bannerbannerbanner
полная версия2067

Стас Колокольников
2067

Полная версия

– Считай что так.

– Так я сам вроде бестелесный, оцифрованный. Как я могу доверять своим ощущениям?

– Попробуй.

Я прошелся по саду. Очень милое местечко. Много знакомых деревьев и кустарников. Вот миндаль, вон крушина, там можжевельник. Приглядываясь, я увидел яблоню с наливными крупными яблоками.

– Что за сорт? «Мичуринец-2067»?

– «Футуроза Алтая».

– Гм, неплохое название. Однако несовпадение. Там весенняя сирень, здесь яблоки поспели. Явно тоже программное приложение.

– Попробуй.

– А у меня цифровые рога не вырастут?

– Точного ответа нет.

– Не смешно.

Я сорвал яблоко. Осторожно надкусил.

– Надо же! Вкуснотища!

– Угадай, кто его посадил?

– Кто?.. Да ладно! Мартин Лютер Кинг… Блин, ну вы даете!

– Всё для людей.

– Так значит, я угадал, яблоки программное приложение. Дерево настоящее.

– Да.

– Но вкус-то есть.

– Даже ощущение того, что ты ешь и насыщаешься. Программа есть, а яблока нет.

– Невероятно. Но как?! И зачем?

– Симбиоз растений с искусственным интеллектом дал потрясающий результат. Это реальный путь к чудесной жизни, обещанной человеку космистами прошлого.

– А что поэтому поводу сказал Лютер Кинг?

– Ничего не сказал. Яблоню посадил и всё.

– И то хорошо.

Мне стало как-то не по себе в саду будущего. Я больше не хотел ничего пробовать и осматривать.

– Ну как тебе идея? – спросил голос.

– Для две тысячи шестьдесят седьмого, может, и хорошо, а так не очень.

– Думаешь, что человек лишается свободы выбора и радости ощущать естественное?

– Можно и так сказать.

– Ошибаешься. Пройди дальше.

Нехотя я шел по солнечной лужайке, воздух и солнце ощущались как настоящие. Чувствуя теплое дуновение ветерка, я дошел до цветников с пионами, флоксами и георгинами, рядом росли еще какие-то малознакомые высокие и очень красивые цветы.

– Рододендроны? Мискантусы? Лабрадоксы?

– Зантедексия эфиопская.

– Такую роскошь я видел только на Альфа Центавре в «Кин-дза-дзе».

И тут я увидел маму. Она стояла у грядки с цветами и поливала.

– Это удар ниже пояса, – тихо сказал я. – Это перебор.

– Ты же сам этого хотел.

– Но разве это моя мама? Ведь она умерла, и её не успели оцифровать.

– Сомневаешься?

– Откуда она здесь?

– Память всего живого. Ты не знал? А ведь все живое запоминает все живое, особенно то, которое относилось к нему с любовью и заботой. Живое может сохранять, передавать и даже воссоздавать то, что запомнило. Люди, отдавшие очень много себя и своей любви живым существам, легко воссоздаются. Мы эту память храним.

Тут мама заметила меня и пристально посмотрела, знакомым движением подняв руку и придерживая ладонь как козырек от солнца.

– Она не узнает меня?

– Пока нет. Чтобы запустить процесс воспоминания, тебе достаточно сделать какое-нибудь привычное знакомое ей действие. Помочь полить цветы, например. Наверное, пока не стоит этого делать.

– Не стоит, – я отошел назад.

Я встал у знакомой яблони.

– Кажется, я понял, почему Мартин Лютер Кинг согласился у вас тут посадить одно деревце.

– Одобряешь?

– Надо подумать. – Меня бросало то в жар, то в холод. Я думал о маме.

– Подумай. У тебя еще лет сорок есть.

– Слушай, дядя, жми на время.

Мгновение. И я снова сижу с башмаком в коридоре. Как будто и не было ничего, только легкое головокружение.

«Любовь – единственная сила», хотел я сказать ботинкам. Почистил их, собрался и пошел на дачу.

Пригибая к земле кусты малины на зиму, я нашел несколько спелых ягод. Что редко, но случается в октябре. Попробовал на вкус – как настоящие.

Рейтинг@Mail.ru