Стефани Кейт Стром
Кэти Кин. Беспокойные сердца
Глава шестая
Хорхе
Посмотрите на меня, – подумал я, божественным движением задирая правую ногу чуть ли не до уха, – я король Нью-Йорка. В каком-то смысле. Мои джазовые брюки на три дюйма короче, чем надо, а старая футболка с лейблом полицейских моего брата Матео – на два размера больше. Даже для того, кто исполняет хореографию из «Продавцов новостей», это чересчур – я походил скорее не на оборванца, а на растрепанную диву в день стирки. Мне нужно обновить гардероб, СРОЧНО. Но жалкие гроши, которые я зарабатывал, продавая яйца с беконом и сыром в семейном магазине, не позволяли мне закупаться в лучшем магазине «Капецио»[30].
Однако, если я и умел что-то, то это продавать. Посмотрите на меня. Я сверкнул своей самой яркой улыбкой на Джейсона Браварда, исполняя па из классического танца. Возможно, для учебного класса это просто великолепно, но для театрального мира Нью-Йорка, а тем более для Бродвейского танцевального центра – абсолютно ничто. Джейсон Бравард преподавал в музыкальном театре продвинутого уровня, но он также был хореографом, лауреатом премии «Тони». Всегда оставался шанс, что он остановит занятие, крикнув: «Ты! Тощий латиноамериканец, оторвавший рукава от старой полицейской рубахи своего брата, чтобы не видно было пятен пота подмышками! Ты именно тот, кто мне нужен, чтобы сняться в моем последнем Бродвейском шоу».
Ладно, шанс был небольшой, но все же он был.
Песня закончилась, и на этом завершилось занятие. Вытирая пот с лица краем футболки, я направился вслед за толпой танцоров к нашим сумкам, прислоненным к стене, надеясь, что не забыл бутылку с водой.
– Привет, Хорхе.
Я обернулся, и Джейсон поманил меня к себе. Я? Серьезно? Не думал, что он знает мое имя. Может быть, это мой шанс, как у пуэрториканки Пегги Сойер! Я пришел на эти уроки салагой, но Джейсон Бравард мог сделать меня звездой!
– Ты хорошо там смотрелся. – Джейсон скрестил руки на груди, глядя на меня, как на сочный апельсин в «Фэирвэй», который он собирается приобрести. – Действительно хорошо. Усовершенствовался за лето. Ты же закончил школу, верно?
– Да. Выпустился этой весной. – Я украдкой пытался вытереть лоб. Хотелось бы все это обсудить в тот момент, когда я не истекаю потом. Когда вокруг не носятся «Продавцы новостей». Могло показаться, что они слишком устали от доставки новостей во все эти газеты, чтобы так много прыгать, но, видимо, нет.
– Работаешь?
– Нет. – Я был уверен, что он имеет в виду выступления, а не переворачивание нарезанного сыра для покупателей во время обеда. – Я планировал пойти на прослушивание, но…
– Лето закончилось, – перебил он. – Настоящая работа начинается сейчас.
Я кивнул. Джейсон потер рукой свою бороду с проседью, как он делал, когда отчитывал нас за то, что мы испортили его постановку танца.
– Полагаю, ты слышал об открытом прослушивании в «Хэлло, Долли!», – сказал он наконец. – Ты и все те, кто только что приехал на автобусе из Уичито[31] с чемоданом, набитым париками и туфлями для выступления.
– Вашингтон-Хайтс – это не Уичито, – возразил я.
– Ты местный? – Он поднял бровь. – Мне следовало узнать жителя Нью-Йорка. Города, гравий в котором помогает мягко приземляться.
Обычно все, что городской гравий делал, – это заставлял мои ботинки выглядеть совершенно убитыми, но, конечно же, он мог помочь мне смягчить посадку.
– Но в отличие от остальных, я думаю, у тебя есть шанс, – продолжил Джейсон. Надежда возродилась в моей груди. Если Джейсон Бравард думает, что у меня есть шанс, значит, он у меня действительно есть. За все годы, что я приходил сюда, я лишь однажды слышал от него комплимент, и тот был адресован не мне.
– Приезжай пораньше. Там будет суматоха. Но убедись, что тебя заметили. Я скажу Итану, чтобы тот присматривал за тобой.
– Вы знаете Итана Фокса?
– О да. – Джейсон с любовью закатил глаза. – Мы вместе учились в Джульярдской школе, в те времена, когда он был гениальным парнишкой, а я – заурядным.
Джейсон Бравард, определенно, тоже был гениальным, я почти уверен, что помню какую-то историю о том, как он бросил школу, чтобы ставить хореографию в Линкольн-центре, а затем выиграть «Тони», но не хотел показаться одним из этих кошмарных фанатов, декламирующих перед ним его же резюме.
– Я не знаю, что он думает по поводу «Хэлло, Долли!»… Я имею в виду, не пойми меня неправильно, я люблю Бродвей старой школы, но это определенно не его вещь, – задумчиво произнес Джейсон. – Но, зная Итана, это будет интересно. Это может сработать, Хорхе, – серьезно сказал он. – И такие шансы выдаются не так часто. Не облажайся.
Я был абсолютно убежден, что это максимально приближено к воодушевляющей речи, которую я мог бы услышать от знаменитого критика хореографов Нью-Йорка, поэтому я проникся.
Напряжение определенно присутствовало. Когда я вошел в вестибюль, остальные танцоры нашей группы обсуждали только одно: открытый кастинг Итана Фокса. Я был почти уверен, что каждый начинающий актер в городе – и каждый начинающий актер, который мог попасть в город, – там появится. Рекомендация Джейсона Браварда могла бы помочь мне быть замеченным, но, чтобы действительно выделиться, мне нужно до них достучаться. Кроме того, мне понадобится великолепный, потрясающий номер для прослушивания. Что-то, что заявляло бы «Я Барнаби твоей мечты!» – и при этом было не слишком требовательным к сценическому прикиду.
Был только один человек, к которому я мог обратиться. Я вытащил телефон из кармана для того, чтобы написать Кэти Кин.
Глава седьмая
Пеппер
Я никогда должным образом не заботилась о Мадлен.
Да, она сделала блант боб[32], что не так-то легко, но эта история «две маленькие девочки, построенные в две колонны» вызывала у меня дрожь. Плюс, какой бы доброй и внимательной ни была мисс Клавель, она выполняла довольно унылые действия со всеми этими малюсенькими кроватками, втиснутыми в одну комнату.
А что я? Мне нужно личное пространство.
Нет, у меня никогда не хватало терпения с Мадлен. А как же Элоиза? Элоиза была кумиром. Даже в шесть лет она понимала одну из самых фундаментальных истин существования: нет лучшего место пребывания, чем роскошный отель.
Добро пожаловать в отель «Пять сезонов» в Нью-Йорке. Улыбка девушки на ресепшен была такой же холодной, как и ее светлые волосы холодного оттенка, гладкие, уложенные в изящный французский узел. В мочках ее ушей блестели неброские жемчужины, а на шее элегантным узлом был повязан шелковый шарф. «Пять сезонов», очевидно, отель высокого класса – каждое ее движение выглядело отточенным.
– Чем могу быть полезна?
– Надеюсь, вы мне поможете. – Я ответила на улыбку консьержки своей собственной прохладной улыбкой. – Я полагаю, что бронь оформлена на моего отца, но он задержался в Гонконге по делам. Сезон дождей, знаете ли. Парализующая вещь на глобальном рынке.
– Конечно, мисс Смит.
Даже несмотря на огромные очки «кошачий глаз», она узнала меня. Ничего не поделаешь. С другой стороны, я никогда не понимала тех актеров из Лос-Анджелеса, которые ходили по аэропорту в грязных бейсболках и толстовках с капюшоном. Если уж и быть инкогнито, то хотя бы со вкусом.
– Полагаю, у нас есть карточка на случай непредвиденных расходов на имя П. Смита. Это та карта, которой вы бы хотели воспользоваться?
Я кивнула и улыбнулась, вспомнив некоторых своих школьных приятельниц, которые имели доступ к кредитным картам своих отцов «на случай чрезвычайных ситуаций». Глупые девчонки. Единственное, что могло противостоять чрезвычайной ситуации, – неограниченный доступ к надежной кредитной линии.
– Надеюсь, я могу заселиться пораньше?
– Конечно, мисс Смит. Вы у нас в люксе «Луна». Я надеюсь, это вас устроит.
– Более чем. – Не самый большой номер в «Пяти сезонах», но из него открывался прекрасный вид на парк. Кроме того, мои дорогие друзья – больше похожие на любимых тетю и дядю, на самом деле, – Мишель и Барак в настоящее время находились в самом большом номере для столь необходимого отдыха, и господь знает, что они заслужили Президентский люкс гораздо больше, чем я.
– Надеюсь, вы сможете расслабиться здесь, в Нью-Йорке, учитывая вашу недавнюю… – Я наблюдала за тем, как она подыскивает слово, терпит неудачу, а затем, в конце концов, останавливается на слове «ситуация».
Ах, этот утомительный королевский вопрос. Это был один из самых упорных слухов, которые я слышала за последнее время. Слухи редко следовали за мной через океан, и еще реже они появлялись вот так, совершенно неожиданно и без моего ведома. Конечно, можно было контролировать прессу, обычно я понимала, что они могут сказать, и откуда это будет исходить. Особенно если это касалось всевозможной дичи и наглой лжи, как сейчас.
Королевские особы. Только сумасшедший или дурак попытается связать свою судьбу с группой этих проходимцев. Таблоиды так нагло врали, что я и сама не могла понять, кого я пыталась соблазнить. Разрушать брак – не в моем стиле, как и пытаться влезть в чью-то семью, которая требовала, чтобы женщины ходили в колготках. Я счастлива, что мои голые ноги твердо обосновались на американской земле, большое спасибо.
Коридорный бесшумно подошел, чтобы забрать мои вещи, а консьержка положила на стол ключ от номера. Воздух здесь казался лучше, чем где-либо еще: прохладный, с чуть заметным цветочным ароматом. С каждым вдохом я чувствовала, что дышать становится легче.
Хорошо быть дома.
Глава восьмая
Джози
Я скажу это в основном для коллектива мотеля «Комфорт» – у них есть какой-то научно построенный алгоритм. Я потеряла счет, в скольких мотелях мы останавливались, но неважно в каком штате мы находились, все мотели выглядели одинаково. В каждом вестибюле стояли голубые диваны с оранжевыми диванными подушками, большая стойка администратора из темного дерева с белой столешницей, стойка для завтраков поодаль, где с утра, как я знала, меня будет ждать все та же раздражающая тарелка с резиновой яичницей, маленькой каплей йогурта и отдельным пакетом овсянки. Если мне действительно повезет, там обнаружатся йогурт с ягодным миксом и овсянка с кленовым сиропом и коричневым сахаром вместо банальной черники и обычной каши.
Спокойно, Джози. Я покачала головой. Не следует так волноваться из-за йогурта с ягодным миксом. Я была уверена, что Бейонсе никогда не останавливала свой гастрольный автобус, мечтая о вкусах йогурта. У нее находились вещи поважнее, о которых стоило поразмыслить, например, мировое господство. И мне стоит помнить о чем-то подобном.
Но сначала перекус. Около часа назад мы завершили очередное фееричное шоу в театре Странахэна, и я проголодалась. Наш отель находился на стоянке рядом с шоссе, чтобы было проще сорваться в путь солнечным ранним утром, но с поздним ужином дела обстояли не очень. Вокруг нас ничего не было, даже неоновых огней закусочной быстрого питания или заправочной станции с богатым выбором чипсов. И, конечно же, папа настоял, чтобы после шоу мы сразу поехали в мотель, не заезжая за едой. Так что оставался только один вариант. Если мотель «Комфорт» такой же, как и все остальные, то торговый автомат будет дальше по коридору, за лифтами, в укромном уголке рядом с автоматом со льдом. Конечно же, так оно и было. В мире, полном неопределенности, по крайней мере, эти мотели «Комфорт» предсказуемы.
Арчи Эндрюс стоял перед торговым автоматом.
Я споткнулась, мои черные ботильоны в клетку практически сложились в гармошку из-за подвернувшейся щиколотки.
Отдышавшись, я взглянула еще раз, но это был не он. Конечно, не он – у Арчи нет абсолютно никаких причин находиться в мотеле «Комфорт» в Толедо. Я оперлась рукой о темно-серую стену, чтобы не упасть. Приглядевшись к незнакомцу получше, я поняла, что на самом деле он совсем не похож на Арчи. Прежде всего, он не рыжий. Его волосы светло-русые и отливают золотом под флуоресцентными лампами. Но было что-то в том, как он стоял, в его широченных плечах – нечто, заставившее меня подумать об Арчи. Возможно, это произошло, потому что он носил хенли[33].
Или, может быть, из-за акустической гитары, которая висела у него за спиной.
Внезапно я снова оказалась в музыкальном зале старшей школы Ривердэйла, я сидела на деревянной скамейке за старой дрянной клавиатурой и говорила Арчи, что ухожу. Я все еще чувствовала нежный поцелуй, который он оставил на моем лбу. В городе, который был каким угодно, только не милым и незамысловатым, каким-то образом Арчи все еще умудрялся сочетать в себе оба этих качества. Может, мы и не дошли до конца, но Арчи Эндрюс, несомненно, был одним из лучших.
И вот теперь я здесь. Где-то там, как я и обещала Арчи. Неудивительно, что этот незнакомец с гитарой заставил меня покачнуться на каблуках. Мне показалось, что я увидела привидение. Как будто стоит мне попытаться его коснуться – и моя рука пройдет насквозь.
Незнакомец протянул руку, достаточно длинную, чтобы он мог барабанить пальцами по крышке торгового автомата. Он прислонился к ней, а его пальцы продолжали отстукивать дробь, отдающуюся в глубине машины, как будто он искал ответы.
– Что выбрать, – пробормотал он так тихо, что я едва могла разобрать слова. Или, по меньшей мере, мне кажется, что он это сказал. – Что. Же. Выбрать.
Я кашлянула, на случай, если он не слышал, как я подошла сзади.
– Хм, – промычал он, все еще барабаня пальцами.
Ладно, я понимаю, как важно правильно выбрать закуску, но это уже становилось нелепым. К тому же этот барабанный бой действовал мне на нервы. Я постучала ногой, но звук был полностью заглушен ковром.
– Полегче, дорогуша, – сказал он, не оборачиваясь. Голос у него был низкий, а гласные длинные и ровные. Он определенно не был похож на тех парней, что жили в Ривердэйле. – Не хочу, чтобы ты проделала дырку в ковре этими красивыми туфлями.
– Ох, милашка, я думаю, ты просчитался, – язвительно откликнулась я. – В этом коридоре нет твоей «дорогуши».
– Это верно. – Я услышала улыбку в его голосе, прежде чем он обернулся. Вот тогда-то он сбил меня с ног – убийственное впечатление! Эта белоснежная, идеально ровная улыбка могла бы сиять из шкафчиков тысячи девочек средней школы. Он не был знаменит – по крайней мере, я так предполагала, – но выглядел так, словно когда-нибудь мог прославиться. Он потер свою небритую скулу большущей ладонью, затем оглядел меня с ног до головы. Внезапно я ощутила, какое короткое мое черное бандажное платье. Та к хотелось одернуть подол, что аж зачесались пальцы. Но я не хотела доставлять ему удовольствие, дав понять, что заметила, как он смотрит на мои ноги. – Ты слишком хорошо выглядишь, чтобы не быть чьей-то дорогушей.
– А что, сексизм – это теперь проблема наравне с обтягивающими джинсами в том бочонке с солеными огурчиками в маленьком южном городишке, из которого ты, деревенщина, выполз?
Он расхохотался.
– Я не из бочки с маринованными огурцами, Джози Маккой. Я из Нэшвилла. Музыкальный город.
– Откуда ты знаешь мое имя? – Мои глаза сузились, когда я попыталась оценить, опасен ли он, и смогу ли я убежать от него в холл, чтобы позвать на помощь. Даже горячие парни могут быть сталкерами.
– Сегодня вечером был на шоу. У тебя очень хороший голос. Я Бун Уайант. – Он протянул руку. Я неохотно пожала ее, все еще пытаясь понять, был ли он нормальным поклонником, или он последовал за мной сюда. – Завтра вечером я играю в Странахэне.
Он играл на нашей площадке. Он что, исполнитель кантри? Должно быть, так оно и есть. Трудно представить себе Буна Уайанта в этих его ковбойских сапогах и с гитарой, поющего что-либо еще. Даже его имя звучало по-деревенски.
– Значит, ты не преследуешь меня? – Я подняла бровь.
– Пока нет. – Он ухмыльнулся. – Я имею в виду, нет, мэм, я не преследую вас. Не шутите над этим. Прошу прощения.
– «Мэм» мне нравится еще меньше, чем «дорогуша».
– Неудачник во всем? – Он снова потер рукой подбородок. Некоторые парни были созданы для щетины, и Бун Уайант был одним из них. – Позволь мне начать сначала. Пожалуйста. Привет. Я Бун Уайант. – Он улыбнулся мне, и я невольно улыбнулась ему в ответ. – Мне очень понравилось сегодняшнее шоу. Я уже давно большой поклонник твоего папы и никогда не слышал такого голоса, как у тебя. В тебе действительно что-то есть.
– Джози Маккой. Приятно познакомиться, – откликнулась я. – Ты действительно фанат Майлза Маккоя?
– Даже деревенские парни могут любить джаз. – Мы постояли немного в коридоре, улыбаясь друг другу. Я не чувствовала абсолютной уверенности в том, что он не сексистский придурок, но должна была признать – парень обладал харизмой. – Должен сказать, я ничего не хочу из этого торгового автомата. Хочешь сходить за настоящей едой, Джози Маккой?
В этом углу коридора не было часов, но я знала, что сейчас полночь. Формально у меня не было комендантского часа, проверок или чего-то в этом роде. Но у меня присутствовало ощущение, что так было только потому, что папа предполагал, что я лягу в постель, как только мы зарегистрируемся. Чтобы мой голос смог отдохнуть перед следующим вечером.
– А знаешь? – Мои глаза задержались на его плечах и на том, как их облегала эта хенли, будто рубашку пошили специально для него. – Я хочу, Бун Уайант. Очень, очень хочу.
Глава девятая
Кэти
В первый раз, когда мы с Хорхе проникли в «Кризис Молли», мы буквально проникли. Нам было по четырнадцать. Но в попытках выглядеть старше мы накрасились до такой степени, что, казалось, будто бы мы решили вынести все тестеры из магазина на собственных физиономиях. (В принципе, если честно, это было не так уж далеко от истины. В старших классах мы стали самыми быстрыми визажистами в мире, успевая наложить друг другу полный макияж прежде, чем продавцы в магазине подходили выяснить, почему мы перепробовали всю продукцию, но так ничего и не купили.) Кажется, если я правильно помню, Хорхе даже приклеил себе на лицо густую бороду? Она была совершенно другого цвета, чем его брови. Но макияж глаз был настолько великолепен, что, я уверена, бороду никто бы и не заметил.
Если бы кто-нибудь наблюдал за нами, чего, к счастью, не случилось.
«Кризис Молли» – это забегаловка, в которой регулярно выступали дрэг-артисты. В самый первый раз, когда мы с Хорхе пробрались туда, там проходила ночь Долли Партон[34]. Заведение было битком набито пышногрудыми дрэг-квин, никто и не заметил, как два чересчур накрашенных подростка проскользнули в него среди страз и бахромы. Мы спрятались в задней части бара, слишком боясь, что нас вышвырнут прежде, чем мы успеем заказать содовую. Еще до того, как первый выступающий закончил первый куплет «Джолин», мы с Хорхе буквально влюбились в костюмы, макияж, музыку… все было восхитительным. Я никогда не бывала в помещении, заполненном таким количеством людей, которые просто веселились.
Мы продолжали ходить туда, и когда кто-то заметил, что мы слишком молоды, чтобы находиться в этом заведении, мягкосердечный менеджер решил: пока мы не пытаемся заказать алкоголь, мы никому не мешаем. Мы выросли вместе с Джуди, Барброй и Лайзой, и наш макияж определенно улучшился благодаря этому.
Правда в том, что полы были липкими, содовая – выдохшейся, а королевы порой немного противными, но «Кризис Молли» стал домом. Это был наш побег от реальности в мир блеска, смеха и веселья, а за последние пару лет нам с Хорхе, безусловно, требовалось сбежать раз или два.
– Еще вишневой колы, Кэти Кин? – спросил Дариус, держа пистолет с содовой, как заблудший ангел Чарли[35]. В своем белокуром парике с перьями он, конечно, мог бы побороться с Фэррой Фосетт[36] за ее гонорар.
– Да, пожалуйста. – Я пододвинула к нему пустой бокал. – Мне требуется побольше кофеина и сахара.
До того, как все пошло наперекосяк, «Кризис Молли» был поразительно хорошим местом для работы. Свет тускловат, но не до такой степени, чтобы ничего не было видно: они использовали лампочки с хорошим теплым светом. Саундтреки хитов 80-х и 90-х заставляли меня чувствовать, что я работаю вместе с мамой, которой ни разу не попалась поп-песня, под которую она бы не любила шить.
Сейчас в баре находились только я и мой скетчбук. За одним из столиков сидела парочка артистов, тихо перебирая ноты перед сегодняшним шоу. Я надеялась, что успею сделать достаточно, чтобы остаться и посмотреть их номер, прежде чем пойду в «Старлайт» на встречу с Ко за поздним ужином. Я услышала что-то о Бейонсе, а немного вдохновения от Королевы Би – как раз то, что мне нужно.
– Полегче с кофеином. Ты перестанешь расти, Лил Бит. – Вопреки собственному предупреждению, Дариус до краев наполнил мой бокал содовой и бросил туда несколько коктейльных вишен, так как знал, что я сильно их люблю.
– Мне восемнадцать. Я думаю, этот поезд уже ушел. Я смирилась с тем, что мой рост пять футов и два дюйма, и я гордая обладательница нескольких пар каблуков, всем большое спасибо.
– О, нескольких, неужели? Тогда дай на них взглянуть, милая леди. – Дариус согнул палец и махал им передо мной, пока я не развернулась на барном стуле и не шлепнула левую ногу на стойку. К счастью, сегодня на мне была симпатичная пара, любимая. С ярко-красными наборными каблуками, достаточно прочными, чтобы выдержать даже прогулку по булыжникам в деревне, с темно-синим верхом и закругленным носом. Я нашла эти туфли в винтажном магазине в Нижнем Ист-Сайде, затем разрезала старую красную кожаную сумку, чтобы сделать аппликации в виде сердец, которые я приклеила на мысы, над пальцами ног, придавая туфлям максимум индивидуальности от Кэти. Я не могла удержаться и не добавить хорошую деталь, особенно в моем любимом цвете.
– Они что, начали шоу пораньше? – При звуке голоса моего лучшего друга я улыбнулась. Когда захлопнулась входная дверь, порыв холодного воздуха последовал за ним.
– Я не знал, что ты сегодня выступаешь, Кэти. – Хорхе вошел в бар, стразы на его укороченной бирюзовой толстовке с открытыми плечами отражали свет. Мне нравилась эта толстовка. Хорхе нашел ее в секонд-хенде, а потом мы обрезали ее и добавили стразы, подпевая Фейму[37], пока мой сосед не постучал в стену, заставив нас заткнуться.
– Да. Будь добр, останься на мое шоу под названием «Девушка сидит одна в баре со скетчбуком», – невозмутимо откликнулась я. – Критики отзываются о нем как о невероятно скучном.
– Не могу дождаться, – подмигнул Хорхе.
– Ну, если это не самый клевый парнишка во всем этом ледяном городе, то я даже не знаю, – заметил Дариус. – Может, принести ему стакан чистого льда?[38]
– Прошу прощения, но чем я заслужил такой тон? – Хорхе быстро поцеловал меня в макушку, затем скользнул на барный стул рядом со мной.
– Чем заслужил? – недоверчиво повторил Дарий. – Чем заслужил? – спрашивает он. – Чем же заслужил?!
– Подожди минутку. – Хорхе хлопнул себя по лбу. – Дариус, это нереально. Это все еще из-за Уитни?
– Это все еще из-за Уитни? Спрашивает он, – пробормотал Дариус прежде, чем поставить перед Хорхе стакан со льдом, на краю которого покоился розовый зонтик для коктейлей. – Это все еще из-за Уитни?!
– Ты можешь перестать повторять все, что я говорю, только с другой интонацией? – полюбопытствовал Хорхе, засовывая зонтик за ухо. – И может, нальешь мне имбирного эля в этот стакан? Расслабься, или ты слишком занят мелочностью?
– Кто такая Уитни? – полюбопытствовала я.
– Кто такая Уитни? – повторил Дариус. – Кто такая Уитни?! Вот так молодежь! Им не знакома культура!
– Кэти в курсе, кто такая Уитни Хьюстон, – усмехнулся Хорхе.
– О, да, конечно. – Я кивнула. – Я просто подумала, что вы, ребята, говорите о какой-то подружке, которую зовут Уитни.
– У меня нет друзей по имени Уитни. – Размахивая пистолетом с содовой, Дариус наполнил стакан Хорхе имбирным элем.
– Он без ума от Уитни Хьюстон, – объяснил Хорхе. – Я заглянул в среду ради Уитни и, очевидно, разочаровал его.
– Когда в этом баре играет «I Wanna Dance With Somebody», ты не оскорбляешь Уитни тем, что не танцуешь, – серьезно сказал Дариус. – Особенно после того, как я попросил тебя об этом и похвалился твоими способностями перед друзьями.
– Друзьями, которых зовут не Уитни, – вставила я. – А я надеялась, что ты его убедишь!
– Я танцевал! – запротестовал Хорхе.
– Ты танцевал, как белый мальчишка на свадьбе кузена, – фыркнул Дариус.
– На скольких свадьбах белых мальчиков ты был? – Хорхе выгнул идеально выщипанную бровь.
– Ты танцевал, как белый мальчик на свадьбе его же кузена в Коннектикуте. – Дариус ударил кулаком по стойке, чтобы подчеркнуть свои слова.
– Ты зашел слишком далеко. – Хорхе изобразил, что снимает свои мнимые серьги. – Я буду драться с тобой.
– А что не так с Коннектикутом? – спросила я.
– Девочка, я не из тех волшебных дрэг-квин, которых показывают по телевизору и которые обучают натуралок ради забавы. Пойми это. А что касается тебя, – Дариус повернулся к Хорхе. – Я хотел увидеть что-то крутое, – пожаловался он, – прыжки, скачки, завихрения, повороты, смертельные падения и всякое такое.
– Я не собираюсь делать ничего из этого на мерзком цементном полу, – покачал головой Хорхе. – Ты как будто хочешь, чтобы я раздробил коленки.
– Хорхе! Я видел, как ты спрыгнул с этого бара и упал в шпагат на тот самый мерзкий цементированный пол. – Он постучал по стойке, чтобы подчеркнуть свою мысль. – Этот трюк может сделать только Робин или…
– Я пытаюсь быть ответственным, взрослым человеком! – Хорхе раздраженно всплеснул руками. – Завтра у меня самое грандиозное прослушивание в моей жизни, и я не собираюсь испортить все из-за той среды Уитни!
– Так вот почему ты хотел встретиться, чтобы поговорить об одежде? – перебила я, захлопнув скетчбук и взволнованно отпихнув его в сторону. Я знала, как разочарован был Хорхе тем, что не получил роль летом, и я терпеть не могла, когда он ни к чему не стремился – словно бледная копия моего обычно энергичного, целеустремленного друга. – У тебя прослушивание.
– Да. – Хорхе с хватил меня за руки. Мне нравилось видеть, как он взволнован. Я знала, что его не на шутку напрягала необходимость находиться дома с родителями, и я радовалась, видя его более похожим на себя самого. – И это не просто прослушивание. Это Прослушивание. Объявлен открытый конкурс для бродвейской постановки «Хэлло, Долли!» режиссера Итана Фокса, и есть роль, которая идеально мне подходит.
– «Хэлло, Долли!»? – Дариус фыркнул. – «Для тебя мир всегда улыбается»[39]. «Хэлло Долли!»? Ты не заставишь меня напялить высокие ботинки на пуговицах[40] ни ради любви, ни за деньги. Это шоу более убогое, чем плавленый сырок Вельвета.
– Оно не превратится в гадость, если режиссером будет Итан Фокс, – возразил Хорхе. – И разве тебе не нужно проверить все свое барахло до того, как вечером станет людно?
– Прекрати свои попытки сделать за меня мою работу! – всплеснул руками Дариус.
– Вообще-то, может, мне стоит заняться твоей работой, – задумчиво сказал Хорхе. – Теперь мне есть восемнадцать, и по закону я могу работать барменом. Дариус, я могу тут работать? Будешь меня тренировать?
– Детка, у меня нет времени учить детей, как смешивать мартини.
– Кто-нибудь здесь когда-нибудь заказывал мартини? – спросила я.
«Кризис Молли» скорее походил на заведение, в котором наливают текилу.
– Мне нужно провести инвентаризацию! – Дариус повернулся к кладовой. – Кэти, не уходи без моего комбинезона, – крикнул он через плечо. – Мне нужно, чтобы ты зашила небольшую дырку на плече. И несколько страз куда-то делось.
– Я в теме! – выкрикнула я. Он помахал мне в ответ, прежде чем переключил свое внимание на полки с бутылками.
– Прослушивание, Хорхе? Это так захватывающе! – Я сжала руки моего лучшего друга. – Я так рада за тебя. Знаю, ты справишься. Ты талантливый, и этот Итан Фиш будет упрашивать тебя согласиться.
– Фокс, – исправил Хорхе.
– Да, да, Фокс, прости, – извинилась я. – Так… костюм?
– Да. Ага. Так, для открытого прослушивания мне нужно разучить всего-навсего шестнадцать строчек классического мюзикла, – сказал Хорхе. – Никаких антрактов, никого монолога, никаких особенных танцевальных па, так что мне не придется беспокоиться о движениях. Танцевальные пробы предстоят после того, как они мне перезвонят, если я до этого доживу.
– Когда ты доживешь, – поправила я.
– Когда, – согласился он, улыбаясь. – И я, очевидно, надену свои счастливые зеленые шорты для танцев.
– Естественно, – согласилась я.
– Ты знаешь, что я был в этих шортах, когда мы целовались с…
– С Чейзом Питерманом-Янгом сразу после того, как он сыграл принца Эрика в театральном лагере, – закончили мы вместе. Я уже не в первый раз слышала историю о Чейзе Питермане-Янге и о поцелуях с ним, когда он был в костюме принца Эрика. Если бы только Хорхе не был одет, как камбала, это был бы самый романтичный момент века.
– Это было прекрасное лето, – задумчиво произнес Хорхе. – Только я должен был стать Ариэль. Та девушка не обладала соответствующим диапазоном. И, алло, это тело создано для хвоста. – Хорхе обхватил руками свою изящную талию и принялся позировать, как Ариэль, поющая на скале.
– Но «Хэлло, Долли!»? – подсказала я.
– Верно. Итак, я хочу выглядеть как бы в стиле эпохи, но не в костюме-дешевке, понимаешь? Например, я служу тебе в Йонкерсе. Я прислуживаю тебе в конце девятнадцатого века. Но я не слуга вашей чахотке, понимаешь меня?
– Поняла, хотя не совсем уверена насчет имиджа, кричащего «Йонкерс», – задумчиво проговорила я, открывая свой скетчбук.
– Доставай бриллиантин и десятицентовые сигары! – не оборачиваясь, пропел Дариус.
– Может, ты будешь выступать? – крикнул в ответ Хорхе. – Не надо никакого бриллиантина!
Смеясь, я пролистнула страничку с платьем, над которым работала, и открыла чистый лист бумаги.
– Эй, подожди минутку. – Хорхе схватил меня за руку и перелистнул страницу обратно, к платью. – Что ты там рисуешь, Кэти Кин? Это великолепно. Это для твоего поступления в школу дизайна Парсонс?
– О нет. – Я стряхнула его руку и перевернула страницу, разглаживая свежий лист. – Ты же знаешь, что я взяла передышку. На неопределенный срок. Может быть, навсегда.
– Кэти-детка. – Хорхе протянул руку и постучал указательным пальцем по тыльной стороне моей ладони. – Не навсегда. Парсонс – школа твоей мечты.
– Это была и мамина мечта, – тихо заметила я. Моргнула, впившись взглядом в скетчбук. Страница расплывалась, потому что мои глаза наполнились слезами. Я всегда планировала поступить в Парсонс после школы, хотела изучать моду, а затем начать карьеру дизайнера, как знаменитые выпускники Анна Суи, Марк Джейкобс и Донна Каран[41]. Мы с мамой обсуждали мое поступление в Парсонс, начиная чуть ли не с дошкольного возраста.
Но потом она заболела, и все мои силы ушли на то, чтобы окончить среднюю школу и получить диплом. Я не собрала портфолио для заявки на поступление, и даже с учетом медицинской страховки у меня осталось не так много денег. Значительные суммы улетели на оплату больничных счетов, а маме пришлось закрыть свой магазин.