судорожный вздох. – Они били ее, пока она не умерла.

Ее простые слова были полны бессильной ярости.

Взгляд старухи устремился куда-то вдаль, руки снова крепко сжались.

– Я ничего не могла сделать, чтобы спасти ее… мою любимую Лашорию. Звери не знали, что я была там, иначе они бы и меня убили.

Она чувствовала себя виноватой. Роберт слышал это по голосу. Он не знал, правильно ли поступает, и все же…

– Тогда вы ничего не могли сделать. – Он встретился глазами со старухой. – Но если вы знаете, кто это сделал, скажите мне. Я не могу обещать вам скорого возмездия, но справедливости можно добиваться по-разному.

Целую минуту она смотрела на него и молчала, потом кивнула.

– Лашория заговорила, и они ее убили. Но я стара, и теперь, когда ее нет, мне незачем жить. Так зачем мне молчать?

Роберт ничего не ответил, он был опытным переговорщиком и знал, когда не стоит давить.

Старуха еще немного помолчала, потом снова кивнула, но на этот раз решительно.

– Это Кейл со своими людьми. Я слышала его голос и точно знаю, что это он.

– Кто такой Кейл?

– Он главарь банды работорговцев. Я знаю его с давних времен. Много лет назад мой муж был одним из них, так что я знаю Кейла. Хотя тогда он был просто юнец.

– Вы знаете, где лагерь Кейла? – Роберт затаил дыхание. Не может быть, чтобы все вышло так просто.

Старая женщина покачала головой:

– Теперь не знаю. Теперь всем командует Кейл, а он очень самодовольная тварь. Делает все по-своему. По-новому.

– Расскажите мне все, что вы знаете про Кейла. Как он выглядит?

– Он англичанин, но не чистый. Метис. Внешне он мало чем отличается от других, но это до тех пор, пока вы не заглянете ему в глаза или он не начнет говорить. Он повредил горло в драке, когда убивал предыдущего главаря банды. Этот Кейл… он коварный, как змея. Он хорошо орудует кулаками и кинжалом, но при этом еще и умен.

– Как действуют работорговцы? Лашория сказала моему брату, что в этом замешан Ундото.

– Да! – прошипела она. – Вот еще одна гадина. Но он не главный, главный Кейл, можете не сомневаться. Ундото у него… поставщик. Да, так это называется. Ундото показывает на человека и говорит – этот, и Кейл со своими людьми забирают того человека. Так они делают.

Роберт вспомнил, что Деклан и Эдвина обращали его внимание, что людей берут не случайно, их как-то выбирают. Его осенило. Леди Холбрук знала подноготную почти всех англичан в поселении. Она говорила Ундото, кого надо похитить, а тот указывал на него Кейлу. Но кто говорил леди Холбрук, какие люди нужны?

Не зная ответа на этот вопрос, Роберт на время оставил его и решил зайти с другой стороны.

– Вы говорите, ваш муж был в банде работорговцев. Что они делают после того, как схватят кого-нибудь из жителей поселения?

– Они тащат их в свое логово.

– Логово?

Старуха шумно выдохнула.

– Работорговцы не разгуливают по улицам средь бела дня. Это привлекло бы внимание к ним. К тому же похищать людей днем гораздо труднее. Более рискованно. Так что они дожидаются темноты, чтобы начать свою охоту. Но их лагеря находятся слишком далеко в джунглях, – старуха махнула рукой, – чтобы они могли ходить туда каждую ночь. Поэтому у них есть логово – место, где они могут отсиживаться днем. Там они держат тех, кого похищают по ночам, чтобы потом перевезти в лагерь.

– Вы не догадываетесь, где может быть логово Кейла?

– Нет. Оно наверняка в каком-нибудь трущобном районе. Но не думаю, что в этом, хотя точно не скажу.

Прокрутив в уме то, что узнал, Роберт посмотрел на старую женщину:

– Что вы можете мне сказать про лагерь Кейла? Любая мелочь может оказаться полезной.

Старуха задумалась.

– Немногие из тех, кто побывал в лагере работорговцев, возвращаются, чтобы рассказать о нем. Все, что мне известно, я узнала от мужа, и это было много лет назад. Эти лагеря далеко отсюда. В джунглях. Они находятся за пределами той территории, которую патрулируют ваши солдаты, но не в деревнях, где есть свои вожди и старосты, – они могут создавать проблемы. – Она посмотрела Роберту в глаза. – Здешние люди не имеют дел с работорговцами, разве что совсем немногие.

Роберт кивнул. Он знал, что некоторые племена с севера помогали работорговцам в охоте на тех, кто жил ближе к центру, но с тех пор, как во Фритауне обосновалась Западно-Африканская эскадра, проблем с работорговлей в этом регионе заметно поубавилось.

Старуха пристально вглядывалась в его лицо.

– Справедливости ради скажу, что похищение англичан совсем не то, чем они обычно занимаются.

– Как это? – Роберт наклонился ближе, как бы побуждая ее объяснить.

Она помедлила, собираясь с мыслями.

– Кейл занимается работорговлей уже многие годы, но только сейчас, когда он связался с Ундото, он начал похищать европейцев. Это никогда и нигде не считалось нормальным, но особенно здесь. Здесь рядом форт и корабли, так зачем рисковать и злить губернатора и его людей. И в этом одна загадка. А вторая – тщательный отбор людей. Совершенно непонятно, почем они выбирают одного, а не другого. Человек – всего лишь человек, так зачем стараться похищать кого-то определенного?

Значит, они берут только тех, чье исчезновение, скорее всего, не вызовет шума или, по крайней мере, большого шума. Роберт не стал говорить этого вслух, хотя был в этом уверен.

Старая женщина выпрямилась на своем стуле и всплеснула руками.

– Все это совершенно непонятно. Совершенно бессмысленно. Очень странно затевать такие игры под самым носом английского губернатора.

Под носом, который до сих пор был поразительно нечувствителен к ним. И, как начинал понимать Роберт, кто-то очень старался, чтобы этот нос ничего не почуял.

Постепенно он приходил к мысли, что Холбрук не имел никакого отношения к этой сложной схеме.

Старуха выглядела усталой, даже изможденной. Роберт понял, что не может продолжать расспросы. Он встал. Когда она подняла на него глаза, он слегка поклонился.

– Спасибо, что согласились поговорить со мной. – После недолгих колебаний он сунул руку в карман. – Не сочтите за обиду… – Достав три соверена, Роберт положил их на стол. – Это просто небольшая помощь.

Взгляд старой женщины упал на монеты. Она долго смотрела на них, потом протянула руку и, накрыв их ладонью, подвинула к себе.

– Нищие не могут быть разборчивы. Спасибо вам.

Роберт колебался.

– Я не жду, что вас это утешит, но помощь, которую оказали вы и Лашория, в конечном счете спасет много жизней.

Старуха вскинула голову, и в ее темных глазах сверкнула прежняя ненависть.

– Кейл. Будьте осторожны с ним. Он как бешеный пес. Не выпускайте его из виду. Если вы сможете покончить с Кейлом, я буду счастлива.

Роберт еще мгновение смотрел на нее, потом кивнул.

– Посмотрю, что мы можем сделать. – Он вышел из-за стола. – Я сам найду дорогу, но, пожалуйста, как только уйду, заприте дверь.

Она кивнула.

Роберт не стал больше медлить. Поднявшись вверх по земляным ступеням, он прошел по коридору, отодвинул засовы, открыл дверь и вышел из дома. Закрыв за собой помеченную черным красную дверь, спустился с крыльца.

Оказавшись на улице, Роберт остановился и вдохнул ночной воздух полной грудью, и, хотя на улице по-прежнему стояла влажная жара, здесь было не так душно, как на кухне, переполненной отчаянием и бессильной ненавистью. Когда до него донесся скрежет задвигаемых засовов, он расправил плечи и двинулся назад по длинному проходу.

Когда сзади к нему подошли Бенсон и Коулман, он ничего не почувствовал, кроме легкого колыхания воздуха.

– Что-нибудь узнали? – шепнул Бенсон.

– Достаточно, чтобы двигаться дальше. – Пока они спускались вниз по склону, Роберт прикинул в уме план действий работорговцев. Одни ждали в своем логове. Ундото или, возможно, леди Холбрук, когда она была здесь, посылали им известие с указанием на ту или иную жертву. Работорговцы дожидались ночи и похищали указанное лицо. Потом они возвращались в свое логово, сообщали о том, что дело сделано, и прятали жертву там, где, возможно, уже содержались другие. В ту же ночь или на следующую они выводили их из поселения и доставляли в свой лагерь.

Где этот лагерь? Вот что он должен узнать. Но сначала он должен найти логово работорговцев в поселении.

Темнота опустилась на Фритаун уже несколько часов назад.

Сидя в нанятом ею маленьком и совсем неприметном черном экипаже, Эйлин беспокойно ерзала от нетерпения.

Своему новому кучеру Дейву, которого она выбрала, переговорив с дюжиной других возниц, потому что он показался ей самым надежным, Эйлин велела забрать ее из пансиона на закате. Она попросила его сначала покружить по поселению, но в конце концов остановиться в маленьком переулке, расположенном почти напротив дома Ундото.

Отсюда Эйлин могла видеть противоположную сторону улицы через выходящее вперед окошко под сиденьем кучера. Таким образом, в поле ее зрения попадал не только фасад дома Ундото, но и большая часть узкой улицы справа от дома. Она подозревала – вернее, очень надеялась, – что со своего места сможет увидеть каждого, кто будет входить или выходить из дома через парадную или заднюю дверь.

Этот маленький переулок оказался идеальной точкой для наблюдения за всеми посетителями жилища священника. Прекрасно. И все же ожидание начинало ее нервировать.

Эйлин снова поерзала на месте. Взяв в руки ридикюль, она ощутила тяжесть лежавшего внутри пистолета, потом снова положила его на сиденье рядом с собой. Она не имела понятия, будет ли какой-нибудь толк от ее наблюдения. Если бы ее попросили объяснить, что она ожидала увидеть, чего надеялась добиться, Эйлин не смогла бы придумать никакого разумного ответа. Просто это было единственное, что она могла сделать уже сейчас, и никакие другие варианты действий не приходили ей в голову.

И еще где-то глубоко внутри какой-то инстинкт – та эмоциональная убежденность, которую ее мать называла женской интуицией, – настойчиво твердил, что именно так надо поступить, именно этим путем идти, если она хочет найти Уилла.

Все вертелось вокруг Ундото. Наблюдая за ним, она наверняка что-то увидит, узнает что-то новое.

Но пока что она увидела только старуху, которая вышла из боковой калитки на узкую улицу и бросила собакам объедки со стола.

Эйлин вздохнула и, уставившись на парадную дверь дома Ундото, стала уговаривать себя потерпеть еще какое-то время.

Она услышала приближавшихся к дому людей еще до того, как увидела их. Звук тяжелых шагов отчетливо разносился по тихой улице, беспрепятственно проникая в открытые окна экипажа. Наклонившись вперед, Эйлин напряженно всматривалась в маленькое окошко и молила Бога, чтобы Дейв, следуя ее инструкциям, делал вид, что заснул на козлах.

Впрочем, то, какое впечатление производил Дейв, уже не имело значения. Четверо крупных вооруженных мужчин, которые появились с левой стороны и повернули с улицы на дорожку, ведущую к парадной двери Ундото, даже не взглянули в сторону ее экипажа. Их высокомерная уверенность была абсолютно непоколебимой. Она выражалась в развязной походке, в том, как они посмеивались, пока главарь, подняв мясистый кулак, стучал в дверь.

Луна стояла высоко, и всю сцену заливал ее серебристый свет. Эйлин внимательно рассматривала четверых мужчин. Несмотря на то что все они были темнокожими, главарь показался ей похожим на англичанина. У других тоже присутствовали отдаленные признаки европейской расы. Они выглядели абсолютно спокойными, расслабленными и, очевидно, чувствовали себя как дома. Это была их территория, здесь они властвовали и не ждали, что кто-то может бросить им вызов.

Эйлин вдруг подумала, что, даже если бы они узнали, что она здесь, они бы не взглянули на нее, не принимая ее во внимание.

Дверь открылась, и на пороге появился Ундото. Несмотря на слабое освещение на узком крыльце, она смогла разглядеть на лице священника приветливую улыбку. Он подал руку главарю и, отойдя в сторону, жестом пригласил его и троих его подручных войти в дом. Все пятеро улыбались, обменивались какими-то замечаниями и похлопывали друг друга по плечу.

Очевидно, что они были как минимум близко знакомы. Ундото отступил назад и закрыл дверь.

Эйлин откинулась на спинку сиденья.

Что дальше?

Ее так и подмывало выйти из экипажа, прошмыгнуть через улицу и подкрасться к единственному окну на фасаде дома Ундото. Но дом был узким и длинным, так почему Ундото станет разговаривать со своими гостями именно в этой комнате, а риск…

Риск слишком велик.

Помимо того, что ей угрожала опасность быть замеченной из дома, Эйлин мог увидеть любой, кто проходил по улице или находился в доме на противоположной стороне. Даже в темной одежде ее бы обязательно заметили.

Она вздохнула и заставила себя остаться на месте. Теперь она сидела в темноте и через маленькое оконце смотрела на закрытую дверь.

Нетерпение и импульсивность всегда были ее слабостями, и Эйлин приходилось постоянно бороться с ними.

Чтобы как-то себя занять, она стала обдумывать то, что только что увидела, и вспоминать этих людей, пытаясь отыскать в их облике ключи к разгадке.

Четверо мужчин. Что она могла бы сказать про них?

Они пришли откуда-то сверху, с холма. Эйлин заметила, что эта улица опоясывает холм, выходя на другую его сторону, и скрывается в той части поселения, которую ей еще предстояло обследовать. И именно оттуда появились эти четверо.

Возможно, они там обитают. Все увиденное указывало на то, что они не живут в одном доме с Ундото, и вообще в этом тихом районе, куда они определенно не вписывались, они были чужаками. У нее создалось впечатление, что они братья по оружию. Коллеги, если можно так сказать. Вспоминая, как они вели себя друг с другом, Эйлин только еще больше утвердилась в этом мнении.

Но что за дела связывают с этими людьми Ундото?

Она почти ничего не знала про Ундото, кроме того, что он священник. Сэмпсон тоже не мог ничего рассказать о нем.

Эйлин снова вернулась мыслями к четверым мужчинам. Рослые, крупные, но при этом очень мускулистые. Настоящие горы мышц.

Ундото был высок, хорошо сложен и производил впечатление властного человека. Но в основе этой властности лежала скорее сила характера, чем физическая мощь.

Главарь этой вооруженной группы напротив. Он был всего на несколько дюймов выше священника, но выглядел значительно мощнее его. И не только за счет своих размеров – он, казалось, излучал опасность.

Вдобавок к их угрожающей внешности, у каждого из четверых мужчин сбоку висело по длинному острому клинку, а за поясом блестели ножи. Эйлин не пришлось прилагать усилий, чтобы заметить это. Они носили оружие открыто…

Наемники?

Чем больше она об этом думала, тем более правильной казалась эта догадка. Но что общего может быть у священника и банды наемников? Могла ли встреча с ними стать причиной исчезновения Уилла? А до него Диксона?

Дверь дома Ундото распахнулась. Наемники вышли на крыльцо. Последним вышел главарь. Остановившись, он заговорил с Ундото.

Эйлин, как зоркий сокол, следила за ними. Она напрягла слух и, хотя не смогла разобрать слов, уловила звук голосов обоих мужчин.

Наемники были чем-то недовольны, но не похоже, чтобы они злились на Ундото. Священник, со своей стороны, казался смиренным. Он не пытался задобрить главаря наемников, но, судя по тону его ответов, разделял их разочарование.

Такое впечатление создалось у Эйлин. Все выглядело так, словно Ундото и наемники на что-то надеялись, но их надежды не оправдались.

Наемники расстались со священником без улыбок и рукопожатий. Просто повернулись и пошли прочь. Выйдя на улицу, они направились туда, откуда пришли.

Эйлин слегка подпрыгнула на сиденье. Если повезет, она…

Дверца на крыше экипажа приподнялась.

– Хотите, чтобы я поехал за ними, мисс? – раздался сверху шепот Дейва.

– Да, пожалуйста, – шепнула она в ответ. – Но только очень осторожно. Держитесь от них на безопасном расстоянии.

– Я постараюсь, мисс.

Дверца на крыше закрылась. Экипаж двинулся вперед, но потом остановился. Эйлин поняла, что Дейв остановился там, откуда мог видеть склон холма, но еще до поворота на улицу, по которой ушли наемники.

Он ждал, ждал, но в конце концов слегка стегнул лошадь и, медленно, с трудом завернув за угол, поехал по улице. Как и большая часть удаленных от центра улиц поселения, эта улица была неровной и ухабистой, что заставляло кучера замедлять ход, лавируя между ямами и буграми, поэтому вид медленно ползущего экипажа не казался таким подозрительным, каким он выглядел бы в Лондоне.

Эйлин посмотрела в переднее окошко. На улице не было фонарей, а появившиеся на небе облака заслонили луну, поэтому она едва различила четыре темные тени, двигавшиеся впереди.

Улица все круче поднималась вверх. Справа от дороги на гребне холма мелькнул свет. Дальше за ним земля уходила вниз, и Эйлин не видела впереди ничего, кроме черного ночного неба.

– Мисс, – донесся до нее голос Дейва. – Дальше, по ту сторону гребня улица быстро сужается и скоро станет слишком тесной для моего экипажа. Там начинается район трущоб. Те четверо наверняка направляются туда.

Эйлин задумалась, оценивая ситуацию.

– Сколько мы еще сможем проехать вперед?

– Ну-у… там впереди, не доезжая до гребня, есть боковая улочка, мы можем поехать по ней, и она приведет нас назад на улицы Тауэр-Хилл. Мне бы не хотелось переваливать через гребень, потому что там будет трудно развернуть экипаж. Мне придется спуститься вниз, чтобы это сделать, и, если вы не возражаете, мисс, я бы не стал этим заниматься в такой час, да еще когда неподалеку болтаются эти четверо.

– Да, конечно.

Эйлин прикусила губу. Она не хотела прекращать слежку и возвращаться назад, но опасность… и это касалось не только ее, но и Дейва.

Впереди четыре темные тени вошли в круг света, отбрасываемого дрожащим на ветру факелом. Первые трое пошли дальше и скрылись за холмом, но главарь остановился. И посмотрел назад. Прямо на их экипаж.

Он стоял, освещенный светом факела. Всего в тридцати ярдах от них. Эйлин видела его лицо, видела шрам, пересекавший его щеку. Видела тяжелый беспощадный взгляд, которым он смотрел на экипаж. Даже зная, что он не мог ее видеть, она почувствовала, что застыла, как заяц перед собакой.

– Мисс?

Тревожный шепот Дейва заставил ее прийти в себя.

– Сворачивайте на боковую улицу!

Плавно, в том же темпе, в котором они двигались вверх, Дейв направил лошадь направо, в сторону от смотревшего на них наемника, на тихую улицу, пролегавшую по склону холма.

Пока они поворачивали, Эйлин, забившись как можно дальше в тень, снова уставилась на наемника.

На второй взгляд он показался ей ничуть не лучше, чем на первый. Безотчетный страх холодными пальцами сдавил горло.

Она не могла отвести от него глаз. Когда экипаж повернул, она приподнялась со своего места, чтобы не терять мужчину из виду.

Однако, как только экипаж стал поворачивать, наемник, похоже, потерял к нему интерес. Отвернувшись, он пошел вперед и вскоре скрылся в темноте.

Эйлин облегченно выдохнула. Она откинулась на спинку сиденья и только тогда осознала, что держится руками за шею. Опустив их, она глубоко вздохнула. Сердце до сих пор неистово стучало.

Через минуту экипаж добрался до более ровной мостовой, и Дейв, стегнув лошадь, поехал быстрее.

Когда ее дыхание пришло в норму, Эйлин напомнила себе, что наемник не мог ее видеть, что он не гонится за ней. Но, несмотря на все уговоры, ее сердце продолжало стучать чаще обычного.

Роберт вернулся на постоялый двор, но никак не мог успокоиться. Мысли о гибели Лашории от рук работорговцев неотступно преследовали его, требуя что-то делать.

Раньше, выполняя различные дипломатические миссии, он очень редко сталкивался с подобными ситуациями, но жестокое убийство вынуждало его действовать.

Сна не было и в помине. Вспомнив свой первоначальный план, он сказал Бенсону, куда направляется, и вышел из гостиницы.

Под покровом ночной темноты Роберт вышел на Уотер-стрит и направился в контору компании «Маколей и Бабингтон». Как подобало держателям лицензии на чрезвычайно прибыльную торговлю между колонией Западная Африка и Англией, контора компании располагалась в самой середине Уотер-стрит, в самом сердце поселения. Обследование здания со стороны боковой улочки выявило наличие внешней лестницы, которая вела в апартаменты над задней частью конторы.

Дверь на лестничную площадку, куда вела лестница, оказалась заперта, и на стук Роберта Бабингтон никак не отозвался.

Рассудив, что Бабингтон, скорее всего, проводит вечер в обществе, Роберт вскрыл замок и вошел внутрь. Как оказалось, дверь вела прямо в гостиную. Роберт вошел, тихо закрыл дверь и прислушался. Полминуты ему хватило для того, чтобы понять, что он здесь один.

Успокоившись, он огляделся по сторонам.

Напротив дивана, расположившегося у стены, стояли два превосходных кресла и маленький круглый столик между ними. У противоположной стены разместился комод, на котором красовались хрустальные графины с напитками на серебряном подносе, а у стены рядом с дверью стоял письменный стол. Четвертую стену напротив двери занимали три высоких окна, среднее из которых – французское – выходило на балкон.

Лунного света, проникавшего через незашторенные окна, оказалось достаточно, чтобы Роберт смог разглядеть обстановку комнаты. Дверь напротив была открыта, и, бросив туда взгляд, он видел кровать и другие привычные атрибуты спальни.