Константин Станюкович
«Главное: не волноваться»
Привальев, конечно, знал, что о нем говорят теперь. И печень его превосходительства, прощупанная одним неизвестным и двумя известными петербургскими врачами, оказалась настолько увеличенной, раздражительность, безотчетная тоска и бессонница стали настолько частыми, что все единогласно предписали Привальеву безусловный отдых, поездку в Карлсбад, потом морские купанья и, главное – избегать всяких волнений, в особенности не читать «Правительственного Вестника» и не слушать служебных разговоров.
И, несмотря на это, Привальев не раз повторял, что он очень рад встретиться с почтенным писателем на чужбине.
– Ддда… Много воды утекло с тех пор! – мечтательно протянул Привальев.
– С каких именно, Иван Иваныч?
Память Привальева я его решительность были вне сомнения.
Но он, как видно, позабыл дату «тех пор» и ответил неопределенно:
– С прежних пор, конечно!.. Да. Много потерянных иллюзий и надежд… По крайней мере для меня… И, надо прибавить, много сделанных глупостей.
Он деликатно не пояснил, кем было сделано много глупостей, но, разумеется, только не им.
И, отхлебнув кофе из небольшой чашки, продолжал:
– Да… С большою будущностью страна… Только бы нам побольше людей с планом… И последовательных… Надо помнить, что мы – русские и нам нужно свое… русское… а не заимствованное. Пора это понять и не играть в жмурки… Раз мы самобытны, так и во всем должны быть самобытны… Я люблю Россию, но не скрываю от себя многого дурного в ней. И вот, подите, отдыхать люблю за границей… И лечить печень предпочитаю в Карлсбаде… Берут деньги, зато порядок, чистота, комфорт… Кофе отличное… Булочки… И эти фрейлейн все с приличными лицами, аккуратные, приветливые… И везде соблюдается очередь… Обратили внимание, какое уважение здесь к представителям полиции.
– Как же.
– А наша толпа… Наше отношение к полиции… Просят… уговаривают… И никакого внимания, пока… Почему это?
– Вы как думаете, Иван Иваныч?
– Нет людей с энергией.
– А разве у нас нет ее?
– Нет… мы точно боимся чего-то… И, повторяю, нет плана… А чего бояться, скажите на милость… Чего и кого? Уж не господ ли писателей?
