Станислав Николаевич Минин
Камень. Книга пятая
– Да, Коля, я достаточно впечатлилась, – скучающим тоном ответила императрица. – И что дальше?
– Как что, дорогая? – усмехнулся император. – Внук девицу-красавицу, если так Витальку в этой ситуации можно назвать, из темницы вызволил, а теперь с драконом придёт поквитаться. Фролушка, дружище, ты готов к визиту благородного лыцаря в сверкающем доспехе? – Николай повернулся к деверю.
Князь Дашков, скромно сидевший в уголке комнаты, чуть побледнел, как и императрица, но улыбнуться все же себя заставил:
– Все шутишь, Коля?
– Какие уж тут шутки, Фролушка? – Император продолжал веселиться. – Благородный лыцарь в сверкающем доспехе после Бутырки по всем раскладам сюда должен заявиться. Я же тебе говорил, что это якобы по твоей инициативе Пафнутьева казнить собирались, мстительный ты наш…
Князь Дашков совсем спал с лица, но улыбаться продолжал:
– Твои же люди встретят… благородного лыцаря?
– Конечно, Фролушка, куда ж мы денемся… Род Романовых несправедливого беспредела не допустит. Особенно, когда дело касается наших родственников…
***
Так, Пафнутьев в безопасности, Леся успокоена, а что делать с дедовской провокацией? Может, сделать вид, что я ничего не понял, и шугануть Дашковых по полной программе? Мол, чего вы хотели, я действительно думал, что они, твари, вытребовали у вас голову Виталия Борисовича? А если сейчас у Дашковых в особняке меня поджидает папаша с Прохором? Тут уже сложнее, но сделать чего-нибудь этакое все равно надо, в следующий раз думать будут, прежде чем затевать подобные интриги. Да и бабке надо напомнить о своем существовании, а то от нее в последнее время ни слуху, ни духу, за исключением наряда Марии и Варвары. Как там говорится, держи друзей близко, а врагов еще ближе? Вот и передам ей через Дашковых пламенный привет…
Вздохнув, я хлопнул Диму по плечу:
– Рули на пересечение Большой Никитской и Хлыновского тупика. С Тверской, на всякий случай, съезжать не будем.
– Понял, Алексей Александрович.
Когда мы добрались до указанного перекрестка, я приказал:
– Сидите в машине и не отсвечивайте. Не нравится мне здесь. – Даже не переходя на темп, я чуял чужое рассеянное внимание. – Похоже, меня здесь ждут.
– Кто ждет? – возбудился сидящий рядом Виктор.
А под его подчиненным, повернувшимся к нам с переднего сиденья, жалобно заскрипело кресло – он явно перешел на темп.
– Как кто, Виктор? – расстроился я, похоже, моим планам чуть закошмарить Дашковых не суждено сбыться. – Такое в Москве у нас может себе позволить только наш с тобой род Романовых, и никто другой. На личное присутствие его императорского величества в особняке Дашковых я не рассчитываю, но вот наличие пары его императорских высочеств могу гарантировать. Про сотрудников Тайной канцелярии, которые фонят в округе, вообще умолчу. Думаю, меня и Прохор там ждет не дождется…
Старший охраны вылупился на меня непонимающе:
– Прошу прощения, но я несколько не…
– Забей, Виктор, – вздохнул я. – Меня только одно теперь волнует, на хрена они Пафнутьева химией накачали? Чтобы он меня от визита к Дашковым не отговаривал? – начал рассуждать я вслух. – Как вариант… И чего дед добивается, не пойму? Ладно, в особняке Дашковых все и узнаю, после того как им тут маленькую войнушку устрою.
– Алексей Александрович, – возбудился Виктор, – может как-то?..
– От машины далеко не отходите, – приказал я, открыл дверь и вышел.
Перейдя на темп, мысленно похвалил себя: как же правильно я поступил, что приказал остановиться на достаточно большом расстоянии от особняка Дашковых! Вот эти трое перекрывают Брюсов переулок со стороны Большой Никитской, недалеко от них трое из группы прикрытия. А вот ещё четверо, заслонившие параллельный Вознесенский переулок, эти двое Газетный… И еще. И еще. Везде, куда хватало моего внутреннего виденья, были фонившие напряжением патрули. И что же меня ждет в самом особняке Дашковых? А это противное ощущение взгляда в спину? Они что, везде камер натыкали?
Как поступить? Незаметно к особняку все равно не подберёшься, единственный вариант – гасить всех подряд. Решено, так и поступим.
***
– А вот и внучок пожаловал… – усмехнулся император, глядя в монитор.
Он встал, потянулся и скомандовал в гарнитуру:
– Всем полная готовность! Объект на месте. Действуем по плану…
***
Только я начал настраиваться на ближе всего расположенных ко мне «непонятных личностей», как пискнула чуйка и от всех этих людей повеяло напряжением и тревогой.
В том, что меня заметили, сомнений не осталось никаких. Они тут что, весь квартал камерами перекрыли? Сомнений, что это действует Тайная канцелярия, у меня теперь не осталось никаких. Ладно, тогда вообще нет повода скрываться. Понеслась!
Рванув по Большой Никитской, я начал гасить всех тех, о ком меня предупреждала чуйка. Через минуту быстрого забега уже по Брюсовому переулку в сторону Тверской я оказался перед воротами особняка Дашковых, которые мы с Пафнутьевым в прошлый раз пожалели и не выломали, обойдясь калиткой. Сейчас же я церемониться не стал и выбил ворота во двор, видя, что во внутреннем дворе особняка меня уже ждут четверо, представлявшие очень серьезную угрозу. Гасить их не стал, предположив, что это мои родичи, и решив, что сделаю это, если возникнет необходимость.
Так и оказалось, в стоявших я узнал отца, деда, дядьку Николая и улыбавшегося Прохора, из-за спины которого появился смутно знакомый мне мужичок в кепке и плаще, которого я, даже находясь в боевом трансе, вообще не видел и не чувствовал.
– Привет, царевич, – сказал он мне до боли знакомым голосом, растянув губы в улыбке. – Вот мы снова и встретились…
Взвизгнувшая чуйка все же успела предупредить об опасности и выбросила глубже в темп, но, несмотря на это, сознание поплыло, несмотря на все мои попытки погрузиться в темп еще глубже и не думать вообще, приближающаяся темнота пропустила сквозь себя только одну мысль:
– Колдун, сука…
***
– Я его держу, государь. – Иван указал императору на лежащего великого князя.
– Он в сознании? – поинтересовался тот.
– Нет, государь, но скоро придет в себя.
– Прохор, – император повернулся Белобородову, – дай команду, чтобы всех пострадавших от Алексея собрали и оказали необходимую помощь.
Белобородов кивнул, отошел чуть в сторону и начал отдавать приказы в гарнитуру, не выпуская при этом воспитанника из поля зрения.
Император с сыном подошли к Алексею.
– Отец, ситуацию будешь разруливать сам, я не собираюсь портить наши с сыном отношения, которые только начали налаживаться.
– Саша, я помню наш уговор, так что можешь все валить на меня, – кивнул император.
***
– Алексей, ты меня слышишь? – сквозь шум в ушах различил я голос царственного деда.
– Да… – прошептал я, пытаясь прийти в себя. – Где колдун? – открыл глаза и попытался оглядеться.
– Здесь я, царевич.
Темп!
Меня затрясло от переизбытка адреналина, но на темп перейти я так и не сумел: сознание продолжало плыть.
– Какого хрена?
– Расслабься, царевич, – продолжал гундеть этот противный голос, – с тобой желает поговорить государь.
– Пошел ты!..
Ответа от колдуна я так и не услышал, вместо него заговорил дед:
– Алексей, я Ивана после его нижайшей просьбы согласился принять обратно в род. А ты сейчас находишься в таком состоянии, чтобы не наделать глупостей. Ты понимаешь, что я тебе говорю?
– Понимаю. – Такое я понимал с трудом. – Ну и какого хрена, дедуля?
– Алексей, обещай вести себя спокойно, и мы тебе все сейчас расскажем. Так обещаешь?
– Обещаю.
Вариантов у меня все равно не было – сознание плыло, Колдун мог и без этого сделать со мной все, что ему вздумается. Вот это я понимал лучше всех здесь присутствующих.
Давление на сознание спало, а в голове постепенно прояснилось. Помотав головой и растерев лицо взятым тут же снегом, я хоть и с трудом, но поднялся на ноги. Кое-как сфокусировав взгляд и оглядевшись, остановил взгляд на Колдуне.
Поначалу могло показаться, что Иван собой ничего не представляет: невысокий рост, худощавое телосложение, самые обычные, хоть и правильные черты лица, но всю его внутреннюю силу выдавали насмешливые и одновременно колючие, цепкие глаза. Я бы не сказал, что Алексия пошла в него, скорее всего, в ней было больше от матери, но что-то общее с Иваном у неё точно имелось.
– И как я тебе, царевич? – усмехнулся Колдун.
– Думаю, что тёмный костюм с красным галстуком в белый горошек и белые тапки тебе бы вместо плаща и кепки пошли больше, – ухмыльнулся я.
– Злой ты, царевич! – вздохнул он. – Не зря тебя Прохор Злобырем кличет. А если говорить по существу твоих дизайнерских наблюдений, то желающих прикинуть на меня деревянный макинтош всегда было достаточно. И где они сейчас, царевич? Можешь не отвечать, вижу, что догадался.
– Почему я тебя не видел? – пока меня интересовал только этот вопрос.
– Не дорос ты еще просто. – Иван пожал плечами. – Да и опыта маловато. Будешь себя хорошо вести, царевич, может, и научу тебя этому нехитрому приему…
Тут в разговор вмешался император:
– Познакомились? Вот и славно. Обнюхаться время у вас еще будет. А сейчас собираемся, грузимся и выезжаем в Кремль, там беседу продолжите.
Я пожал плечами и заявил:
– Собирайтесь, грузитесь, езжайте в свой Кремль. А я домой поеду, мне ещё за Пафнутьевым надо приглядеть. Я так понимаю, деда, что его казнь сегодня не состоится? Да и Дашковы никакого ходатайства тебе не передавали?
Я все это спрашивал «на автомате», чтобы просто быть уверенным… Эмоций не осталось практически никаких, от легкой обиды на деда накатывало тупое равнодушие и безразличие к происходящему…
– Так и есть, – кивнул он, нахмурившись. – Да, ты все понял правильно, это мои люди поговорили Пафнутьевой, прекрасно понимая, что, не дозвонившись до Александра, она через Алексию выйдет на тебя. Единственное, что я хотел увидеть и увидел, кстати, что ты наконец-то начал сперва думать, а потом делать. Отца в сегодняшнем не вини, как и Прохора, они исполняли мой приказ. Захочешь обсудить произошедшее, милости прошу, я всегда найду для тебя время, Алексей.
– Учту. – Я развернулся и направился на улицу.
– Постой. Ты в курсе, что пол-университета своим гневом напугал и столовую чуть огнем не спалил?
– Да что ты говоришь?.. – обернулся я. – И?..
– В среду с тобой в университет поедет отец, вместе перед ректором и студентами будете извиняться.
– Надо так надо, – пожал плечами я. – У тебя все? Я могу быть свободен?
– Можешь.
Через пару минут меня нагнали отец и Прохор, а на некотором расстоянии от них следовал Иван-Колдун. Мы долго шли молча, пока я не поинтересовался:
– Вы чем Пафнутьева накачали? У него никаких осложнений не будет?
– Безвредная химия, к вечеру оклемается, – заверил отец.
– Я его вам в Бутырку обратно отправить не дам, Алексия не поймёт.
– Пусть у тебя переночует, – кивнул отец. – Прохор за ним присмотрит. И ещё Алексей… Не обижайся на деда, он тебе только добра желает.
– Я так и понял. А… этот почему с нами идёт? – указал я большим пальцем за спину.
– Иван тебя учить будет, – сказал отец. – И охранять. Успокоишься немного, и у Прохора поинтересуешься происходящим, он в курсе «от» и «до». Всё, мы пошли, а ты езжай домой. И еще, Алексей, ты сегодня показал себя молодцом!
К машине мы подходили уже вдвоём с Прохором.
– Лёшка, я горжусь твоими сегодняшними действиями. – Он хлопнул меня по спине. – Я бы тоже на твоем месте, особенно находясь в информационном вакууме, пошёл штурмом брать Бутырку. Вряд ли, конечно, моя авантюра удалась бы, но, по крайней мере, мои действия точно бы отложили казнь друга на какое-то время. А уж там будь что будет. Но вот твоя поездка к Дашковым была не самым умным ходом. Ты со мной согласен?
– Мне что, в Кремль надо было ехать? А так сэкономил свое и ваше время.
– Тоже верно, – кивнул воспитатель. – Но Дашковых, если говорить совсем начистоту, ты мог достать в любой момент. Я бы на твоем месте именно в Кремль после Бутырки и рванул. Но я не на твоем месте.
– Когда ты узнал о подставе? – поинтересовался я.
– Вчера поздно вечером. Сам понимаешь, тебе ничего сказать не мог, приказ есть приказ.
– Сейчас приедем домой, проверим состояние Пафнутьева, успокоим Алексию, и ты мне поведаешь всю вашу историю взаимоотношений с Ваней-Колдуном и постараешься убедить меня в том, что для его возвращения в род были существенные основания.
– Договорились, – кивнул воспитатель.
***
– Вот как-то так… – закончил Прохор свой рассказ.
Приехав в особняк, мы первым делом справились о здоровье Пафнутьева. Оказалось, что его, помимо приемной дочери и примчавшийся жены, опекала отдельная бригада медиков из кремлёвской больницы, которые прибыли сразу же, как только мои дворцовые привезли Виталия Борисовича из Бутырки. Главный из бригады заверил нас, что совсем скоро Пафнутьев придёт в себя, а он оставит одного из своих подчинённых приглядывать за «больным» до вечера. Только удостоверившись в том, что Алексия со своей матерью успокоились, я закрылся с Прохором в своих покоях.
– Значит, тот ночной визит Ивана к нам сюда был согласован с отцом и дедом?
– Да, – кивнул воспитатель и нахмурился. – Я тогда про договоренности Ивана с государем и цесаревичем ничего не знал и визит дружка, к своему великому стыду, профукал. Как и все дворцовые, которые до сих пор не в курсе. А ты, подлец малолетний, мне так ничего и не сказал!
– Так он в противном случае угрожал твою ненаглядную Решетову визитом своим обрадовать, а тебе потом рассказать, кто именно стал причиной этого визита. Вот я и молчал в тряпочку, не желая рисковать счастьем своего любимого воспитателя, и рассчитывал на то, что на чем-нибудь подловлю Колдуна и кончу его, как собаку бешеную. А он на меня ещё и Алексию повесил. Тут уж, сам понимаешь, мне вообще деваться некуда было. А отец с дедом про это про всё знали и молчали! – махнул я рукой от досады.
– А как тебя по-другому учить-то? – хмыкнул Прохор. – Я что знал и умел, то в тебя и постарался вложить, а вот лучшего специалиста в этих ваших колдунских делах, чем Ванюша, тебе не найти. Да и Лебедев ему в подметки не годится!
– Началось в поместье утро… Одни агитаторы вокруг! Только они знают, что для Лешеньки будет хорошо, а что плохо. – Я вздохнул. – Прохор, ты мне другое скажи, почему я на вас на всех за подобные эксперименты над собой уже и обидеться толком не могу? И даже не злюсь?
Воспитатель ухмыльнулся и хлопнул меня по плечу:
– Взрослеешь, Лешка! Умнеешь, становишься опытнее и привыкаешь к тяжелой ноше будущего императора. Да и где ты еще столько адреналина хапнешь, если не в роду Романовых с ег-то возможностями?
– Это да… – согласился я. – Но отцу передай, что я на них с дедом очень злой. Надо будет под эту подлую провокацию у них что-нибудь выпросить. Так просто я это все не оставлю.
– С огнем играешь, Лешка… – нахмурился Прохор.
– Ты же сам сказал, что мне адреналин нужен, вот и поиграем с огнем. Ладно, ты мне другое скажи, вы с корпусом на завтра договорились?
– Орлов с замами нас с тобой завтра ждёт прямо с утра, – кивнул воспитатель. – Сначала ты им объяснишь, что с подразделением собираешься делать, а уж потом… И еще, Лёшка. – Прохор хитро улыбался. – Очень уж настойчиво дружок мой Ванюша тут интересовался, сможешь ли ты и его поправить? Видимо, ещё сильнее хочет стать, сукин кот. Предлагаю тебе под эту тему Ванюшей вертеть как вздумается.
– Это мной, Прохор, вы все вертите как вздумается, – отмахнулся я. – Но за информацию спасибо, приму к сведенью.
***
– Да… Жестковатым растёт будущий император… – протянул князь Юсупов, развалившись в рабочем кресле. – Ты, Инга, будь с ним все же поаккуратней! А то прихлопнет, как муху надоедливую, и не заметит, хе-хе. Именно такого мужа тебе и надо, мигом бы в чувство привёл! Ладно, иди и не вздумай при следующей встрече показать Алексею, как сильно ты его испугалась. Поняла меня, внучка?
– Поняла, деда, – вздохнула Инга.
***
– Хоть в другое учебное заведение их переводи! Подальше от клятого ублюдка! – разорялся князь Долгорукий. – Этот Алексей что, совсем себя контролировать не может? Ему-то, понятно, абсолютно ничего не будет, родичи прикроют, а Андрюшке с Наташкой как дальше с ним общаться? Внучку вон до сих пор колотит, ладно хоть внук себя в руках еще держит! Это сейчас такое творится, а что с этим ублюдком дальше произойдет, когда он в полную силу войдет? Сука, пришла беда – открывай ворота!
***
– Что там могло случиться, что Алексей в такое состояние впал? – задумчиво спросил у своего наследника князь Шереметев. – Ничего не слышно?
– Мои каналы молчат. Говорят, в районе Бутырки что-то такое происходило, но, сам понимаешь, даже если кто что видел, благоразумно будут молчать.
– Это точно, – протянул князь. – Хорошо хоть, Анька под этот гнев не попала, и то в гору, как говорится, но то, как она описывает состояние Долгоруких, Юсуповой и других студентов, побывавших в эпицентре гнева великого князя, меня начинает очень сильно напрягать. Короче, пока сидим и не высовываемся, но информацию по этому инциденту продолжаем собирать. И с Анькой поговори, пусть ведет себя с Алексеем так, будто ничего не случилось.
– Поговорю, отец, – кивнул наследник.
Глава 4
– Ну что, Борисыч, оклемался? – с улыбкой поинтересовался у друга Прохор.
– Оклемался, – кивнул Пафнутьев.
– Тебе твои девушки уже рассказали, что тебя сегодня вечером должны были казнить? – продолжал посмеиваться Белобородов.
– Сказали, – опять кивнул Пафнутьев. – А ещё сказали, что Алексей Александрович меня из Бутырки вытащил. – Он повернулся ко мне. – Алексей, спасибо!
– Не за что!
– И… не смей такого больше делать. Даже ради Леськи. Ты меня услышал?
– Да.
– Очень на это надеюсь. А то и себя погубишь, и еще кого-нибудь за собой потащишь. Я могу узнать подробности… своего освобождения?
– Конечно, Виталий Борисович. Только сначала я бы хотел узнать, за что вы угодили в Бутырку?
Виталий Борисович переглянулся с кивнувшим Прохором и поморщился:
– Да накосячил я серьезно… Особенно это касается способностей Алексии. Сам понимаешь, скрывать от рода то, что она является колдуньей, я не имел никакого права. Еще и с тобой связался на этой почве, втянул, так сказать, в преступную деятельность. Да и то, что мы тогда с тобой вдвоем посетили особняк Дашковых, тоже было не очень правильно и пошло довеском. Вернее, довеском стало то, что я тогда сразу Александра Николаевича не предупредил о планируемой беседе с Дашковыми. А еще государь заподозрил меня в том, что я недостаточно прилежно ловил настоящего отца Алексии. Ну, тут уж он на меня точно наговаривает. Короче, набрался целый букет прегрешений, вот у государя нашего терпение и лопнуло.
– Понял, Виталий Борисович, – кивнул я. – Ну, тогда и я вам расскажу свою историю.
Если в какой другой раз я обязательно спросил бы разрешения Прохора на обсуждение всех этих вещей, как сделал только что Пафнутьев, то сейчас никаких моральных преград не видел вообще.
– Это, Виталий Борисович, мой царственный дедушка развлекается, учит меня старикан таким вот необычным способом. А дружки ваши, я имею в виду моего папашку и присутствующего здесь любимого воспитателя, изо всех сил ему помогают. Думаю, информацией о том, с чего все началось, ваши близкие уже с вами поделились, а меня звонок Алексии застал в столовой, которую я, по слухам, чуть не спалил, да ещё и гневом там кучу студентов перепугал…
Изложение дальнейшего внимательно слушал не только Виталий Борисович, но и Прохор – ему я так подробно о своих действиях еще не отчитывался. Когда же речь зашла об Иване-колдуне, Пафнутьева всего перекосило.
– Виталий Борисович, может, мне у царственного деда что-нибудь для вас попросить в качестве компенсации? – поинтересовался я у него в конце своего рассказа.
Пафнутьев изменился в лице, замахал руками и вскочил:
– Ты что, ты что, Алексей?! Не вздумай вообще в ближайшее время в беседе с государем упоминать моё имя! От греха! Пусть он немножко остынет и забудет нашу с ним последнюю беседу, иначе он опять меня в Бутырку отправит!
– Не думал я, Виталий Борисович, что вы так деда моего боитесь. – Я обозначил улыбку.
– Я, Алексей, не твоего деда боюсь, – он посерьезнел, – а того, что он с моими родственниками может сделать… А в том, что он может сделать с ними абсолютно все, ты сегодня и сам убедился.
– Это да, – кивнул я. – Впечатлений полные штаны. Тут мне с вами спорить сложно.
И пообещал себе, что в любом случае попрошу… нет, потребую у царственного деда что-нибудь в виде компенсации морального вреда для всего семейства Пафнутьевых. И ничего дед с ними не сделает. Я повернулся к воспитателю:
– Прохор, а ты не в курсе планов Виталия Борисовича на ближайшие дни? Тебя ведь явно дедуля с папашей на этот счет проинструктировали?..
– В курсе, – с невозмутимым видом кивнул он. – Сегодня Виталий Борисович может переночевать здесь, а завтра прямо с утра должен явиться пред светлые очи императора.
– Понятно. Ладно, отдыхайте, Виталий Борисович, приходите в себя, а я пойду к себе.
– Постой, Лешка, – остановил меня воспитатель. – Ты мне вот что скажи… Твоя обида на государя понятна, как и на отца, а почему ты на меня не обижаешься, ведь я тоже как бы во всем этом поучаствовал? – он улыбался.
– Ты моя семья, Прохор. Сам подумай, как мне на тебя обижаться?
***
После ухода Алексея, Белобородов остался с другом.
– А не перегибает государь с… воспитанием внука? – бросил в пространство Пафнутьев. – Это мы с тобой в училище в свои семнадцать лет желторотыми юнцами попали, а ты Алексея чуть ли не с рождения в черном теле держал…
Белобородов нахмурился:
– Будем считать, что я этого не слышал, Борисыч… Главе рода всяко виднее. Или ты опять в Бутырку захотел?
Пафнутьев же обозначил улыбку:
– Очень хочется ответить расхожей фразой, мол, тюрьма меня не сломает, но не буду. Ты мне лучше другое расскажи, как прошла твоя интимная беседа с Ванюшей? Она ведь состоялась?
– Состоялась, Борисыч. А прошла она весьма продуктивно, – ухмыльнулся Белобородов. – Один раз я даже в ауте побывал, когда решил от переизбытка чувств дружку нашему в ухо заехать… А так, Ванюша все на свою обиду ссылается, мол, мы тогда, твари бездушные, отказались его жену вытаскивать из плена. До сих пор, говорит, смириться с этим не может, а уж как сам на себя руки не наложил за все эти годы, и сам до конца не понимает.
Дальше Прохор в двух словах рассказал и про подвиги Ванюши на криминальном поприще и на личном фронте с упоминанием двух малолетних сыновей с именами Виталий и Прохор, и про то, что император с цесаревичем, никого не ставя в известность, договорились с колдуном тренировать Алексея, и о «начале» этих тренировок.
– Короче, Борисыч, сходишь завтра на высочайший прием, получишь очередной пистон, а потом поедешь к себе и спокойно ознакомишься с показаниями Ванюши. Думаю, Николаич тебе их уже приготовил.
– Когда Ивана собираетесь ближе знакомить с Алексеем? – спросил Пафнутьев.
– Когда тот полную проверку пройдет, – пожал плечами Белобородов. – Сам понимаешь, до этого момента мы его к Алексею подпустить не имеем права.
– Понимаю. И, Петрович, почему ты старательно не упоминаешь Алексию? – прищурился Пафнутьев. – И не говори мне, что Иван эту тему не поднимал, все равно не поверю.
– Да, не упоминаю, да, поднимал, – нахмурился Белобородов. – Иван действительно пытался меня расспрашивать про Алексию. И про ваши взаимоотношения, и про ее связь с Алексеем тоже. Но я, понимая всю неоднозначность ситуации, ему ничего не сказал, а заявил прямо – на эту тему разговаривать с тобой и самой Леськой.
Пафнутьев заскрежетал зубами и опустил голову.
– Борисыч, да не переживай ты так! – сочувственно протянул Белобородов. – Самое главное в этой ситуации то, что Иван никогда для своей дочери плохого не желал, даже наоборот, и все эти годы делал так, чтобы ты её нормально воспитывал. Что ему мешало в любой момент с ней связаться? Да хоть просто на улице подойти и сказать: «Здравствуй, Лесенька, я твой настоящий папка Ваня!» Скажешь, не так?
– Так… – Пафнутьев продолжал сидеть с опущенной головой.
– И я про тоже… – продолжил Белобородов. – Фактически девчонка спокойно выросла в хорошей полной семье с братом и сестрами, получила отличное образование и занимается любимым делом. Чего ещё отцу желать? И смирись уже с тем, что рано или поздно Алексия узнает про своего родного отца. А уж там… – Прохор развёл руками. – Как сложится. А ты для нее как был отцом, так им и останешься. Как матерью останется твоя Лизка.
– Да понимаю я всё! – вскочил Пафнутьев. – И знал, что это когда-нибудь произойдёт, но старался об этом не думать! А тут этот еб@ный колдун выскакивает, как из пuzды на лыжах! – он сжал кулаки. – Ты же понимаешь, Петрович, что я всегда хотела Леське другой судьбы, а не работы в Тайной канцелярии! Я что, не имею на это права? Мало я раз на службе чуть ли не сдыхал во славу рода Романовых и империи в целом? Я своих других детей в канцелярию отдал, а Леська там в качестве колдуньи долго не протянет. Ты статистику смертей колдунов по итогам войны не хуже меня знаешь, и твоя Иринка тому прямое подтверждение! – Пафнутьев осекся. – Прохор, прости… – он сел обратно.
– Отболело, Виталя… – отмахнулся тот.
– А это заявление государя о том, что Леська переходит в подчинение к тебе вместе с Иваном? – продолжил Пафнутьев. – Вернее, в подчинение к Алексею, который постоянно влипает в разные истории? А это мутное покушение на него? Как мне к этому прикажешь относиться?
– Виталя, мне кажется, ты сгущаешь краски, – попытался Прохор успокоить друга. – Алексия твоя – девочка уже взрослая и вполне способная за себя постоять, а ты в ней постоянно ребёнка видишь и избыточно опекаешь. Может, тебе попытаться ситуацию как-то отпустить?
– Может быть… – буркнул тот. – Я как раз, когда на киче сидел, много про это думал… Считаешь, я не понимаю, что излишне дочь опекаю? Что мне постоянно докладывают обо всех её передвижениях, встречах, контактах, делают распечатки звонков и перепискок в мессенджерах. Я так за своими родными детьми не слежу и не переживаю за них, как за Леську…
– Борисыч, может, это у тебя чувство вины перед дочерью? За ее маму? – прищурился Белобородов.
– Может быть… Не знаю, но сделать с собой ничего не могу.
– Короче, Борисыч, моё мнение таково. Деваться вам с Иваном все равно некуда, надо садиться, спокойно разговаривать под водочку с селедочкой и решать, как вы будете жить дальше. Не думаю, что Иван хочет зла своей дочери и твою позицию тоже должен прекрасно понимать, а уж как вы дальше будете строить свои отношения с Алексией и между собой, жизнь покажет. И еще, Виталя… Не обижайся, я тебе только добра желаю, но, если ты сам с этой проблемой не обратишься к канцелярскому психиатру, мы с Сашкой тебя к мозгоправу этому за ручку отведем. Ты меня услышал?
– Услышал… – буркнул Пафнутьев.
***
Еще когда Пафнутьева привезли из Бутырки, Михеев его разместил в покоях на втором этаже рядом с комнатами Прохора. Едва Алексия узнала, что ее отец с матерью останутся до завтра, сразу мне заявила, что ночевать ляжет на диване в гостиной у родителей. Так что сегодня я спал только с Вяземской, которая весь вечер вместе с Сашкой Петровым наблюдала за всем тем бардаком, который творился у нас в особняке.
– Лёшка, что хоть случилось? – спросила она у меня, когда мы готовились ко сну.
– Государь император изволил развлекаться, – хмыкнул я. – Пафнутьева в пятницу вечером в профилактических целях посадили в Бутырку, а его жене, Елизавете Прокопьевне, сегодня позвонили «доброжелатели» и сообщили, что ни в какой наш Виталий Борисович не в командировке, а сидит в Бутырке, и вечером его казнят. А теперь догадайся, Вика, кому Алексия стала звонить, когда Елизавета Прокопьевна не достучалась до цесаревича?
– Тебе? – девушка смотрела на меня круглыми глазами.
– Точно, – кивнул я. – А теперь догадайся, что сделал я, когда тоже не дозвонился до папаши? Как и до царственного деда, и даже до Прохора?
– Так вот что за бардак с тревогой сегодня в районе Бутырки был… – глаза Вяземской стали ещё больше. – Неужели?..
– Ага… – я опять кивнул. – А когда мне Алексия сообщила, я… скажем так, совсем чутка разволновался и напугал своим гневом половину университета. Да ещё и умудрился пожар устроить в столовой. – Я хмыкнул. – И теперь, Викуся, репутации моей пришел полный и законченный кобзец. Думаю вот застрелиться, как Георгиевский кавалер, или утопиться, как та Му-му. Что посоветуешь?
– Лёшка! – девушка прикрыла рот рукой.
– Вот и я про это… Мне по большому счету плевать на то, что обо мне думают другие, кроме близких, конечно, но тем не менее… Так что ты там особо слухам никаким не удивляйся, думаю, там про меня не скажут и половины того плохого, что есть на самом деле. Зато род мной явно гордится! Ведь великий князь Алексей Александрович в очередной раз всем доказал, что Романовы не зря обзываются императорским родом.
– Ты это сейчас серьезно? – сейчас Виктория прикрывала рот уже обеими ладошками.
– Более чем, – кивнул я. – Уверен, что среди дворцовой полиции и тайной канцелярии я сейчас самая популярная фигура, с такими-то продемонстрированными навыками. Уверен, и те и другие по достоинству оценили отсутствие не только трупов, но и покалеченных среди доблестных защитников Бутырки. А вот в свете, боюсь, все обстоит как раз наоборот – открыто из домов выставлять не будут, но и лишний раз приглашать не станут.
– Лёшка, не сгущай краски! – отмахнулась от меня Вика. – Через неделю все про это забудут, как с той записью, где ты троих Никпаев голыми руками убиваешь. Вот увидишь!
– Ну, разве что… А вообще… Хрен с ними!
***
Во вторник утром после общего завтрака, на котором присутствовали все мои «постояльцы» и полноправные жители, мы с Прохором и Владимиром Ивановичем пошли провожать на стоянку Сашку Петрова в его Суриковку, Вику Вяземскую в Ясенево, а Пафнутьевых к ним домой.
– Лёш, я с мамой сегодня побуду? – отвела меня в сторону Алексия. – А то она, сам понимаешь, испереживалась вся, не могу ее оставить.
– Конечно, Лесенька, я все понимаю. Давай вечером созвонимся, а то у меня тоже сегодня день очень напряженный.
– Хорошо. – Она чмокнул у меня в щеку. – Так и поступим. Леш, еще раз спасибо за папу!
В Ясенево выдвинулись на двух «Волгах». На мою попытку заявить, что мы бы спокойно доехали и на «Нивке» моего воспитателя и не «палили» секретный объект кортежем с гербами Романовых, Прохор в очередной раз заявил:
– Повышенные меры безопасности. И это не мой каприз, а требования императора.
– Да понял я. А вчера никто про меры безопасности не думал, когда я в Бутырке развлекался? – хмыкнул я.
