Станислав Гагарин
Три лица Януса

Глава пятая. Разговор за чашкой чая

1

Президенту Соединенных Штатов

Франклину Д. Рузвельту от Альберта Эйнштейна…

2 августа 1939 года

Некоторые недавние работы Ферми и Сцилларда, которые были сообщены мне в рукописи, заставляют меня предвидеть, что химический элемент уран может быть превращен в новый и важный источник энергии в ближайшем будущем. Ряд вновь возникших аспектов этой ситуации, по-видимому, требует бдительности, если понадобится, быстрых действий со стороны правительства. Я считаю поэтому, что моя обязанность – привлечь ваше внимание к нижеследующим фактам и рекомендациям.

В течение последних четырех месяцев благодаря работам Жолио во Франции и Ферми и Сцилларда в Америке стало вероятным, что удастся пустить в ход ядерную цепную реакцию в крупной массе урана, вследствие чего смогут быть освобождены большие количества энергии и радиоактивных химических элементов. Становится почти достоверным, что это будет осуществлено в самом ближайшем будущем.

Это новое явление сможет привести также к созданию бомбы, причем допустимо, хотя и менее вероятно, что будут созданы исключительные мощные бомбы нового типа…

…Исходя из этой ситуации, вы, возможно, пожелаете установить постоянный контакт между правительством и группой физиков, ведущих исследования над цепной реакцией в Америке.

Я осведомлен о том, что Германия в настоящее время прекратила продажу урана с чехословацких рудников, которые она захватила. То, что Германия сделала это, по-видимому, можно понять, если принять во внимание, что сын помощника германского министра иностранных дел фон Вейцзекер работает в институте кайзера Вильгельма в Берлине, где в настоящее время производится повторение американских работ по урану.

Преданный Вам

А. Эйнштейн.

2

Альберт Эйнштейн не писал этого письма. Его авторами были венгерский физик Лео Сциллард, эмигрировавший в Соединенные Штаты, и американский экономист Александр Сакс, ближайший друг и советник президента Рузвельта. Лео Сциллард, к выдающимся способностям которого с большим уважением относились и Нильс Бор, и Альберт Эйнштейн, и создатель квантовой механики Макс Борн, одним из первых увидел опасность в том, что гитлеровская Германия может создать атомную бомбу. Он хорошо знал, каково состояние работ в области расщепления ядерного ядра, ведущихся в Германки, Сцилларду было известно также, что у Гитлера остались великие немецкие физики, и среди них Гейзенберг и Отто Ган.

Попав после эмиграции из Германии в Кавендишскую лабораторию Резерфорда, Сциллард попытался внушить ему, какие беды ожидают человечество, если нацисты овладеют секретом атомного распада. Но Резерфорд до самой смерти своей, последовавшей в 1937 году, не верил в практические возможности использования ядерной энергии, великий физик назвал Сцилларда «безнадежным фантастом», не понимающим, что освобождение внутриатомной энергии – вздор и чепуха.

Сциллард поссорился с Резерфордом и перебрался в Колумбийский университет. Работая в Америке, он продолжал предостерегать эмигрировавших туда физиков по поводу атомной опасности, о том, что необходимо ввести каждому ученому самоцензуру для себя – не публиковать в открытой печати работ по ядерной физике, ибо любая публикация будет Гитлеру на руку. Конечно, он узнает о цепной реакции, рано или поздно это произойдет, но пусть узнает позже – тогда нацистам нас не догнать…

Венгерский физик обращался к Нильсу Бору, к Жолио Кюри и Энрико Ферми. Бор согласился с самоцензурой при условии, если она будет всеобщей. Но в близкую бомбу он не верил…

В феврале 1939 года Сциллард обратился с письмом к Жолио Кюри. Но тот вежливо отказался от предложения о самоцензуре, считая, что эмигрант Сциллард чересчур уж страшится Гитлера, играет свою сольную партию, а он, Жолио, исповедует принцип Марии Кюри: каждое научное открытие должно быть обнародовано, чтоб принести пользу для всего человечества. Если же засекретить исследования, то это означает прекратить их вовсе… Жолио Кюри не мог и думать, что через год с небольшим ему придется с риском для жизни спасать от гитлеровцев тяжелую воду своей лаборатории и отвечать потом на вопросы гестаповцев в Париже.

А в июньском номере немецкого научного журнала «Натурвиссеншафтен» Лео Сциллард прочитал статью Флюгге «Возможно ли техническое использование энергии атомного ядра?» Было ясно: в Германии работы идут полном ходом.

Еще раньше, в марте 1939 года, Энрико Ферми, уже ставший сторонником Сцилларда и разделявший его тревогу, поехал в Вашингтон, чтобы встретиться с адмиралом Купером. Он вез рекомендательное письмо декана физического факультета Колумбийского университета Джорджа Пеграма, который лично знал адмирала. Пеграм писал, что опыты, проводившиеся в университете, доказали: использование урана в качестве взрывчатого вещества дает взрывную силу, в миллионы раз превосходящую любую взрывчатку. Он присовокуплял также, что в ядерной физике нет человека более компетентного, нежели Энрико Ферми.

Но этого «компетентного человека» адмирал Купер даже не принял, поручив побеседовать с ним двум лейтенантам из своей канцелярии. Они сочли «этого итальяшку» попросту сумасшедшим, с опаской поглядывая на него, выслушали и вежливо выпроводили за дверь.

– Надо пробиваться к президенту! – воскликнул Лео Сциллард, узнав о неудаче друга.

Но как попасть к нему? Александр Сакс обещал передать письмо, посоветовав дать его подписать Альберту Эйнштейну: авторитет создателя теории относительности воздействует и на самого Рузвельта. Сакс и Сциллард встретились в банкирской конторе «Братья Леман» и набросали примерный текст письма.

Рано утром 2 августа 1939 года Сциллард взял с собой земляка Эдварда Теллера, венгерского физика, и они отправились на дачу доктора Мура, где жил Эйнштейн.

Втроем они отредактировали текст, и после некоторых колебаний, связанных с сомнениями относительно правомерности убивать людей с помощью энергии, которая скрыта природой за семью замками, Альберт Эйнштейн подписал письмо президенту Соединенных Штатов Америки.

Прошло еще два месяца, прежде чем Александр Сакс сумел попасть к Франклину Делано Рузвельту. И финансист пришел в смятение, увидев, что грозное предупреждение физиков оставило президента равнодушным. Более того, он выразил сомнение в целесообразности вмешательства в эту проблему на правительственном уровне.

Но упрямый Сакс тут же нашел верный ход. Он снова напросился к Рузвельту в гости и на следующий же день, завтракая с президентом, рассказал историю недальновидности Наполеона Бонапарта, не сумевшего оценить предложение Фултона о создании для империи эскадры паровых кораблей. Бонапарт счел идею Фултона бредовой и… проиграл войну на море англичанам.

Рузвельт был умным человеком и особенно ценил интеллектуальный язык аналогий. Он пригласил в столовую бригадного генерала Эдвина Устстона, военного адъютанта, и передал ему письмо Эйнштейна.

– Необходимо действовать, Папа Эд! – сказал Рузвельт.

3

Сильные взрывы сотрясали столицу Британской империи.

Третий рейх, разваливающийся под ударами Красной армии, пытался спасти кровавую шкуру, надеясь за спиной Советского Союза договориться с другими членами антигитлеровской коалиции. И, чтобы англичане стали сговорчивее, фашистская Германия решила вдохновить их дождем из ракет «Фау».

Где-то в желтых дюнах Голландии и в мрачных фиордах Норвегии ударяло в многострадальную землю оплавляющее ее пламя, и в небо уходила ракета, несущая лондонцам разрушения и смерть. Зловещие «Фау» направляли свой курс через стратосферу не только к английской столице. Они падали на Ковентри, Манчестер, Ливерпуль и первое время сумели вызвать панику среди населения и падение акций на лондонской бирже, хотя военное значение этих «фергельтунгсмиттель» – оружия возмездия – ведомством Геббельса было чересчур преувеличено.

Первые «Фау» были, собственно говоря, не ракетами, а реактивными самолетами-снарядами, которые носили официальное название «Физилер-103». Каждый такой летающий снаряд, работающий на смеси кислорода с воздухом только в условиях земной атмосферы, был начинен 800 килограммами взрывчатки и имел скорость около шестисот километров в час. Англичане довольно скоро научились обнаруживать эти «Фау-1» с помощью радиолокационных станций и сбивать их по пути к намеченным объектам с земли и воздуха, как обычные самолеты.

Но едва 6 июня 1944 года началась операция «Оверлорд» – высадка войск союзников в Нормандии, – Гитлер отдал приказ пустить в ход управляемые по радио двухступенчатые баллистические ракеты, двигатели которых работали на смеси этилового спирта и кислорода. Во время испытаний опробовались несколько типов ракет: от A-I до A-IV. Последний и получил название «Фау-2». С этими ракетами справиться было невозможно, не имея подобного же оружия – ракет противовоздушной обороны, ибо скорость «Фау-2» превышала скорость звука, достигая в конце активного участка траектории более шести тысяч километров в час…

Первые ракеты ушли в стратосферу в сентябре 1944 года. Когда же одна из ракет «Фау-2» угодила в штаб Дуайта Эйзенхауэра, расположенный в английской столице, органы массовой пропаганды рейхсминистра Геббельса отметили этот факт с особым злорадством.

Единственно возможным средством препятствовать полетам «Фау-2» было поскорее захватить стартовые площадки с ракетами, но после взятия 25 августа 1944 года союзниками Парижа, освобождению которого предшествовали активные действия отрядов французского Сопротивления, темпы продвижения английских и американских войск на восток замедлились. Было ясно, что до тех мест, откуда нацисты запускают ракеты, войска Монтгомери и Эйзенхауэра доберутся не скоро.

Все это крайне тревожило членов антигитлеровской коалиции. Ведь разведкам стран, воюющих с Третьим рейхом, было известно, что самолеты-снаряды и ракеты не последнее средство из того арсенала, с помощью которого Гитлер надеялся выиграть войну. Истеричные выкрики нацистских пропагандистов о новом оружии «дьявольской силы», которое спасет Тысячелетнюю империю и уничтожит всех ее врагов так, что «содрогнется мир», как теперь известно, имели под собой вполне реальную почву. И еще после захвата Чехословакии в 1939 году, когда нацисты получили доступ к урану, ученым, работающим в области теории атомного ядра, стало ясно, какая угроза нависла над человечеством.

4

Черный лимузин с задернутыми шторами на боковых и заднем окнах пересек центр Лондона, свернул на одну из улиц и остановился перед воротами ничем не примечательного с виду четырехэтажного особняка. Ворота отворились, и машина въехала во двор. Шофер предупредительно открыл заднюю дверцу и поддержал за локоть выходящего из машины пожилого джентльмена в элегантном темном костюме и старомодной шляпе.

У широких дверей дома показались двое молодых людей. Они склонили головы и, всем своим видом выражая глубочайшее почтение к пожилому джентльмену, направились к машине.

– Рады вас видеть, сэр, – сказал один из молодых джентльменов. Нам поручено проводить вас, сэр.

Пожилой джентльмен, сопровождаемый молодыми людьми, вошел в дом, который был не чем иным, как резиденцией главного шефа Сикрет интеллидженс сервис – знаменитой английской разведывательной службы, история которой настолько обросла мифами и легендами, что иной раз трудно бывало отличить правду от вымысла.

…Сикрет интеллидженс сервис успешно помогала английскому капиталу завоевывать мир, укрепляла его позиции в колониях, а после Октября семнадцатого года не раз и не два направляла свое отравленное жало против Республики Советов. Достаточно вспомнить заговор Брюса Локкарта и мрачную фигуру международного авантюриста Сиднея Рейли. Да и сейчас, несмотря на союзнические отношения с СССР, английская разведка действовала по отношению к последнему не всегда достаточно лояльно…

– Как здоровье внучки, Генри? Сейчас подадут чай, – сказал шеф.

– Благодарю вас, сэр. Все в порядке, сэр, – ответил пожилой джентльмен. Он сидел в жестком кожаном кресле, неестественно выпрямившись.

Пожилой джентльмен заведовал разведывательным департаментом Министерства авиации, знал шефа по Оксфорду, где шел курсом старше. Он считал шефа выскочкой, не любил его манеры разговаривать с ним как со старым приятелем и сейчас всем своим видом подчеркивал, что не намерен говорить о чем-либо, не относящемся к службе.

Шеф отлично понимал это, но ему нравилось поддразнивать старого Генри, так кичащегося своим знатным происхождением. Начальник СИС сидел в тени, отбрасываемой непрозрачным абажуром настольной лампы, и думал, что его старый университетский товарищ, в общем-то, неплохой разведчик, только вот не успевает за временем, а сейчас эпоха манер полковника Лоуренса безвозвратно канула в Лету, и старые методы далеко не эффективны.

Принесли чай.

– Передайте работникам вашего департамента благодарность премьер-министра. – Шеф перешел на официальный тон. – Материалы аэрофотосъемки территории «Игрек» весьма удачны. Они подтверждены агентурными сообщениями. Премьер-министр рекомендует шире использовать для этой цели челночные полеты наших бомбардировщиков, которые заправляются на русских аэродромах.

– Нами уже предприняты шаги в этом направлении, сэр.

– Это хорошо. Теперь о главном. Вам известны материалы Тегеранской конференции «большой тройки»?

– Так точно, сэр.

– Нелишне будет взглянуть на них еще раз. Вот запись переговоров за 1 декабря сорок третьего года…

Шеф протянул директору разведывательного департамента Министерства авиации синюю брошюру.

Тот развернул заложенное место и прочитал:

– «Четвертое заседание конференции глав правительств СССР, США и Великобритании.

Тегеран, 1 декабря 1943 года».

– Дальше, дальше, – сказал шеф. – Читайте дальше, Генри.

– «…II. Заседание за круглым столом.

Начало в 16 часов. Конец в 19 часов 40 минут».

Начальник разведки ВВС пробежал глазами то место, где обсуждался вопрос о передаче Советскому Союзу части итальянского военно-морского флота. Хмыкнул и подумал о своем коллеге из адмиралтейства, когда увидел предложение Черчилля ввести в Черное море несколько английских подводных лодок и утвердительное замечание Сталина по этому поводу. Задержал внимание на дебатах о польском эмигрантском правительстве в Лондоне – он поддерживал тесные контакты с этим правительством – и, наконец, дошел до страницы, отчеркнутой зеленым карандашом.

«Черчилль. (Читает английские предложения по вопросу о будущей территории Польши.)

Сталин. Русские не имеют незамерзающих портов на Балтийском море. Поэтому я считаю, что районы Кёнигсберга и Мемеля должны отойти к России, тем более что это исконные славянские земли.

Черчилль. Это весьма интересное предложение, которое мы с удовольствием рассмотрим…»

– Ну как, Генри? – спросил шеф. – Вы улавливаете теперь мою мысль? Я должен вам сообщить, что предложение Сталина принято всеми окончательно и бесповоротно. Русские получат лакомый кусочек. Наша задача – как можно больше снизить его ценность. Сейчас они застряли в Прибалтике, пытаются разделаться с группой армий «Курляндия», которую они прижали к морю. Получена официальная просьба русских помочь им бомбардировочной авиацией. Наш «Дабл-Ю» уже сообщил о своем согласии в Москву. Только надо сделать так, чтоб летчики королевских ВВС сбросили свой груз на Кёнигсберг. И сбросили аккуратно. Вы понимаете, Генри?

– Конечно, сэр. Мы имеем схемы оборонительных укреплений города. Форты Кёнигсберга не пострадают…

– Отлично, дружище. Это именно то, что нужно. И помощь русским окажем, и…

– Простите, сэр, но мне кажется, что янки с удовольствием ухватятся за эту мысль. Ведь насколько мне известно, они тоже примут участие в оказании «помощи» русским.

– Именно об этом я и хотел вас просить. Наши люди из Восточной Пруссии сообщают, что немцы укрепили ее на славу. Русским придется изрядно поломать зубы. А когда они придут туда, от Кёнигсберга останется одно воспоминание. Какой нам смысл откармливать русского медведя, хотя бы и за чужой счет? Не правда ли, Генри?

– Совершенно справедливо, сэр. Я абсолютно с вами согласен.

– Еще чашечку чая? Давненько мы не играли в крокет, Генри…

Отпустив директора разведывательного департамента, шеф достал из сейфа черную папку и долго рассматривал лежащие в ней документы. Это были агентурные сообщения, прямо или косвенно связанные с ракетами «Фау-2». Через час внимательного изучения материалов шеф со вздохом захлопнул папку, из секретного отделения достал другую, потоньше. На обложке значилась греческая буква «тау». Этой буквой обозначались все мероприятия английской разведки по сбору сведений о работе немецких физиков в области ядерного вооружения.

Во второй папке лежала синяя тетрадь, в которой содержались сведения о производстве немцами тяжелой воды. Открывалась она сообщением тайного агента в Берлине – им был доктор Пауль Розбауд, антифашист, научный редактор издательства Шпрингера, – о том, что гейдельбергский физик, лауреат Нобелевской премии Вальтер Вильгельм Георг Боте своими опытами показал: графит в качестве замедлителя нейтронов не пригоден. Поэтому немцы отказались от графита и стали экспериментировать исключительно с тяжелой водой.

Другой агент доносил из норвежского города Тронхейма, что нацисты захватили завод по производству тяжелой воды в Веморке, взяли его под охрану, окружили оградой, минными полями, поставили вышку. Более того, в Норвегию прибыли Хартек и Виртц, видные немецкие физики, которые выяснили возможности увеличения производства тяжелой воды. Электролизный завод в Веморке, неподалеку от города Рьюкан, принадлежал компании «Норск-Гидро». Он мог изготовлять тонны тяжелой воды в год и был единственным этого рода предприятием в мире. Компании «Норск-Гидро» производила искусственные удобрения, и тяжелая вода получалась на заводе в Веморке в качестве вспомогательной добавки к главной продукции – водороду, который поступал на аммиачные предприятия.

Немецкие физики привезли с собой чертежи новой, более производительной установки. Теперь завод компании «Норск-Гидро» мог резко увеличить поступление в Германию тяжелой воды, дать в ближайшем будущем те роковые пять тонн, которые нужны были Вернеру Гейзенбергу, чтобы запустить урановый реактор.

А в это время Ферми и Сциллард под трибунами стадиона Чикаго готовились создать реактор на графитовых замедлителях вопреки отрицательным выводам в отношении графита, к которым пришел Нобелевский лауреат, физик Боте.

Шеф Сикрет интеллидженс сервис скорбно поджал губы и качал головой, увидев сообщение о гибели отряда английских десантников-коммандос, неудачно сброшенных в норвежских горах для диверсии на заводе в Веморке. Сначала англичане хотели просто разбомбить завод, но попасть в здание, расположенное на склоне горы, не так-то просто: завод останется невредимым, а мирные жители пострадают. И норвежские патриоты предложили уничтожить завод силами небольшой диверсионной группы. План их был отвергнут. Военное ведомство Великобритании отправило отряд коммандос на двух «галифаксах» с планерами. Все 34 десантника погибли… Позднее завод взорвали сами норвежцы, выведя его из строя на полгода. В условиях войны, когда решался вопрос «кто кого», эти полгода задержали, отбросили группу Гейзенберга назад.

Теперь английская разведка получила сведения от своих американских коллег, будто у немцев появилась новая ракета «Фау-3», которую нацисты намерены снабдить атомной боеголовкой. Эта информация не подтвердилась пока агентурой Сикрет интеллидженс сервис, но сама по себе была страшной.

Сейчас все ядерные исследования в Англии были прекращены. Союзники договорились объединить усилия на базе запущенного 2 декабря 1942 года уранового «котла». Все физики Великобритании отправились за океан. В Ок-Ридже^[11] построили огромный завод для разделения изотопов урана электромагнитным способом, в Хенфорде – плутониевый завод. Всех ученых собрали в индейском поселке Лос-Аламос, расположенном на пустынном горном плато штата Нью-Мексико. В этом забытом богом местечке физики и инженеры, возглавляемые Робертом Оппенгеймером и генералом Гровсом, создают атомную бомбу.

«Кто кого, – подумал шеф секретной службы, – кто быстрее… Янки развернули дело с обычным для них размахом. А что сейчас делают немцы? Все ли мы знаем о них… И не опередит ли нас кто-нибудь третий?»

Шеф Сикрет интеллидженс сервис поднял обе папки руками, развел их в стороны, как бы взвешивая, потом сложил вместе, отодвинул на край стола и нащупал кнопку звонка.

В дверях показался человек с длинным лицом и зализанными назад бесцветными волосами. Глаза его бесстрастно смотрели на патрона.

– Мистера Кларка, Джим.

Через две минуты в кабинете стоял встречавший пожилого джентльмена молодой человек, улыбающийся розовощекий супермен, словно сошедший с рекламного проспекта.

– Послушайте, Кларк, вы имеете что-нибудь еще по работам русских над новым оружием?

– Есть интересные сведения, сэр. Получены только сегодня. Проходят обычную перепроверку. Я собирался доложить вам об этом к концу дня.

– Я просмотрел комментарии к работам русских физиков, опубликованным в открытой печати перед войной, – сказал шеф. – Судя по заключениям наших референтов, русские в области теории атомного ядра добились больших успехов. Наши сведения показывают, что и на практике они наступают кое-кому на пятки.

– Вы правы, сэр, – сказал Кларк.

– Особенный, интерес, на мой непросвещенный взгляд, представляют исследования Игоря Курчатова, русского физика. Вот посмотрите-ка сюда, Кларк. Здесь анализ различных путей цепной реакции. Деление одного килограмма урана, пишет этот физик, даст энергию, равную взрыву двадцати тысяч тонн тротила! Каково, Кларк?

– У нас есть материалы по этому вопросу. Обратите внимание на научный комментарий лауреата Нобелевской премии сэра Джеймса Чедвика…

– Того, кто открыл нейтроны? – улыбнулся начальник Интеллидженс сервис. Он сегодня утром говорил с научным советником премьер-министра Чедвиком и пригласил его на «кап оф ти» – чашку чая, чтобы побеседовать о некоторых проблемах этого проклятого «тау».

– Совершенно верно, сэр. Речь идет о статьях русских молодых ученых Зельдовича и Харитона, опубликованных еще в 1939 году. Один из них работал в Кембридже с Резерфордом, сэр.

– Я знаю, – кивнул шеф.

– Джеймс Чедвик считает, что в работе этих русских есть все, над чем ломали головы наши ученые мудрецы, сэр.

– Но ведь это и есть атомная бомба, Кларк! – воскликнул начальник Интеллидженс сервис.

– Совершенно верно, сэр, – наклонил голову Кларк.

– Отлично, Кларк. Вам предлагается выделить эти материалы в особое производство. Это будет самостоятельная отрасль, которую вы возглавите с этой минуты. Сотрудников себе вы подберете сами. И не спускайте с русских глаз, Кларк! А все, чем вы занимались раньше, передайте мистеру Хеддоу. Понятно?

– Вполне, сэр. Благодарю вас за доверие, сэр.

– Подробные инструкции и дополнительные сведения от наших коллег из ведомственных департаментов вы получите позднее. А сейчас идите и поторопитесь доставить мне все новые сведения по этому вопросу. Кстати, передайте Джиму, чтобы он позвал ко мне мистера Харрингтона из агентурного управления.