Стас Кондаков
От А. Дети рок-н-ролла
* * * * *
Осень прошла в репетициях и посиделках на кухне у Сани Натарова. Все вечера, а иногда и дни, мы проводили в уютной кухне его маленькой однокомнатной квартиры на втором этаже пятиэтажного дома.
После последних событий августа наша популярность в Радуге значительно выросла, начали появляться почитатели нашего творчества и куча новых знакомых. Как-то раз, дождливым осенним вечером, мы слегка навеселе шагали по неосвещённым улицам Радуги и увидели группу ребят с гитарой. Те, в свою очередь, окликнули нас:
– Пацаны! Вы же «Акустический лес»! Может, настроите гитару, а то что-то никак.
Наше радостное настроение от такой славы и изрядно выпитого до этого взлетело ещё выше:
– Да нет проблем, сейчас ещё и споём!
Как я не пытался её настроить – все попытки оказались безуспешными. Митёк попробовал сменить меня и, видя, что у него получается не лучше, отдал её мне. Я что-то попытался изобразить, но почему-то это у меня вызывало непонятный хохот. Все тоже повеселели, а один этих парней по имени Сергей и по фамилии Забатурин хохотал больше всех:
– Ну, блин! Вот прикол! – и тут же серьёзно спрашивал: – А вот эту песню сыграть можешь?
– Конечно, могу, – мычал я, – только не сейчас, хотя…
И так далее в том же духе. Забатурин оказался не на шутку продвинутым меломаном, кидался названиями неизвестных нам групп, хорошо знал репертуар звёзд русского рок-н-ролла и вообще поражал своей образованностью в неполные семнадцать лет. Зэб, как мы его прозвали, как-то быстро влился в нашу компанию и потом долго вспоминал наше знакомство:
– Смотрю, идут наши радужные звёзды, думаю надо как-то подкатить, а потом как глянул – они же никакие! Ну, блин! Ну, музыканты! Гитару настроить не смогли! Спеть – и то не смогли! Ха-ха! Музыканты хреновы!
Где-то ближе к зиме Володя Курлов сообщил мне, что на владимирском телевидении готовы приступить к съёмкам клипа. Эта новость всех нас жутко обрадовала, и в один прекрасный день наша группа в составе меня, Шурки, Митька и Сашки появилась в павильоне студии ВГТРК. Снимали мы ролик на песню «Акустический лес». Вся фишка задумки режиссёра заключалась в том, что мы снимаемся лёжа не каких-то кубиках, а камера катится на рельсах по полу, отчего получается эффект, что мы сидим на стенке.
Поскольку в кадр попадали наши ноги, а на них в данный момент у всех были напялены зимние башмаки, решили для эстетики сниматься босиком. На дворе стоял декабрь, и в студии было жутко холодно, тем более босиком, но отступать не приходилось. Лязгая зубами, все залегли на декорации.
Прозвучала команда «мотор», и мы дружно ударили по струнам, пытаясь зачем-то заглушить фонограмму, тем самым периодически выпадая из ритма. Но с этой бедой мы, в конце концов, совладали, а вот с другой не получалось. Поскольку все мы лежали на полу, то в кадре наши волосы как бы прилипали к стенке, поэтому режиссёр по громкой связи убедительно нас просил оторваться от пола или хотя бы нагнуться. Легко сказать, больше минуты живот просто не выдерживает, и в конечном варианте ролика отлично видно, как Шурка из последних сил напрягается, но всё-таки обессиленный роняет голову.
В перерывах, надевая носки и просматривая отснятые кадры, заметили странную вещь – у всех на лице полное половое созревание, хотя в зеркале всё было вроде бы нормально, а так как настала время съёмок крупных планов, то срочно вызвали гримёра. Как бы нам не пудрили носы и не накладывали грим, все попытки оказались тщетными, мы все равно оставались в мониторе прыщавыми юнцами.
Оператор всё валил на камеру, мол, контрастность такая, и вообще, нужна другая камера, а она на выезде. Режиссёр орал, мы мёрзли и боялись камер, оператор вспотел – нормальная рабочая обстановка. Конечно, артисты из нас тогда были никакие: эмоций нет, открывать рот под фонограмму было как-то непривычно, а мышцы пресса уже не к чёрту. Всё закончилось лишь поздно вечером, и, махнув в операторской комнатке на посошок, наша компания с чувством благодарности к бескорыстию телевизионщиков отбыла восвояси.
А звукорежиссёр Ирина задумала снять целую передачу о нас, уж не знаю, чем мы её зацепили, но подошла она к этому делу со всей серьезностью. Для этого одного ролика, да ещё и в акустике, было явно мало, поэтому при очередной встрече она и говорит:
– А давайте вы в Радуге сделаете сольный концерт, отстроите хороший звук, а я выпишу съемочную группу на выезд. Снимем концерт!
– Здорово! – говорим. – Когда делаем?
– А что тянуть? Чем скорее – тем лучше! Договаривайтесь со своим клубом и сообщайте число.
Что может быть проще! Договорились, назначили день концерта, развесили афиши и сообщили всем своим многочисленным друзьям о предстоящем шоу. Мы с Шуркой уже заканчивали свой техникум, и дело запахло армией, а поскольку в приписную Шурку записали в автобат, то почти каждый вечер он учился в автошколе. Именно в день концертных съемок, как назло, у него был либо важный экзамен, либо инструктора слишком строго следили за посещаемостью, словом Шурка жутко не успевал на концерт. Дело принимало слишком плохой оборот.
Выручила нас сама звукорежиссёр Ирина. С видом заправского журналиста, на машине ВГТРК, со всей съёмочной бригадой, она заявилась в автошколу, и, махнув своим телевизионным удостоверением, решительным голосом заявила, что срочно нужен Фомин Максим Владимирович. Все сидевшие инструктора и ученики обалдели по полной программе и не замедлили отпустить будущего Шумахера. А Шурка гордый и счастливый прыгнул в машину владимирского телевидения и через сорок минут был на сцене в Радуге.
Мы же постарались на славу. Отстроили аппарат так, что приехавший со съёмочной группой Шурка, услышав, как мы репетируем без него, ещё из фойе заорал:
– Блин, как с пластинки! Давай покажем этим сухопутным крысам, как бушует Балтика!
Зал между тем забивался людьми, ВГТРК расставляли микрофоны по залу и устанавливали камеры, радужное кабельное телевидение тоже прислало своего оператора, а мы сидели в гримёрке и выглядывали из-за кулис на полностью забитый зал и мелькающие тут и там камеры. С первых минут концерта отлично настроенный аппарат дал сбой – вылетели басы, всё зафонило и затрещало. Настроение упало до нуля, и бушующая Балтика растерялась донельзя. Кругом камеры! Человек 500 в зале! Звук никакой!
С видом испуганного кролика я припал к микрофону и дёргал струны чужой самопальной электрогитары, которая висела у меня чуть ли не на ушах. Митёк изредка подпевал мне в мой же микрофон и делал вид, что ему всё нравиться, Шурка боролся с фоном своей примочки «Лель», а Санька Натаров пытался услышать нас через чудо мониторы и старался аккуратно попадать в такт.
Всеобщими усилиями мы достойно дотянули до конца, и несколько огорчённые сошли со сцены. Все наши друзья говорили, что всё отлично и хреновый звук никто и не услышал, и вообще всё круто. Мало-помалу мы успокоились, радужное телевидение даже пригласило нас на съёмки нашего интервью, владимирское сказало, что просмотрит материалы и решат, что снимать дальше, словом, жизнь продолжалась.
* * * * *
Мы с Шуркой попали на радужное кабельное телевидение и дали первое в своей жизни интервью, но так жутко стеснялись камер, что потом пришлось переснимать. Песни писались постоянно, и от избытка материала мы не успевали его делать, наверно, с этого момента так и повелось: я начинаю с гитары песню, потом все потихоньку подхватывали, Митёк старался подглядеть аккорды, Мяс периодически то появлялся, то пропадал, и как-то всё не клеилось.
Меня всё это очень злило. Да ещё Шурка с Митьком начали сворачивать в сторону хард-рока и потихоньку наигрывать свои темы. Я всегда чувствовал Шуркин потенциал и как он мог влиять на людей, в данном случае Митёк был явно на его стороне. И в конце концов я начал замечать, что мои новые песни не воспринимаются моими друзьями, как бы мне хотелось.
Нет, никто не тянул одеяла на себя и не пытался быть первым, но мы с Шуркой понимали, что в одной группе нам будет теперь трудновато. Но ведь «Акустический лес» был нашим общим детищем!
– Понимаешь! – говорил Шурка. – В одной группе не может быть двух лидеров. И я не знаю, что должно произойти, может меня завтра так переклинит, что мне захочется только к твоим песням аранжировки и соло придумывать. А может, и нет, буду только своим материалом заниматься.
Что я мог ответить? Шурка был прав, но как быть дальше – похоже, не знал никто. Я стал часто ездить во Владимир. Крыша охотно выслушивала мои песни и находила в них такой скрытый смысл, что я сам диву давался. Иногда мы с Крейзи устраивали песенные бои по типу, а вот мою новую послушай, а я вот какую штуку написал. Крейзи был ещё тем поэтом-песенником. Воспитанный на Кинчеве, Башлачёве, Высоцком и Летове он сумел мне вдолбить, что к слову надо относиться аккуратно, а музыка – это все фигня, три аккорда и дело в шляпе. Я конечно на счёт шляпы был не согласен, но тексты Крейзи меня просто убивали. Как можно такое придумать! Гений! Я тоже так хочу! Безусловно, Крейзи в этом смысле повлиял на меня, да и я становился старше, начал много читать. Достоевского, Гоголя… Конечно, всё это дало свои всходы, появилось то, что сейчас называется альбомом «Продолжая любить».
Как родился и жил
Как пожил и ушёл
Как взлетел и упал
Как упал и не встал
В ночь, как филин, смотрел
Засыпал, как река
Высыхал, как слеза
И вздыхал, как земля
Белым камнем дыша
То, что видел он
Всё осталось в душе
А душа вся при нём
Он с рожденья клеймён
И про тело забыл
Тело – лишняя боль
Зачерпнул сапогом
Души трезвых людей
Вспоминая о ней
И пошёл по земле
Собирать урожай
Заметая следы
Чёрным взмахом крыла
Ночью со звёздами спал
А ему месяц пел
Ну, зачем ты покинул
Дом родной и себя
Днём как солнце горел
Ветер угли сдувал
А он рукой укрывал
Тех, кто только на ноги встал
И поскользнулся, упал
И как с рекою мечтал
О мосте и ладье
О воде и земле
О ручье и кресте
Но с лесом не о чем петь
Ведь его уже нет
И вот странник в пути
Без моста и ладьи
А где ступала нога
Загорались костры
И вот чертям всем назло
Он долетел до весны
А когда в землю он врос
Он понял – это конец!
И души вырвались вон
Продолжая любить
продолжая любить
А он остался стоять
Он сделал всё что хотел
Он сделал всё что умел
И ворон тайну хранит
Как родился и жил
Как пожил и ушёл
Как взлетел и упал
Как упал и не взлетел
Как упал не пошёл
Как упал и не встал
А между тем, во всей нашей владимирской компании бродили настроения – а не встряхнуть ли теперь город Владимир по полной. Устроим концерт, чтоб мох слетел! Площадкой для штурма стал владимирский дворец юных пионеров, стоявший на таком пустыре окраины города, что не будь я пионером, то, наверно, побоялся бы ходить в его окрестностях в тёмное время суток.
Организатором всего действия выступила «крыша», которая всеми немыслимыми способами умудрилась пробраться туда и завязать нехитрые отношения с администрацией. Плюс ко всему огромную поддержку молодым музыкантам решил оказать Сева Шилов, музыкант групп «Игры в облаках» и «Карантин». Последняя группа гремела во Владимире не на шутку и постоянно выступала на разогреве перед приезжающими на гастроли «Крематорий» и «Ноль». Их песня «Вали на север, муха» занимала достаточно высокие позиции в хит-парадах «Радио России», и вообще весь Владимир был часто заклеен их афишами.
Водить дружбу с такими знаменитостями было, безусловно, очень приятно, а то, что такие люди решили помочь нам в организации большого концерта, придавало сил и вообще давало определённый шанс на будущее. Когда Сева послушал нашу новинку “Мечта импотента”, то воскликнул:
– Блин, да это же Смитовская «Boys Don’t Cry»! Уважаю. Тоже любишь?
Всё мероприятие было назначено на 7 мая. Было изготовлено немыслимое количество билетов, только непонятно кем и непонятно где, но распространялись они с невероятной скоростью, передавались из рук в руки, а о концерте ходили легенды. Одна только “крыша” делала такой PR, что сегодня ни одна радиостанция не смогла бы сделать такое. Заявлено было три команды: «НВП», «Акустический лес» и «Гулливеры».
Заблаговременно, за день до концерта, все музыканты собрались на саунд-чек, на настройку барабанов, да и просто пообщаться. И всё бы хорошо, но на душе было неспокойно, поскольку наш барабанщик Сашка Натаров был в отпуске и находился где-то далеко, и успеет он приехать на концерт или не успеет – никто не знал. Поэтому мы вели отчаянные переговоры с барабанщиком Олегом, играющим с «НВП», и тот, в общем, был не против.
Немного успокоившись, все занялись настройкой аппарата, и первыми решили опробоваться «Гулливеры». Эта группа была для всех абсолютно новой и незнакомой, ребята играли классический рок-н-ролл и делали это довольно круто, причём с настоящими аранжировками, и со всякими интересными фишками и приёмами. Вот, думаю, чуваки аранжировки придумывают, репетируют, небось, каждый день, аккорды друг у друга не подсматривают. Вот бы нам так! Наверно тогда у меня появились первые мысли, что всё надо менять на корню.
А «Гулливеры» лихо наяривали рок-н-ролл и матерились по поводу отсутствия мониторов. Вот тут пришлось завидовать им – нам, мы-то привыкшие, нам по барабану, есть они или нет, мы всегда без них играли, и о таких чудесах техники не мечтали. В результате, чистоплюйство музыкантов одержало верх над участием в концерте, и «Гулливеры» сняли свою кандидатуру, хотя басист группы Сашка «битломан» и пытался этому воспротивиться.
Ну что ж, нет – так нет. Так мы остались вдвоём в компании Крейзи с его «НВП», где в качестве гитариста фантастическим образом оказался наш друг Порк. Звук аппарата очень радовал, его мощности можно было только позавидовать, а подиум для барабанов и световые эффекты радовали душу и придавали силы грянуть по-взрослому.
На следующий день мы с Шуркой отпросились с учёбы по раньше, сообщив при этом своим однокурсникам и преподавателям, что, мол, такое дело, приходите, будем рады и вообще телевизор надо почаще смотреть. Наш барабанщик Саня, слава Богу, вернулся и со спокойной душой, дружной компанией мы двинулись к Дворцу пионеров.
Такое количество неформалов я ни разу в жизни до этого не видел! Панки и хиппи, металлисты и вообще непонятно кто оккупировали все ближайшие кусты и газоны. Администрация дворца, пытаясь защитить зелёные насаждения, вступила в полемику с уже не совсем трезвой публикой, но была послана подальше. Запахло скандалом. Зато спокойный Сева Шилов, расхаживая в косухе и казаках по кругу, увидав, что кто-то разбил бутылку, подходил и очень вежливо поучал:
– Ну зачем ты бьёшь бутылки? Ведь здесь гуляют дети! А если это будут твои дети? Хотя… Хотя у таких, как ты, детей никогда не будет!
Сражённый этим научным объяснением и вежливостью, удручённый панк спешил раствориться в воздухе. Вообще Владимир очень отличается от других городов огромным количеством панков. Лозунг «Панки в городе» – это типично для Владимира, поэтому уже позже там частенько стали гастролировать «Наив», «Король и шут» и подобные товарищи.
А зал между тем набивался людьми. Администрация периодически устраивала тут и там скандалы, призывая народ к порядку и грозясь вызвать ОМОН. А перед самым концертом наотрез отказалась пускать представителей владимирских СМИ по их журналистским удостоверениям. В срочном порядке все музыканты заявились к директору и заявили, что вообще играть не будут, если не пустят представителей прессы, а грозная публика разберёт весь дворец по кирпичику ещё до приезда милиции. Интересно, влетело ли потом за всё Севе… В результате пускать начали всех.
Первыми начали «НВП», с тем же лёгким матом и глубокой лирикой. Порк периодически подпевал Крейзи и терзал новый Шуркин «Galaxies» (я к тому времени перекупил у Шурки его «Treax», как сейчас помню, за 70 рублей). Из-за кулис, конечно, толком я ничего не слышал, но понял – в зале полный рок! Публика рвёт и мечет.
Когда мы, затянутые в чёрное, появились на сцене следующими, то стало понятно – народ только разогрелся, а лично мне стало страшно от такого количества незнакомых мне людей. В Радуге мы знали практически всех, и было очень легко, а здесь такая толпа и ни одного знакомого лица, хотя кое-кто и приехал к нам на поддержку.
Концерт прошёл на одном дыхании. Стараясь не тормозить между песнями, мы выкидывали в зал всё что можно. Солист «Карантина» Виктор Пеньковский, сидевший за пультом вместе с Севой, со слов последнего сказал:
– Смотри, эта группа рано или поздно ещё себя покажет. Как она называется?..
А мы заканчивали концерт традиционной «Дети рок-н-ролла», ловили вспышки фотоаппаратов и крики из зала «Давай!!!». По-моему, в первый раз мы спели этот хит вдвоём с Крейзи, по принципу «Всё это рок-н-ролл!», я первый куплет, он второй, третий вместе, ну а припев все – кому достанется микрофон. Финал удался на славу!
Только когда всё закончилось, народ стал требовать продолжение банкета, а продолжать собственно было уже некому. Вся разгорячённая публика вывалила на воздух, отдавая всю неизрасходованную энергию вселенной, в результате чего администрация дворца всё-таки вызвала ОМОН. Милиция приехала быстро. Размахивая дубинками и с криками «А ну все по домам!», захватив с собой парочку самых агрессивных рокеров, разогнала весь народ и отбыла восвояси.
На всю эту картину мы посматривали из окна машины Шуркиного отца, который на своём микроавтобусе приехал забрать «суперзвёзд», и реально становилось как-то не по себе – ведь мы имели прямое отношение ко всему происходящему! Но, по-моему, всё кончилось благополучно, все были живы и здоровы.
Через несколько дней во владимирской прессе появились первые публикации о прошедшем мероприятии. Я бегал по киоскам и скупал все газеты, какие можно. На самом деле информации было не много, а та, которая была, отличалась скупостью и местами неправдоподобностью, например, никто не написал про приезд ОМОНа, а группу «НВП» вообще обозвали группа «Крейзи». Но в любом случае всё получилось как надо – «Акустический лес» вышел за границы Радуги.
* * * * *
Летом 1994 года, миновав все военкоматы и призывные пункты, я поступил во Владимирский политехнический институт на факультет технической кибернетики, поступил очень легко и абсолютно не готовясь. Теперь даже страшно вспомнить, что это такое, а тогда на это факультет брали практически всех подряд, ну а я после техникума с такой же специальностью вполне подходил на роль студента. Шурка загремел в армию, а поскольку воинских частей рядом с Радугой было хоть отбавляй – начал проходить службу рядом с домом.
Моя учеба, конечно, не занимала ни одной клетки головного мозга, да и я особо заморачиваться не собирался, все мысли были только о музыке и о записи альбома. Порк с Митьком учились в том же универе (только на радиотехническом факультете), да и пол-«Крыши» тоже являлись студентами ВГТИ. Учился на юрфаке будущий лидер группы «Дали» – Александр Семенович или, как его все звали, Семён, который только начинал писать свои первые опусы. В соседнем педагогическом учился Забатурин, Мяс и Крейзи – короче, я был не одинок, и ближайшее кафе «Новинка» всегда было оккупировано нашей компанией: дешёвое владимирское пиво с мутным осадком было по карману. Радиотехники называли это ПНП переходом (есть такая штука в транзисторах) Политех-Новинка-Политех, ну или НПН – то есть наоборот. Так вот в моём случае было по большей мере последнее.
Единственное, что омрачало действительность, так это моё беспокойство по поводу состава «Акустического леса». Шурка в армии, Сашка Натаров не подаёт активности, Мясу всё напополам, Митьку вроде тоже, короче, всё очень натянуто, и группы как таковой нет.
Как-то раз один мой знакомый сказал, что у него есть знакомый барабанщик, что типа круто играет, и вообще настоящий панк! Так вот этот панк хочет играть примерно в такой группе, как у нас, и что вообще он клёвый парень. Ну, я сказал, конечно: давай, привози его в Радугу ко мне – посмотрим, поговорим, а там видно будет. На тот момент я действительно пришёл к выводу, что старого «Акустического леса» уже не вернёшь, и серьёзно думал о будущем.
Каково было моё удивление, когда ко мне домой заваливается этот знакомый, и с ним такое чудо, каких не увидишь в Радуге точно! В трико, в джинсовой куртке, из которой торчат три майки, а в трико чуть ли не заправлена сама куртка. В больших круглых чёрных очках и чёрной беретке, покачиваясь из стороны в сторону, стоял парнишка.
– Знакомься, Стас, это Лёха! – сказал Электрик (так звали того самого приятеля). – Тот самый барабанщик, про которого я тебе говорил.
– Здорово, Лёха, – говорю, – пойдём, Лёха, погуляем и покурим, поговорим, есть дело.
Лёха был немногословен, как-то стеснялся, покашливал, прикрывал рот рукой, тёр нос, и всё так же покачивался как пьяный. Я ещё подумал, не наркоман часом? Но оказалось, что это у него природное.
– Лёха, у тебя майка сзади вылезла, – сказал я Лёхе.
– Это специально, так надо! – отвечал тот.
Электрик ушёл и оставил нас вдвоём. Мы уселись на лавочку, закурили и завели разговор:
– Что слушаешь-то, Лёх? – спросил я.
– «Кино» люблю, «Бригаду С», «Браво», «Гражданку», да всё помаленьку.
Странный набор, думаю, «Браво» с «Гражданкой» мешать, хотя и сам слушал с удовольствием и то, и другое
– А вообще, лучше «Кино» нет ничего, – продолжал Лёха, – но рок-н-ролл люблю, твисты всякие. Вот Павел Кузин крутой барабанщик!
– Давно на барабанах?
– Да пару лет. У меня при училище кружок музыкальный есть, вот мы там с пацанами рок-н-роллы и рубим, правда, всё чужое, а хочется своё. Барабаны думаю свои купить.
Мне очень понравился Лёхин настрой, и знание школы барабанщика «Браво» и «Бригады», и желание приобретения собственного инструмента, и вообще желание играть. Да и сам он производил впечатление очень доброго и застенчивого малого. Я поделился с ним своими переживаниями за состав группы, и сказал, что барабанщик вроде бы есть, а вроде бы и нет. Группа на грани развала, что, в принципе, конечно, надо попробовать поиграть вместе, а там видно будет.
– Хорошо, – сказал Лёха, – когда на репетицию приезжать?
Мы договорились о встрече и разошлись. Лёха жил во Владимире, и на репетиции ему бы пришлось мотаться в Радугу, тратя на дорогу уйму времени и денег. А как его представить остальным ребятам? Знакомьтесь, это Лёха, наш новый барабанщик! И самое главное, как к такому повороту событий отнесётся Сашка Натаров? Вроде бы не порядочно так поступать! Надо сначала Мясу бы сказать, ему всё равно всё пофиг. Такие мысли вертелись в моей голове и не давали покоя. В результате, отдав себя на волю судьбы, я твёрдо решил, что Лёху надо брать.
Честно говоря, не помню, говорил я кому из своих или не говорил по поводу нового барабанщика, но когда на репетиции появился Лёха, никаких взрывов не произошло. Митёк с Мясом довольно спокойно отнеслись к новому человеку. Мы поиграли с Лёхой что-то из рок-н-роллов, что-то из собственного репертуара и в принципе я остался доволен, хотя по ритму Лёха плавал. Но что мне понравилось, так это то, что он не просто подыгрывал, а действительно делал свои партии и учил песни, и самое главное, что ему это очень нравится. Забегая вперёд, скажу – это был тот самый Алексей Егорычев, который после этого 11 лет был постоянным участником нашей команды, да и сейчас если не в группе, то, во всяком случае, с ней.