Средневековая литература
Песнь о Роланде. Сага о рыцаре и подвигах

Полная версия

Арьергард. Роланд, обреченный на смерть

LIХ

 
Карл Великий опустошил Испанию,
Разрушил замки, разорил города.
И сказал король, что войне конец.
В милую Францию едет верхом император.
День на исходе, клонится вечер.
Граф Роланд водрузил свое знамя
На вершине холма, прямо к небу.
По всей стране франки стали сбираться в путь…
По обширным долинам скачут язычники
В кольчугах и двойной броне,
В надетых шлемах и с мечами при бедре,
На шеях щиты и копья наготове.
На вершинах гор, в лесу сделали привал:
Четыреста тысяч воинов ждут рассвета.
Боже, какое горе, что французы не знают о том!
 

LX

 
День на исходе, сгустилась ночь.
Карл, могучий император, уснул.
И снится ему, что он в обширном ущелье Сизры,
В руках его ясеневое копье;
Граф Ганелон хватает его,
Рвет из рук и потрясает им так,
Что осколки его взлетают к небу…
Карл спит – пусть не пробуждается.
 

LXI

 
Вслед за этим другое виденье^[46]:
Будто он во Франции, в своем Ахенском замке.
Медведь так яростно впился в его правую руку,
Что прокусил ему тело до кости.
Потом от Арден идет к нему леопард
И так же злобно нападает на него.
Но из зала выбежала гончая
И подбегает к Карлу прыжками и галопом.
Она рвет медведя за правое ухо,
Злобно бьется с леопардом.
О великой битве говорят французы;
Но они не знают, кто будет победителем.
Карл спит – не просыпается.
 

LXII

 
Ночь на исходе, зачинается ясный рассвет.
Император гордо едет верхом,
Тысячи рогов звучат по всему войску.
«Синьоры бароны, – говорит император
                                                   Карл, —
Видите ущелья и узкие проходы?
Кого назначить мне в арьергад? Решайте».
Ганелон отвечает: «Роланда, пасынка моего:
Нет у вас другого столь великого барона.
Это будет спасением для нашего войска».
Карл услыхал, гневно взглянул на него
И сказал ему: «Вы – истый дьявол.
К вам в сердце вселилась смертельная ненависть.
А кто же будет предо мною в авангарде?»
Ганелон отвечает: «Ожье Датчанин:
Никто из баронов не управится лучше».
 

LXIII

 
Граф Роланд, услыхав, что назначили его,
Повел речь, как истый рыцарь:
«Сир вотчим, я должен вас очень ценить —
Вы назначили меня в арьергард.
Не будет оттого ущерба Карлу, королю, правителю
                                                   Франции.
Ничто из доверенного мне: ни упряжная лошадь,
                                                  ни боевой конь,
Ни мул, ни лошак верховой,
Не пропадут ни жеребчик, ни вьючная лошадь,
Без обмена на удары меча».
Ганелон отвечает: «Верно сказано, это я знаю».
 

LXIV

 
Услыхал Роланд, что пойдет в арьергард,
С гневом молвил он своему вотчиму:
«Ах, презренный, злой ты человек и смрадного
                                                  роду!
Ты полагал, что я так же оброню перчатку,
Как ты уронил жезл перед Карлом!»
 

LXV

 
Граф Роланд обращается тогда к Карлу:
«Дайте мне лук, что у вас в руке.
Пока он у меня, не упрекнут Роланда,
Что выпал он из рук моих, как сделал Ганелон
С вашей правой перчаткой, принимая жезл».
Стоит император, голову склонил:
Он треплет бороду, кусает усы,
Не может удержаться от слез.
 

LXVI

 
После того явился Нэмон.
У него белая борода и седые волосы;
Нет при дворе лучшего вассала.
И сказал он королю: «Вы слышали его.
Граф Роланд весьма разгневан:
Он яростен, он ужасен.
Ему поручали арьергард —
Не найдется барона ему взамен.
Дайте ему лук, натянутый вами,
И приищите добрую помощь».
Король подал ему лук, а Роланд его принял.
 

LXVII

 
Император обращается к Роланду:
«Любезный племянник, вы, наверно, знаете,
Что я хочу дать вам половину своего войска.
Держите их при себе – в том ваше спасение».
И сказал ему граф: «Нет, так не поступлю.
Да посрамит меня Господь, если я обесславлюсь!
Я удержу двадцать тысяч отважных французов.
А вы переходите ущелья смело;
Пока я жив, не бойтесь никого».
 

LXVIII

 
Граф Роланд взошел на вершину горы,
Надел свой панцирь, невиданно прекрасный,
Привязал свой шлем, достойный барона,
Опоясался Дюрандалем с золотой рукояткой
И возложил на шею щит, расписанный цветами.
Из коней он избрал Вейллантифа.
Держит он копье с белым значком,
Золотая бахрома его ниспадает до рукояти
                                                   меча.
Видно будет, кто любит Роланда, кто – нет.
Французы воскликнули: «Мы за вами!»
 

LXIX

 
Граф Роланд садится на коня:
К нему подъезжает Оливьер, его товарищ;
Явился Жерен и храбрый граф Жерье,
Явился Отон, и явился Беранжье,
Явились Самсон и гордый Ансеис,
Ив и Иворий, что так любы королю.
Сюда ж явился Жирар де Руссильон^[47] – старик.
Явился туда гасконец Анжелье.
Сказал архиепископ: «И я пойду за моим вождем».
«И я с вами, – сказал граф Гвальтьер. —
Я предан Роланду и не должен покидать его».
Они избрали себе двадцать тысяч рыцарей.
 

LXX

 
Граф Роланд зовет Гвальтьера де л’Ом:
«Возьмите тысячу франков из Франции, нашей
                                                  земли;
Займите ущелья и высоты,
Чтобы император не утратил никого из своих».
Гвальтьер отвечает: «Для вас я обязан исполнить».
С тысячею франков из Франции, родной земли,
Гвальтьер обходит проходы и высоты.
Никто не спустится оттуда ради злых известий,
Пока семьсот мечей не будут вынуты из ножен.
Король Альмарис из Бельфернского царства
В жестокий бой вступил с ним в тот же день.
 

LXXI

 
Карл вступил в Ронсельвальскую долину;
Во главе авангарда – герцог Ожье, барон.
Стало быть, с этой стороны нет опасности.
Роланд остается, охраняя других,
И с ним Оливьер и все двенадцать пэров
С двадцатью тысячами франкских бакалавров
                                                  из Франции.
Их ждет сраженье – да поможет же им Бог!
Ганелон это знает, изменник, предатель.
Но ему дали золота, чтобы он молчал.
 

LXXII

 
Высоки горы и долины мрачны;
Скалы черны, ущелья жутки.
Сегодня перешли их французы с великим трудом:
За пятнадцать лье слышен был шум их движения.
Но когда свернули они к великой земле
И увидали Гасконию, страну их господина,
Им вспомнились их лены и владения,
Девы и милые жены:
Всякий из них плакал от умиления.
Более же всех печалился Карл:
Он оставил племянника в ущельях Испании.
Скорбь охватила его – не может он слез удержать.
 

LXXIII

 
Двенадцать пэров остались в Испании.
Двадцать тысяч франков имеется в их дружине;
Они не боятся, смерть им не страшна.
Император же возвращается во Францию.
Он плачет и рвет свою белую бороду,
Скрывает лик свой под плащом.
Рядом с ним едет герцог Нэмон.
И говорит он королю: «Что удручает вас?»
Карл отвечает: «Спрашиваешь напрасно.
У меня такое великое горе, что не могу не плакать:
Ганелон погубит Францию.
Сегодня ночью, в ангельском откровении, я видел,
Будто он сломал мое копье в руках,
Он же поставил моего племянника в арьергарде,
И я должен был покинуть его в чужом краю!
Боже! Если я утрачу его, не найти мне замены!»
 

LXXIV

 
Карл Великий не может удержаться от слез:
Сто тысяч франков питают к нему великую жалость
И какую-то странную боязнь за Роланда.
Ганелон, изменник, предал его;
Он получил от короля неверных богатые дары:
Золото и серебро, шелковые ткани и одежды,
Лошадей и мулов, верблюдов и львов.
Марсилий скликает из Испании баронов,
Графов, виконтов, герцогов и альманзоров,
Эмиров и сыновьей своих графов.
В три дня собрал он их четыреста тысяч;
Во всей Сарагоссе зазвучали его барабаны.
На самой высокой башне воздвигли Магомета;
Всякий язычник молится ему и чтит его.
Потом они, разъяренные, помчались верхом
По всей стране, по долам и по горам;
Завидели они знамена воинов Франции.
То – арьергард двенадцати дружинников^[48],
Не преминут они дать им сраженье.
 

LXXV

 
Племянник Марсилия едет впереди
На муле, подгоняя его палкой.
Молвит он дяде своему, смеясь:
«О славный государь, я послужил вам много.
Вынес много труда и горя,
Много было у меня битв и побед!
Дайте же мне право сразить Роланда.
Я пронжу его острым моим копьем:
Если Магомет мне поможет,
Я избавлю от него всю Испанию,
От ущелий Аспрских и до Дурестана^[49].
Карл будет обессилен, французы сдадутся,
И не будет более войны всю вашу жизнь».
Король Марсилий подал ему тогда перчатку.
 

LXXVI

 
Племянник Марсилия держит перчатку в руке
И горделиво обращается к дяде:
«О славный государь, вы дали мне великий дар.
Изберите же мне одиннадцать из ваших баронов,
И я отправлюсь сражаться с двенадцатью
                                                  дружинниками».
Первым откликнулся ему Фальзарон,
Брат короля Марсилия:
«Любезный племянник, мы пойдем с вами оба,
Вместе мы и начнем сраженье.
Арьергарду великой Карловой армии
Суждено, что мы его перебьем».
 

LXXVII

 
С другой стороны – король Корсаблис,
Он из Берберии, коварный и злобный,
Однако говорил, как добрый вассал:
«За все Божье злато не хотел бы стать трусом.
«Если встречу Роланда, не премину напасть.
Я буду третьим спутником, выбирайте четвертого».
Но вот бежит Мальпримий Бригальский,
Он мчится бегом быстрее коня
И перед Марсилием громко восклицает:
«Я поведу мой отряд в Ронсеваль,
И если найду там Роланда, убью его».
 

LXXVIII

 
Там есть эмир Балагуэрский —
Станом прекрасен, горд и ясен лицом.
Вскочив на коня,
Он красуется своим вооружением.
Из вассалов он всех знаменитее,
Будь он христианин, то был бы истый барон.
Он перед Марсилием восклицает:
«Я поведу мою рать в Ронсеваль,
Если встречу Роланда, смерть его постигнет.
И Оливьера, и всех двенадцать пэров.
Французы погибнут в скорби и унижении.
Карл Великий стар и не опасен:
Он откажется от всякой войны с нами
И оставит нам Испанию свободной».
Король Марсилий благодарит его весьма.
 

LXXIX

 
Там есть альманзор из Мавритании,
В Испанской земле нет коварней его.
Он похваляется перед Марсилием:
«В Ронсеваль поведу я мою дружину —
Двадцать тысяч человек с копьями и щитами.
Если найду Роланда, ручаюсь в его смерти:
Французы погибнут в скорби и унижении,
И дня не пройдет, чтобы Карл не оплакивал их».
 

LXXX

 
С другой стороны – Тургис из Тортозы;
Это граф, и город этот принадлежит ему.
Желанье его – вредить христианам.
Вместе с другими он выступает перед
                                                  Марсилием
И говорит королю: «Не смущайтесь!
Магомет получше святого Петра в Риме.
Если вы его чтите, поле чести за нами.
Пойду в Ронсеваль догонять Роланда:
Никто не спасет его от смерти.
Вот мой меч – и добрый, и длинный,
Скрещу я его с Дюрандалем^[50].
Узнаете, кто одолеет.
Если французы начнут бой – там и полягут.
Старому Карлу достанутся горе и стыд,
Никогда уже на земле ему не носить короны».
 

LXXXI

 
С другой стороны – Эскремис из Вальтиерры.
Он – сарацин и господин этой земли.
Перед Марсилием он восклицает в толпе:
«В Ронсеваль иду посбить спеси!
Если встречу Роланда, не сносить ему головы,
И Оливьеру, что привел с собою остальных.
Всем двенадцати пэрам суждена великая гибель.
Французы перемрут, Франция опустеет.
Не будет у Карла добрых вассалов».
 

LXXXII

 
С другой стороны – язычник Эсторган,
С ним Эстрамарин, его спутник, —
Люди продажные, коварные изменники.
И сказал Марсилий: «Синьоры, подойдите.
Вы отправитесь в Ронсевальское ущелье
И поможете провести туда моих людей».
И отвечают они: «Государь, мы в вашем
                                                   распоряжении;
Мы нападем на Оливьера и Роланда,
Двенадцать пэров не спасутся от смерти.
Ибо мечи наши добры и остры,
Мы скоро окрасим их теплой кровью.
Французы погибнут, Карл будет скорбеть,
Великую землю мы принесем вам в дар.
Пожалуйте, государь, вы увидите это, наверно.
А императора мы предадим на вашу волю».
 

LXXXIII

 
Вот прибегает Маргарис из Севильи,
Что владеет землею до самого моря.
За красоту с ним дамы дружны:
Женщина, видя его, всегда просветлеет;
Хочет иль нет, улыбку сдержать не может.
Нет подобного ему рыцаря среди язычников.
Он вошел в толпу – всех покрыл его голос —
Говорит королю: «Не смущайтесь.
Я пойду в Ронсеваль и убью Роланда,
Да и Оливьер не вернется оттуда живой.
Двенадцать пэров остались там себе же на муку.
Взгляните на этот меч в золотой оправе,
Что достался мне от эмира Прима.
Клянусь, скоро он будет весь обагрен кровью.
Французы погибнут, и Франция будет посрамлена.
Старого седобородого Карла
Горе и гнев будут безграничны.
Ранее года мы завладеем Францией
И будем ночевать в Сен-Дени^[51]».
Король язычников низко поклонился.
 

LXXXIV

 
С другой стороны – Шернублий из Черного Дола^[52].
Волосы у него до самой земли.
Шутя, он поднимает такую большую тяжесть,
Какой не свезти четырем вьючным мулам.
В его стране, откуда он приехал,
Солнце не светит и хлеб не растет.
Там не падает дождя и роса не касается почвы.
Нет камня, который не был бы черен;
Многие уверяют, что там обиталище бесов.
И сказал Шернублий: «Я опоясался добрым мечом,
В Ронсевале окрашу его багрянцем.
Если встречу на пути своем храброго Роланда,
Я нападу на него, или не верьте мне более.
Мечом своим я одолею Дюрандаль.
Французы умрут, и Франция погибнет».
При этих словах сбираются двенадцать пэров
                                                  (Марсилия);
Они уводят с собою сто тысяч сарацин,
Которые спешат и стремятся в битву.
Они вооружаются под ельником.
 

LXXXV

 
Язычники облекаются в сарацинские кольчуги,
Большею частью подбитые тройною тканью.
Надевают отличные сарагосские шлемы
И опоясываются мечами венской стали.
Их щиты красивы, а копья у них из Валенции,
Значки у них белые, синие и красные^[53].
Они оставляют тут своих мулов и вьючных лошадей,
Садятся на боевых коней и выступают тесными
                                                  рядами.
День был ясный и чудное солнце.
Все оружие сверкало-блистало.
Зазвучали тысячи рогов для вящей красы.
Шум был великий, и услыхали его французы.
Говорит Оливьер: «Товарищ, как видно,
Нам не миновать битвы с сарацинами».
Роланд отвечает: «Да пошлет ее нам Бог!
Наш долг постоять здесь за нашего короля,
Ибо за своего господина должно вытерпеть всякую
                                                                   муку
И снести великий жар и великую стужу,
Если нужно – утратить и волосы, и кожу.
Долг каждого из нас – наносить покрепче удары,
Чтобы про нас не сложили недоброй песни!
Виновны язычники, христиане – правы.
Дурного примера от меня не будет!»
 

Часть вторая. Смерть Роланда

Приготовления к великой битве

LXXXVI

 
Оливьер всходит на холм.
Глядит направо, на долину, поросшую травой,
И видит, что подходит полчище неверных.
Он зовет Роланда, своего товарища:
«Что за шум доносится ко мне от Испании!
Сколько белых панцирей, сколько сверкающих
                                                   шлемов!
Много ярости будет нашим французам.
То Ганелон совершил предательство;
Из-за него нас назначил император».
«Молчи, Оливьер, – ответил граф Роланд. —
Это мой вотчим – ни слова о нем больше».
 

LXXXVII

 
Оливьер взошел на высокий холм:
Отсюда он видит хорошо испанское царство
И великое сборище сарацин.
Блистают шлемы, покрытые золотом и каменьями,
А сколько щитов, узорочных панцирей,
И пик, и накрепленных значков.
Не может он счесть всех отрядов:
Cтолько их, что он и счет потерял!
Он весьма смутился сердцем, —
Как мог, спустился с холма,
Пришел к французам, все им поведал.
 

LXXXVIII

 
Сказал Оливьер: «Я видел столько язычников,
Как никто никогда не видел на земле.
Перед нами их, право, тысяч сто; со щитами,
С надетыми шлемами, белыми панцирями,
Прямыми пиками, блестящими черными копьями.
Ждите битвы, какой никогда не бывало.
Синьоры французы, да пошлет вам Господь свою
                                                  силу.
Держитесь крепко, чтобы вас не одолели».
И сказали французы: «Да будет проклят, кто
                                                  побежит.
Ни один не дрогнет перед смертью!»
 

Гордость Роланда

LXXXIX

 
Сказал Оливьер: «Язычников великая сила,
А нас, французов, кажется, очень мало.
Друг Роланд, затрубите в свой рог:
Карл услышит и возвратится с войском».
Отвечает Роланд: «Я поступил бы безумно
И утратил бы мою славу в милой Франции!
Я ведь стану наносить жестокие удары Дюрандалем:
Клинок его будет окровавлен до золотой рукояти.
Наши французы сделают натиск на них!
Язычники-предатели на горе пришли в ущелье:
Клянусь, все они осуждены на смерть».
 

XC

 
«Друг Роланд, в олифант^[54] затрубите:
Карл услышит и вернется с войском.
Король с баронами нам помогут».
Роланд отвечает: «Боже сохрани,
Чтобы родных моих из-за меня порицали,
Чтобы милая Франция была посрамлена!
Но я стану вдоволь разить Дюрандалем,
Добрым моим мечом, что висит у меня при бедре,
Вы увидите клинок его окровавленным.
Язычники-предатели собрались сюда на горе:
Клянусь, все они осуждены на смерть!»
 

ХСI

 
«Друг Роланд, в олифант затрубите!
Услышит Карл, идущий ущельем,
И Французы, клянусь, вернутся».
«Боже сохрани, – отвечал Роланд, —
Чтобы живой человек когда-либо сказал,
Что из-за язычников я трубил!
Уж за это родным моим не будет укора.
Когда буду я в пылу битвы
И нанесу и тысячу, и семьсот ударов —
Клинок Дюрандаля увидите окровавленным.
Французы, добрые воины, молодецки ударят —
И испанцам^[55] не уйти от смерти».
 

ХСII

 
Сказал Оливьер: «Не знаю, в чем тут позор.
Я видел сарацин Испании;
Ими покрыты долины и горы,
И степи, и все равнины.
Сильны полчища чужеземцев,
Невелика здесь наша дружина!»
Роланд отвечает: «Тем больше мой пыл.
Не приведи Господи и его пресвятые ангелы,
Чтобы Франция из-за меня утратила честь!
Лучше смерть, чем посрамление.
За лихие удары император нас любит».
 

XCIII

 
Роланд бесстрашен, а Оливьер разумен;
Дивно доблестны оба они.
К тому же они на коне и при оружии,
Из страха смерти не уйдут от битвы.
Графы добры, и слова их возвышенны.
Коварные язычники бешено мчатся.
Говорит Оливьер: «Роланд, взгляните —
Вот они тут как тут, а Карл от нас далеко.
Вы не изволили затрубить в олифант:
Будь здесь король, нам не стало бы лиха.
Но те, что там, не должны получить в том упрека;
Взгляните ж вверх, к ущельям Аспры:
Вы видите там достойный жалости арьергард.
Кто в его составе – уж не побывает в другом.
Отвечает Роланд: «Не изощряйте.
Да будет проклят, у кого в груди трусливое
                                                  сердце!
Мы твердо будем стоять на месте!
Мы станем и бить и разить!»
 

ХСIV

 
Когда Роланд увидел, что будет бой,
Он стал грознее льва иль леопарда.
Он взывает к французам, к Оливьеру:
«Друг и товарищ, не говори таких речей;
Император, оставивший нам французов,
Отделил вот эти двадцать тысяч.
Меж них нет ни одного труса.
За своего господина должно перенести всякие
                                                  муки:
Претерпеть и сильный холод, и великий зной,
Пожертвовать и кровью, и телом.
Рази ты копьем, а я – Дюрандалем,
Добрым мечом, что подарил мне король.
И если я погибну, кто завладеет им, скажет:
«Это был меч благородного вассала!»
 

ХСV

 
С другой стороны – архиепископ Турпин;
Он пришпорил коня и поднялся на холм.
Обратился к французам, сказал им речь:
«Синьоры бароны, Карл оставил нас здесь,
За нашего короля мы должны умереть,
Помогите поддержать христианство.
Несомненно, нас ожидает битва,
Ибо вот, перед вашими глазами сарацины.
Исповедайтесь в ваших грехах и помолитесь
                                                  о милости Богу.
Для спасения душ я дам вам разрешение.
Если умрете, станете святыми мучениками:
В великом раю вам уготованы места».
Французы спешились, склонились на колени,
И архиепископ именем Божиим
                                           благословляет их:
Во искупление велит ударить на неверных.
 

ХСVI

 
Французы воспрянули, встают на ноги:
Они разрешены, свободны от грехов.
И архиепископ во имя Господне их перекрестил:
Потом они вскочили на борзых коней.
Вооружены они по-рыцарски
И совсем готовы к битве.
Граф Роланд зовет Оливьера:
«Товарищ, вы верно сказали.
Что предал нас граф Ганелон;
Он взял за это золото, и имущество, и деньги.
Император должен был отомстить за нас.
Король Марсилий о нас сторговался,
Но мы расплатимся с ним мечами».
 

ХСVII

 
Роланд въезжает в ущелья Испании
На Вейллантифе, добром борзом коне.
На нем блестящее вооруженье.
И в руке барона копье,
Острием обращенное к небу,
А при копье прикреплен белый значок.
Золотые кисти его ниспадают до рук.
Телом он статен, лицо – светлое, веселое.
За ним следует его товарищ^[56],
А французы называют его своим оплотом.
На сарацин он взглянул надменно,
И любовно-приветно – на французов.
Потом он сказал ласковое слово:
«Синьоры бароны, ступайте сдержанным шагом;
Эти язычники обретут здесь великие муки:
Еще получим добрую и славную добычу,
Какой доселе не ведал и отважнейший из королей
                                                   Франции».
При этих словах войска встретились.
 

ХСVIII

 
Сказал Оливьер: «Ни к чему теперь говорить;
Вы не изволили затрубить в олифант —
Ничего вам не будет от Карла;
Конечно, он невинен: ибо ни слова не знал о том.
Да и тех, что там, нечем упрекнуть.
Теперь скачите как можно быстрее,
Синьоры бароны, и держите поле за собой!
Заклинаю вас Богом, думайте только о том,
Как бы наносить и отражать удары.
Да не забывайте знамени Карла».
При этом слове французы вскричали разом:
                                                  «Монжуа!^[57]»
Кто слышал тот клич их,
Тот понял, что такое отвага.
Затем они поскакали; Боже, с каким
                                                  воодушевлением!
Чтобы ускорить бег, дали шпоры коням
И стали разить – что было делать иное?
Но сарацины не оробели,
И вот франки и язычники сошлись в бою.