Stan Wesley
Коан Янг
Посвящается Елене Ширяевой, моему прекрасному другу, чья любовь к Японии передалась мне
и вылилась в эту историю.
Глава первая
ПОПУТЧИЦА
Почему-то все приключения, включающие в себя поездку на поезде, имеют особенную значимость. Вагон чуть резковато трогается с места, и ты понимаешь, что находишься в самом начале своего путешествия. Одна только мысль о том, что тебя ждет дальше, до безумия завораживает. То ли дело в рельсах, то ли в бесконечно тянущихся зеленых лесах и старых деревушек за окном, то ли в общей атмосфере. Такой своеобразной и уникальной, что можно забыть о всяких неудобствах. Подумаешь, один туалет на весь вагон… Подумаешь, в кабине неприятная зловония… Подумаешь, храпящий сосед попался на полке сверху или вечно плачущий ребенок… Стоит лишь разгрузить свои вещи, передохнуть немного, выглянуть в окно и представить, что предстоящая дорога – это дорога в свободный, совершенно новый и неизведанный мир, и что тебя в нем ждет – большой вопрос, – и сетовать на тему неудобств кажется таким никчемным делом.
Мне нравилось думать, что я покидаю свой родной дом. Прощаюсь с прежней жизнью, сжигаю за собой мосты и смотрю только вперед – только в неизвестное. Именно этот момент – момент осознания – является для меня свободой. Я получила свободу, надо же! Полностью свободна ото всех! И неважно, нравилось мне дома или нет. Еду не зная куда, без попутчиков, помощи и идей. Просто еду и ни о чем не думаю. Что дальше – разберусь на месте. Не маленькая же.
Хотя…
Двадцать лет – это немного, правда? Точнее сказать, вполне достаточно для путешествий и всего, что только вздумается. Однажды я уже сбегала, когда мне исполнилось одиннадцать. Тогда я знала: родные будут искать. Знала, в какую панику впадет вся моя улица, где я росла. Знала, что если объявят в розыск, я буду вынуждена держаться подальше от полицейских и простых людей. Одиннадцатилетняя девочка, разгуливающая по улицам в одиночестве, – что-то тут нечисто! А где ее родители? Почему она без сопровождения? Надо спросить у нее. И на всякий случай, вызвать полицейских, а они уже пусть разбираются. Поэтому свобода у меня была не совсем многогранная: повсюду опасность, в любой неожиданный для меня момент я могла быть отослана обратно домой.
И я была отослана. Не из-за полицейских или прохожих, меня никто не нашел. Дело было в другом. Я не продумала множество вещей прежде, чем прощаться с родным местом. Помню, мне пришлось горько… Помню, как возвращение домой приравнялось для меня к тюрьме с огромным сроком. Я ждала девять лет, чтобы заполучить новую возможность уехать.
И вот, я ее получаю.
Нельзя повторить предыдущие ошибки.
Я обвела взглядом свое купе: видимо, попутчиков у меня не будет: поезд тронулся уже как десять минут назад, а три места до сих пор пустовали. Ну и хорошо. Мне же лучше – не придется скрещивать пальчики в надежде воспитанного соседа. Сделав глубокий выдох, я прижалась к твердоватой спинке койки и уставилась прямо перед собой: надо же, подумалось мне, покидаю дом, где мне было так хорошо. Возможно, никогда не вернусь… А может, все обернется иначе, и уже через месяц-два придется покупать билет обратно.
Прямо как в одиннадцать лет.
На фоне плавно растущего стресса появился аппетит. Так бывает, я была и к этому готова. Первые шаги всегда даются с огромным трудом. В голове все до конца не устаканилось. Настраиваешь себя на одно – психика выдает ошибку. Сердце начинало биться быстрее. Задрожали руки. Надо же, как быстро подоспела паника. Вдох, выдох, спокойно. Я вытащила из своего рюкзачка, набитого всем необходимым для путешествия, бенто, аккуратно завернутый в фольгу, и положила на столик. Достала палочки, салфетки и маленькую бутылку воды и тоже выложила их рядом с едой. Ужасно высохло горло. Я открыла бутылку и сделала три внушительных глотка, после чего лицо словно опухло и раскраснелось. Я вытащила из маленького кармана рюкзачка маленькое зеркальце: с лицом все в порядке – оно такое же худенькое, как прежде, даже слегка осунувшееся. Я всмотрелась в отражение собственных глаз. Во взгляде показалась свежесть, словно легкий утренний день после летнего дождя, и засверкали маленькие искорки, шепчущие о готовности встретиться со страхом лицом к лицу – впрочем, именно со страхом граничила моя бодрость. Я бы даже сказала, страх порождал во мне эту бодрость.
Внезапно в кабинку постучались, и я выронила зеркальце из рук. Повезло, не разбилось – скользнуло прямо в рюкзак. Дверца купе широко открылась, в проеме показалась девушка, обвешанная кучей огромных сумок. Запыхавшаяся, она едва дышала, обводя взглядом купе. Ее завивающийся локон волос прилип к потному лбу, а румянец на щеках был настолько выраженным и ярким, будто их нарисовали самой сочной помадой. Она была пухленькой – не сказать, что толстой или крупной, просто слегка полновата – хотя даже «полновата» – слово слишком притянутое. У девушки были тонкие ноги, практически как у меня, но, видимо, дело в широких бедрах и пухленьких щечках – они придавали видимость несуществующей полноты. Темные длинные волосы с завитушками, на плечи накинута бледно-розовая куртка, полностью расстегнутая, под которой виднелась черная майка с белой надписью «НИРВАНА». На ногах черные сапоги на высоком каблуке, того же цвета юбка чуть выше колен совершенно нелепо сочеталась с телесными колготками. Впрочем, в этой девушке ничего толком не сочеталось…
– Здрасьте, а я к вам, – устало, но все же с толикой оставшейся энергии сказала девушка, и ее сумки рухнули прямо у входа.
Она перешагнула через них, сделала пятисекундную растяжку и рухнула на койку напротив, не рассчитав, видимо, размах, и ударилась затылком о стенку.
– Твою мать! – сердито воскликнула она и зачесала голову.
Да уж, попутчица мне попалась что надо, подумала я, лишенная надежд ехать одной. Невесело поджала губы, сдвинула еду и салфетки на столике в свою сторону и с недоумением наблюдала за действиями девушки. Она немного потаращилась на меня, что привело меня в возмущение: надо же, сидит и таращиться! Где ее воспитание? После чего перетащила все свои пять сумок поближе к себе, сопровождая каждое действие какими-то комментариями.
– Так, эта тяжелее всех, под койку положу, в этой еда, тут одежда, там документы, а там у нас что… Ох, что-то я сегодня туповата… Тут ноутбук и фотоаппарат со всеми принадлежностями…
Девушка положила самую тяжелую сумку под койку, а остальные четыре обставила вокруг себя – по две с каждой стороны. Из одной она вытащила широкую белую коробку, поставила на стол, а из другой сумки – какую-то книгу. Изучила название, прищурившись, пробормотав что-то себе под нос, и вновь уставилась на меня. Как-то задумчиво, словно гром и ливень портили все ее планы.
– Я не очень вежливая, как видите, – сказала она, совершенно не озабоченная своим наблюдением. – Какая есть.
Я понятия не имела, как реагировать, и поэтому просто выдавила вежливую улыбку.
– Я Мизуки, кстати говоря. Все-таки, вместе ехать.
– Очень при…
– Ох, надо же поклониться, или как там? – перебила она, отчего мои глаза невольно округлились. – По правилам-то. Я ужасна в них, честно.
Я дождалась, пока она договорит, выдержала паузу и с вежливой улыбкой ответила:
– Очень приятно, Мизуки-сан. Меня зовут Янг.
– Янг – это фамилия? – небрежно спросила она, изогнув бровь. – А можно по имени? Мне просто удобнее по имени. Вот я – Мизуки. Можно без сан. Какая же я сан? Мизуки-кун можно. Ты ведь не старше меня? Сколько тебе?
Я сдержанно вдохнула и выдохнула. Разве так можно начинать общение? Вот бы, подумала я, ей в попутчики попался мужчина пожилых лет, строго придерживающийся всех правил этикета. Получила бы эта девушка по полной…
– Мне двадцать, – не теряя улыбки, произнесла я, хотя мое напряжение было заметно.
Но попутчицу и это не смутило.
– Ух ты! Значит, ты моя ровесница! Слушай, Янг-сан, а ты далеко собираешься?
– До конечной точки.
– Здорово, я тоже! – обрадовалась она, хлопнув ладонью по сумке слева от себя. – Ну и дорога у нас… Целый день, скажи? К утру только приедем.
– Да, дорогая длинная, – произнесла я не так радостно и склонила голову вбок. Чем бы себя занять? Чтобы у этой дамы не возникло соблазна общаться со мной?
– Так как тебя по имени-то, Янг-сан?
– Коан.
– Значит, я могу называть тебя Коан.
– Коан-сан, – улыбнулась я как можно вежливее и настойчивее.
– Коан-сан, – повторила Мизуки. – Вот и славненько. А ты лучше зови меня…
– Мизуки-сан, да, – рискнула я перебить. – Позвольте мне называть вас так.
Мизуки слегка удивилась, будто сбилась с толку, и пожала плечами. Я тем временем вытащила из рюкзака свою книгу и открыла на том месте, где лежала красная закладка.
– Что за книга? – беззаботно поинтересовалась она.
– «Кафка на пляже», – не отрывая взгляд от страницы, промолвила я.
– Правда-правда? Ну дела! – восхитилась Мизуки так громко, что я была вынуждена на нее посмотреть. – Смотри, что читаю я! – взяв свою книгу с сумки, она потыкала пальцем на обложку. – И у меня «Кафка на пляже»! Совпадение так совпадение!
Ох, черт. По-моему, я никогда в жизни не находилась на столь огромном контрасте эмоций с собеседником. Но совпадение действительно вышло забавным, правда, почитать нормально уже не удастся.
– Поразительно, – сыграла я бровями и вернулась к чтиву.
– Я вот на моменте, где появился Наката, ну, этот старичок, странный такой. А ты?
На этот раз я подняла на попутчицу чуть ли не враждебный взгляд и кратко, сохраняя еле заметную улыбку, ответила:
– Я чуть-чуть дальше.
Мизуки хмыкнула, немного потянув паузу и изучая мое поведение, и наконец изрекла:
– А тебя сложно разговорить, да? Я от природы такая болтушка, только волю дай…
«Или не дай, один фиг», – отозвалось у меня в голове.
– А вообще я вся в маму такая разговорчивая. У нас в семье по линии прабабушки все болтливые, а прадедушки нет – из отца вон и слова не вытянешь! Очень уж он у нас скромный. Зато серьезный, работает на огромной фирме по производству холодильников. Только не в Японии. В Америке. Вот у вас дома какой холодильник?
Я промолчала, пытаясь не реагировать на беседу и всем своим видом показать, что если я читаю книгу – значит, занята.
– Не помнишь? Да кто помнит, как у них холодильник называется? Марки все эти… – махнула Мизуки. – Я бы сама не запомнила, не работай на фирме отец. Кстати, я в Японии ни разу не была, родилась в Штатах – так уж судьба у семьи моей сложилась. Поэтому я слегка «американизирована», если так можно выразиться. Я имею в виду, не очень-то я вежлива.
– Американцы вполне вежливы, – отозвалась я, перелистывая страницу.
– Да нет, не в них-то дело, а в вас! В смысле… Этикет у вас такой сложный! Поди пойми, к кому как обращаться, можно ли ногу на ногу класть и прочее…
– Это нетрудно. Главное – начать.
– Ну не знаю, – вздохнула Мизуки. – Я в «Google» вычитала, пока поезд ждала, все эти правила общения и чуть с ума не сошла. Отец говорит, я в пять лет все их более-менее знала, когда матери вдруг стукнуло в голову начать изучение японского этикета – мы же сами японцы, грешно не знать свою культуру, – а в Америке она зачем? Ей американцы не пользуются. Все-таки, другая страна, другие обычаи. За пятнадцать лет их и забыла. Само собой получилось. А вот как прилетела в Японию – словно в чужую страну прилетела! И такое случается. Вроде и страна далеких предков – а с людьми когда говорю, все какие-то отрешенные…
Очень нехотя, но в глубине души я невольно посочувствовала попутчице. Пусть и безалаберно, раздражающе и невпопад правилам приличия, а вела Мизуки себя искренне. Говорила, что приходило на ум. Я ценила это качество, правда, с посторонними людьми всегда была настороже. Мизуки никакой опасности не представляла – разве что для моих ушей.
– Я вполне американизирована, – сказала я. – Моя мама уже много лет живет в Штатах. Я… могу вас понять, Мизуки-сан.
Подняв на Мизуки глаза, я увидела ее радостное лицо – все-таки, ей удалось меня разговорить.
– В каком же штате живет твоя мама? Мои родители вот в Алабаме – всю свою жизнь.
– Где-то на севере, город Мекксфорд.
– Мекксфорд? – нахмурила Мизуки брови и хмыкнула. – Не слыхала о таком. Наверное, не самый примечательный городок.
– Настолько я знаю, тихий.
– Так странно – не знаешь, в каком штате живет твоя мама, – недоуменно промолвила девушка и отлепила прядь волос со лба. – Вы редко общаетесь?
– Можно и так сказать. Обстоятельства не позволяют.
– Вот как, – прокивала та. – М-да уж, понимаю… Я со своими последние два года общий язык потеряла. Непонятно, почему. Может, выросла я. Неуступчивая стала. Хотя их люблю безумно. Не уступаю только там, где начинается моя личная жизнь. Ну там, знаешь… Интересы, книги, друзья, влюбленности. Два года назад съехала жить отдельно, да только ухудшились отношения между нами. Я бы по психологии книг начиталась, да только так я мало в ней смыслю, хотя бы чтоб начать… Такие дела.
Мизуки, интересно, со всеми незнакомцами любит откровенничать с первых минут? Я изумленно смотрела на нее еще секунды три, и, будучи настороженной, но пораженной ее незамысловатой открытостью, отложила книгу в сторону.
– Но сейчас вы здесь, в Японии, Мизуки-сан. Что вас сюда привело?
Мизуки беспечно пожала плечами.
– Не знаю, свободы захотелось. Накопила заработанных за последний год денег на перелет и первый месяц проживания и вот, прилетела. Думаю, навсегда.
Я оглядела ее четыре сумки с обеих сторон, и теперь стало понятнее, почему их так много. Медленно прокивав, сказала:
– Свобода… Понимаю. На резкий шаг вы отчаялись. Тем не менее, вы полностью свободны, Мизуки-сан.
– Ага, свободна и тут же связана по рукам и ногам. Что-то мне думается, никто из нас не свободен, – проворчала она. – В мире столько правил… Черт ногу сломит.
– Согласна, – улыбнулась я в солидарности. По крайней мере, наблюдения моей попутчицы мне были очень близки.
Мизуки перевела довольный от клеящегося общения взгляд на белую коробку, которую она поставила на стол, и указала на нее пальцем.
– Там много вкусностей. Будешь?
– Спасибо, но я н…
– Я так проголодалась, готова кита съесть! – взмахнула руками та, снова не дослушав. – Знаешь, большого такого кита. Ну, в коробку я положила пять разных блюд в двойной порции… Давай, угощайся! Не люблю я есть одна.
– Спасибо, – повторила я. – Но у меня еда уже наготове. Правда, это единственное, что я взяла. Угощать мне нечем.
Мизуки отодвинула коробку к окну и увидела свернутый в фольгу бенто, белые салфетки с бутылочкой воды и укоризненно глянула на меня.
– О да, тут прям разгуляешься. С твоей едой-то. Поэтому ты такая худая как палка! В общем, ты это, оставляй свое бенто на лучший день, а пока угощать буду тебя я.
– Мне, честно, не совсем удобно…
– Это мне не совсем удобно! – указала Мизуки на свои сумки. – Эта коробка занимает одну вторую места! Съедим хотя бы половину, мне идти будет легче. Другие сумки легче не сделаешь – там нечего съедать. Так что давай, помогай своей попутчице.
Я неловко пожала плечами, подвинулась ближе к столику, пока Мизуки открывала коробку и предлагала блюдо на выбор, и поблагодарила ее.
– Кстати, а ты-то куда едешь? – спросила Мизуки, протягивая мне палочки. – Я имею в виду, с какой целью? К парню? Родственникам?
– Нет, – осторожно ответила я. – Так же как и ты, я жаждала свободы. Вроде получила ее. И сейчас просто еду, куда глаза глядят. На месте разберусь.
Брови Мизуки взлетели кверху.
– Серьезно? Мы похожи больше, чем я думала.
Вот только Мизуки не знала и десяти процентов от всей правды: ведь несмотря на то что я ехала не зная куда, я в точности понимала, кого следует найти и что мне предстоит сделать.
– И что, планируешь квартирку снимать? – похоже, Мизуки заинтересовалась как никогда.
– Конечно. Надо же где-то жить.
– Ох, подруга, это очень здорово!
На слове «подруга» я чуть не подавилась рисом. Впрочем, я была уверена, что Мизуки не придает должного значения каждому слову, которое произносит.
– Ну да ладно, попозже это обсудим, – переключила она внимание на наш обед. – Пока поедим, а там посмотрим, что к чему.
Я смущенно улыбнулась. Мизуки чувствовала себя как дома, словно хозяйка, пришедшая навести порядок. Громкая и навязчивая, она заполонила своим присутствием купе, заполучив и мое внимание, и, как я в итоге заключила сама для себя, мое доверие.
Быть может, появление Мизуки являлось тем необходимым дополнением к моему путешествию, о котором я и не собиралась думать. Да и не хотела… В моем случае, если учесть, куда, для чего и почему я еду, уж лучше мне оставаться одной и никого в свое приключение не брать. Хотя Мизуки я просвещать, конечно же, не собиралась. Просто, несмотря на ее назойливость, Мизуки умудрилась избавить купе от угнетающей атмосферы, что нарастала при мне, и зарядить ее своей взбалмошностью. И лишь недавно я поняла, что это именно то, в чем я подсознательно нуждаюсь.
Пожалуй, да, мне стоит отвлечься от философий, перерастающих в очередной стресс. А Мизуки мне в этом поможет.
Глава вторая
ИНТЕРВЬЮ #1
Статья из «Научного Мира Зазнаек», выпуск от двадцать пятого августа 1951 года.
Приветствую вас, зазнайки научного мира! С вами снова Тара Ямада, и сегодня я поведаю вам о месте, о котором мы навряд ли слыхали. А напрасно! Ведь место знаменито своей секретностью, не каждый его найдет, не каждый заслужит в нем оказаться. Оно славится своей исключительностью и строгостью. Да-да, это место – учебное заведение. Но совсем не простое – в нем учат магии. Итак, мы начинаем.
Академия Ши-Ян. Вознесена на небеса. Где-то далеко внизу – сухой, пустынный песок под вечно палящим солнцем. Вокруг Академии – ничего. Одно только небо и сотни облаков, затягивающие видимость столь массивного сооружения. Впрочем, справедливости ради, увидеть эту Академию мешали не только облака, но и нечто иное. Нечто под названием «магия».
Причем магия не в самом ординарном смысле этого слова. Не в таком, в каком мы привыкли ее воспринимать: всякие колбочки, зелья, палочки да колдуны. Магия в Академии Ши-Ян носила свой особенный, уникальный характер, она отличалась от любого другого вида магии. Видов этих немало, но ни с одним из них Ши-Ян не связана.
Чем же, все-таки, отличается магия Ши-Ян и что нам о ней известно? Мне представилась возможность встретиться с одним из преподавателей Академии, Сузуму Такахаши, и вот, что она говорит по этому поводу:
– Я работаю в Академии больше сорока лет и могу с уверенностью заявить о редчайшем случае в области магии в общем понимании этого слова, и случай этот произошел, конечно, благодаря нашему основателю Академии. Он сумел доказать, что наша магия Ши-Ян стала единственным видом, который мы с гордостью называем естественно выработанным.
Понимаете, если отстраниться от Ши-Ян, взять любую другую магию и взглянуть на ее корни, то мы увидим, что она переплетена с какой-то другой, а так называемые «новые» виды на самом деле вырабатывались в процессе многовековой истории травниц, колдунов и магов, создававших те или иные заклинания на основе уже имеющихся магических книг своих предков. Всякая новая магия – есть смесь сразу нескольких магий, которые скрепило определенное заклинание или собственная догадка мага. Но дело все в том, что настоящая, истинная магия не может быть смешанной.
Я приведу пример. Черная магия не является естественной, поскольку создали ее люди разных веков и поколений. Они буквально вмешались в нее и понапичкали, простите, всем тем, чем полны сами. На чем, как вы думаете, такая магия основана и почему она стала черной? Прежде всего, она основана на ненависти, злости, гневе и нетерпимости. Та святейшая энергия природы, взятая людьми, была загажена их эгоизмом с целью навредить друг другу: отсюда появились проклятья. Люди использовали столь девственную энергию ради своих прихотей, что я считаю, конечно же, большой ошибкой. И такой род магии естественным не назовешь. Он искусственный, раз человек приложил к нему свою руку. Это как химия – один элемент смешивается с другим и на выходе получается третий. Так с магией обращаться нельзя: мы видим, к чему это приводит.
Стоит понимать, что магия – это ничто иное как сила природы, чьи законы способен чувствовать лишь любящий и преданный природе человек, и природа будет полностью предана тому, кто не посмеет испортить ее естества. Именно на этой идее построена магия Ши-Ян: она не смешана ни с одной другой, она является кристально чистой, ее нельзя контролировать каким-то заклинанием, поскольку в ней не заложено человеческого начала – а начало это всегда темное (посему говорят, что любая магия – черная).
В то же время, именно эти факторы делают Ши-Ян самой опасной магией на Земле, ведь человек с ней не в состоянии справиться. Как же это можно сделать без заклинаний, свеч и отваров? От лица всей Академии заявляю, что мы знаем ответ. И были потрачены сотни лет на самую точную и правильную выработку тех правил, с помощью которых человек сумеет найти с Ши-Ян общий язык.
– Не секрет, что позиционируя себя как учебное заведение, обучающее единственным чистым видом магии, вы заполучили столько внимания в глазах других магических школ, колледжей и академий, которые постоянно вас критикуют. Как вы к этому относитесь?
– Честно говоря, мы к ним и не относимся. Мы осведомлены, какие настроения по отношению к нам испытывают заведения, обучающие своих учеников неестественной магии, той, где преобладает тьма и злость, и мы просто идем своим путем. У каждого он свой. Просто наш является более честным по отношению к природе, а посему самым сильным и опасным. Многие заведения нас опасаются, критику мы получаем в основном по слухам.
– Как можно поступить в Академию?
– В настоящий момент в Академии обучается триста восемьдесят шесть учеников, каждый из которых прошел сложнейший путь, чтобы оказаться в этих стенах. Не хочу преувеличивать, но и преуменьшать смысла нет: чтобы стать Ши-Ян, следует пройти немало трудных испытаний и сдать вступительные экзамены, и на это дается три попытки. Список экзаменов и испытаний всегда висит в нашем вестибюле, вы можете с ним ознакомиться. Более того, уже как три года в летнее время в сорока городах Японии от нашей Академии высылаются учителя Ши-Ян, готовые помочь с подготовкой к испытаниям, у них же можно получить необходимую литературу для вступительных экзаменов. Список этих городов также висит в нашем вестибюле. Там также утверждены имена преподавателей, которых мы отправим в тот или иной город. Непосредственно я, например, буду направлена в Нагано.
– Обычный человек в состоянии попасть в стены вашей Академии? Скажем, я, Тара Ямада? Откуда мне можно узнать о вас? Самый обыкновенный японец.
– Как и любое магическое заведение, Академия Ши-Ян скрыта от простого люда. Разумеется, обычный человек не может узнать о нас, ему просто неоткуда черпать информацию. Тем не менее, необязательно иметь в своем роду колдунов или магов для поступления к нам. Ши-Ян – доступная магия в общем понимании, любой человек при правильном подходе и уважению к естеству природы способен управлять ей. Важно понять: Ши-Ян окружает нас везде, это словно воздух, которым мы дышим. Остается только научиться правильно дышать.
– Но как тогда люди узнают о вас?
– Как правило, это дети родителей, которые в свое время у нас обучались. Или друзья детей родителей. По статистике, ежегодно к нам просится около трех тысяч человек, но вступительные сдают в десять раз меньше, а то и в пятнадцать. Статистика не сильно скачет из года в год. Поэтому желающих всегда много.
– Вы упомянули, что для поступления в Академию дается три попытки…
– Совершенно верно. Они даются с огромным временным перерывом: к нам можно поступить в одиннадцать лет, в двадцать два и в тридцать. Сделано это неспроста: магия Ши-Ян, из исследований Академии, открывается только для людей в данных стадиях возраста. В пятнадцать или, скажем, тридцать вы с ней контакта не найдете. Этому есть объяснение, но я бы не хотела вдаваться в подробности, да и не думаю, что это будет интересно вашим читателям.
– Напротив, они бы были очень рады разузнать об этом поподробнее.
– В любом случае, это информация, которую мы освящаем исключительно на наших лекциях, и говорить об этом без разрешения директора я бы не хотела. Дело не в конспирации: тема возраста для поступления является крайне болезненной как для самого поступающего, так и для нас, персонала. Более точное объяснение, как мне кажется, вам может предоставить сам директор. Если, конечно, сочтет это уместным.
– Человек из другой страны к вам поступит? Скажем, испанец?
– Пока к нам не поступил ни один иностранец. Я хочу сказать, некоторые пытались – в этом году шестнадцать ребят из Америки сдавали экзамены, но провалились. Говорить о том, дело ли это плохой подготовки самих ребят или же гипотезы, что магия Ши-Ян особенно расположена лишь к тем, кто проживает в Японии, пока рано. Данный вопрос находится на стадии изучения. С другой стороны, с нами работает один потрясающий коллега, исследующий "Трансляцию Живого Вещания" – науку живой картинки без земной аппаратуры, – господин Готарт Новак. Как вы поняли, поляк. Делайте выводы сами.
Сузуму Такахаши также напомнила, что Академия Ши-Ян была основана раньше всех остальных магических заведений, и в отличие от них, Академия успела пройти через огонь и воду, чтобы не только оставаться наплаву, но и занимать лидирующие позиции. Преподаватель Такахаши намекнула, что в истории Академии имелся самый темный период, который может окутать целый мир в любой момент, если ослабить могущество заведения – именно это пытаются сделать его враги, один из которых давно находится в бегах, но что это за враги – Сузуму Такахаши уточнять вежливо отказалась.
Не секрет, что всякое магическое заведение направлено на свержение зла, которое сама магия и породила, но что-то особенное есть в Академии Ши-Ян, какая-то темная тайна, словно вынуждающая это место никогда не сдавать позиции и стремительно набирать обороты. Но что это за тайна и какие скелеты в шкафу хранит Академия – на настоящий момент остается только гадать.
С вами был Тара Ямада, до скорых встреч!
Глава третья
ИСТОРИИ
– А что, ты разве не любишь отдаленные от сумбурной городской жизни места? – удивилась Мизуки, вытирая губы салфеткой после обеда.
– Не мое, – ответила я, пожав плечами. – Я же родом из Уатэ. Как ты думала? Кстати, бенто очень вкусно получился. Спасибо.
– Да не за что. Ты это, прости, но тебя душой компании не назовешь. Какая-то ты скромная. Вот я и решила, раз тихушница, то отдаленное место проживания тебе будет в самый раз.
Я покачала головой, мягко улыбнувшись.
– Набор стереотипов, Мизуки. Скромный не всегда жаждет отдалиться от людных мест. Есть такая категория людей… Называется наблюдателями, не слышала о таких?
Мизуки захлопала ресницами – значит, нет.
– Наблюдатели, – повторила я и улыбнулась шире. – Они не любят прямого контакта с людьми, общение с ними им доставляет дискомфорт и неудобства, но они в этом и не заинтересованы. Что им больше всего интересно – так это смотреть. Смотреть, наблюдать, анализировать, делать какие-то выводы. Обычно наблюдатели садятся на самые задние места в помещениях, залах, кабинетах – им важно понимать ситуацию, коллектив, сложить об обществе определенное мнение, и неважно, является ли он его частью или нет. По факту, конечно, является. Но эти люди предпочитают полагать иначе. Таким образом, они волей-неволей да частью общества являются. А жить вдали им представляется скучной затеей. За кем смотреть? Кого изучать? Не хочу сказать, что отношусь к данной категории людей, я просто отреагировала на твою фразу. Я вовсе с ней не согласна.
Мизуки выдержала паузу. Опустила голову на пару секунд и, угукнув, поджала губы.
– А ты умнее, чем я думала, – пробурчала она. Выдержала паузу, изучив свои ладони, и спросила: – Так какие у тебя планы по приезде?
Я глянула на нее исподлобья. Знала же, спросит еще раз. А отвечать я не очень хотела.
– По приезде? – уточнила я, пытаясь потянуть время.
– Ну да. Вот представь: вышла ты из поезда со своим рюкзаком на спине. Что дальше? Куда пойдешь?
– В ближайшую кафетерию, – пожала я плечами. – Возможно, в ту, что будет на железнодорожном вокзале.
– Ага, – выжидающе кивнула Мизуки. – Ну, а дальше?
– А дальше я куплю себе чай и что-нибудь сдобное.
– Ну, так а после? – выпытывала та. – После кафетерии?
Маска, которая медленно опускалась на мое лицо, становилась все темнее и темнее. Уже более отстраненно я произнесла:
– Кажется, я уже сказала, что разберусь на месте.
Мизуки удивленно вскинула брови и прижалась спиной к стене купе.
– Нет, ну это-то понятно. Ты, как и я, за свободой едешь. Но слушай… Хоть как-то надо свой план действий составить.
– План? – неохотно сказала я и вздохнула. – План в его отсутствии.
Мизуки вдруг медленно улыбнулась и оценочно взглянула на меня.
– А ты из тех девчонок, что любят рисковать, да? По тебе не скажешь… – (В этот момент я подумала, что по мне много чего, видимо, не скажешь) – Я сама рисковать люблю, но… я бы предусмотрела плана три-четыре на будущее. Конечно, я сторонник позиции жить здесь и сейчас, однако за будущее беспокоиться никто не отменял. Одно другому не мешает. Точно тебе говорю. Есть свобода, а есть безответственность. Вот например: собралась я, значит, из Америки в Японию лететь. Почитала правила, обычаи, – с языком все в порядке, слава богу, – присмотрела городок, хороший для проживания, собрала все нужные вещи, купила билет и прилетела. А если бы не подготовилась? Что б я делала? И к чему был бы неоправданный риск?
– Рисковая позиция? – мотнула я головой – Я же ни чем, по сути, не рискую.
– Ну, как же. А если место для проживания не найдешь?
– Найду, – заверила я. – Что это за город такой, где переночевать негде?
Мизуки мои слова почему-то удивили.
– Ты бы удивилась.
– Удивилась бы? – недоуменно переспросила я.
– А ты не знаешь, в какой город едешь?
– Знаю. И в чем там дело?
Мизуки поджала губы. Словно разочаровалась.
– Ну ты даешь, сестра…
В купе к нам постучалась проводница и поинтересовалась, нуждаемся ли мы в чем-то. Я вежливо поблагодарила и отказалась, а Мизуки попросила принести чай. Проводница улыбнулась, быстро удалилась и пообещала скоро вернуться.
– Ты же только что пила, – тут же посмотрела я на Мизуки.
– Ты что, это же бесплатный чай! И в поезде! У них вкусный чай.
Я покачала головой и невольно рассмеялась.
– Странная ты, Мизуки-сан.