Станислав Анатольевич Фетисов
Децл
Кто и когда сложил "Дядя Слава" в "Децл", Пашка не помнил, но заурядное "Славка" со временем отжилось даже у взрослых, подмененное иронично исковерканным акронимом нерэпера Вячеслава.
***
Дорога мотыляла между затопленных карьеров. Несколько раз она становилась объектом Децловой матерщины, обвиняемая в намеренной ухабистости. Пашке же дорога подножек не ставила.
– Слышь, Паха, погоди, – Децл остановился.
Он сунул руку в закрома бушлата и бережным движением, точно вынимая собственное сердце, достал бутылку.
– Первак, – ласково крякнул дядя Слава.
– В сугроб херак, – недовольно передернул Пашка, – до дома сначала дойди, там и бухай.
Но Децл уже тащил из горлышка бумажный чопик. Он пословицей произнес тост, обозвав Пашку яйцом, а себя курицей, выгнул шею и, став похожим на воющего волка, сделал долгий глоток. Перечихнувшись утерся, шумно высморкался и заковылял вслед за Пашкой.
– Ты бы лучше спасибо сказал, что я тебя нашел, а то валялся бы там в своей канаве до весны, – обиженно буркнул Пашка.
– Ага, нашел он! – гоготнул Децл. – Шел я лесом просеком, нашел манду с волосиком, – пропел дядя Слава, – отодрал ее разок и повесил на сучек.
Децл похлопал себя по карманам.
– Пашка, дай цигарку, – порывшись за пазухой, добавил, – и спички.
– Ни говна, ни ложки, – выровнял прибауточный счет Пашка.
– Побзди мне еще.
Пашка щелкнул пьезой. Децл затянулся и оторвал от сигареты фильтр.
– Зипа? – кивнул он на зажигалку.
– Неа.
– У батьки моего Зипа была, – просипел дымом Децл. – Настоящая. Пиндос один на войне подарил. Всю жизнь прослужила. Под водой горела. Твоя вот полированная как котовы яйца, а та черная была. Тяжелая такая.
– Да ладно тебе заливать, под водой она горела.
– Я те говорю, – выпучил глаза Децл.
– Ммм, и где она сейчас?
– А хер ее знает, – пожал он плечами, – батьки-то давно нет.
Завыл ветер, принеся со стороны свалки обрывок визгливого лая. Пашка обернулся. На склоне корчились тени поредевшего леса. Лес, словно спартанец, сбросил с холма своих хилых детей, теперь сохнущих на опушке горбатыми карликами деревьев. Но было еще что-то. Движение. Пашка прищурился, но ветер быстро смахнул показавшееся.
До села оставался километр узкого межозерного перешейка.
– Децл, – позвал Пашка, – а кем был дед Володя?
– Батя что ль? Танкист.
– А ты че военным не стал?
– Побоялся спиться, – по-собачьи зашелся смехо-кашлем Децл.
– Так спился же.
– Кто ж знал.
– А хотел кем?
– Летчиком хотел всю дорогу.
– Чего не стал?
– Моряки стране нужны были.
– А щас?
– В бутылку водолаз, – бросил Децл, словно к чему-то прислушиваясь.
– Не, ну серьезно?
– Серьезно? – помедлил он, растирая ладонью небритое лицо, – дочь у меня есть от жены гражданской, – нехотя выдохнул Децл, – Верка. Знал?
– Нет.
– И я не знал. Пил. Теперь она меня знать не хочет. На фотографии ее только видел. Встретиться бы…
– Сколько ей?
– Твоих соплей.
– В Крыму?
– Угу.
– Так поедь.
– Неа.
– Почему? Ты ж работаешь. Скопи денег, съездий.
От разговора Децл захмурел.
– Да не будет она меня слушать. На хер пошлет, да и все, – махнул он рукой.
Какое-то время шли молча. Тропинка сделалась узкой, так что идти можно было только друг за другом. По бокам от тропинки чернели темные пятна воды, не успевшие обернуться прибрежным льдом.
– Слышь, Паха, – почти трезвым голосом позвал Децл, – а может ты это…
– Че?
– Ну там поговоришь с ней по-вашему, по-пионерски, мол, так и так, батька там у тебя, – Децл морщился, словно разжевывал лимон, – прощения просит, может письмо какое…
– Да не знаю. Кто я ей? – пожал плечами Пашка.
– Вот и я говорю, кто я ей… – по-черепашьи втянул голову Децл.
Протяжный визг оборвал разговор. Скулеж, похожий на звуковую сигнализацию, разлетелся пунктиром и затих где-то в кустах.
– Собаки? – оглянулся Пашка.
– Ага, собаки-дурАки. – покивал дядя Слава. – Ты это, – провожающе стряхнул он Пашке рукой, – отлить надо. – Децл остановился. – И долить. – вернул он в свою речь привычную пьянцу. – Слышь, погоди, – рылся он в кармане бушлата, – дай-ка эту твою неЗипу, чинарь у меня тут приныканный.
Ветер стих. Затаил дыхание, словно малолетка перед потемневшим экраном. Замер с набитым лопнувшей кукурузой ртом в ожидании чокнутого клоуна.
***
Голос крутого мужика вроде Брюса Уиллиса, точнее его гнусавого переводчика:
– Вы думаете, зомби не существуют? Думаете чернокожий Уилл и красавчик Брэд всех победили?
Голос диктора из радиопередачи:
– Знаком ли вам такой патоген как Rabies virus, включённый в род Lyssavirus семейства Rhabdoviridae?
Брюс Уиллис:
– Думаете, киношники все высосали из пальца? Да?
Диктор:
– Rabies virus, особо опасное смертельное инфекционное заболевание, по простому "бешенство".
Брюс Уиллис:
– Думаете, киношники тайно меняют фамилии на Менделеев в надежде получить дар сновИденья? Думаете, им все приснилось?
Диктор:
– Название "Rabies virus" происходит от слова «бес». Из-за крайне агрессивного поведения инфицированного древние полагали, что в такого больного вселяется сам дьявол.
Брюс Уиллис:
– Киношники еще те плагиаторы. Гляньте ролики с ютуба, где корчатся в конвульсиях зараженные бешенством люди или животные. Тогда вы поймете масштаб их киношного воровства.
Диктор:
– Rabies virus передается через биологические жидкости. Он попадает в организм в результате укуса зараженного. Передача инфекции может произойти и в случае контакта слюны инфицированного со слизистыми оболочками или свежими ранами жертвы.
