Stan Wesley
Коан Янг
Я открыла глаза. Думала, увижу льющийся напротив фонтан, но ошиблась. Стояла я напротив двухэтажного каменного здания. Над входными дверями висела металлическая табличка с высохшей краской: «Библиотека». Я оглянулась по сторонам, так и не сообразив, как сюда попала. Проделки Сэра, никак иначе. Думать о том, каким образом он умудрился переместить меня прямо в нужное место, я не хотела. Во-первых, не знала ответа, а во-вторых, это было не столь важно.
Двери библиотеки оказались открыты.
Я зашла внутрь.
Глава восьмая
ИНТЕРЬЮ #4
Статья из газеты «Научный мир зазнаек» от третьего июня 1953 года.
СЕНСАЦИЯ!
АКАДЕМИЯ ШИ-ЯН НЕ АКАДЕМИЯ!
Приветствую вас, зазнайки научного мира!
К концу ушедшей недели был установлен новый рейтинг окупаемости нашей газеты. На протяжении года спрос постепенно возрастал, но после апрельского выпуска рейтинг буквально взорвался и подскочил с отметки 4.3 до 8.7! Невероятный результат!
Не секрет, что именно повысило рост популярности газеты «Научный мир зазнаек» – в ее рядах появился человек, готовый открыть завесу таинственной Академии Ши-Ян, в которой так называемых «сюжетных дыр» оказалось больше, чем мы думали.
Секреты, ложь, тайны – первые слова, приходящие на ум, когда слышишь об этом месте. Непозволительное молчание Академии и ее нарочное игнорирование общественного резонанса как со стороны совершенно всех магических заведений, так и простых японских людей, растет огромным мыльным пузырем, и когда этот пузырь лопнет, может стать слишком поздно.
В этой статье путем логических заключений и прямых доказательств я обосную опасность, надвигающуюся на человечество. И причиной, побудившей эту опасность проснуться, стала Академия Ши-Ян и ее пренебрежительное отношение к простым людям.
Второго мая текущего года я собрал подписи директоров и преподавателей двадцати восьми магических заведений, которые требовали, чтобы Академию проверили на предмет нарушения Кодекса. В частности, Правила 31 Пункта 2: «о не дозволении использовать гипноз или транс на обучающихся». Речь шла о детях, вероятно подвергающихся гипнозу продолжительное время. Учителя и директора поставили свои подписи после того, как я показал им фотографии с детьми – фото были сделаны к концу интервьюирования профессора Кииоши Танака, на тот момент работавшего в стенах Академии. И учителя, и директора двадцати восьми магических школ после просмотра фотографий как один заявили: на детей наложили длительный гипноз.
Вот что по этому поводу говорит директор Магической Школы Искусств Рио Тахара:
– Это возмутительно! Как смеет эта академия издеваться над детьми! Ввели бедняг в транс непосредственно перед занятиями! И кто знает, как долго они находятся под гипнозом? Нет, это гипноз, однозначно. Если вы учите магию, вас в первый же месяц научат различать ясно мыслящего человека от загипнотизированного по одному только виду. Поэтому сомнений тут и быть не может. Судя по подписям, все единогласны в этом вопросе. Я от лица всех преподавателей и директоров призываю Академию Ши-Ян понести наказание за данное нарушение. Судный Совет обязан разобраться в этом беспределе!
Профессор Института Профессиональных Магических Навыков в Сфере Гипноза Тамара Йоширо:
– Всю свою жизнь я посвятила изучению гипноза. Если говорить о нем как об оружии магическом, а не психологическом, даю стопроцентную гарантию, что в данном случае дети находились под гипнозом более года. Это понятно из пустого взгляда, темных зрачков, слабовыраженных синяков под глазами, слегка посиневших губ. Видите, как дети держат головы, пока смотрят в объектив господина Ямада, опущенный на уровень руки? Головы расположены так, чтобы угол зрения составил ровно девяносто градусов – то есть они смотрели в объектив прямо, откровенно. Когда ребенок под длительным гипнозом, в один момент его зрачки перестают перемещаться, а двигается только голова. Собственно, это и произошло с детьми в Академии Ши-Ян. Более того, если мы посмотрим на слегка приподнятые брови каждого стоящего на фотографиях ребенка и подгубную фазу R-32, можно определить конкретный вид гипноза…
И вид этот не один, а целых два. Первый вид – гипноз Повиновения и Молчания, как утверждает госпожа Йоширо, выдающийся профессор в данной области. А второй – Отхождения и Принятия. Из объяснений госпожи Йоширо, если вкратце, гипноз Повиновения и Молчания является одним из тяжелейших видов гипноза, плохо переносимым людьми с нестабильной или детской психикой. Данный вид гипноза стирает человеку конкретный промежуток памяти. После стирания памяти человек приходит в себя, и если стертое событие оставило в его разуме сильный отпечаток (а как мы знаем, дети – создания впечатлительные), как следствие происходит психическое расстройство, кома, галлюцинации, непрекращающаяся истерия или растущий стресс. Гипноз Отхождения и Принятие сглаживает события, повлекшие за собой последствия. Гипноз действует как успокоительное. Для человека перестает существовать будущее, прошлое или настоящее. Он просто живет и выполняет то, что ему сказано. Таким образом, он не в состоянии понять, почему определенный отрывок его жизни не всплывает в памяти.
– Тот, кто гипноз накладывал, точно знал о последствиях, – утверждает преподаватель Института Исследования Природы Магических Порталов Трэйси Пауэрс, так же наряду с другими поставившей свою подпись. – Уж не знаю, какое чудовище столь бессовестно посмело издеваться над одиннадцатилетними детишками, но чудовище это определенно знало, на что шло. Судьям Судного Совета следовало бы чаще проводить проверки в Академии Ши-Ян.
Исходя из заключения профессора Тамары Йоширо о двенадцатимесячном нахождении детей под гипнозом, можно смело утверждать, что Судный Совет не навещал Академию Ши-Ян около года, хотя если ознакомиться с Общим Уставом, плановые проверки обязаны проводиться два раза в год.
– Возможно, детей на время проверки прятали, – предполагает директор Магической Школы Искусств Рио Тахара. – Мог быть загипнотизирован конкретно тот класс, который увидел то, что ему было не дозволено. Господин Ямада не видел же всех-всех учеников во время того интервью. Это бы объяснило, почему проверка Судного Совета ничего не выявила. Это, конечно, если таковая проверка имелась. Боюсь, как бы абсолютно все ученики этой проклятой Академии не были подвержены трансу.
Самое интересное случилось после сбора подписей. Направленное заявление Судный Совет получил и ответил только вчера – практически спустя месяц. Я, Тара Ямада, прилагаю фотографию их официального ответа:
Журналисту газеты
«Научный мир зазнаек»
Таре Ямаде
От Судного Совета
УВЕДОМЛЕНИЕ
Здравствуйте, господин Ямада. Мы получили ваше заявление с требованием проверить магическое заведение, именуемое как Академия Ши-Ян. Мы также ознакомились с приложенными фотографиями и приняли во внимание 1148 людей, поставивших на вашем заявлении свою подпись.
Судный Совет спешит вас проинформировать, что Академия Ши-Ян не является учебным заведением для проведения подобных проверок. Академия является самостоятельным органом, заявившим о себе как о военно-подготовительном институте на случай войны. Следовательно, Судный Совет не имеет никаких полномочий для вмешательства.
Если вы владеете информацией о нарушении Кодекса Магических Заведений на территории школ, колледжей, институтов, академий, непосредственно специализирующихся на магии, просьба незамедлительно сообщить об этом нам.
С уважением, Судьи Совета
Отсюда вытекает простой вывод: Академия Ши-Ян нам всем нагло врала. Это вовсе не академия, а военно-подготовительный институт на случай войны. Интересно, какой войны? С кем Академия собралась воевать? Кто ее враги? И кто в состоянии наказать это заведение за непозволительное отношение к одиннадцатилетним детям?
Чтобы прояснить некоторые детали, я отправился в магическую школу, где работал бывший преподаватель Академии, господин Кииоши Танака. К сожалению, он отказался давать комментарии. Более того, он стал единственным, кто не поставил подпись на моем заявлении. Директор данной школы в принудительном порядке заставил Кииоши Танаку дать мне интервью, но тот в ответ уволился и пропал из поля зрения. Странно, не так ли?
Тридцатого мая – совсем недавно – выяснилось, что Академия Ши-Ян официально внесла меня в черный список. Об этом мне сообщил секретарь Академии, когда я позвонил, чтобы побеседовать с директором.
– «Именем Академии вы внесены в черный список, – сообщила мне секретарь. – Ваши статьи отныне считаются экстремистскими на территории заведения и не допускаются к чтению нашими учениками».
– «Солдатами», – поправляю я.
В ответ секретарь прервала связь.
Но отчаиваться не мой конек. С первого июня по тридцать первое августа каждого года она направляет своих преподавателей в Японию – в несколько городов, если быть точнее, сорок. Об этом нам поведала преподавательница Академии Сузуму Такахаши во время моего первого интервью. В вестибюле висел список городов и преподавателей. Сфотографировать мне не удалось, – такой храбростью я обзавелся только при общении с Кииоши Танака – подойти в вестибюль тоже – госпожа Такахаши сопровождала меня и не разрешала самовольно перемещаться. Но я точно знаю, где летом этого года будет сама госпожа Такахаши – в Нагано. Это ее собственные слова. Не верите? Перечитайте мое первое интервью!
Сегодня я отправляюсь в Нагано для второго интервью с Сузуму Такахаши. Я постараюсь добиться ответов на все мучающие нас вопросы, а именно:
1)
Почему военно-подготовительный институт прикрывается именем академии, где изучают магию?
2)
Кто же тот персонаж, предметы которого так тщательно собраны в подсобке кабинета истории?
3)
Какую опасность он может представлять для человечества?
4)
Почему директор Академии уволил преподавателя после того, как я его интервьюировал?
5)
Кто контролирует деятельность Академии Ши-Ян и как можно с этой организацией связаться?
6)
На каком основании гипнотизировали детей?
С вами был Тара Ямада, встретимся через неделю!
Глава девятая
БИБЛИОТЕКА
Внутри чувствовались холод и влага. Я оказалась в маленьком холле, темном как ночь. Когда двери позади меня закрылись, я окончательно потеряла видимость. В холле ни окон, ни лампы, никакого источника освещения. Я включила фонарик на телефоне и посветила вокруг себя. Меня окружали пустые бледно-зеленые стены, под ногами истертый бледный коврик, в дальнем правом углу теснились высокие часы с покачивающимся маятником. Тик-так, тик-так. Прямо напротив располагалась дверь. Я подошла к ней поближе и взглянула на замок: из проема торчал серебряный ключик. Я повторно осмотрелась и тряхнула головой.
– Что за холл у библиотеки такой? – пробормотала я себе под нос.
Ключ, видимо, следовало повернуть в замочной скважине: просто так дверь не открывалась. Я сделала три оборота, и механизмы замка закрутились так громко и отчетливо, будто кто-то переводил стрелки в башне Биг-Бена.
Наконец дверь удалось открыть. За ней – короткий коридор под светом шести мощных прожекторов, висящих в углах потолка. Я увидела женщину, сидящую за столиком, придвинутым к левой стене. Полноватая женщина с длинным носом и маленькими круглыми очками рассматривала какой-то непонятный предмет, держащий в руке. Она покручивала его и так, и эдак, но понять, что это, не могла. Я медленно двинулась в ее сторону. Каблуки постукивали по кафельному полу, но женщина на этот звук не реагировала. Словно мое появление ее не интересовало ни в коем разе. Когда встала прямо у стола, собралась поздороваться, однако женщина внезапно помахала рукой.
– А ну-ка посмотри, что это? – спросила она голосом писклявой дамы средних лет.
Не хотелось предвзято портить ее образ, но почему-то продавщицы на рынках именно с такими голосами начинают с кем-то громко и истерично скандалить. Ну да ладно. Возможно, это просто стереотипы.
Женщина продолжала смотреть на непонятный предмет. К кому обращалась, она, похоже, даже не видела. Я молча наклонилась – совсем чуть-чуть, несильно. Разглядела предмет. Какая-то странная безделушка, похожая то ли на бесцветный камушек в форме полумесяца, то ли на пластиковый нано-банан. Уж не знаю, существуют ли нано-бананы, но ситуация была настолько странной, что я бы не удивилась.
– Эм-м, не знаю, – пожала я плечами. – Странная штука.
– Похожа на нано-банан, – вдруг произнесла она.
Я вскинула брови, выпрямилась и выпустила удивленный смешок.
– Мне это на ум и пришло.
Серьезно, какова вероятность, что в одной комнате двое из двух опишут чудной предмет как нано-банан? Я перевела взгляд обратно на женщину. Одета в цветочную блузку, огненного оттенка волосы зачесаны вверх. До прически Мардж Симпсон ей не хватало примерно половины того, что она возвела благодаря лаку и спрею, но получилось вполне аккуратно. Ни одной волосинки не торчало. Хоть и выглядело все равно странно. Ни украшений, ни ручных часов, ни сережек. На морщинистом лице нанесен слабый макияж – слегка подведены брови, на губах – розового цвета помада. На щеке маленькая родинка. От женщины пахло приятными духами. Не сказать, что сверхдорогими. Вполне приличными. Было видно, что за собой она следить умела.
Удивленное выражение лица, глядевшего на непонятную вещь в руках, наконец сменилось безразличием. Женщина отложила предмет на край стола и посмотрела на меня. Глаза янтарные, – в точности такие, какие я приписывала Сэру – правда, в ее очках отражались прожектора, и это слегка мешало.
– Впрочем, неважно. А ну-ка, что у нас тут?
Она с головы до ног изучила меня, сложила руки на животе, оценочно хмыкнула и улыбнулась.
– Откуда это к нам такая красивая девочка пожаловала?
– Я… Я от Сэра.
Она не изменилась в лице. Улыбка по-прежнему не сходила, зато глаза как-то странно блеснули. И опять непонятно: то ли это свет прожекторов отразился, то ли мои собственные догадки.
– От Сэра, – повторила она задумчиво и медленно кивнула. – А ты точно готова?
– Да, – ответила я кивком, хотя понятия не имела, на что соглашаюсь. – Думаю, да.
– Вот как. Хорошо. Смелая ты.
Женщина встала из-за стола, повернулась к стене, сняла с крючка один из двадцати или больше ключ и направилась дальше по коридору.
– Не стой, пошли! – оглянулась она через плечо.
Я шатко тронулась ей вслед. Передвигаясь как утка, женщина то и дело тянулась свободной рукой к очкам, съезжающим к кончику длинного носа, и время от времени проверяла, не отстаю ли я.
Она остановилась у лакированной деревянной двери с симпатичным стеклом на уровне головы. За ним – тьма, ничего не разглядеть. Сунула ключ в замочную скважину, сделала пару оборотов и оттолкнула дверь – та со скрипом открылась.
– Пойдем, – сказала она.
Включила свет, померцавший первые десять секунд, и я увидела средних размеров помещение, обставленное книжными шкафами в несколько рядов. На полках – пыльные книги, отсортированные по жанрам. На это указывали белые бумажечки, приклеенные к каждой полке, с ручной надписью: «наука», «история», «религия» и тому подобное. Справа стояла стойка, за которую зашла женщина. Сложила на ней локти и молча уставилась за меня. Томно вздохнула. Я в недоумении обернулась – подумала, может, дверь нужно закрыть? Закрыла.
– Открой, – тут же попросила женщина.
– Я просто подумала…
– Открой-открой, – сказала она.
Я послушалась.
– Сэр хоть что-нибудь тебе объяснил? – наклонила она голову так, что очки опять съехали на край носа.
– Эм… нет.
Женщина удивилась. Сыграла бровями, подумала с минуту и задала другой вопрос:
– А что, по-твоему, ты делаешь?
Я неловко дернула плечами.
– Он сказал, потом все объяснит. И что времени крайне мало. Сказал вас слушаться.
– Ну, здесь уж он прав, – многозначительно хохотнула женщина. – Ерунды я не скажу. Вот только мне интересно, какова во всем этом твоя роль?
– Пока не знаю. Точно уверена в том, что главная.
Женщина улыбнулась.
– Может и так. Может, ты спасешь нас всех.
– Спасу? – переспросила я.
– Ох, он же ничего не рассказывает, – махнула она рукой. – А зря. Знала бы ты больше… Ну, черт с ним. Его решение, не мое. Вообще, мы все в опасности, девочка.
– Что за опасность? – нахмурилась я.
Женщина отвела взгляд от меня чуть правее и улыбнулась. Я почувствовала чье-то присутствие. Повернулась и обнаружила высокого молодого человека в военной форме. Он стоял в дверном проеме по стойке смирно. Взгляд устремлен прямо перед собой. Странно, что военная форма на нем была прошлого расклада. Сейчас таких не шьют. В его зеленой каске я заметила вмятину, штанина в области колена насыщалась кровью, и это пятно постепенно увеличивалось в размерах.
– С вами все в порядке? – в шоке таращилась я на его колено.
Но солдат молчал, не моргнув. В его глазах отображалось много боли. Но он храбрился изо всех сил.
– Не обращай внимания, – сказала мне женщина. – Я сделаю ему перевязку.
Она спокойно обратилась к нему, вытянув через стойку ладонь.
– Принес?
– Так точно! – громко отчеканил солдат.
Он сделал два шага к стойке, встав рядом со мной, и протянул женщине маленький ножик. Не меньше перочинного и не больше кухонного.
– Молодец, – похвалила женщина. – Жди меня в медпункте.
Парень отдал честь и маршем покинул помещение. Какое-то время слышались его четкие увядающие шаги.
– Тут неподалеку учения проводят? – помотала я головой в полнейшем замешательстве. – И откуда у вас медпункт в библиотеке?
Женщина пожала плечами.
– Может, и проводят. Мне-то откуда знать?
– Но… солдат…
– Это неважно. Слушай меня очень внимательно. Возьми этот нож, – протянула она мне его. – Ты должна будешь отыскать краба-отшельника и убить его. Поняла?
Я с торможением переспросила:
– Убить краба? Вы… вы же это не всерьез?
– Какие тут шуточки! – воскликнула женщина. – В городе ты должна найти большого красного краба-отшельника, пронзить его этим ножом и принести труп сюда, ко мне. Не удивляйся, отнесись к ситуации проще. Иначе говоря: смотреть нужно на простые вещи.
Абсурд какой-то. Что еще за краб? Зачем его убивать и тащить сюда? У этой дамочки что, не все дома? Ничего не пойму. Крайне дурацкая просьба, в которой я не видела никакого смысла. Может, она шутит? Я секунд пять изучала ее выражение лица – суровое, напряженное. На лбу даже вена выступила. Похоже, нет, она не шутила.
Я осторожно переняла нож, открыла рюкзак и положила его туда.
– Позвольте поинтересоваться, зачем вам нужен мертвый краб-отшельник?
Та изогнула бровь.
– Ты ж сама сказала, Сэр обещал потом сам все объяснить. Хотя сомневаюсь, что эту просьбу он поймет.
Она рассмеялась. Я стояла с застывшим от недоумения лицом.
– Ладно, – пожала я плечами. – Как угодно. Найду, убью и вернусь с добычей. Вам нужен определенный краб-отшельник или любой?
– Любой, любой, – быстро проговорила женщина – казалось, эта деталь ее не волновала. – Главное, большой и красный. Он будет расхаживать по улицам города. Ну, увидишь.
– Хорошо, – кивнула я.
Я покинула библиотеку и искренне удивилась, когда над старинными зданиями улочки увидела оранжевый закат. Двери позади меня наглухо захлопнулись. Оглянувшись на них, я окончательно сбилась с толку: выходит, я проторчала в библиотеке целый день?
Красный краб, красный краб… Глаза то и дело внимательно изучали вымощенную камнем улочку, на которой я прежде не была. Машин на дороге мало, людей тоже. Я завернула за угол, прошлась по следующей пустой улице и вышла к центральному парку отдыха. Фонтан не работал, на скамьях сидело всего три человека. Я неторопливо прошлась по плиточным дорожкам парка, сканируя зеленый газон: вдруг краб-отшельник будет бродить где-нибудь здесь?
Нет и снова нет. Все равно логика в словах женщины отсутствовала. Если следовало найти неважно какого краба, зачем она упомянула, что он будет расхаживать по городу? Значит, искала я, все-таки, определенного краба-отшельника? Или их несколько?
Поиски занимали больше трех часов. Недавно стемнело. На часах – десять двадцать три. Город накрыла холодная ночь, засверкали звезды. Я обошла весь центральный район и три района вокруг. На пятом глаза сильно устали. Пришлось делать зарядку. Смотреть в ночное небо, фокусировать зрение на чем-то близком, а потом на далеком. После зарядки снова напрягала зрение, изучала каждый фантик и обертку на земле.
Я заметила, что обыск одной улицы до ухода заката составлял полчаса, после заката – под час. Разыскивание затруднилось ввиду отсутствия хорошего освещения. Фонарные столбы хоть и горели ярко, но то, что находилось за пределами их света, обретало контрасты сильных теней. Пришлось воспользоваться телефоном. Включив функцию фонарика, я направляла тонкий луч света под припаркованные машины, в подстриженные кусты вдоль улочек и дорог, даже в мусорных баках проверяла – вдруг негодник умудрился забраться туда?
Однако поиски ничего не дали. Безрезультатно тянулись и истощали меня как морально, так и физически. Те странные пятнадцать минут, проведенные в библиотеке и по волшебству обратившиеся в семь часов, неведомым образом отразились на моем желудке – ближе к одиннадцатому часу он вызвал слабые судороги. Ох, а ведь я ничего толком не поела за целый день. Поэтому поиски краба-отшельника сменились поисками ближайшего кафе.
По иронии судьбы я находилась как раз на той улице, где вчера медитировала на пороге рёкана «Тазава». Да, а вот и рёкан. По-прежнему закрыта, в окнах беспросветная темнота. Я глянула через дорогу – та же широкая парковка, где я ждала Тору, кинотеатр, торговый центр и офисное высокое здание. Все сооружения рядками вплотную шли друг за другом.
– В торговом центре уж наверняка будет кафе, – решительно подумала я и перешла дорогу.
Направляясь к зданию, мимолетно бросила взгляд на парковку – белоснежная машина Тору ожидала своего хозяина. Я рефлекторно сверила время на ручных часах – уже одиннадцать с лишним, а он еще не дома. Сегодня, значит, остается допоздна. Может, и домой как раз вместе поедем.
Не успела я дойти до парадных стеклянных дверей торгового центра, как из офисного здания показался высокий парень в белой рубашке и тонким черным чемоданом. Походка размашистая, на указательном пальце руки крутится кольцо с ключами.
– Тору-сан! – воскликнула я.
Парень закрутил головой и врос в землю в попытке понять, кто назвал его имя. Вокруг нас расхаживало человек тридцать, – кто в кино, кто с работы – и это дезориентировало его.
– Коан-сан! – наконец увидел меня парень и замахал рукой.
Мы подошли друг к другу. Он улыбнулся и опустил брови, словно случилось что-то абсурдное.
– У меня дежавю, – заявил он. – Вы гуляли?
– Да… Изучала город. Устала. Дай, думаю, пересижу в торговом центре.
– Ох, место отвратное, – махнул Тору рукой в сторону торгового центра. – И кормят невкусно.
– Вот как… Тогда здорово, что встретились. Я собиралась там поужинать.
– О, нет! Ни в коем случае! – точно перепугавшись, закачал он головой. – Ребята в моем офисе почти все получили отравление, несварение или другие не самые приятные последствия! Даже Эми отравилась в феврале! Там работает всего одна кафетерия.
– И она так нагло травит людей? – возмутилась я. – Почему ее не закроют?
– Я имел в виду, там осталась одна кафетерия. Другие, где преимущественно травились, прикрыли. Но я бы и этой, знаешь ли, доверять не стал…
Я поверила Тору на слово. Он источал спокойную мужскую уверенность, которой набирался будто бы сто лет. Мне кажется, в тяжелые периоды жизни он умел успокаивать и служить верной опорой. Такое с первого взгляда ему не припишешь – выглядел он молодым юношей.
– А вообще, Коан-сан, зачем вы решили ужинать в сомнительном торговом центре, когда у вас есть дом? Эми наверняка приготовила что-нибудь. Конечно, ужином это уже не назовешь – время скоро двенадцать. У кого-то проблемы с нарушением рациона питания! – Указательным пальцем он начал водить по воздуху, а затем ткнул в меня и себя. – Надо же, у нас!
Мы одновременно рассмеялись.
– Не привыкла, что у меня есть дом, – пожала я плечами с широкой улыбкой на лице. – Я, Тору-сан, искренне рада, что повстречала вас.
Тору благодарно улыбнулся в ответ.
– Ну так что, идем? Машина на парковке.
Признаться честно, к концу своего поискового дела под названием «Найди краба» я страшно озябла. Накидкой с утра я пренебрегла – откуда же знала, что библиотека съест целый день? Тору и я пришли к парковке, сели в его машину и тронулись с места.
По пути поднимали светские темы. Тору немного рассказал о прогнозе погоды, которая на неделе обещала ухудшиться, о любимых книгах и стоящих фильмов в прокате.
– Мне нравится научная фантастика, – признался он. – У меня в комнате на книжной полке основная часть ей посвящена. Жюль Верн, Герберт Уэллс… Романтические истории, которые они писали, полные любви и философии, очень удачно переплетались с научной тематикой. Что-то являлось вымыслом, что-то пророчеством, что-то имело подтверждение и смело называлось научными фактами. Романтика и наука для меня как красное вино и дорогой сыр – идеально сочетаются.
– Это самое необычное сравнение, которое я когда-либо слышала! – заявила я. – До этой минуты я не сопоставляла романтику с наукой. Вернее, не задумывалась, какая хорошая команда из них могла бы быть.
– Почитай Жюль Верна для начала, – посоветовал Тору, внимательно следя за дорогой. – Потом Уэллса. Уверен, ты удивишься. Они сделали то, чего до них никто никогда сделать не додумался. Настоящие мастера своего дела, не иначе. Кстати, я на полном серьезе убежден, что мистика и сверхъестественное являются нижней ступенькой научной фантастики.
– Это как? – полюбопытствовала я.
Тору бросил на меня неутешительный взгляд.
– Приготовься, – улыбнулся он краешком рта. – Будет долго.
– Я внимательный слушатель, – заверила я.
Тору сделал глубокий вдох и начал:
– Если допустить возможность объяснения любого паранормального явления через науку, то паранормальное явление по своему определению перестанет восприниматься как нечто, что человек не в состоянии объяснить или понять. Мне кажется, именно этим человечество и занималось на протяжении всего своего существования. Эволюция с цивилизацией отточили навыки умения критически мыслить, тем самым ускорив процесс саморазвития, – посмотри, какой прогрессивный скачок мы совершили в научном и техническом планах – и, собственно, закрепила нормы морали. Я к тому, что когда-то древние люди воспринимали молнию как знак гнева со стороны всевышнего божества. Затем наука объяснила, откуда молния появляется. Как и огонь. Дождь, солнце, гром. Раньше эти явления считались сверхъестественными вещами, огонь порождался магией, а чтобы угодить небесным богам, приносили жертву. Сегодня, когда практически любому явлению дано научное объяснение, продолжают – хоть и в малом количестве – существовать вещи, на которые наука не может дать ответа. Я склоняюсь к двум вариантам: либо это фикции для привлечения внимания, либо человечество не достигло пика своего развития.
– То есть мистика – это ровно то, чем занимались древние люди?
– Мистика есть неизвестное и необъяснимое, – ответил Тору. – В каком-то смысле это так. Но не думаю, что ей занимались древние люди. Их уровень развития не позволял пересечь грань умственных способностей, а у них таковых, считай, практически не было. Я понимаю, что до пика развития человечеству еще далеко, но и проделанная тысячелетняя работа является огромнейшим успехом.
– Вот, скажем, призраки – фикция или неизученное явление в области науки?
Тору хмыкнул и задумался.
– Смотря как к этому вопросу подойти. Я лично настоящих призраков ни разу в жизни не видел и больше склонен относиться к ним как к порождению человеческого воображения. Психика и самовнушение работают не благодаря, а вопреки здравому смыслу. Наша голова – сильное оружие, но, к сожалению, мы никак не научимся использовать ее по назначению. Подавляющее большинство болезней можно усмирить с помощью психологического настроя и правильной установки. Но нас всегда останавливал страх. Это вечная дилемма. Понимаешь, Коан-сан, на мой взгляд, страх движет девяносто процентов достигших результатов во всевозможных областях. Страх является ответвлением веры. А там – верь в кого хочешь. В призраков, макаронного монстра, бога. В кого угодно, лишь бы на душе было легче. Человек – существо слабое.
– Как-то не очень религиозно это прозвучало, Тору-сан.
– Ну, как есть, – улыбнулся он. – Никого не хочу обидеть. Может, я заблуждаюсь. Может быть, нет. Тем не менее, апеллирую я фактами и историей. Немного и предположений, конечно. Без них никуда.
– По-вашему, что нематериально, то – плод воображения?
– Я бы не хотел все запускать под одну гребенку, а то получится черт-ти что, – осторожно ответил Тору. – Любовь нематериальна, но она существует. Это ведь тоже явление, которому дали название. Определенные химические реакции внутри человека, порой лишающие его здравого смысла. Ох, надеюсь, Эми этого не услышит! – улыбнулся он.
– Эми-сан разделяет ваши взгляды?
– Не все, но основные. Эми – человек верующий, но в то же время допускающий.
– Допускающий… что?
– Что религия – плод человеческого воображения, – пояснил Тору. – Я в этом убежден, а там – люди считают как хотят.
– Вы убеждены в этом, потому что однажды обожглись и разочаровались?
– Можно и так сказать, – кивнул Тору.
Он включил поворотник и завернул налево. На пути встретился светофор. Нажав на педаль тормоза, парень плавно остановил машину. Мы постояли.
– Вера необходима человеку более слабому, – сказал Тору. – Это неприятно признавать, но это так. Нам хочется верить, что на небесах мы встретим умерших родственников, что там, наверху, есть кто-то всемогущий. Кто нас услышит, если прочитать слова в определенном порядке – это я так называю молитвы. Хочется верить, что после смерти нас ждет вечная жизнь. Ведь наша душа куда-то должна деться, так ведь? Как же иначе. Не может же она просто взять и исчезнуть! Иными словами, это нормально. Вера – дело неплохое. Я вовсе не против. Просто… вере также подвержена категория опасных людей. Слишком слабых внутри. Психологически нестабильных. Такие люди начинают войны, розни, убийства на религиозной почве…
– Согласна, это страшно и ужасно. Но не кажется ли Вам, что проблема не в людях, а в религии в целом?
– Люди, религия… Те придумали, другие приняли, – ироничным тоном ответил Тору. – Это ведь продукт одного производителя. Религия в моем понимании не может быть рассмотрена как отдельное явление, вроде огня или грозы. Гроза существует независимо от человека. А религия, напротив, с его появлением. И то не сразу. Она не самостоятельна. Ее породил человек и за нее он в ответе. Поэтому если кого и винить, то, конечно же, человека. В религии собрана величайшая мудрость. Те моральные устои, которые были выработаны людьми на протяжении многих веков, закрепили в Библии и подали ее как нечто святое и единственно верное. Другое дело – как люди к этому отнеслись. Кто-то нетолерантен, ограничен и глуп, чтобы принять иную точку зрения, а кто-то живет в мире и гармонии. Здесь очень важно понять, какую роль в твоей жизни играет вера. Если значимую – тебе будет достаточно спокойно жить и не кричать на каждом углу, что Бог есть. Если никакую – тебе будет достаточно спокойно жить и не кричать на каждом углу, что Бога нет. Все просто.