Станислав Николаевич Минин
Камень. Книга пятая
– Неужели я такая предсказуемая? – вздохнула императрица и отложила наконец планшет в сторону.
– Просто я тебя за столько лет успел изучить, – улыбался император. – Но хоть убей, догадаться о твоей очередной пакости фантазии с изощренностью мне не хватает. – Он развел руками.
– Все достаточно невинно… – Мария Федоровна сделала вид, что смущена. – Пафнутьев должен ответить за то, что тогда явился к Дашковым вместе с Алексеем.
– Маша, ты же понимаешь, что Виталий фактически защищал твоих родственников от расправы со стороны Алексея? И я еще не говорю про твою роль в этих событиях!
– Понимаю, – кивнула она. – Но он все равно должен ответить. Вернее, его семья…
– Приехали… – нахмурился император. – Быстро подробности, Маша!
– Ты чего завелся-то, Коля? – хмыкнула императрица. – Я же говорю, все достаточно невинно. Одна из моих доверенных валькирий должна будет в понедельник найти кого-нибудь, кто позвонит Виталькиной супруге и сообщит ей, что тот сейчас не в какой-то там командировке, а в Бутырке, и что его вечером благополучно казнят. Только представь, что в семье Пафнутьевых начнется? Пусть они на месте Дашковых себя почувствуют. Согласись, Коля, не только невинно, но и дешево-сердито? Всего-то один звонок, а нервов будет…
– Ну, мать, ты даешь! – Император нахмурился еще больше. – Это, по-твоему, невинно? Хотя да, для тебя подобное действительно вполне невинно. Как и для меня, впрочем… А ты подумала о том, что это все станет известно Алексии, которая тут же позвонит Алексею?
– Конечно, дорогой! – Императрица довольно кивнула. – Это было бы вишенкой на торте всей интриги! Пусть внучок тоже поволнуется, решая проблемы своей девки.
Император несколько секунд задумчиво разглядывал супругу, а потом заявил:
– Это ты отлично все придумала, соглашусь… Главное, дешево-сердито, всего один телефонный звонок… Но звонить, Машенька, будут мои люди, и скажут они, что Пафнутьева казнить будут по ходатайству князя Дашкова…
Императрица побледнела, вскочила и сжала кулачки:
– Ты этого не сделаешь, Коля!
– Еще как сделаю, Машенька, – хищно улыбнулся он. – Добро пожаловать в первый ряд, моя дорогая, спектакль обещает быть очень занимательным…
***
Дальнейший вечер субботы я провёл в компании Алексии, Сашки Петрова и приехавшей Кристины Гримальди – Прохор, сразу же после нашего возвращения в особняк, умчался к своей Решетовой, наказав мне никуда из дома не отлучаться. Александр с Николаем тоже укатили в какой-то ресторан и обещали быть только под утро.
Разговор, понятно, крутился вокруг гастролей нашей эстрадной звезды. Потом Алексия перевела беседу на творчество Александра. Я же в беседе особого участия не принимал, думая о том, как дальше быть с моими девушками.
Граф Печорский, дед Михаил и Прохор были абсолютно правы – своих красавиц мне надо было обеспечить до того момента, когда Романовы меня женят. И обеспечить не всякой ерундой типа цацек, шмоток и банковских карточек, а чем-то действительно существенным, то есть недвижимым имуществом и долями в разных компаниях. Но тут вставал другой вопрос: как сделать это правильно и тактично, чтобы мои действия выглядели заботой, а не элементарным отступными?
Выход я пока видел только один: поговорить с девушками откровенно. Да, они могут обидеться, воспринять все так, будто я от них заранее откупаюсь. Скорее всего, так и будет, но потом обида пройдёт, и нам всем станет только легче, тем более что они должны прекрасно понимать свое положение, что подтверждали те слова Виктория после вручения ей банковской карточки.
Может, завтра вечером с ними поговорить? А то с понедельника у меня начнётся учёба, а со вторника правка волкодавов, там мне точно будет не до разговоров. Ладно, утро вечера мудренее, завтра и посмотрю, а еще лучше посоветуюсь с Прохором.
– Лёшка, ты чего такой задумчивый? – отвлекла меня от невеселых мыслей улыбающаяся Алексия.
– Да про всякую ерунду размышляю, с понедельника опять учёба начнётся, а мне ещё хвосты сдавать, которые я за две недели отсутствия успел наделать.
– До завтрашнего вечера ты думать должен только обо мне, – хлопнула она меня по руке. – Иначе я обижусь и больше со своих гастролей так тебе мчаться не буду.
Понятно, что девушка шутила, но…
– Прости, Лесенька, ты абсолютно права, – кивнул я. – До завтрашнего вечера в целом мире для меня существуешь только ты.
– Молодец, – девушка с довольным видом погладила меня по руке.
Тут я обратил внимание, с каким выражением Кристина посмотрела на Сашку, который после этого взгляда тоже кивнул и сказал:
– Девушка, не желаете ли завтра сходить в какой-нибудь ресторанчик?
– Желаю, – удовлетворённо кивнула Гримальди. – Но ресторан выберу сама.
– Конечно, Кристина, – согласился Петров.
Алексия, тоже обратившая внимание на разговор моего друга и его девушки, не удержалась от комментария:
– Сашка, прости, что невольно тебя подставила.
– Ничего страшного, Леся, я все равно планировал пригласить Кристину куда-нибудь сходить.
Тут не удержался уже я:
– И не забывайте про учёбу, а то будете, как и я, хвосты потом подчищать.
***
Весь день воскресенья я, как и обещал, посвятил Алексии. И ничего, что с территории особняка мы с девушкой так и не вышли, зато вдоволь навалялись в кровати, наболтались о разном, а потом нагулялись в нашем импровизированном лесочке и насиделись на лавочке. Не скрою, что я сам, как и Леся, с удовольствием предавался ничегонеделанию, заряжаясь энергией на будущую неделю.
Прохор, которого опять не было весь день, появился только к пяти часам вечера, и я сразу же решил обсудить с ним ситуацию с девушками.
– Может, мне сегодня с ними переговорить? Алексия как раз дома…
– И что ты им скажешь? – усмехнулся воспитатель. – Красавицы, я решил подумать о вашем будущем? Скоро вы получите много денег и недвижимости? А теперь целуйте меня и пойдем скорее, устроим на радостях тройничок? Так, что ли?
– После твоих слов идея кажется уже не такой классной, – признался я. – Чего делать-то, Прохор?
– Сначала надо все приготовить, я имею в виду имущество и деньги, а потом просто поставить Викторию с Алексией перед фактом, мол, забирайте бумаги, теперь это только ваше. Вот это будет жест, Лешка, – хмыкнул воспитатель. – Они, конечно, поломаются для вида, а потом сами тебе устроят такой тройничок, который ты не скоро забудешь!
– Спасибо, Прохор! – улыбнулся я. – Надо будет на следующей неделе с моим управляющим по этому поводу встретиться. И еще… Ты не будешь против… Нет, не так! Ставлю тебя перед фактом, Прохор, что хочу и тебе передать в собственность часть имущества Гагариных. Будешь у нас завидным женихом.
– Отказ принимается? – прищурился он.
– Нет, – помотал головой я. – Ты мне самый близкий человек, я обязан о тебе позаботиться в любом случае.
– Одно условие, Лешка. Этот вопрос ты согласуешь с отцом, как и размер имущества. Договорились?
– Согласую, – с облегчением выдохнул я.
Глава 3
В понедельник утром по дороге в университет я с улыбкой вспоминал вчерашний вечер…
Приехавшая после ужина Виктория быстро увела Алексию к нам в покои показывать очередное приобретенное шмотье, делиться последними новостями о светской жизни Москвы и, как я подозревал, сплетнями из жизни нашего особняка. Так что, когда я ближе к ночи к ним поднялся, со стороны Виктории так и не последовало требования об отчете за последние полтора дня. Не заметил я и того, что девушка каким-то образом узнала о моей встрече с ее дедом и отцом. По крайней мере, с ее стороны никаких намеков на это так и не прозвучало. Не осталась она с нами и ночевать, заслужив при этом полный благодарностей взгляд со стороны Алексии.
– Романов, ты вообще к нам в Ясенево собираешься? – поинтересовалась Вяземская у меня за завтраком. – Я тебе как заместитель командира подразделения официально заявляю, что волкодавы прямо жаждут повторить последнюю тренировку, это ту, с участием великого князя Николая Николаевича, Прохора и тебя.
– Вика, у меня на вас другие планы, – покосился я на сидящего рядом воспитателя. – Более грандиозные.
– А поподробнее?.. – сделала она хитрую мордочку.
– Цыц, госпожа штаб-ротмистр… – улыбался Прохор. – Завтра все узнаешь, нетерпеливая ты наша.
– Ну, я должна была попытаться… – «расстроилась» девушка.
– Мы так и поняли, – кивнул воспитатель.
Машин Долгоруких, Юсуповой и Шереметьевой на стоянке еще не было, и я, выйдя из «Волги», решил их дождаться. От нечего делать стал разглядывать проходящих мимо студентов, которые тоже кидали на меня заинтересованные взгляды, а некоторые, против обыкновения, даже кланялись. Кивал в ответ. Что успело поменяться за прошедшие две недели моего отсутствия? И только подъехавшие друзья прояснили ситуацию. Объяснять взялась Инга:
– В Универ откуда-то слухи просочились, что ты на границу воевать уехал, а уж после появления в паутине очередной записи с казнью Никпаев ты снова стал звездой, – заявила она.
А Наталья добавила:
– Алексей, мы молчали и никому ничего не говорили. Может, кто из малого света проболтался на своих факультетах, а уж потом по универу и дальше пошло… Не каждый день у нас военные конфликты происходят…
– Понятно, – вздохнул я.
Честно говоря, я рассчитывал на то, что последнюю запись со мной никак не свяжут и особого ажиотажа вокруг моей скромной персоны не случиться, но, если студенты узнали о моей поездке на границу, сложить два плюс два им особого труда не составит. Я даже нисколько не удивлюсь, что «утекло» не из света, а просто подсуетился мой папаша, запуская в студенческой среде соответствующие слухи, которые работали на «формирование моего общественного имиджа положительного героя». А положительные герои в качестве примера для подражания подданным империи весьма необходимы, особенно в молодом возрасте, когда бурлят гормоны и хочется прогнуть мир под себя, по себе знаю… Надо будет потом с Пафнутьевым на эту тему переговорить – если действовал папаша, то точно руками Тайной канцелярии.
Видя мое нежелание продолжать разговор на эту тему, друзья замолчали, и мы какое-то время просто шли по аллее, ведущей к учебному корпусу, пока Анна как бы между делом не поинтересовалась:
– Алексей, ты, я надеюсь, сегодня в кафе с нами пойдёшь? А то мы с твоего приезда так нормально и не поболтали…
– Обязательно, Анечка, – улыбнулся я. – Только вам меня придётся в кафе подождать, мне ещё надо дойти до преподавателей и узнать про свою задолженность за эти пропущенные две недели.
– Мы дождёмся, – кивнула она и посмотрела на подружек. – Да ведь, девочки?
– Дождёмся, – в свою очередь кивнули те.
– Я за ними прослежу, Алексей, – хмыкнул Долгорукий. – Без тебя никуда не уйдём.
– Конечно не уйдём, – заявила Инга. – Мы ведь действительно с Алексеем за эти дни так нормально поговорить и не сумели. Все вокруг какие-то посторонние личности крутились, да и сам Алексей нас своим вниманием особо не баловал. – Юсупова сделала недовольный вид.
– Обязательно исправлю это досадное недоразумение, Инга. После занятий я только ваш, – пообещал я.
– Ага… – хмыкнул она. – Небось, опять убежишь, сославшись на неотложные дела, а наша Анька расстроится…
Юсупова с Долгорукой покосились на зардевшуюся Шереметьеву, а вот Андрей нахмурился и вздохнул:
– Инга, ты переходишь границы приличий. Как же эти ваши давнишние договорённости не ссориться из-за мальчиков?
– Никаких границ я не переходила… – буркнул Юсупова. – Анька, прости…
– Ничего страшно, Инга, – делано равнодушно отмахнулась Шереметьева. – Забыли.
А у меня, как на ужине с Печорскими, возникло огромное желание просто сбежать от этого разговора. Останавливало одно – ни с кем из девушек я в отношениях не состоял и не состою, никаких обещаний не давал и давать не собираюсь. Единственное, что меня напрягало, так это тот преподнесенный Шереметьевой подарок, который она явно восприняла, как повод или намек на что-то большее, а я же чисто по-человечески не мог ей сказать, что дед с отцом меня просто вынудили это сделать.
– Увидимся в кафе, – в очередной раз выручил меня Долгорукий. – Да, Алексей?
– Да, Андрей, – натянуто улыбнулся я.
А впереди показалось крыльцо учебного корпуса, к которому с разных аллей тянулись живые ручейки студентов.
– Наташка! – «скомандовала» Юсупова и «подобралась».
Долгорукая последовала ее примеру, и режим «Королева» подружками был включён на полную мощность. Причем девушки сознательно замедлили шаг и пропустили меня вперед. Обернувшись и посмотрев на ставшие спесивыми лица Юсуповой и Долгорукой, я не удержался от комментария:
– Андрей, Анечка, вы можете на Ингу с Натальей как-то повлиять, а то я себя как на официальном приеме чувствую?
– Не можем. Это не лечится, – улыбался Долгорукий.
– Точно, – кивнула Шереметьева. – Скажи спасибо, Алексей, что подружки вперед тебя не вылезли, мол, это они, а не ты, с границы вернулись.
Впрочем, как и всегда, на Ингу и Наталью наши разговоры не произвели ровным счётом никакого впечатления – они как вышагивали с гордым видом, чуть от меня приотстав, так и продолжали.
В фойе учебного корпуса Анна Шереметьева нас покинула, а мы направились в римскую аудиторию на лекцию по теории государства и права. И снова эти взгляды, снова шепотки и переглядывания, к которым я уже опять приготовился привыкать. В придачу к эому шли две красавицы, Юсупова и Долгорукая, которые умудрялись раскладывать свои тетрадки и ручки с таким видом, будто делали окружающим огромное одолжение.
В перерыве перед семинарским занятием, которое шло второй парой, мимо нашей с Долгоруким партой девушки нашей группы устроили самое настоящее дефиле, пытаясь обратить на себя моё внимание, причем они и не пробовали этого скрывать. Я же старательно улыбался, отвечал на отдельные приветствия и делал одногруппницам невинные комплименты, чем вызывал законное недовольство Юсуповой и Долгорукой:
– Вот бы ты так с нами и у себя в особняке, и в ресторане у Нарышкиных общался. – заявила мне недовольная Инга. – И вообще, Алексей, о таком твоем… недостойном поведении мы с Наташкой обязательно расскажем Аньке, а потом дружно на тебя обидимся.
– Инга, на меня бесполезно обижаться, – отмахнулся я. – Я вас все равно всех люблю. По-дружески…
– Незаметно что-то… – Юсупова делано нахмурилась, а потом резко приблизила лицо к моему. – Чем докажешь?
– Зуб даю! – отшатнулся я и зацепил зуб ногтем с соответствующим щелчком.
– Ну… это несерьезно… – протянула разочарованная Юсупова и выпрямилась. – Нам с девочками нужны более весомые доказательства. Ты подумай над этим, Алексей.
– Обязательно, Инга, – пообещал я.
На большой перемене мы, как обычно, пошли в столовую и заняли отдельный столик. Честно говоря, после четырёх дней ресторанной еды я несколько соскучился по чему-то простому и незатейливому и взял себе винегрет, солянку с непонятным содержимым и пюрешку с котлетой. Столовская еда пошла просто на «ура»! Инга же с Натальей продолжали изображать королев – девушки со скучающим видом ковырялись вилками в капустном салате и никак не могли перейти к тарелкам с манной кашкой.
Зазвонивший телефон отвлёк меня от еды, вызов был от Алексии.
– Слушаю, Лесенка. – Юсупова с Долгорукой напряглись и навострили ушки.
– Лёша… Лёша… – девушка надрывно всхлипывала в трубку. – Маме позвонили… Папа… папа… в Бутырке…
– Ты чего городишь, Леся? – не сразу «въехал» я. – Он же в командировке!
– Позвонили… сказали, что папа ни в какой не командировке… а в Бутырке… – она зарыдала. – На вечер казнь… назначена… Говорят, по ходатайству… князя Дашкова…
– Леся, это точно? – напрягся я.
– То… Точно… – рыдания в трубке усилились.
– Лесенька, сейчас я наберу отца и дела. Потом тебе перезвоню. Держи телефон все время рядом. – Я сбросил вызов и задумался.
Ходатайство князя Дашкова? Или это какой-то розыгрыш, или бабка продолжает против меня интриговать? Ну не рисуется в моем воображении картинка, на которой князь Дашков после той беседы мог по собственной инициативе подобное выкинуть! Или все же мог, но при условии, что бабка ему пообещала полную защиту и безнаказанность? И теперь князь Дашков вместе со своими родичами почувствовал себя бессмертным и решил Пафнутьеву отомстить за унижение? Они там что, совсем охренели? А дед с отцом почему на поводу у родственничков и бабки пошли и сдали им Виталия Борисовича?
– Я же их всех вырежу, как и обещал! Всех, сука, вырежу! И детей сожгу…
***
Андрей Долгорукий вместе сестрой и Ингой Юсуповой волей-неволей прислушивались к телефонам разговору Алексея. Судя по чуть побледневшему лицу молодого человека, тону и напряженной позе, разговор был далеко не из приятных. Наконец Алексей закончил его и невидящим взглядом уставился прямо перед собой.
Только Андрей собрался поинтересоваться, всё ли у друга хорошо, как тот резко произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Я же их всех вырежу, как и обещал! Всех, сука, вырежу! И детей сожгу…
Сработавшая чуйка заставила Долгорукого забыть про свой вопрос и отскочить на темпе подальше от стола, опрокинув при этом стул. Андрей и сам не заметил, как вместе с ним отпрянули и Инга с Натальей, которые спрятались за ним, а со стороны Алексея пошла вполне ощутимая волна угрозы, которая с каждой секундой усиливалась. Соседние столы стремительно пустели, а обедающая студенческая молодежь, побросав вещи, подносы с едой, опрокидывая столы и стулья, разбегалась кто куда. А уровень угрозы все рос, пока не достиг совершенно запредельного значения.
– Бра-а-атик!!! – заверещала вцепившаяся в Долгорукого сестра.
А в столовой начало твориться что-то невообразимое: молодые люди просто орали, а девушки визжали от того ужаса, который исходил от Алексея. Многие студенты попадали без сознания на пол. Сам же великий князь продолжал сидеть за столом в той же позе, уставившись пустым взглядом перед собой, и никак на происходящее вокруг не реагировал.
Наконец ужас стал немного ослабевать, но случилась другая беда – столы вокруг великого князя охватил огонь, сам Алексей встал, огляделся тем же отсутствующим взглядом и быстрым шагом вышел из столовой. Ужас ушел вслед за ним…
А Андрей Долгорукий начал судорожно тушить водой разгорающийся пожар…
***
Так, Алексей, соберись, ты не о том думаешь! С Дашковыми разберешься потом! Как тебя учил Прохор – главное, уметь расставить приоритеты! Что для тебя сейчас самое главное? Правильно, как можно быстрее вытащить из Бутырки Виталия Борисовича. Остальное пока по боку! Сейчас надо идти до машины, ехать в Бутырку и пытаться предотвратить самое страшное, а по дороге звонить отцу и деду, требовать отмены казни и выяснять, каким же образом эти твари Дашковы умудрились добиться от Романовых казни фактического главы Тайной канцелярии. Хотя звонить начинать можно было и сейчас…
Первым, кого я набрал, был отец, но он не отвечал. Попытка набрать его еще раз закончилась так же – гудки были, но трубку папаша не брал! Следующим был дед, который ответить тоже не удосужился!
Сука! Бл@дь! Они что, сговорились?
Надо срочно звонить Прохору, может, он сумеет прояснить ситуацию со своим другом, и мне не придется никуда ездить? Так, вызов пошел… Воспитатель тоже не отвечал!
Спелись! Но почему сейчас? Решили Пафнутьева Дашковым слить и казнить, а мне специально про это не сказали, чтоб я не вмешивался? Бл@дь!
Кто ещё мне может помочь? Дядька Николай? Тоже глухие гудки без ответа!
Как так-то?
Твою же бога в душу в мать!!!
Я выскочил на стоянку, где моё появление не осталось незамеченным:
– Алексей Александрович, что случилось? – подскочили ко мне дворцовые во главе с Виктором, старшим сегодняшней смены.
– Грузимся в машины и быстро в Бутырку! – заскочил я в салон своей «Волги», опустил стекло и заорал на чуть замешкавшихся охранников. – Гоним, родные, и врубайте «люстры» с «крякалками»! Быстро!
Кое-как устроившись на сиденье, начал напряженно думать, кому ещё можно было позвонить по поводу сложившейся с Пафнутьевым ситуации. Самое хреновое, что, кроме злобной бабки, никто в голову не приходил. Повторные же звонки отцу, деду, дядьке Николаю и Прохору никакого результата не дали. Отправил им сообщения с просьбой срочно перезвонить. Наступив на гордость, все же ткнул на контакт императрицы и замер в ожидании ответа, готовый даже пойти на то, чтобы пообещать ей извиниться перед Дашковыми, но и старая карга тоже не пожелала со мной общаться – после минуты напряженного прослушивания гудков я сбросил вызов и чуть не раздавил от досады телефон в руке.
Так это что получается, если мне Пафнутьева добровольно не отдадут, придется Бутырку штурмом брать? Кроме этого варианта ничего другого не остается, если мне так никто из старших не перезвонит. По крайней мере, я ничего пока придумать не могу. А там будь что будет… Но если действительно окажется, что Пафнутьева собираются казнить по ходатайству князя Дашкова, я этот род полностью вырежу, никого не пожалею!
Набрал Алексию:
– Лесенька, новостей больше нет?
– Нет. А у т-тебя? – шмыгнула носом она.
– Пока нет, но я решаю вопрос. Ты только не переживай и маму успокой.
– Хорошо.
Я положил трубку.
А вот и Бутырка…
Когда я вышел из «Волги», из другой такой же выскочила охрана и окружила меня.
– Ни во что не вмешивайтесь! Ждите здесь! – приказал я им, а сам направился к той памятной калитке, через которую мы все входили на прием, посвященный казни Гагариных. Постучал.
– Слушаем внимательно, ваше императорское высочество! – раздалось из переговорного устройства, вмонтированного в калитку.
Уставившись в глазок камеры, висевшей выше и правее, я, сдерживая себя изо всех сил, спокойно сказал:
– Прошу прощения, уважаемый, что я без записи, но мне бы очень хотелось повидаться с господином Пафнутьевым Виталием Борисовичем.
– Просим прощения, ваше императорское высочество, но Виталий Борисович сегодня нас не порадовал своим визитом. Может быть, завтра приедет или в какой другой день…
– Я точно знаю, что Виталий Борисович сейчас содержится у вас. Отдайте мне его по-хорошему.
– Ничем помочь не можем, ваше императорское высочество. Даже если бы Пафнутьев содержался у нас, мы бы смогли его вам выдать только после специального разрешения его императорского величества, подтвержденного соответствующей бумагой, и никак иначе.
– А если я сейчас вам калитку выломаю? – начал заводиться я. – И пойду искать Пафнутьева по всему вашему богом проклятому пенитенциарному заведению?
– Мы вынуждены будем оказать сопротивление, ваше императорское высочество, – голос в динамике стал напряженным.
– Хорошо, уважаемый… – вздохнул я. – Не хотите по-хорошему, будет по-плохому, только потом не обижайтесь. А сейчас нажимаете кнопку тревоги, я начинаю штурм тюрьмы на счёт три. Раз… Два…
Сработала сирена.
Я же повернулся к дворцовым и, перекрикивая противный вой сирены, повторил свой приказ:
– Оставаться на месте, ни во что не вмешиваться! Скоро вернусь.
И перешел на темп…
Боевой транс и опыт, полученный на тренировках с волкодавами, на автомате диктовали уже привычную схему действий: ворваться внутрь Бутырки, быстро допросить кого-нибудь знающего, найти Пафнутьева и отступить. Свои колдунские навыки можно применять только в крайнем случае. Пока не увижу Пафнутьева, стоит мне погасить кого-то не того, точно знающего, где содержат Виталия Борисовича, и я тут до завтра буду рыскать в поисках отца Алексии!
Погнутая калитка слетела с петель, отскочила внутрь каменной арки и сбила с ног одного из бойцов охраны, а остальные обрушили на меня все четыре стихии.
Гнев…
Раздался дружный крик охраны, стихии спали, и я спокойно приблизился к «черным».
– Где Пафнутьев?
А в ответ тишина… Только противно орала сирена. Зря, конечно, я дал ее врубить, на нервы действует, проклятая…
– Хорошо, спрошу еще раз. Где Пафнутьев? – я начал усиливать гнев.
– В Централе! – наперебой заорали они.
– Показывай, – пнул я одного. – А вы отдыхайте…
Мгновенная настройка, и остальные погашены, мне при отступлении сюрпризы не нужны…
Выбранный мной провожатый зрелищем неожиданного обморока своих коллег крайне впечатлился, вскочил, глубоко мне поклонился и указал на «свет в конце тоннеля»:
– Это там, ваше императорское высочество. Я все покажу!
На выходе из арки, где проходила та веселая пати перед казнью Гагариных, провожатый указал мне на ту дверь, из которой тогда Гагариных на казнь и выводили. Сейчас ее видно не было – заслоняли десятка два бегущих ко мне «черных» во главе с незнакомым седовласым стариком.
– Стоять! – заорал я и добавил гнева.
«Черные» начали замедляться, натыкаясь друг на друга.
– Я Алексей Александрович Романов! Мне нужен Пафнутьев Виталий Борисович. Отдайте по-хорошему, и я вас не трону!
– Мы на службе, ваше императорское высочество, – прищурил глаза седой. – Без приказа государя Пафнутьев вверенный мне объект не покинет.
Оп-па! А вот и тот, кто мне нужен!
– Хорошо, уважаемый, сочту ваши слова за отказ, – оскалился я.
Через десяток секунд остался стоять только седой, да и то с моей рукой на шее. Чуйка молчала – я хоть и видел кучу всякого опасного народа на разных этажах зданий, но нападать им с помощью стихий явно было не с руки, начальник в моих руках, да и стены Бутырки можно было повредить вплоть до обрушения…
– Веди меня к Пафнутьеву, старик! – я хорошенько его встряхнул и даванул гневом.
– Хорошо-хорошо… – захрипел он. – Туда…
Он провел меня в тот самый вход, на который указал первый провожающий. Потом был унылый коридор со скудным освещением, снесенная решетка, лестница, второй коридор, аналогичный первому, третий, опять снесенная дверь и пара охранников в закутке, которые поставили перед собой воздушный щит.
– Детский сад у тебя, старик, а не тюрьма. – Я все это время тащил его на вытянутой руке, благо дедка держал доспех. – Если государь меня за сегодняшнее не казнит, так и быть, приеду к тебе с разгромной инспекцией. Где Пафнутьев, службист ты наш?
– Он там, ваше императорское высочество! – Седой указал на продолжавший висеть воздушный щит.
Щелчок плетью, и тот распался на отдельные воздушные завихрения.
– Открывайте двери, чего застыли! – рявкнул я на двух «черных» и добавил гнева. – В темпе вальса, служивые!
Через несколько секунд массивная железная створка с глазком и кормушкой распахнулась.
– Заходим, господа. – Я указал им на проход.
Продолжая держать седого, вслед за охранниками зашел в камеру с одним-единственным маленьким зарешеченным оконцем. Из темпа выходить не собирался и продолжал отслеживать складывающуюся в пределах видимости ситуацию. Когда же глаза привыкли к сумраку, рассмотрел в углу койку с лежащим с закрытыми глазами Пафнутьевым, который на нас никак не реагировал.
– Старик, бл@дь, вы с ним что сделали, твари? – встряхнул я седого.
– Врачи утром были… – прохрипел тот. – По приказу государя. Что-то там вкололи и уехали. Сказали, к вечеру должен отойти…
– Как раз к моменту казни, тварь?
– К-какой казни? Т-такого п-приказа не п-поступало! – задергался седой, и я чуть ослабил хватку. – Вы что такое говорите, ваше императорское высочество? – выдохнул он. – Виталий Борисович у нас просто временно отдыхает в качестве клиента от делов праведных! Вон, у него и апартаменты одни из лучших и комфортабельных среди имеющихся!
– Если соврал, старик, обязательно вернусь и тебя кончу! – пообещал я и повернулся к охранникам. – Чего застыли? Кто-нибудь из вас аккуратно поднимает господина Пафнутьева с койки и кладет другому на спину. Уроните – покалечу.
Проследив, чтоб Виталия Борисовича нормально разместили на спине, скомандовал:
– Вперед!
Минуты через три быстрого бега по коридорам и лестницам Бутырки, не встретив никакого сопротивления, мы оказались перед «Волгами». Со стороны охраны никаких провокаций так и не последовало, но чуйка сообщала, что в фокусе внимания мы находились постоянно, не изменилось это и сейчас.
– Принимайте, – скомандовал я своим дворцовым. – В свою «Волгу» грузите, только аккуратно. Двое остаются со мной, остальные быстро везут Пафнутьева в особняк. По дороге вызовите врачей из Кремлевки, скажите, что ему утром что-то ширнули, якобы к вечеру должен очухаться. Выполнять!
Старший моей охраны просто показал пальцем на двух своих подчиненных, те кивнули, пристроили на заднее сиденье машины Пафнутьева, сели рядом, хлопнули дверьми, и «Волга» рванула с места. А я наконец разжал пальцы и отпустил седого:
– Прошу прощения на незваный визит, старик, – начал извиняться я и замер от пришедшей в голову мысли…
Слишком просто у меня получилось вызволить Пафнутьева «из кровавых застенков»! А этот укол? Отсутствие толкового сопротивления канцелярских? А то, что все внезапно расхотели со мной общаться?
– Старик, ты ведь знал, что я за Пафнутьевым приду?
Седой какое-то время меня разглядывал, а потом ответил:
– Я вас не понимаю, ваше императорское высочество.
– Все ты понимаешь! – я поморщился, развернулся и направился к «Волге».
Уже когда я отрыл дверь машины, обернулся к седому. Старик же мне глубоко поклонился. Вслед за ним согнулись и два его подчиненных.
– Будем считать, что это «да»… – пробормотал я.
Разместившись на сиденье, достал телефон – мне из родичей так никто и не перезвонил, они даже сообщения прочитать не удосужились. Да и хрен с ними!
– Куда, Алексей Александрович? – обернулся ко мне Дима.
– Родственников своих хочу навестить, которых Дашковыми кличут… – осклабился я. – Так их увидеть после Бутырки хочется, аж зубы сводит! Тем более, меня туда так старательно отправляют. Адрес Дашковых знаешь?
– Да, Брюсов переулок.
– Вот и езжай туда побыстрее… – я ухмыльнулся. – «Люстру» включать не надо, как и «крякалку», сюрприз родичам и родственничкам сделать хочу. А точный адрес конечной точки маршрута я тебе чуть попозже сообщу, только с картой разберусь.
– Как скажите, Алексей Александрович.
А я, прежде чем приступить к изучению карты, решил позвонить и успокоить Алексию…
***
– Как тебе обещанный спектакль, Машенька? – поинтересовался император. – Впечатляет?
Они с женой сидели перед мониторами, установленными технарями канцелярии в особняке Дашковых.
Императрица только поморщилась.
– А это Бутырка, Машенька, особо охраняемый объект, а не какой-то там особняк одного из родов! – продолжил император с довольным видом. – А теперь представь, что твой внучок с любым другим менее укрепленным местом может сделать, где нет в полу и стенах плит дорогущего сплава делория? И заметь, без всякого там пошлого применения стихий. А трупов в Бутырке Лешка не оставил только потому, моя дорогая, что ему там только свои встречались, это которые канцелярские. При любом другом раскладе… Ну, ты поняла. Я тебе потом отчеты Белобородова дам из Афганистана почитать, ты должна впечатлиться размерами Лешкиного личного кладбища, которое внучок там старательно расширял. А ему еще и восемнадцати нет…
