Стасс Бабицкий
Перелётный жених. Книга первая
Пролог
Лев Мартынов:-) наслаждается жизнью
4 апреля, 7:40
Большая Грузинская улица, Москва
Закрытая запись
За секунду до пробуждения спящий разум успел-таки породить чудовище: огромный шмель с лицом генерального прокурора и телом, слепленным из мыльных пузырей, вынырнул откуда-то из-за штор и навис над кроватью. Красные крылья, с которыми и дракону не стыдно было бы на публике показаться, трепетали в хаотичном ритме. Шелковая простыня поползла на пол, однако монстр успел пригвоздить ее длиннющим жалом. Жужжание звучало угрожающе, хотя и постоянно прерывалось. Дыхалка у полосатого слабовата.
Жжжжжж.
Пауза.
Жжжжжж.
И опять тишина.
Жжжжжж.
Прямо не шмель, а телефон с вибровызовом.
Лев вцепился в неожиданную мысль, подброшенную древним инстинктом самосохранения. Сквозь защитный кокон режима «Не беспокоить» мог пробиться входящий звонок с единственного номера, а не ответить шефу – в любое время дня и ночи – тяжкий грех. Депутат Кнутов-Пряницкий требовал от своего помощника круглосуточной преданности. Не открывая глаз, нашарил под подушкой мобильник.
– Алло…
Прозвучало это хрипло и жалко.
– Дружочек! – а вот голос из трубки лучился дружелюбием и бодростью. – Ты дома?
Пришлось приоткрыть один глаз и осмотреться. Взгляд метнулся безумным мотыльком от большого окна во всю стену, пробежал по золоченой лепнине на потолке, – что-то виноградно-узорчатое, в античном стиле, – и упал в изнеможении на белоснежный рояль.
– Нет, Альберт Валентинович, не дома. Я вчера с девушкой в клубе познакомился. К ней ближе было ехать.
– Повезло. Я, честно говоря, прежде думал, что твоя кобелиная натура до беды доведет. А видишь, наоборот, выручила, – констатировал депутат, прихлебывая чай. Хотя может быть и коньяк. – Домой не суйся. Они, скорее всего, уже поджидают.
– Кто? – все еще жалко и хрипло.
– Кто-кто, дяди в кожаных пальто, – Кнутов-Пряницкий с жадностью всосал ломтик лимона. Сочного, желтого, такого, знаете, из самого сердца Сицилии. Хотя, откуда вам знать, они в России в продажу не поступают, эксклюзивные поставки от итальянских фермеров. – Как раз сейчас идут меня арестовывать…
Первоапрельский розыгрыш? Не похоже. У шефа нет чувства юмора. Да и не шутят об этом, чтоб не накликать беду. Или… Весь апрель никому не верь?
– Люди добрые заранее звякнули, а охранники из окна три машины углядели. Успели лифты заблокировать. Пока спецназ допыхтит до 34 этажа, пока отдышится, да потом еще в дверях с моими архаровцами потолкается… Короче, я успел сжечь папку с опасными бумагами, прямо в сейфе. Теперь можно и в наручники.
– В наручники?
Лев щипал себя за правое ухо, не участвующее в процессе общения – он всегда так делал, когда приближалась паника.
– Ты совсем пьяный что ли?! – депутат сыпанул в голос еще пару горстей дружелюбной веселости. – Разумеется, в наручники. И когда мы выйдем из подъезда, рядом «случайно» окажутся журналисты правильных телеканалов. А потом меня запрут в СИЗО. Не зря же две ночи подряд моряк в тельняшке снился, палец к губам прикладывал.
Из трубки повеяло холодом и сыростью. Даже плесенью запахло. Не приятной, добавляющей пикантности французским сырам. Нет, черной плесенью, растущей в подвалах и казематах. Образ каменного подземелья, наполовину затопленного и ощетинившегося орудиями пыток, вытеснил из головы все прочие мысли. Здравый смысл жалобно поскуливал где-то в пятках.
– У тебя, дружочек, осталось два часа. Три – максимум. Натягивай штаны и беги.
Панику сдержать не удалось: все тело мгновенно свела судорога. Мышцы деревянные – не пошевелиться. Язык во рту ворочался с трудом, словно весил тонну.
– Ку… куда?
– В ближайший аэропорт. Загранпаспорт с тобой?
Лев вылущил пару горошин из стручка воспоминаний. Вчера вечером из Амстердама прилетел, багаж домой забросил и сразу в клуб. Не переодевался, внизу же таксист с включенным счетчиком. Тик-тик… Выходит, оба паспорта остались в кармане пиджака.
– Садись на любой рейс в Европу. У тебя же шенгенская виза открыта? Превосходно. Затеряйся на пару месяцев, пока я сложности разруливать буду.
Паника. Паника, в каждой клеточке тела. Клеточке… Опять намек на тюрьму, в самом организме заложен. Паника. Паника!
– Г-где?
– Да хоть в Дортмунде! – взорвался депутат. – Найди кого-нибудь из наших зарубежных партнеров, понадежнее. Они тебя схоронят.
– Альберт Валентинович, не надо хоронить. Умоляю! Я никому не скажу!!!
– Тьфу, дурак! Спрячут они тебя. Не светись до лета, и все. Больше ничего не требуется.
Паника перешла в новую стадию: тело стало мягким и растеклось по кровати, затопляя ямку, продавленную за ночь в матрасе, разливаясь все шире, перетекая через мирно сопящую Карину (вроде так ее зовут?!), капая на паркет и собираясь дрожащей лужицей у кресла. Только здесь Лев нашел в себе силы встать на ноги, моментально проходя нелегкий путь от амебы до человека прямоходящего. А до человека разумного не удалось эволюционировать. В голове по-прежнему пустота, которую заполняет голос шефа.
– Выдумай повод, чтоб уехать красиво. Пусть выглядит не как бегство, а будто ты отпуск взял и личные дела устраиваешь. Невесту сочини, свадьбу скорую или еще что-нибудь, далекое от нашей работы. Пооригинальнее, да? С безуминкой… Напиши в соцсетях, где ты там регулярно отмечаешься. А если все же перехватят – в Москве или за кордоном, – молчи. Про все молчи. Особенно про лес!
Последние слова депутат произнес шепотом, а дальше все перекрыл оглушительный треск – где-то там, в элитной квартире, выломали элитную дверь. Щепки красного дерева полетели во все стороны, вперемешку с короткими гудками.
Лев застыл в идиотской позе. Поймал свое отражение в зеркале и покраснел: тридцатилетний красавец с высокими скулами и идеальным носом, плечи широченные, кубики на животе, правда, уже заплывают жирком, но не критично… Знойный мачо, а корячится с поднятой ногой и недонадетой штаниной. К счастью позор длился недолго. Человек прямоходящий рухнул на дубовый паркет, скатившись по дарвиновской лестнице назад, к бесхребетным амебам.
От шума и грохота проснулась Карина (или как там ее). Приподнялась на локтях… Лев давно заметил, что каждая женщина из всего многообразия движений, выбирает именно те, что подчеркивают достоинства ее фигуры, отметая остальные за ненадобностью. А в наиболее эффектных позах обязательно замирает не меньше, чем на пять секунд: пауза дает возможность мужчине пережить чудное мгновенье. Запомнить навсегда, как она приподнялась на локтях, потягиваясь и выгибая спину; как волосы безудержным потоком волнистых завитушек рассыпались по ее плечам, соскальзывая на обнаженную грудь; как губы, чуть прикушенные от избытка эмоций, застыли в беззвучном призыве; а взгляд из-под ресниц отрезвлял и пьянил одновременно.
– Кофе сварить? – спросила она.
Лев помотал головой, суетливо повязывая галстук. Хотя нет, страх и так душит, зачем еще одна удавка?! Сорвал трехцветную ленту, сунул в карман брюк.
– Прости. Надо бежать.
Пригладил рукой взлохмаченную гриву, потянулся за пиджаком, краем глаза заметил на столике в прихожей солнцезащитные очки. «Авиаторы». Стекла-капли отливали синевой.
– Это чьи?
Впрочем, ответ легко угадывался.
– Мужа.
Лев примерил на себя и съежился: голова карининого супруга, судя по размеру очков, не уступала школьному глобусу. Или волчьей башке с оскаленной пастью, висящей над дверью. Ох ты, блин, а муж-то еще и охотник… Новая волна страха попыталась вспучиться в мозгу, но где ей, крохотной, пробиться через девятый вал паники.
– Не переживай, он в командировке.
Карина встала с кровати и подошла поближе. Обняла сзади, заглядывая в зеркало через его плечо. Заботливым жестом отряхнула пылинки с темно-серого пиджака, пошитого на заказ в Италии.
– Значит, не страшно, что я больше не позвоню?
Она нахмурилась в притворной обиде. Потом рассмеялась и шлепнула его по спине. Хотя нет, чуть пониже.
– Удачи, кот!
Часть первая. Бегущий по облакам
Лев Мартынов:-(в шоке
4 апреля, 8:05
Белорусский вокзал, Москва
Закрытая запись
У входа в метро две девицы с подозрением рассматривали небо.
– Как думаешь, ливанет?
– Не. Не ливанет.
– А мне кажется, ливанет. Ровно на полпути. Вряд ли успеем добежать…
– Успеем!
Оптимистка балансировала на высоченных каблуках-шпильках, но забега, очевидно, не боялась. А еще на ней были серые джинсы, буквально звеневшие от втиснутого в них жирка, и разноцветная ветровка с капюшоном. Девушка улыбалась, ничуть не стесняясь брекетов. Ее подруга нарядилась на французский манер: короткое платьице, липнущее к стройным ногам, а сверху небрежно наброшена кожаная «косуха». И ядовито-желтые кроссовки.
«Им бы обувью поменяться, – неожиданно подумал Лев. – Тоже мне, кошки Шредингера. Стоят, рассусоливают. Сколько не спорь, а пока не побежишь – не узнаешь…»
Утренние толпы на улицах обычно дико раздражали, но сегодня Лев обрадовался людской толкучке: проще затеряться. Ввинтился в разномастный поток на привокзальной площади. Брезгливо поморщился. Запахи от некоторых персонажей исходили ужасные. Будто грязный носок набили чесночной колбасой, тухлыми яйцами и давно не мытыми гномами-онанистами, да еще облили забродившей сивухой… Как он раньше этого не замечал? В последние пять лет Лев ездил в служебном мерседесе или собственном лексусе: помощнику депутата метро не по статусу. Но раньше… Пока учился на юридическом, жил в общежитии и подрабатывал разгрузкой вагонов по ночам. Тогда он встраивался в толпу словно икеевский винтик в специально просверленную дырку. Идеально. Ловил ритм, ускорялся и лавировал, топтался вместе со всеми у перехода на кольцевую линию, переступая с ноги на ногу, по-пингвиньи раскачиваясь из стороны в сторону. Подхватывал чемоданы красивых девушек, помогая преодолеть ступеньки. Старушек тоже выручал – ох уж эти вечные хозяйственные сумки на колесиках, с виду не тяжелые, но при этом совершенно неподъемные. Спасибо, внучек, дай тебе Бог… Лев кивал и убегал, не дослушав, потому что был скромным мальчиком.
Добрым и скромным.
Был.
А может и не был? Слишком легко слетела с него вся эта морально-нравственная шелуха, не устояла под золотой лавиной. Поманил Кнутов-Пряницкий в предвыборный штаб и началась совсем другая жизнь. Крутые тачки, крутые телки, крутые бабки. Крутые дела на миллионы долларов! Из-за них теперь приходится бежать, поминутно вляпываясь в грязные лужи и чьи-то плевки. А чем все это кончится неизвестно.
Выдох. Вдох. Задержать дыхание.
Лев прочел десятки полезных книг про бизнес-стратегии и прочую мотивацию, поэтому точно знал: любую задачу, самую сложную, невыполнимую на первый взгляд, нужно разбить на этапы. Короткие и простые. Тогда все получится. Память услужливо подсунула шаблон чек-листа, осталось мысленно заполнить.
1. Добраться до аэропорта.
2. Сесть в самолет.
3. Улететь в Европу.
4. Найти надежного человека.
5. Затеряться!
Шаг за шагом. Выдох. Вдох. Никаких проблем.
Ну, почти…
– Паспорт! – потребовала строгая дама в кассе.
Хорошо, что не у него, Лев пристроился к хвосту небольшой очереди и наблюдал, как кассирша вбивает в компьютер данные пассажирки с двумя детьми и тремя баулами.
– Побыстрее бы, де-евушка, – заискивающе торопила та, посматривая на часы. – Не успеем на ближайший.
– Смотрели утром телевизор? Теракты в Европе. Усиленный контроль в связи с угрозой, – отрезала кассирша.
Она тыкала в клавиши с брезгливым отвращением, будто давила клопов.
Паника. Паника… Документы показывать нельзя. Кто знает, вдруг уже объявили розыск, скрутят-свяжут. Все тот же древний инстинкт выгнал Льва из очереди и подтолкнул к терминалам по продаже билетов. В них тоже нужно было вводить паспортные данные, но ведь машину можно и обмануть. Иванов Иван Иванович, номер и серия от фонаря. Проглотила, глупая железяка! Теперь оплатить и вперед.
Он достал портмоне с золотым тиснением. Карточки, доллары и евро. Кучеряво живете, господин помощник депутата! Фееричненько. Не успел вчера поменять, да-да. Но в этой стране рубли пока еще никто не отменял. Надо быть ближе к народу-то.
Обменник? Исключено, там тоже потребуют паспорт. Продать по выгодному курсу одному из праздно шатающихся пассажиров? Свистнут полицейского. Незаконные валютные операции – повод задержать. Тогда уж не выкарабкаешься. Карточкой расплатиться! Лев поднес кусочек позолоченного пластика к мигающей щели… И представил комнату, утыканную огромными экранами. Возле самого большого, в пол-стены, разрисованного под карту Москвы, сидит задумчивый человек в погонах. Вот он расплывается в улыбке, машет руками, подзывая остальных, тычет пальцем в экран – смотрите! Проявился. У Белорусского вокзала мигает предательский огонек… Отследят карточку, как пить дать. Что купил Левушка? Билет на аэроэкспресс. Сообщите в Шереметьево, пусть его встречают и под белы рученьки…
Вызвать машину через приложение? Безналичный расчет и все такое… Снова пригрезился человек в погонах, улыбнулся и покрутил пальцем у виска: огонек на экране стал перемещаться, показывая маршрут. Нет, нет, нет! Так даже в аэропорт не доедешь. Арестуют по дороге, где-нибудь на Соколе.
Ладно, на привокзальной площади какие-то сомнительные таксисты дежурят. Командир, за доллары повезешь?
Лев Мартынов:-(в безнадежной ситуации
4 апреля, 9:43
Международный аэропорт Шереметьево
Закрытая запись
Лев решил пройти металлоискатель на входе в аэропорт с видом спокойным и немного скучающим. С бесцельной улыбкой, рассеянно не замечая полицейских с их автоматами…
Твою же мать! Зачем он посмотрел на автоматы? Теперь уже спокойно не получится: ноги превратились в растекающийся кисель, руки – в дрожащее желе. А ведь настраивал себя в такси: бояться нечего. Допустим, арестуют. Доказательств нет. На допросах по-любому в несознанку, все ведь в доле, деньгами повязаны.
Но они же начнут выбивать признания. Паяльником жечь. Телефонным справочником дубасить. В камеру к уголовникам на ночь посадят. Или еще хуже: вот из этого самого автомата, при попытке к бегству из страны…
– Вам нехорошо? – крепкая рука подхватила его под локоть.
Лев съежился под взглядом сержанта полиции. Суровым взглядом, лишь слегка подернутым заботой, как танковая броня – изморозью.
– Н-нормально.
– Тогда проходите, не задерживайте!
Шагнув сквозь серую рамку, Лев перешел в новое агрегатное состояние. Был он сегодня уже и твердым, и жидким, а теперь превратился в летучий газ. Просвистел, свободный, словно ветер, в международный сектор, к табло на вылет.
Так.
«Аэрофлот» – сразу нет. Эти моментально сообщат куда следует, если фамилия уже в розыске. Через час вылетают Финские авиалинии. Прямой рейс до Хельсинки. Посадка заканчивается. Беру! Один билет в первый класс. Без багажа. Заплачу в евро? А, вам все равно… Господи, вот же она, свободная Европа, все ближе и ближе!
Новый порыв ветра распахнул зеркальные двери VIP-зала. Здесь никаких плевков и луж. Никакого народа. Избранная публика. Досмотр ненавязчивый, кончиками пальцев. Туфли из кожи крокодила снимать не заставляют. Пограничный контроль приветлив и любезен. Но девушка в зеленом мундире слишком внимательно рассматривает его загранпаспорт.
– Дайте еще один документ! Вы на этой фотографии не похожи.
Без «пожалуйста» и «извините за неудобство». Все-таки объявили в розыск. Может барышня уже незаметно нажала тревожную кнопку под столом. Вызвала спецназ. Хотя… Серьги-то с бриллиантами и маникюр явно не в Бирюлево сделанный. Вряд ли в VIP-зале самые принципиальные пограничники. А, была не была! На нем уже столько статей висит, что взятка должностному лицу при исполнении карму не испортит. Двести, нет, триста долларов. Для надежности.
Лев свернул купюры пополам, точно книжицу или удостоверение. Привычка коррупционера: везде же камеры понатыканы. Протянул в окошко. Пограничница ловко пролистала, шевеля губами – пересчитывала на ходу. Последней попалась купюра в сто баксов. Девушка вгляделась в портрет древнего американского президента, сравнила с фото на экране компьютера.
– Нет, определенно не похожи. У вас благородная проседь, а тот молодой, симпатичный, – бесстрастно проговорила она и поставила штамп в загранпаспорт. – Счастливого пути, мистер Франклин!
Лев Мартынов – >> путешествует в Финляндию
4 апреля, 11:10
Международный аэропорт Шереметьево
Закрытая запись
Чуть не забыл! Надо же опубликовать тот бред, что по дороге набросал для соцсетей, вспоминая сочные куски из Жюля Верна и высасывая из пальца остальное. Легенда, конечно, туши свет. Зато про невесту. Как заказывали, Альберт Валентинович!
Переделывать некогда. Самолет выкатился на полосу и замер перед стартом. Через мгновение рванет с места, вжимая пассажиров в кресла. Стюардесса смотрит укоризненно, пора телефон выключать. Все, все!
Лев нажал кнопку «отправить».
Теперь уж точно назад дороги нет.
Лев Мартынов:-* влюблен
4 апреля, 11:11
Международный аэропорт Шереметьево
Доступно: всем
«Друзья!
Сделаю одно важное признание. Я люблю девушку, чистую, светлую, волшебную. И она отвечает мне взаимностью. Мы хотим всегда быть вместе, встречать рассветы и провожать закаты, растить детей и нянчить внуков. Это величайшее счастье!
Однако ее отец, человек богатый и влиятельный, против нашего брака. Он отдаст дочку за меня лишь при одном условии: если сумею облететь весь земной шар на самолетах, не потратив на это ни копейки. Такой у него каприз…
Условия пари мы заверили у нотариуса. Если я осилю это путешествие, отец невесты уже не сможет отказаться от данного слова! И знаете что? Я смогу это сделать. Ради истинной любви. Пусть придется пролететь семь небес, да хоть бы и семьдесят семь!
Полагаюсь на свою удачу и вашу поддержку. Люди мира, очень нужна помощь. Перешлите это сообщение друзьям или поставьте лайк. Летчики, стюардессы, все кто может подвезти до Экватора – пишите комментарии.
Помогите мне добиться руки и сердца любимой!»
Лев Мартынов:-(в тягостных мыслях
4 апреля, 13:01
Международный аэропорт Малми, Хельсинки
Доступно: друзья поблизости
Нет, он не боялся летать.
Никогда не впадал в истерику на борту, не кричал истошным голосом и не напивался до бесчувствия, подобно другим аэрофобам. Умел объяснить и шестилетнему ребенку, и сорокалетней женщине, – поверьте, второе гораздо сложнее, – что удерживает железную громадину в воздухе. Знал все про эффект крыла и воздушные ямы. Не испытывал навязчивого желания вцепиться в подлокотники кресла в те пугающие моменты, когда самолет заходит на вираж, подбрасывая одно крыло вверх, или выпускает шасси, отчего весь корпус вздрагивает, как пистолет после выстрела.
В довершение ко всему, Лев обладал коллекцией из трех тысяч инструкций по авиационной безопасности. Да, тех самых, что пассажиры находят в кармашке переднего кресла и обычно используют вместо веера (сорокалетние тетки) или для хранения жвачки (шестилетние дети). Начал их собирать на первом курсе, правду сказать, не из большого интереса к аварийным посадкам и спасательным жилетам, а потому, что на них написано: «Не уносите из самолета!» Уже тогда проявлял склонность идти против законов и предписаний. Он чувствовал себя комфортно в полете и не поддавался панике. Мог часами смотреть из иллюминатора на белые загривки облаков, убегающих к горизонту. Но стоило только глянуть вниз на малюсенькие домики, машинки и поезда, едущие по ниткам дорог, на крошечных людей, которые отсюда, с двух километров над землей смотрятся нелепой погрешностью, типа мушиного помета…
Лев боялся высоты.
Во время полета всегда наступал момент, когда он осознавал, насколько высоко забрался, и как больно отсюда падать – если что, – и сердце сжимали ледяные пальцы панического ужаса. А сегодня страха не было. Беглец с большим аппетитом позавтракал курицей или рыбой (не запомнил, хотя было вкусно) и прильнул к иллюминатору. Безошибочно опознал аэропорт Малми – маленькую серебристую таблетку посреди пробивающейся зелени. Луга исчертили взлетно-посадочные полосы, которые почему-то шли крест-накрест. Сверху они выглядели как неряшливая буква А или пентаграмма, начатая, но не дорисованная древним колдуном.
Турбины взревели, когда самолет пошел на снижение, но негромко и вежливо, чтобы никого в салоне первого класса не побеспокоить излишним шумом. Двигатели делали на заводах Роллс-Ройса и кресла для пассажиров там же. Вообще Аэробус-350 походил на легендарную машину по части роскоши. Один встроенный мини-бар в ручках кресел чего стоит. Но, кстати, стоит изрядно! Лев влил в себя пару маленьких бутылочек, чтобы унять дрожь, а когда принесли счет… На земле на эти деньги можно бухать неделю. Здравый смысл подсказывал, что нельзя напиваться, нужна свежая голова. Организм не соглашался: я, говорит, пребываю в состоянии стресса и срочно нужно расслабиться.
В хлам.
В лос-ку-ты!
С этим намерением Лев вылетел в трубу, расталкивая степенных финских бизнесменов и на ходу набирая номер.
– Алло, Жук! Я прилетел в Хельсинки. Где тут поблизости можно накатить?
– В Петербурге, – флегматично ответил Сашка Жуков, канцелярист российского посольства. – Сегодня же будний день, до вечера тебе ничего крепче пива не обломится.
Лев выругался вполголоса, отчего проходящие мимо девушки шарахнулись в сторону.
– Понимаю, братиш. Видел новости про Альберта, нашего, Валентиновича. И пост твой читал, – хохотнул Сашка. – Невеста, строгий папаша… Что за бред? У тебя каждую неделю новая барышня, а от обручальных колец ты обычно убегаешь, как Сара Коннор от Терминатора в первой серии. Или это ложный след? Надеешься, что прокурор начнет допрашивать твоих девиц и завязнет на полгода?
– Давай об этом не по телефону. Мало ли что, – Лев представил все того же человека в погонах: сидит, нацепив наушники на холодную голову, прислушивается к беседе, а скорее всего, еще и записывает на древний магнитофон с бобинами. – Надо встретиться.
Жук пожевал губы, полистал настольный календарь, – это явственно слышалось, – перешел на деловую скороговорку:
– Освобожусь к половине шестого. Погуляй пока по городу, а потом лови такси и скажи шоферу, чтоб вез тебя к Суурикату.
– К сурикату? В зоопарк что ли?
– Нет-нет, по-фински – «Большая улица», так в народе называют один из центральных проспектов. До встречи!
И уже когда Лев собирался отключиться, из трубки донеслось: стой, стой!
– Из Москвы прислали ориентировку. На тебя. Раз в посольство скинули, следовательно и в Интерпол уже сообщили. В Брюсселе обычно не торопятся, пока их дежурный кофе попьет… Но через час будет во всех участках Европы, так что не попадайся на глаза полицейским.
Лев Мартынов 8-) идет в кино
4 апреля, 13:30
улица Алексантеринкату, Хельсинки
Закрытая запись
Раздражало все. Бесцветное небо. Сизые тучи. По-весеннему пронизывающий ветер, который всегда дул навстречу: нет, серьезно, куда бы не свернул – получай, прямо в лицо. Дружелюбные финны со своими приветливыми кивками и гортанным «Hei!»[1] Но больше всего Льва выводили из себя муми-тролли. Отовсюду торчали их большие носы! Сказочные герои смотрели из витрин магазинов, высовывались из окон домов. Раздвижные двери проезжавших мимо зелено-желтых трамваев украшали веселые мордочки. Даже хулиганы рисовали на стенах домов граффити про муми-семейку, правда, с довольно фривольными сюжетами.
Огромный комок зеленого меха выкатился из торгового центра – плюшевая фрекен Снорк совала в руки прохожих яркие стикеры, подмигивала и кривлялась. Засветить бы ей по печени… Но нет, девушка все-таки. Да и связываться с полицией нельзя. А что раздает? Буквы складывались в незнакомые комбинации, но картинка подсказала: второе пиво бесплатно. Где это? Мохнатая фрекен махнула рукой на вывеску – понятно, в кинотеатре через дорогу. Клевая идея. В темном зале никто не опознает беглеца от правосудия, а пара сеансов помогут скоротать время до вечера.
Фойе кинотеатра заполнено до самого потолка густой тишиной. Мертвый штиль. Мало кто сюда забредает в будний день. Лев глядел по сторонам: где же пинбол и видеоигры, где, скажите на милость, автоматы с попкорном или хотя бы картонная Анжелина Джоли? Нет даже афиш с взрывающимся вертолетом во всю стену. Два коротких диванчика в темно-синих тонах и занавес, скрывающий вход в кинозал. Такое впечатление, что зрители приходят сюда лишь чтобы посмотреть фильм: бегом пересекают открытое пространство и поскорее ныряют в полумрак.
Скучающая билетерша зевала без тени стеснения, но увидев человека в дорогом пиджаке, все же попыталась стиснуть зубы и прикрыться приветливой улыбкой. Борьба продолжалась долго и закончилась полным провалом: зевота снова одолела старушку, демонстрируя прогресс местной стоматологии.
– Похожая пасть хотела сожрать Майкла Дугласа в финале «Челюстей», – пробормотал Лев, радуясь, что вокруг чужая страна и в ней не говорят по-русски.
– Что б вы понимали! Там играл Рой Шайдер, – с легким акцентом, но вполне сносно изложила мысль билетерша.
– Простите, я не…
– Захотите нахамить кому-то еще в Хельсинки, выбирайте людей помоложе. Наше поколение еще помнит советский язык.
И опять зевнула.
Лев постыдно сбежал в сторону бара. Тот притулился в маленькой нише, чуть левее кинозала. Тесное местечко. Всего три высокие табуретки и узкая стойка, покрытая россыпью неоттираемых пятен. Или правильнее сказать – разливом?
Он кивнул финке необъятных размеров, невесть каким чудом втиснувшейся в закуток за стойкой. Барменша долго всматривалась в его щетину, бормотала неодобрительно. Но пиво выдала, смахнув стикер и деньги под прилавок: две пол литры в удобной таре. Лев отхлебнул, не отходя от кассы и утопая носом в пене.
К окошку билетерши возвращался с осторожностью, чтобы не расплескать. Да и почву прощупать, может она уже все забыла… Нет, судя по поджатым губам. Старушка молча выдала билет, оторвала контрольную полоску и отвернулась. Обиделась. Подумаешь! Через пару часов он уйдет отсюда и забудет про этот эпизод.
Когда несешь в руках две пол литры, билет держать уже неудобно. Выскользнет из пальцев, придется наклоняться за ним, или в кинозале потребуют предъявить. Лев сунул картонку в рот и слегка прикусил. Ненадолго же, всего три шага шагнуть.
Возле занавески, прикрывающей вход, топтались подростки. Смотрели заискивающе, но не на руссо туристо, а на пиво в его руках.
– Olut[2], – заговорщицки прошептал толстый.
Второй, прыщавый и жердеобразный, указал пальцем на табличку, прикрученную к стене у поворота к бару. Местное бла-бла-бла. Судя по цифре 18 у мальчишек не было шансов купить напиток крепче кока-колы.
– Olut? – теперь оба шмыгали носами и протягивали горстки монет.
Лев понимающе хмыкнул и протянул стаканы горячим финским парням. Мелочь себе оставьте: зачем она нужна, в кармане звенеть. Взял в пивном закутке еще пару емкостей и отправился смотреть кино.
Детектив. Про ограбление спичечной фабрики в далекой северной глуши. На незнакомом языке, без переводчика и субтитров. Уже к пятой минуте Лев допил пиво, к одиннадцатой стал клевать носом, а в середине фильма похрапывал на весь зал. Абсолютно пустой.
Мальчишки куда-то исчезли.
Правильно, для тех, кто нарушил закон – выход один: бежать!
Лев Мартынов:-(в замешательстве
4 апреля, 16:45
Центральный полицейский участок, Хельсинки
Закрытая запись
– Эк тебя угораздило, братиш! – Жуков вышел из машины, на ходу стреляя в небо тугим куполом зонта.
Черт, и тут муми-тролли! Они бесили с тех самых пор, как ушла Оля, любовь всей жизни. Два года назад, получается, да? Тогда депутат выиграл очередные выборы в далеком аграрном регионе. Лев вернулся домой из долгой командировки и обнаружил на холодильнике послание. Обычное такое, глуповато-женское: цветочек без солнышка вянет, мне не хватает внимания, я устала, я ухожу… Записку удерживал магнит с муми-троллем и его фрекен, сидящими на облачке. Хотел выбросить, но не стал. Прилепил обратно на холодильник, пусть мозолит глаза и напоминает, что не стоит заводить серьезных отношений. Девушек вокруг много, а сердце внутри одно. На всех не хватит. И вот попал в город, где веселые бегемотики буквально на каждом шагу. Даже на зонт к солидному чиновнику пробрались. Лев стоял на крыльце полицейского участка и с нескрываемым злорадством наблюдал, как по разноцветным рожицам бьют крупные капли дождя.
Хотя «солидный»…
Это он погорячился, конечно. Жук – мелкий бес, хитрый, вертлявый и скользкий, уже чуть за сорок, а все по-прежнему называют его Сашкой. Да и улыбочка у него мелкая, противная. Такому незнакомые люди велосипед на улице посторожить не доверят, а знакомые тем более. Но другого союзника не найти.
– Представляешь, сходил в кино! Угостил юнцов пивом, а им поплохело. Прямо в фойе. Билетерша с расспросами: откуда? Эти валенки мигом раскололись. А старая грымза полицию вызвала, прямо из зрительного зала меня забрали, – Лев говорил, сунув руки в карманы брюк, слегка покачиваясь, переступая с пятки на носок и обратно: вся его поза должна была излучать беспечность, но временами скрытая истерика проклевывалась и левый глаз взрывался нервным тиком. – Настигли, думаю, а сам молчу в тряпочку. Они же вопросы задают по-фински. Видят, нет контакта. Поволокли к машине, привезли в участок. Здесь уже пожилой служивый снизошел до русской речи: оказалось, меня обвиняют в продаже пива несовершеннолетним. Ерунда! А скажи, в Хельсинки и вправду только старики по-нашему говорят?
Дипломат зашикал на него и поскорее свел с крыльца. Отошли к служебному автомобилю, но садиться не стали.
– Тут почти все по-русски понимают, просто молодежь принципиально не разговаривает на языке Большого Соседа, – ответил Сашка, растягивая слова. – А насчет пива ты зря так радуешься, братиш. Финны дико переживают за здоровье нации и спаивание молодежи – серьезное преступление. Если бы ты голый прыгал перед этими мальчишками, нацепив красный носок на свой urososan[3], да склонял бы их к крепкой мужской любви… Толерантные европейцы сказали бы: каждый имеет право на свободу сексуального самовыражения. Но пиво – это диверсия. Удар по будущему. Сколько стрясли?
– Штраф 92 евро. И это потому, что я с мальцов денег не взял. А то бы за торговлю без лицензии добавили, – улыбнулся пивной диверсант.
– Везучий! – Жуков открыл дверцу машины, приглашая гостя на заднее сиденье и вдруг остановил, вцепившись ему в плечо. – Постой! А паспорт? Ты ведь не мог оплатить штраф без паспорта!
Лев улыбнулся еще шире.
– Соврал им, что забыл документы в гостинице. Вспомнил название, которое видел на рекламе во время прогулки. Китаяночка или что-то похожее. Предложили проехать за паспортом, но я сделал грустное лицо и сказал: там жена ждет, злющая из-за того, что я от нее сбежал пиво пить. Пьяный приеду – убьет. Попросил завтра навестить, в любое удобное время, а я, дескать, дождусь пока супруга уснет и проберусь в номер тихонечко. Эти лопухи посмеялись и сказали: ок, завтра.
