Соня Меньшикова
Ожог
Надеемся, это уже будет последний психотерапевт в твоей жизни, – улыбался он, искренне обнимая меня в ответ.
***
На следующее утро я пришел к нему. Кабинет был наполнен стерильным белым светом. Матовое окно оттеняло лучи, пробивающиеся сквозь облака низкого неба. Голубоватая кушетка подо мной была из мягкой кожи. Когда моя поясница коснулась ее, я почему-то понял, что сеанс будет долгим.
Рядом, на стуле сидел доктор Бржевски. Самое примечательное в нем было то, какой он высокий. Его огромная фигура смотрелась органично в кресле этой белой комнаты, но я все равно неуютно поежился под его взглядом. Голубые глаза смотрели прямо, не изучая и не разглядывая. В руках были блокнот и ручка – единственные старые предметы в этом пространстве.
Давайте начнем. Виктор, двадцать шесть лет, – сказал он, глянув в блокнот. – Итак, какие у Вас жалобы?
Я поднял взгляд на его лицо и понял, что у него не активированы линзы на глазах. Так странно, давно не видел, чтобы кто-то писал от руки, а не фиксировал мысли сразу в облачное хранилище.
Если так сразу, то… – я прочистил горло. – В общем, я не могу найти себя. Давно стоило обратиться, знаю, просто устал платить налог на безработность. Ничего не нравится.
Я выждал паузу, ожидая, что он спросит меня о травме. Но доктор Бржевски все еще смотрел на меня непроницательным взглядом голубых глаз и мне казалось, что даже без линз он с легкостью анализирует мои малейшие эмоции.
Вырос в абсолютно обычной семье, никакого абьюза, эмоциональной депривации, гиперопеки, – я перечислил умные термины для того, чтобы он не спрашивал про семью, но тут же почувствовал себя глупо. – Все как-то шло своим чередом, и я… никогда не испытывал особых потрясений.
Никаких серьезных болезней? Опыт лечения в российской больнице? – аккуратно спросил он.
Никогда. Аллергий тоже нет.
Доктор откинулся в кресле и внимательно смотрел на меня.
Отношения с одноклассниками? – медленно спрашивал он, то и дело прищуривая глаза. – Досуг в провинциальном дворе? Собачий кайф?
Не пробовал, – я поморщился. – С одноклассниками все здорово, до сих пор общаемся.
Значит, следующее. Подростковым оккультизмом увлекались? Вызовы духов, гадания?
Никогда.
Доктор Бржевски черканул себе что-то в блокноте.
И все, с кем бы я пообщался из Вашего окружения, подтвердят мне это?
Я поежился и неосознанно скрестил руки на груди. Ох уж эти психотерапевты старой этики, – не прием, а допрос! Ну, ничего, на самом деле, я был благодарен за его беспристрастность. Если бы он попытался традиционно закомфортить меня тем, что спросил бы мои местоимения и стоп-слово, я бы в который раз развернулся и ушел.
Да, это верно.
Доктор Бржевски встал, отложил блокнот на стол и вернулся на свое кресло в полной тишине.
Давайте вернемся в детство. Вспомните, когда вам было 5-6 лет. О чем вы мечтали в то время?
Ого. Такой подход, связанный с глубинными желаниями, а не с травмой, давно уже считается старомодным и очень циничным. Где-то на одном уровне с той идеей, что женскую истерию следует лечить вибратором. Однако доктор Бржевски говорил таким скучающим тоном, будто за его методы он не рискует лишиться лицензии.
Я совершенно не помню, – сказал я шепотом, сам не осознавая этого. Наверное, боялся, что нас могут застать за довольно-таки нетрадиционной процедурой. – Когда мне было пять-шесть, я только читал и не хотел стать там космонавтом или ветеринаром, как остальные. Просто… ничего подобного.
Я специально упомянул это классическое “космонавт или ветеринар”, давая доктору понять, что я не просто не против его методов, но и даже разбираюсь в них. Но его лицо оставалось непроницаемым.
Ничего такого, что вы хотели в глубоком детстве, но затем эту мечту испортило родительское отношение, комплексы и чужие мнения? Такого не может быть, – монотонно проговорил он, затем по его лицу проскользнула тень какой-то новой мысли. – Виктор, что-то не нравится мне в вашем восприятии детства. Мечты никакой не было, травмы тоже… Как насчет гипнотического сеанса?
Я шумно выдохнул. Приверженность старой этике, бесцеремонность и подход “все из детства” подкупили меня вначале, дав надежду на неожиданный исход сеанса. Однако доктор Бржевски оказался обыкновенным мозгоправом, спихивающим проблемы на бессознательное и иррациональное. Наташа была права, и смешно было поддакивать ему, давая понять, что мне нравилось направление его мысли. Все одно, все одно…
Валяйте, – выдохнул я, мрачно отводя взгляд. Доктор, однако, не отреагировал, он встал, достал из шкафа бланк согласия и протянул его мне.
Я бегло просмотрел бланк. Осведомлен о неэкологичности процедуры, готов к непродуктивному выхлопу и рискам проблемы самоидентификации, бла-бла… Подписав, я отдал лист доктору и снова откинулся на кушетке. Но то, что последовало далее, засттавило меня расширить глаза от удивления. Из нагрудного кармана доктор достал старинный черно-белый круг на цепочке.
