Стефан Брег
Кровь деспота
А если он прав? Тогда вся моя стройная система мира, в которой главенствующую роль занимает стремление людей к богатству, славе и разного рода удовольствиям, исходит трещинами и осыпается под удивительными поступками самых обычных божьих созданий. Нет, Алабель, конечно, не была созданием обычным. В ней полно недостатков, пороков и прочих замечательных качеств, но все это меркнет перед ее способностью влиять на тонкий мир. Когда-то я уже говорил ей, что с ее талантами она могла бы озолотиться давным-давно. Вместо этого Алабель промышляла мелким грабежом. Теперь же я узнаю, что на шее она носила камень Хантала, за который даже от небогатого графа из Парлании можно было получить значительную сумму. Да что там – я уверен, что император элласцев за такой подарок осыпал бы Алабель золотом и драгоценностями до конца жизни, ведь он вполне справедливо считает, что продолжает дело великих правителей Нардарии. Но Алабель отправилась черт знает куда с бедолагами из Дирейма.
Удивительна судьба древней реликвии – на этих землях она может проторчать еще тысячу лет. Я уже понимал, почему ей так радуется граф Балинт, и он не замедлил подтвердить мои догадки.
– Это должно было случиться, – воодушевленно проговорил граф. – К этому все и шло. Я верю в судьбу, и то, что она мне преподносит, подтверждает ее благосклонность. Разве нет? Разве велика вероятность, что подосланные ко мне убийцы будут иметь при себе важнейший атрибут власти первых императоров? Это удивительный, немыслимый, наилучший из подарков, который я мог получить. И я получил его.
– Так, может, отпустите нас в честь этого?
– Заткнись! – прокричал Балинт, пытаясь испепелить меня одним своим взглядом.
Что ж, я должен был попытаться.
– Ты очень безрассуден, – продолжил граф. – Впрочем, это подтверждает, что ты из вольных городов. Но это никак не поможет тебе уйти от возмездия.
– А что поможет?
Балинт вздохнул и потер лоб.
– Такие, как ты, – зола под ногами великих. Вас много, но вся ваша жизнь проносится едва различимой пылью перед людьми, подобными мне. Все ваши желания и чувства смехотворны, от них скоро не останется даже следа. Я же свой след оставлю, да такой, что ни один из последующих правителей не заметет его. Я уже говорил тебе, что ключом к моему возвышению станут демоны с Пансеги. Теперь, помимо силы, у моей грядущей власти появились и законные основания. Их дал мне камень, что хранила твоя подружка. Нашей земле давно пора стать единым целым. Это дело начал Хантал. Это дело продолжили его потомки. А завершу все это я. Я освобожу Пансегу от демонов и приведу их полчища сюда. Ни одна сила не остановит меня тогда.
Слушая подобные откровения, я хотел поинтересоваться у графа о его душевном здоровье. Опасаться неминуемого гнева было поздно, так что я все-таки задал ему вопрос. Замаскированный под простое любопытство, он все же имел при себе вполне отчетливый глубинный смысл.
– В пределах этой маленькой долины друзей у тебя меньше, чем врагов, великий граф. О какой новой империи, о каких демонах ты рассуждаешь сейчас? Вражеское войско почти у стен твоей крепости. Как колдовство спасет тебя в этом случае?
Балинт не разгневался, лишь улыбнулся недобро.
– Так же, как я привел к власти в Парлании свою марионетку. Это под моими чарами король завещал страну советнику, да и время исполнения завещания приблизил я. Мои планы не безумны. Отнюдь.
– А война, что вспыхнула здесь, – это тоже твои планы?
– Война вспыхнула бы в любом случае. Наш «мудрейший и справедливейший» не оставил потомства, а желающих поживиться на этом несчастье хоть отбавляй. Соседние страны и пираты спят и видят, как бы разорвать нас на куски. Гелетия тут один из самых амбициозных участников. Что же может быть проще, чем обмануть ее и воспользоваться ее силами для решения собственных проблем, – ведь она считает новую власть чуть ли не своим вассалом. Пусть считает. Скоро воздастся всем.
По моему мнению, сказанное графом никак не смутило собравшихся гостей. Конечно, многие из них могут не знать имперского языка, но очевидно, что страх перед графом был сильнее любви к покойному королю. Так мне казалось.
Балинт очень хотел, чтобы мы боялись, чтобы молили о пощаде, но в глубине души я уже понимал – это ничего не изменит. Росток надежды, появившийся после поразительной находки графа, был растоптан его непреклонностью. Такой человек милосердием разбрасываться не будет. Так что судьба, что свела его с камнем Хантала, ко мне и Алабели была равнодушна.
Глава 35
Звенья одной цепи
Не так часто я видел на лице Алабели то, что называется страхом. Во время боя даже с превосходящими силами врага она всегда удивляла меня своим хладнокровием, своей храбростью. Любой из присутствующих в зале мужчин был сильнее нее физически, но любому она могла дать достойный отпор, так что предрассудки насчет дев-воительниц давным-давно покинули меня, о чем я, естественно, не жалею. Цены бы не было Алабели, будь она не такой безрассудной, но все это следствие ее боевых и колдовских навыков. Я и сам таким был – излишне самоуверенным, однако непредсказуемость и хаос войны меня отрезвили. Правда, далеко не в первых битвах.
Сейчас Алабель выглядела крайне подавленной. Что это было – страх смерти, потеря медальона, – я не знал, но такой я еще не видел ее. Даже там, в Гелетии, в то время как я вез ее на деревенский суд, она выглядела иначе. Она была напугана и обездвижена, но это не сделало ее взгляд менее гордым и лукавым. Здесь что-то другое: может, усталость. Усталость от того, что мы постоянно ходим по лезвию ножа, и, похоже, сейчас пришло время сильно порезаться.
Граф Балинт, окрыленный успешным раскрытием очередного заговора, поведал нам свою душещипательную историю, так что теперь осталось ему совершить лишь одно мероприятие – расправиться с нами. Хотя я не исключал, что он может вновь попытаться сотворить из нас своих слуг. Надеялся, что в этом случае первой своей жертвой он сделает Алабель. Кому, как не чародейке, тягаться с заклятиями Балинта. Меня в противостоянии с ними уже вряд ли ждет что-то хорошее.
Мои догадки не подтвердились. Что-что, а удивлять граф умел.
– Ты помнишь, где находилось подземелье с демоном, Фосто из вольных городов? Тебе наверняка казалось, что где-то в глубине скалы, однако это не так. Крепость имеет уступчатую форму, а этот зал довольно близок к внешней стене.
Я ничего не помнил. Спускаясь в подземелье, я пытался не свернуть себе шею на скользких ступенях, а поднимаясь обратно, не мог выкинуть из головы образ скованного цепями демона. Мне не было дела до того, сколь глубоко подземелье.
– Демон здесь, – вдруг произнес граф. – Он совсем рядом. Поднять перекрытие!
Несколько стражников метнулись в левый угол помещения, располагавшийся за графским седалищем. Только сейчас я увидел, что из-за тяжелой занавеси торчат какие-то цепи и крюки. Плотная ткань скрывала за собой настоящий подъемный механизм.
Люди Балинта действовали быстро и удивительно слаженно. Они сдвинули с деревянного настила тяжелый комод, ввинтили в пол два хитроумных болта с толстыми коваными петлями и прикрепили к петлям крюки. Деревянная конструкция была не просто полом – это люк, своеобразная дверь, открывающая проход в подземелье. Или доступ к тому, кто в этом подземелье томился.
Зазвенели натянутые цепи, когда несколько стражников начали крутить железный ворот, закрепленный в стене. Массивная крышка люка длиной в четыре метра закряхтела и приподнялась, обнажая темный проем. Если глаза меня не обманывали, не было там ни ступеней, ни вертикальных лестниц. Яма. Черная яма, ведущая в пасть к монстру.
– Он там, внизу, – словно прочитав мои мысли, сказал граф. – Все чувствует и слышит, хоть чувства эти и непонятны нам. Все человеческое в нем – это то, что ощущаю я. А я сейчас жажду мести. Когда-то давно правители Парлании частенько забавлялись, устраивая бои на маленьких аренах. Бои между человеком и диким зверьем: медведем, вепрем, сворой волков. Один нож или копье против кучи клыков и когтей. Победа человека считалась оправданием всех его преступлений. Правда, чем тяжелее преступление, тем жестче условия боя. Иногда человек бился голыми руками, то есть, попросту говоря, становился кормом для своего противника. Как вы понимаете, не просто так я велел перестроить этот зал. Во-первых, это лучше, чем разрушать своды подземелья, а во-вторых, этим можно повергать неугодных в ужас.
Я понимал, о чем речь, для этого не надо быть ясновидцем. Я попытался сохранить присутствие духа и громко произнес:
– Это не арена – в клетке почти нет места.
– Твое преступление подобает такому раскладу. Я поспешил убить Абеля, о чем даже жалею сейчас, но он все равно послужит мне еще. Я знаю, как сорвать с твоей морды горделивый вид.
Мое сердце забилось сильнее – «горделивый вид», как окрестил его граф, сползал с лица уже от этих слов. Мой враг указал пальцем на труп истопника.
– Скиньте тело! – Балинт не сводил с меня взгляда.
Его стражники подтащили мертвеца к яме и бросили его вниз.
– Ослабьте цепи! – Их размеренный грохот тут же разнесся по залу.
– Он смотрит на то, что лишь с натяжкой можно назвать добычей, но ничего не делает, – мерзко улыбнулся граф. – Он ничего бы не сделал, даже если бы я не контролировал его: трупы ему неинтересны даже в качестве пищи. Он не нуждается в пище.
В помещении повисла тягостная тишина. Я глядел на яму, в которой притаилось чудовище, и каждый удар сердца эхом отдавался в моей голове. Абелю повезло, что он мертв.
Балинт с благоговением посмотрел на медальон Алабели и положил его в карман. Поднял ладони к груди.
– Один хлопок, мои любезные гости, и демон покажет, сколь покорен мне. До того момента он не совершит даже малейшего движения, будет истуканом, камнем, но не ослушается меня, ибо я – его разум. Я – его предводитель. Незримая нить связывает меня с ним даже тогда, когда я сплю, – взгляд графа вдруг потупился, – и сны иногда являют мне удивительные картины.
Задумчивость на лице хозяина замка вновь сменилась холодной усмешкой, в которой отражалось все его высокомерие и упрямство. Он хлопнул в ладоши и окинул взором зал.
Раздался жуткий рев – демон пробудился. Подданные Балинта заверещали и подались в сторону, будто первый раз узрели это представление. Хотя что и говорить – привыкнуть к такому непросто. В любом случае безмолвные стражи не выпустят отсюда никого без приказа своего хозяина.
Демон исполнил то, чего желал Балинт. Ужасный влажный треск оскверняемой плоти и явственный хруст костей, следующий за этим. Там, в глубине клетки, потустороннее создание разорвало на части тело мертвого истопника. Этих частей мы не увидели, но кровь, лишившаяся естественного пристанища, выплеснулась наверх. Она забрызгала стены зала, пол и даже башмаки некоторых воинов. Криков демона, подобных ночным, я не услышал.
Балинт произвел на меня впечатление. В который раз. Но еще большее впечатление произвели на меня его следующие слова.
– Зрелище довольно скучное без криков жертвы. Я прав? – Слуги Балинта застыли в немом оцепенении, а ведь обращался он именно к ним.
– Я прав?! – брызгая слюной, вновь вопросил Балинт. Теперь ему робко кивали в ответ и почти шепотом говорили «да».
– Что ты задумал, граф? – Мой глаз задергался.
– Ничего такого, к чему бы ты не был готов.
Что ему сказать? Как еще заинтересовать этого поганого самовлюбленного выродка? Алабель молчит, будто потерялась в собственных тяжелых мыслях. Разве я смогу разгрести все это дерьмо в одиночку?
– Я не связан с твоим сыном ничем, кроме нескольких золотых. Я могу отправить твое послание лордам графства, могу предоставить ложные сведения виконту. Проклятие! Моя смерть – лишь услада для твоих глаз. Настоящий правитель должен думать о выгоде в любой ситуации, даже если говорит с врагом.
– Хе-хе, да – услада. Видишь ли, я уже получил от вас больше, чем рассчитывал. Неизмеримо больше. Глупо надеяться на что-то еще.
Да уж, надеяться глупо. И мне, и Балинту. Окрыленные верой в собственную удачу, люди часто совершают ошибки, надеясь, что и в этот раз все обойдется. Может, именно это произошло в тот момент, когда я не внял доводам Энрико и отказался принять помощь от рыцаря Кристофа. Тогда я посчитал, что мое решение – самое правильное, а в случае новых проблем я легко смогу разобраться с ними собственными силами. Этих сил оказалось недостаточно.
Я прошел долгий путь, выкручивался из разных передряг. Надо мной висела тень плахи и виселицы, в моих глазах отражался свет ведьмовского костра, на котором меня хотели поджарить, а уж сколько вражеских клинков проносилось над моей головой – не счесть. Но всему приходит конец. Да какой! Никогда бы не подумал, что меня может убить создание из удивительных сальгурских сказок.
– Я приговариваю тебя к смерти, Фосто из вольных городов. Мне не жаль потерять такого слугу – гораздо важнее услышать твой визг, когда демон будет отрывать тебе руки и ноги. Если это утешит тебя – твою подружку такая участь не ждет. Она куда ценнее тебя.
Я бы не сказал, что меня это утешило. Я осознал собственную беспомощность, когда безмолвные стражи потащили меня вперед, к зияющему отверстию в полу. Я стиснул зубы от усилий, но упираться было бессмысленно – если бы потребовалось, воины Балинта просто швырнули меня в яму из центра зала.
– Не так все должно быть, – вдруг произнесла Алабель упавшим голосом.
Балинт, насупившись, резко повернул голову к девице.
– А как? – сердито спросил он.
– Мой медальон… – Алабель взглянула на графа, но больше ничего толкового не произнесла.
Медальон. Она переживает за злосчастный камень, когда меня ждет потеря куда серьезнее. Алабель напомнила мне Энрико, потерявшего свои ковры, и это просто взорвало во мне бурю негодования. Сейчас мне не было дела ни до древних реликвий, ни до золотых гор. Я думал о своих шансах в рукопашной схватке с монстром. Правда, то, что я о них задумывался в решающую минуту, не значило, что они у меня есть.
– Ложь, что демон тебе подчиняется! – Мой злобный взгляд был направлен на Балинта. – Он – дикое животное, сидящее на цепи!
– Может, и моя стража лишь делает вид? – презрительно усмехнулся хозяин замка. – Демон полностью в моей власти.
– Ты лжешь! Обычная похвальба, и ничего больше! – закричал я. – Мои глаза видели, как демон вел себя в подземелье!
– То было твое колечко…
– Вновь ложь! Это жалкие фокусы, которыми ты кормишь своих слуг. Не будь у демона цепей – он бы разорвал и тебя. О, я бы посмотрел, как с его помощью ты стал бы биться с пиратами. Ты управлял бы им, да – сидя на донжоне. Ты боишься его так же, как боятся все вокруг!
Первым взмахом руки Балинт остановил воинов, что тащили меня. Вторым – приказал вернуть пленника на прежнее место.
– Ты бы хотел в это верить. – Графа ничуть не смутили мои упреки. – Твоя последняя надежда состоит в этом – природная хитрость дает о себе знать. Ты хочешь, чтобы я освободил демона и он устроил здесь настоящий переполох. Но все не так будет, в глубине своей трусливой душонки ты понимаешь это. Ты понимаешь, что я не смог бы доставить сюда это создание без его полного подчинения мне.
Я не знал, куда направить растерянный взгляд, и не знал, что ответить графу на эти слова. Впрочем, ничего отвечать не пришлось. Все, что нужно, уже было сказано, а все, что ждет меня впереди, – уже неизбежно.
– Если таково твое предсмертное желание, то пусть будет так. Демон сам явится за тобой. Балинт вскинул руки и, закрыв глаза, прокричал:
– Ардагар хаэсей! Освободите опустошителя Пансеги! Освободите и дайте ему оружие.
Из подземелья доносились скрежет и постукивание – слуги графа исполняли приказ, снимая огромные кандалы с рук и ног демонического создания. Создания, которое не совершило ни малейшего движения без команды своего повелителя.
Час истины пробил в ту минуту, когда все звуки внизу стихли. Приказ выполнен. Бешеная тревога сдавливала виски, и взгляд – я не мог заставить себя смотреть куда-то помимо отверстия в полу. Глупо говорить, что жизнь меня к такому не готовила, жизнь изначально готовит нас к смерти, и у всех она своя. Все, чего мне жаль, – что я не могу скрестить с противником клинки, не могу достойно встретить последний удар. Меня швырнут под ноги бездушному великану, и он раздавит меня под зловещий хохот хозяина замка.
Я с малых лет учился контролировать свой страх. Я научился сдерживать дрожь, не боялся крови и мог изображать на лице безразличие даже в самые отчаянные минуты, но полностью избавиться от страха могут лишь единицы. Или, как в случае с немыми стражниками, заменить его на безмерный идиотизм. Страх – супруг боли, преданный и неотступный, поэтому рано или поздно, но он все равно начнет отравлять разум. Сейчас этому процессу ничто не мешало, поскольку я не видел путей спасения.
– Предстань передо мной.
Пальцы могучей руки зацепились за край ямы. Следующей на белый свет явилась огромная булава, выглядящая как кусок камня, обтесанный кое-как. Оружие было продолжением руки монстра, как и утверждал Балинт. Оно годилось и для защиты, и для нападения. Монстр подтянулся наверх с такой легкостью, словно его тело было соткано из воздуха. То, что он не был облачен в медвежью шкуру, не делало его менее страшным. Даже наоборот.
Присутствующие в зале слуги завопили от страха. Люди, что стояли слишком близко к яме, резко подались назад и опрокидывали других. Их возня лишь развеселила Балинта.
Алабель – она с трепетом взирала на открывшееся ее глазам зрелище. Не верила своим глазам. Даже я испытывал подобное чувство. Я жаждал представить все это как ночной кошмар, как удивительное видение, посетившее меня в объятиях наложниц, но самообман не спасет от смерти.
Шаг, другой. Потустороннее создание поравнялось с графом, но в каждом своем движении, каждом напряжении мускулов оно не сводило с меня своего взгляда. Безжизненного взгляда, от которого леденеет сердце. Сила, которой ничего не противопоставит обычный человек. При всех своих габаритах великан был на удивление ловок и быстр. Будь у меня рогатина, я не продержался бы против этой твари и десяти секунд, но ни оружия, ни времени я не имел.
Балинт был доволен моим отчаянием. Он словно питался чужими эмоциями, и чем сильнее они были, тем слаще была его незримая пища. Но он не мог тянуть это представление долго – чего доброго, приговоренный к смерти потеряет сознание от страха, да и половина подданных может заработать сердечный приступ. В ожидании и пустой болтовне больше нет смысла.
Балинт коснулся кончика своей бороды.
– Шаг, – негромко произнес он.
Демон сделал один шаг в мою сторону. Он уже мог дотянуться до меня своим огромным оружием.
– Шаг.
Мертвенно-серая громадина нависла надо мной. В зале воцарилась зловещая тишина.
Воины Балинта, державшие меня, уловили мысленный приказ и отпустили пленника. Отпустили, швырнув на пол. Отступили прочь.
Ладонями я ощущал холод камня и думал о том, что моя кровь сейчас будет столь же холодной.
Я закрыл глаза. Даже дыхание давалось мне с трудом, но так или иначе я сумел перебороть себя. Сжал губы и напряг скулы, чтобы не выдать охватившего меня ужаса стуком зубов. Нет, не так должен встретить смерть Фосто, сын Конрада. Я поднял голову и взглянул на своего палача. Он напомнил мне статую, которую обычно ставят в центре города, но даже у статуи куда больше человеческого, чем у этого создания. Я почти не сомневался, что оно явилось из преисподней.
Я поднялся на ноги. Оглянулся назад – стена из копий, алебард и мечей. Поглядел на демона, усмехнулся. Ровный спокойный вздох. Всему когда-нибудь приходит конец.
Демон издал низкий гортанный звук и взмахнул своей чудовищной булавой. По лицу пробежал холодок от потревоженного воздуха – последнее ощущение перед смертельным ударом.
Замах был широким и очень быстрым. Но так же резко, как дернулась рука демона, развернулось его туловище. Шипастая булава с оглушительным треском впечатала графа Балинта в пол. По залу разлетелись куски его кресла, заляпанные кровью.
Демон завыл, но вой тут же превратился в рык. Воины Балинта бросились на монстра, как по команде, хотя уже некому было командовать ими.
Едва осознав все, что случилось, я отскочил в сторону. Демон, защитившись булавой от нескольких метательных копий, обрушил удары на своих противников. В том месте, где только что стоял я, теперь лежало раздавленное тело безымянного воина. Я подбежал к Алабели. Она стояла, уже не удерживаемая никем. Ее глаза были закрыты, а губы шевелились, рождая на свет одной ей ведомые заклятия. Теперь стало понятно, почему Балинта постигла неудача. Он был так сосредоточен на мне, что не обратил ни капли внимания на девицу. Именно она решила его судьбу. Именно она разорвала невидимую сеть, которую Балинт набросил на своего самого могучего слугу.
Зал, называемый пиршественным, превратился в кровавую арену. Перепуганная прислуга – старики, женщины, мальчишки – бросилась к выходу, но убежать удалось не всем. Демон сражался с воинами, лишенными страха, однако каждый его яростный удар обрывал чью-то жизнь. И это не обязательно была жизнь безмолвного стража. У тех, кто замешкался, споткнулся или застыл от ужаса, не оставалось ни единого шанса на спасение.
Алабель будто бы не слышала рева, грохота и криков, царящих вокруг. Она продолжала что-то шептать и скребла пальцами по груди, на которой полчаса назад висел бесценный амулет. Я подскочил к чародейке и встряхнул ее за плечи. Она охнула и открыла свои очи.
– Уносим ноги, Алабель!
– Вы! – Я отчетливо услышал голос за спиной, обращенный к нам.
Боарика. Она сидела на коленях и дрожащей рукой касалась останков графа Балинта. Ее лицо, ошеломленное внезапной потерей, перекосилось от гнева. В глазах, наполненных слезами, блеснула жажда мести.
– Убейте их! – вскричала она не своим голосом.
Приказ был адресован двум стражникам в масках. Они не бросились на великана, как прочие, потому что не были безмозглыми порождениями темного колдовства. Они подчинялись пансегской наложнице, хотя я уже понимал ее истинный статус. Боарика не просто услаждала графа по ночам – она была его правой рукой. Рукой, ласкающей покровителя и карающей его врагов. Смерть Балинта лишила ее всего.
Я испытывал противоположные чувства. Неожиданное спасение наполнило меня новыми силами – теперь я готов биться за каждую каплю своей крови. Враги дорого заплатят за минуты отчаяния.
Я поднял меч одного из убитых стражей, что распластался подле моих ног. В это самое время демон обрушил на своих противников столь страшный удар, что все помещение дрогнуло. Я подумал, что сейчас появится еще один вход в подземелье.
Демон действительно обладал немыслимой силой. Его булава застряла в камне, чем немедленно воспользовался один из воинов. В брюхо демона вонзилось короткое копье. Слишком короткое, чтобы навредить этой твари. Взмахом свободной руки демон отправил стража в последний полет – зазвенели слюдяные стекла одного из оконных проемов. Копье монстр тут же вырвал и отбросил прочь. Битва продолжалась.
То самое копье полетело в мою сторону. Я ловким движением руки поймал его и перекинул Алабели. Весьма вовремя, поскольку воины в лицевых масках напали именно на нее.
Меня вниманием одарила Боарика. Правда, совсем не тем, что в прошедшую ночь. Теперь она хотела меня прикончить.
Ее широкие взмахи саблей были предсказуемы лишь поначалу. Их я отразил с легкостью, но ничуть не расслабился – чужестранка всего лишь давала выход своей злости. Я хотел воспользоваться этими мгновениями слепых атак, чтобы нанести противнице неожиданный укол, но потерпел неудачу. Она изящным движением уклонилась от смертельного удара и одновременно с этим чуть изменила направление своего клинка. Сталь взлетела вверх в тот момент, когда я ожидал ее на уровне туловища.
Голову пронзила жгучая боль. На секунду, лишь на секунду мне показалось, что Боарика снесла кусок моего черепа, но этого хватило для того, чтобы я замешкался и предоставил раскосой девице возможности для новых маневров.
Глубокое рассечение до самой кости красовалось теперь на верхней части моего лба. Чертова воительница чуть не сняла с меня скальп.
Алабель едва ли чувствовала себя лучше, чем я. Один из ее противников был вооружен мечом, а другой – облегченной алебардой. Копье в руке чародейки исключало возможность полноценной защиты, а искать что-то стоящее было смерти подобно. Оставалось проявлять чудеса ловкости, изворотливости и сосредоточенности. Если бы хоть одно незначительное движение ее противников было упущено из виду, то любой шанс на победу растворился бы в крови Алабели.
Воин с алебардой прыгнул, выставив вперед острие своего оружия. Одновременно с этим второй нанес рубящий удар сверху вниз. В подобной отчаянной ситуации даже тяжеловооруженный боец был бы уязвим. Алабель, однако, совершила невозможное: она сделала шаг назад, точечным выпадом скрестила свое копье с мечом врага и направила его оружие в другую сторону. Описав в воздухе полукруг, меч ударился о древко алебарды и прижал ее к полу. Чародейка тут же нанесла очередной удар – ее копье, словно снаряд из метательного скорпиона, вылетело вперед и звякнуло по железной маске воина. Та слетела с его головы. На Алабель взирало очень недовольное лицо с миндалевидным разрезом глаз и тонкими губами. Еще один вояка с Пансеги. Он что-то прошипел и вновь атаковал.
Я никак не мог помочь Алабели. Пять, десять, двадцать ударов – я потерял счет соприкосновениям моего меча с саблей Боарики. Кровь заливала мой левый глаз, но я все равно не упускал ни одной возможности контратаковать. Судьба, в лице одной способной чародейки, дала мне шанс выжить, так что воспользуюсь им как следует.
– Его больше нет! – отразив очередной удар, насмешливо прокричал я. – Спаситель твоего народа превратился в кучу дерьма!
Может, зря я ее разозлил: мне показалось, что атаки воительницы стали быстрее, но не утратили ни точности, ни силы. Не знаю, чем все это могло кончиться, но в этот самый момент битва великана и безмолвных стражей пересеклась с площадкой, где бился я. На великана сзади запрыгнул какой-то особо ловкий воин и принялся колоть его небольшим кинжалом. Монстр ревел и крутился вокруг своей оси.
Боарика почувствовала опасность. Она оглянулась и отскочила от меня. Тут же пригнулась, и шипастая булава рассекла воздух над ее головой. Я сам еле успел отпрянуть. Воительница с Пансеги, однако, времени даром не теряла – она сделала кувырок и резанула монстра по голой руке. Тот зарычал и ударил ее ногой. На этот раз увернуться она не смогла – отлетела в сторону и свалила с ног Алабель.
Демон наконец сумел подцепить рукой неприятеля на своей спине. Могучими пальцами он обхватил голову воина и принялся орудовать его телом, как кнутом. Не будь на воине кольчужного капюшона, голова его давно бы оторвалась. Демон нанес удар в мою сторону, но я был в недосягаемости. Тогда он переключил свое внимание на воинов с Пансеги. Тот, что лишился маски, в полной мере оценил происходящее над головой и сумел увернуться. Второй был менее удачлив. Все, что он успел сделать, – это выставить алебарду и закричать от ужаса, но оружие не могло тут помочь, а крик… он тут же оборвался.
Сбитая с ног Алабель встряхнула головой и увидела перед собой Боарику, что пыталась встать, стоная и кривясь от боли. Но ее сабля – она лежала прямо перед чародейкой. Алабель швырнула за спину копье и взяла оружие более удобное. К тому же теперь у воительницы с Пансеги не было возможности защититься.
– Как тебе такой расклад? – Алабель обнажила зубы в ехидной улыбке.
Вместо ответа Боарика извлекла из ремня на спине два кривых кинжала с широким лезвием. Улыбнулась столь же дико.
Алабель не ожидала, что ее противница окажет яростное сопротивление, но первая же атака выявила серьезную проблему – кинжалы были чертовски быстры. Боарика то блокировала, то парировала удары, и миг, когда одна сталь с искрами и звоном билась о другую, она использовала для молниеносной контратаки. Боарика не могла нанести сильного удара, но ее кинжалу это и не требовалось. Кровоточащие порезы – вот что получала Алабель после каждого своего замаха.
В свободном бою, где действия не ограничивают ни время, ни изменчивые обстоятельства, можно было дать противнику ослабнуть от кровопотери и после добить его, но здесь все было иначе. Боарика хотела закончить бой как можно быстрее. Двумя кинжалами она зажала лезвие сабли, а когда Алабель попыталась вырвать оружие, один кинжал скользнул вниз по лезвию и резанул чародейку по пальцам. Сабля выпала из ее рук.
– Сдохни, дрянь. – Голос Боарики был полон презрения.
Крик демона раздался слишком близко. Вот он бился с безмолвными стражами в десяти метрах от Боарики, а спустя мгновение уже стоит за ее спиной. Она не успела обернуться – Алабель лишь узрела расширившиеся от ужаса глаза своего искусного противника. Демон ударил Боарику внешней стороной ладони, но этого хватило, чтобы воительница отлетела к стене и перестала подавать признаки жизни. На бледно-желтом узорчатом гобелене осталось кровавое пятно.
Я в это время скрестил клинки с выжившим пансегским воином. Он был хорошим мечником, но его сгубила неудачная позиция. Я видел демона и знал, когда он приближается на опасно близкое расстояние. Мой враг этого не видел, и каждый удар, каждый рев демона заставлял его оборачиваться. В миг, когда погибла Боарика, погиб и ее соплеменник, пронзенный моим мечом.
В метре от меня пронеслось по воздуху очередное копье. Демон отразил его, защитившись булавой, и побежал вперед, к сгруппировавшимся остаткам гарнизона Вековой Вершины. К бесстрашным заколдованным воинам, которые не отступили под натиском монстра, но и победить его не сумели. Нескольких ударов хватило великану, чтобы расправиться с ними.
Дверь, ведущая из зала, была широкой, однако с помощью булавы демон сделал ее в два раза шире. Он нырнул в образовавшийся проем и скрылся из виду, однако его рев и звук разрушаемой кирпичной кладки долетали до наших ушей еще секунд сорок. Наверняка он бился не только со стенами крепости.
Вскоре все стихло.
Весь зал был наполнен трупами, обломками столов, лавок, древкового и прочего оружия. Куда ни ступи – везде кровь. Незабываемое утро.
Израненная Алабель перевязывала тканью ладонь. Она затянула зубами узел и взглянула на меня. Половина моего лица покрылась темной коркой из засохшей крови. Моей крови.
– Отлично выглядишь, – произнесла она.
Я тяжело дышал, но все же нашел в себе силы улыбнуться. Да, я выглядел отлично. Черт подери, уж точно лучше своих врагов! И кстати, пришла пора вернуть присвоенные ими вещички.