Стас Кондаков
От А. Дети рок-н-ролла
* * * * *
Яшка придумал про нас такую шутку: «Митя, Стас и Шурка – это три придурка! Вот какой у нас мотив – вот такой и коллектив», тем самым выражая своё неудовольствие репертуаром нашей группы, он-то всегда был любителем более сложной музыки, но мы, конечно, не обижались, а только научились спорить с мастером. Обнаглев таким образом, набрались смелости, мы пришли во второй раз в Дом культуры и были сильно удивлены что нас взяли. Правда для этого надо было кому-то устраиваться туда на работу в должности руководителя музыкального кружка, и обязательно с музыкальным образованием. Поскольку последнее было у Шурки, то он и получил трудовую книжку и даже зарплату согласно штатному расписанию в размере трёх копеек. Но всё это было не важно, главное, что мы получили хоть какой-то официальный статус и могли заниматься любимым делом сколько душе угодно. Аппаратуру мы получили, конечно, в виде мусора, но и это не повлияло на прекрасное расположение духа. Мяс оказался неплохим электриком, и мы с упованием погружались с головой в этот хлам, пытаясь починить разбитые пульты и усилители.
Во время записи в «Стекляшке» мы очень сдружились с Лукичом и Вовкой Курловым; последний, кстати, оказался оператором ВГТРК «Владимир». Он-то и обещал помочь нам с профессиональной студией и даже со съёмками, всё это было дальше, а пока мы просто сидели по вечерам в радиорубке, пили дешёвое вино или пиво, я писал кучу песен, репетировали в клубе и мечтали о крутых гитарах.
Как и положено, в любом учреждении культуры есть такое понятие, как отчётный концерт. Сия беда не миновала и нас, хотя слово «беда», безусловно, к нам не относилось, для нас это был праздник. Играть мы должны на последнем звонке, так как клуб имел общую территорию со школой, то он и проводил соответствующие мероприятия.
Весна! Всё цветёт! Симпатичные девчонки-выпускницы, а в зале моя первая серьёзная любовь! Впереди концерт, обещающий очередных поклонниц и поклонников, что может быть лучше. На этот раз мы уделили внимание и внешнему виду группы, все нарядились в чёрное, напялили тёмные очки, и только Евдоха на этот раз вообще пропал с горизонта.
По старой доброй традиции за барабанами оказывается Яшка и с невозмутимым видом лупит опять по тарелкам. На этот раз злополучная «Эстрада» звучит как «Marshall», и всё проходит как по писаному, даже слишком гладко. Нам, правда, пришлось спеть несколько чужих песен, что-то из «Браво» и «Чайфа», но, как мы поняли, наши песни воспринимались не хуже. Концерт закончился, и тут мы сорвали настоящие овации, и какая-то девчонка подарила букет сирени, так что я вообще обалдел. Начальство – довольные, как удавы, не зря, мол, взяли, но больше всех подлил масло в огонь Курлов. Подходит и говорит:
– Всё! Завтра на телевидении вас ждут, будем записываться и клип снимать!
Начальство было в шоке. Как на телевидение, да ещё и на областное, им ещё работать и работать. А Курлов знай своё гудит:
– Я их вообще у вас скоро заберу. Объявляю себя главным продюсером!
Вовка, конечно, не стал нашим продюсером, а так и остался просто хорошим другом и очень помог нам сделать первые шаги на этом поприще.
* * * * *
Наступило лето. Нам светил очередной отчётный концерт, только не в ДК, а в городском парке. Площадка, я вам скажу, там далеко не маленькая, и сразу возникала проблема со звуком. Три комплекта «Эстрады» никак не спасали ситуацию, и мы с ужасом думали, как быть. К тому же так и не разрешилась ситуация с барабанщиком, и в этой безвыходной ситуации нас спасло чудо и правильное стечение обстоятельств. Мимо стоявших на крыльце ДК меня и Шурки на велосипеде проезжает Шуркин знакомый Сашка Натаров, который, кстати, служил в той самой пожарной части, где мы в своё время репетировали. Откуда его знал Шурка, я так и не понял, но Натаров, оказывается, был барабанщиком, и вот Шурка ему говорит:
– Саш, ты сейчас свободен?
– Да так, – говорит – а что?
– Понимаешь, у нас тут концерт, а барабанщика нет, может, выручишь?
– Ну, давай, только вот велосипед отвезу и приду, а где концерт?
– В «клетке». Там уже всё готово, и барабаны даже подзвучены, – говорим мы в приподнятом настроении («клетка» – это танцевальная площадка в парке).
– Ладно, уговорили, ждите, скоро буду.
Сашка был старше нас лет на десять и имел достаточно большой опыт в музыкальной деятельности, и ещё питал странную слабость к электронным барабанам. Даже в этот раз сразу приобщил их к главной установке, и над всем парком разнеслось «ту-тру-туту».
Сашка схватывал всё налету, и концерт прошел, в общем-то, неплохо, мы уже не тряслись перед выходом на сцену, как раньше, хотя, конечно, до полного спокойствия было очень далеко. И как-то само собой получилось, что Сашка стал с нами играть, а мы в свою очередь стали часть бывать в его квартире. Наш новый барабанщик оказался женат на милой женщине Ольге и имел маленького сына, что не мешало ему каждый день принимать многочисленных новых друзей. Он прозвал нас «лесниками» и даже прокол ухо, но не мог отрастить волосы, всё-таки служба. А из окна его маленькой кухни почти каждый день на всю улицу гремела музыка и наши стройные распевы. Больше всего нам нравилось раскладывать на несколько голосов «Огней так много золотых на улицах Саратова», и этот суперхит мы горланили несколько раз за вечер.
Порк, одолживший нам клавиши, стал часто приезжать к нам в Радугу из Владимира, всё-таки у нас была какая никакая репетиционная база, набор инструментов и свобода изъявления. Наша дружба завертелась стремительно конечно на почве исключительно музыки. Слушали мы все одно и то же, от «Кино» до «The Cure», понимали друг друга с полуслова, и вообще жизнь только начиналась, и впереди светило солнце. Хоть в общении Порк и оставался весёлым и общительным человеком, но в душе чувствовалась его жуткая тоска и одиночество. Я тогда не знал, есть ли у него друзья, кроме нас, вообще. Знал, что живёт он один с мамой и родственников на всём белом свете больше не имеет.
Так он у нас и «прописался». Приезжал из Владимира практически каждый день и даже стал «дружить» с одной из наших подружек. Постоянно что-то играли вместе, записывали кучу его и моих песен то у нас на базе то у него дома с помощью его синтезатора, вытащив оттуда только драм машину. Жаль, что из этих записей мало что осталось. Это стало понятно тогда, когда пришла эра цифровых технологий и Порк, можно сказать, спас две наших песни, случайно обнаружив у себя на кассете. Но тогда мы и не думали об этом…
Как-то раз Шурка, я и Порк поехали в Москву за новыми пластинками, в результате пластинки купил только Порк, а мы с Шуркой в «Давайке» на Проспекте Мира взяли по футболке, я с «Алисой», а Шурка с анархией и надписью типа «Sex Drug Rock & Roll». Крутая вещь, он потом только в ней и выступал. Порку ничего же не оставалось другого, как взять себе тоже с Кинчевым, и мы с ним потом долго ходили, как близнецы, в одинаковых майках.
В общем, компания наша росла, а музыкальные пристрастия постепенно расходились. Наверно, становились старше, умнее, и в каждом начинала просыпаться определённая личность. Если раньше мы даже думали одинаково, слушали одну музыку, то теперь такого уже не было. Я плотно подсел исключительно на русский рок, новую волну и брит-поп, а Шурка жутко увлёкся хард-роком, и его любимцами стали «Led Zeppelin» и «Deep Purple». Мне почему-то не нравился древний звук этих команд, хотелось что-то более современное и новое, со всякими модными штучками, хотя, конечно, против таких групп я ничего не имел. А Шурка же, в свою очередь, посмеивался над завываниями Роберта Смита, Боно и не понимал, как я могу слушать такую фигню.
Курлов всё-таки сдержал своё слово и познакомил нас с режиссёрами Владимирского ГТРК Ириной и Мариной. Они только что закончили снимать видеоролик группы «Бахыт Компот» и были готовы к новым экспериментам. Надо сказать, Вадим Степанцов часто приезжал из столицы во Владимир для подобной работы, наверно здесь было дешевле или у него были дружеские отношения с режиссёрами, не знаю, но Вовка Курлов, во всяком случае, с ним общался и получал свежие записи от лидера «Бахыт Компота».
Для начала нужно было записать фонограмму, к сожалению, пока только акустическую, так как на ТВ не было соответствующего оборудования для записи электрических фонограмм. Были лишь студийные магнитофоны, записывающие на 38 скорости с возможностью сделать несколько накладок, отличные микрофоны и суперпульт. Нужно было определиться с песнями, и мы выбрали: «Акустический лес», «Продолжая любить» и «Пожарку», последнюю я написал в память о былой репетиционной базе и лично для нашего нового барабанщика.
Рано летним утром, с тремя акустическими гитарами, я, Митёк и Шурка появились в студии телевидения в полной боевой готовности. Достаточно быстро был записан «Акустический лес», причём к трём гитарам накладывались ещё несколько, отчего получился полный струнный оркестр. Эта песня позднее вошла в наш первый альбом «Продолжая любить», а пока это была первая ласточка настоящей студийной работы.
* * * * *
Мы продолжали по-прежнему вариться исключительно в собственном соку, как говорится, ни себя показать, ни на других посмотреть, других музыкальных коллективов на горизонтах Радуги не было, а во Владимир мы как-то не торопились. Этот барьер разрушил Порк. Где-то случайно он познакомился с человеком по прозвищу Мумия, тот увидел Порка в алисовской майке и тут же подкатил:
– Алисоман?
– Да не так чтобы очень, ну, в общем, нравится.
– А я вот торчу от Костика! Ты, кстати, местный?
– Ну да.
– Тогда давай к нам, у нас тусовка большая, и даже несколько своих групп есть.
– А куда к вам? – спрашивает Порк.
– А мы на крыше тусуемся, на какой придётся, лишь бы повыше к небу, кстати, в эту субботу у нас там акустический концерт, ещё и с Нижнего Новгорода группа приедет, “Собака” называется.
– А если я с собой ещё группу приведу, “Акустический лес” называется, ребята – с Радуги, клёво играют, свои песни.
– Приводи кого хочешь, чем больше – тем лучше!
Мумия назвал адрес дома и пошёл дальше искать других неформалов. Как потом оказалось, Мумия ко многим подходил на улице и спокойно заводил разговор с абсолютно незнакомым человеком, создавая тем самым такие клубы по интересам. На следующий день, в субботу, Порк появился в Радуге и говорит:
– Поехали, я договорился. Выступите с Шуркой в две гитары, покажете класс!
– Куда? – спрашиваю.
– Ко мне тут на улице некий тип подвалил, по виду такой же раздолбай, как и мы. Мумией зовут. У них, говорит, целая туса, на крыше концерты дают. Словом – банда! У них завтра концерт на крыше. Поехали, я договорился, что и вы выступите и вообще познакомимся.
Я сначала замешкался. Нам было и неплохо в собственном радужном болоте, где все друг друга знают, а тут во Владимир ехать, мумии какие-то.
– Да ну, – говорю, – ехать куда-то к какой-то мумии и собакам, на крышу лезть.
– Да ты что? Там все нас ждут! Чуть ли не афиши висят, может быть…
Шурка принял сторону Порка, и я был повержен в неравной схватке с друзьями. По прибытию во Владимир, мы немного побродили вокруг указанного адреса и наблюдали за многочисленными группами молодых людей, сидевших на бордюрах и газонах. Сильно удивлял внешний вид, как парней, так и девчонок. На нас-то в Радуге смотрели, как на чокнутых, но по сравнению с ними мы просто отдыхали, сплошные феньки, булавки, нашивки и банданы.
Какой-то чудак стоял с картинами, как мы поняли – художник. Было у этого чудака две картины, одна называлась «Я хочу танцевать с тобой очень медленно», а другая «Поцелуй птицы», на обеих были только брызги, и я решил спросить:
– Слушай, объясни мне бестолковому, может, я тоже художник, только об этом никто не знает, но что-то мне ни хрена не понятно, какие птицы, ведь здесь как краску пролили!
А он спрашивает:
– Ну, вот ты видел поцелуй птицы?
– Нет, – говорю, – а ты что, видел?
– Ну да.
– Ну и как? – спрашиваю.
– А вот так, – сказал он, указывая на холст с брызгами разноцветной краски.
«Да, – думаю, – убедил! Публика тут в самый раз, лишь бы с крыши не скинули».
На крышу шестнадцатиэтажного дома, чтобы не привлекать внимания прохожих и жильцов, мы заходил небольшими группками, а на крыше уже всё было в полном разгаре – выступала та самая нижегородская «Собака». Почему-то не одна песня у меня не осталась ни в одном месте, поэтому даже и сказать об этом коллективе нечего. А вокруг была забавная компания, человек пятьдесят на крыше, сидя на гудроне, пьют, курят, обнимаются, слушают и не слушают выступающих, в общем, душевно отдыхают. Было абсолютно понятно, что нас тут никто, конечно, не ждёт, да и вообще никто ни на кого внимания не обращает. Оказалось, что половина и друг друга совсем не знает, это Мумия натащил с улицы всех подряд, поэтому добрая половина сидела, как и мы, с пришибленным видом и ждала неизвестно чего.
После «Собаки» на «сцене» появились два парня, представляющих собой группу «Сансара». Первые строчки «Там, где свет городов – бродит моя смерть…» заставили всех затихнуть, видно этих ребят окружающая публика знала хорошо, да и дуэт звучал достаточно сыгранно. Похоже, они были знаменитостями в своих кругах, я даже заметил лёгкую звёздность в их манере поведения, как при выступлении, так и при общении.
Песни «Сансары» оказались очень близкими мне по духу, и в первый раз стало по-хорошему завидно. Почему не я это написал? В первый раз я понял, что нельзя нам больше быть одним, нужно выходить в свет, хотя бы и не совсем в белый. А ребята играли «Больничное танго, для тех, кто на костылях» и «Если бы я был колдуном, то б с неба достал звезду». Мазай, а так звали солиста этой группы, закончил своё выступление, и Порк попросил организаторов этого мероприятия разрешения на наш с Шуркой выход. Мы начали с моей новинки «Дети рок-н-ролла».
Когда померкнут звёзды, и погаснут огни
Кончилась ночь, и как всегда, я один
Жизнь покажет мне свой печальный взгляд
Но ты не молчи, не вижу правды в глазах
Пускай всё будет, всё как идёт
И пусть я не уверен, что меня кто-то ждёт
Но когда есть гитара, и когда есть слова
Хватило бы глотки допеть до утра
Вытри слёзы и брось меня жалеть
Я не умею лгать, я могу только петь
И нам не нужна чья-то печать
Никто не заставит нас замолчать
Мы будем петь, мы будем орать
Пускай кому-то из них мешаем мы спать
Пускай я сегодня пьян
Но не упади, ведь здесь так много ям
Ах, как прав Григорян, ведь существуют слова:
«Все мы не стоим мазни маляра»
Время скоро пройдёт, оно не станет нас ждать
Время, наше время летит вперед
Вытри слёзы и брось меня жалеть
Я не умею любить, я могу только петь
И нам не нужна чья-то печать
Никто не заставит нас замолчать
Жизнь перестала меня волновать
Лишь вот эти слова я записал в тетрадь
И не громко ли будет это звучать –
Но дети рок-н-ролла устали молчать!
Мне наплевать, кто, где и когда
Кому этот нужен лишний звон в проводах
Зачем это нужно? Но не в этом вопрос
Мы все уйдем, а с вас маленький спрос
Вытри слёзы и брось меня жалеть
Я не умею ждать, я могу только петь
И нам не нужна чья-то печать
Никто не заставит нас замолчать
Более-менее приличная гитара ленинградского производства, в зависимости от сложности соло, исполняемого моим другом, переходила из рук в руки от меня к Шурке и наоборот. Мы одним махом отыграли три песни и закончили лихим рок-н-роллом «Миру – мир и рок-н-ролл!!!»
Прошла зима – зазеленели помидоры
В окошках наших квартир
И на стене, а может, на заборе
Мы все напишем «Миру – мир!!!»
Вот такой пацифизм, ну а мы ждали рецензий на наше творчество.
– Это мы принимаем, – сказала девица по имени Бяшка, видно, имея в виду последнюю вещь, – а вы откуда такие нарисовались?
– Из Радуги, – ответили мы.
А между тем к нам подсел парень с внешностью молодого Егора Летова и говорит:
– Можно гитарку?
– Само собой, – говорю, – могу и подыграть, только тональность скажи.
– Да какая там тональность! Am, Dm, C, Е и всё.
Первая песня носила явно панковский колорит, с легким матом, а называлась она “Бросить всё и уехать в Урюпинск”, была там классная строчка – «Любовь измеряют пиздой». Этого парня все называли Крейзи, а на самом деле звали его Макс Кузнецов. Крейзи недавно вернулся из армии и привыкал к гражданской жизни. Группа, которую он представлял, называлась «НВП», что в переводе означало «Не Всё Потеряно» или «Новый Владимирский Панк».
* * * * *
После знакомства с владимирскими рокерами мы с Шуркой пригласили их в Радугу. Мы уже давно вынашивали план большого концерта с участием нескольких групп, благо у нас появились такие возможности. Авторитет «Акустического леса» в Радуге постепенно рос, администрация ДК нам доверяла, и мы обладали достаточно большой долей свободы выбора в принятии определённых решений, оставалось только приурочить задуманное мероприятие к какому-либо поводу.
Подходил к концу июль, и ближайшей датой, самой известной в нашей рокерской жизни, оказалось 15 августа, день гибели Виктора Цоя. В этот день мы и решили устроить концерт памяти лидера «Кино». А чтобы не было проблем с погодой, решили не рисковать и устроить концерт не в «клетке», а в клубе.
Никакой особенной подготовки к такому грандиозному мероприятию мы не проводили, разве что с Шуркиным отцом съездили не репетиционную базу наших новых знакомых за хорошей барабанной установкой «Tama». Вся «крыша» репетировала на рыбозаводе, и как оказалось, у них было три группы: уже знакомые нам «Сансара» и «НВП» и пока не знакомая «Невод». Все три группы имели одного на всего барабанщика Олега, одного на всех басиста Вовку и одного на всего гитариста Славку. Менялись только солисты, которые пели свои песни, тем самым и олицетворяя собой свою группу.
Было ещё и достаточно большое количество поклонников молодых талантов, поэтому в день концерта, в Радуге, можно было наблюдать интересную картину. Толпы молодёжи одетых не по стандартам приличного человека околачивались около клуба и пивного ларька. Длинные волосы хиппарей вызывали неописуемую радость радужной шпаны, и она с чувством, что скоро начнётся самое интересное, почёсывала кулаки. Администрация клуба же призадумалась, может зря всё это, и от греха подальше испарилась, возложив всю ответственность на нас, а конкретно на Шурку, ведь он был официальным работником.
Мы тем самым приступили к настройке аппарата. Опыта подобных солянок у нас никогда не было, поэтому, как не бились, выжать из «Эстрады» приличный звук не удавалось. Мазай, с видом суперзвезды, требовал приличного звука и мониторов, чем вызвал наше с Шуркой возмущение, мол, не нравится – валите вообще все в сад, можно подумать, мы с мониторами играем.
Толком мы так и нечего не отстроили, а только вымотались, как черти и ждали, когда всё это закончится. А между тем всё началось, и первой на сцену поднялась группа «Невод». Во время их выступления продолжалась настройка аппарата, поэтому понять хоть что-то было сложно. Одно можно сказать, что ритм-секция в лице барабанщика Олега и басиста Вовки заставила проникнуться уважением. Вовка был большим поклонником басиста «Аквариума» и «Кино» Александра Титова и играл, как и тот, на безладовом басу. Было видно, что с Олегом они вполне сыграны.
Когда «Невод» закончил выступление, его солиста Серёгу сменил Мазай и объявили «Сансару». В зале и за кулисами рекой лился портвейн, а публика между тем разделилась на две полвины, одна оттягивалась на полную катушку, другая сдержанно ожидала самого худшего. В фойе мелькали милицейские фуражки, видно наши хулиганы уже успели кому-то засветить по морде.
«Сансара» в электричестве звучала намного хуже, чем в акустике на крыше. Гитарист Слава всю дорогу настраивал гитару, кругом всё свистело и заводилось, басист Вовка пытался подглядеть у Мазая аккорды песен, словом, полная лажа. Те песни, которые мне так запали раньше, были просто убиты отвратительным звуком и несыгранностью группы. На самом деле оказалось, что ритм-секция имела прямое отношение только к «Неводу», а остальным просто помогала, так что будет в данном случае с выступлением третьей командой «НВП», я уже знал.
Поскольку Славка играл на Шуркином «Треаксе» и всячески его перестраивал, переключал датчики и все пытался залезть вместе с ней в колонку, надеясь себя услышать, то иногда можно было слышать Шуркин вопль из-за пульта:
– Хули ты его дергаешь!!! Оставь все, как есть и отвернись от колонки, заводиться не будет! Вот и давай таким гитаристам гитару!
Крейзи выступил в своём духе, с матерком и криками, поэтому плохой звук был даже к лицу «НВП». Про Цоя все забыли начисто. Закрывали этот концерт мы. Я практически не помню этого выступления, наверно сказались жуткая усталость и полное расстройство нервов, но радужная публика поддерживала своих, и становилось немногим лучше. Помню, что-то даже из Цоя сыграли, по-моему, «Ночь». Всё закончилось, и народ потянулся к выходу, оставляя после себя огромное количество пустых бутылок.
Теперь нужно было проводить гостей и как-то подлечить опустошённый сосуд души, но часть владимирских музыкантов наотрез отказалась уезжать, сказав при этом, что просто необходимо идти в лес, жечь костёр, петь песни и попивать горячительное. В результате, в количестве двадцати человек, наша компания оказалась в лесу, причём мы думали, что угощать будут они, а владимирская банда что мы. Каким же было всеобщее удивление, когда угощения в виде бухла не оказалось, в лесу ночь, все магазины закрыты, и последний автобус во Владимир давно ушёл.
Холодало. Найти дрова в абсолютной темноте случалось редко, поэтому нормально чувствовали себя лишь те, кто заблаговременно принял на грудь. И вот сидим мы под звёздным небом, и Славка говорит:
– Эх, мне бы сейчас гитарку, я бы что-нибудь сыграл!
– А мне бы бас-гитарку, – раздаётся из темноты голос Вовки-басиста, – я бы такое сыграл!
– Да ладно, сначала играть научись, да и что можно на четырёх струнах сыграть. И вообще, твой Титов играть не умеет.
– Кто не умеет? Да он круче всех!
Примерно в таком духе споры о преимуществах и недостатков двух лишних струн продолжался достаточно долго, и к всеобщей радости, ночь подошла к концу. Усталые и замёрзшие, все расходились и разъезжались по домам.