Соман Чайнани
Школа Добра и Зла. Единственный истинный король

– Упс, – сказала Софи и потянулась за сумочкой, но в результате лишь ещё дальше загнала её под диван. Совершенно случайно, разумеется.

– Позвольте мне… – начала королева.

– Нет-нет, я сама. – Софи была уже на коленях и запустила под диван обе руки. – Как далеко она улетела… Ага, вот она, я её нащупала… – Она поднялась и протянула королеве её спасённую сумочку. – Прошу прощения… Мои советницы вас проводят, – улыбнулась Софи сёстрам Мистраль, которые явно успокоились, видя принцессу в том состоянии, в каком ей и следовало пребывать.

Королева из Жан-Жоли в последний раз внимательно взглянула на Софи.

– Желаю вам… – шепнула она, но не договорила и просто покачала головой.

– Благодарю вас, – шепнула в ответ Софи, целуя Джасинду в щёчку.

Затем, не говоря больше ни слова, принцесса чинно направилась в свою спальню – милая, послушная, славная девочка.

У неё в голове что-то было.

Что-то такое, что включало и выключало боль.

Это Софи поняла, пока сидела за имбирным чаем с королевой из Жан-Жоли. А в своём углу торчали эти сестрицы Мистраль – делали вид, будто записывают что-то в своих блокнотах, но на самом деле каждый раз, когда они шевелили руками, Софи теряла контроль над собой, с её губ начинали слетать чьи-то чужие слова, в голове появлялись чьи-то чужие мысли. А когда она пыталась прогнать их и начать думать самостоятельно, начиналась головная боль. Жуткая головная боль.

Но вот что странно – эта боль преследовала её и тогда, когда сестёр Мистраль не было рядом, как сейчас, например. Сестёр в спальне нет, а боль – вот она, притаилась в голове, словно хищный зверь, готовый в любую секунду наброситься, выскочив из засады.

Что же это значит, и как это понимать? Да всё очень просто на самом деле.

Да, сёстры Мистраль могут – причём даже на расстоянии – управлять этой болью, но не они являются её источником…

Так где же он тогда, этот источник? А он у неё в голове. Внутри головы.

Софи ещё не знала, что именно причиняет ей боль, но уже поняла, каким образом можно удерживать этого зверя на поводке.

Не думать. Не думать, вот и всё.

Вот почему вместо того чтобы думать о зажатом в её кулаке бумажном свитке, она сосредоточила мысли на всякой ерунде.

«Чики-чик, чики-чок, стук по полу каблучок. Чики-чок, чики-чик, шёл на ярмарку старик…» – ну и так далее, подходя понемногу к своей спальне. Надетое на Софи белое платье всё сильнее щипало кожу, словно заподозрив что-то неладное, но сделать ничего не могло. Наконец принцесса проскользнула в свою залитую солнцем комнату и закрыла за собой дверь.

Быстро повернувшись, Софи попыталась запереть её, но замок был без язычка. Что ж, всё правильно, она же сама и пережгла его своим пальцем, когда выбиралась на свободу из спальни. А голова у неё уже начинала понемногу тяжелеть, ещё немного, и боль снова выпустит свои коготки.

За дверью послышались шаги и голоса.

Они приближались.

А затем произошло нечто странное.

Затрепетала, словно живая, кружевная лента на платье Софи. На секунду Софи показалось, что лента собирается напасть на неё. Вот в этом как раз ничего удивительного не было бы, потому что белое платье всегда жило какой-то своей жизнью и имело свой, независимый взгляд на любые вещи. Но лента на Софи и не думала нападать, она вместо этого скользнула в сломанный замок и превратилась в прекрасный металлический язычок – лучше и крепче прежнего. Поворот головки замка, щелчок, и дверь была надёжно заперта.

У Софи даже не было времени подумать о том, почему это вдруг белое платье взялось помогать ей.

Нужно было спешить, потому что боль уже просыпалась, начинала разводить костёр из тлеющих углей.

Софи разжала кулак, вытащила смятый бумажный листок, расправила его на настенном зеркале, и в солнечном свете стали видны чёткие, жирные, написанные чёрной тушью строчки.

«Итак, начинаем! Для двух королей путь к славе сегодня открыт.

Пусть бьются они за корону свою, но только один победит.

Один – потому что не может мертвец страною своей управлять,

Тому невозможно корону надеть, кто голову смог потерять,

Однажды, я помню, ко мне во дворец неистовый рыцарь явился

И голову тоже свою потерял, проспорить её умудрился,

Была одна вещь, на которую он права заявить попытался,

И вырыл тем самым могилу себе, и с жизнью своею расстался.

Чего он хотел? Это знает лишь тот, кому путь к короне открыт.

Найди это там, где в ночной тишине волшебное древо стоит».

Софи ничего не понимала, во всяком случае сейчас, готовой лопнуть, словно воздушный шарик, головой. Какие-то рыцари безголовые… деревья волшебные… что за чушь? А боль тем временем нарастала, захлёстывала обжигающими волнами. Что-то он должен был означать, этот бумажный листок, о чём-то должен говорить, но боль…

Боль никак не желала, чтобы Софи что-нибудь поняла. Никак.

В дверь громко забарабанили.

– Софи! – раздался голос Альпы.

Дверь дёргали снаружи, пытались открыть, но ставшая прочной как камень кружевная лента успешно сдерживала натиск.

– Не делай глупостей, Софи! – надрывалась Омейда. – Король всё узнает! Он тебя видит! Где бы король ни был, он вернётся и накажет тебя!

Софи уставилась на дверь. Адская боль вытеснила у неё из головы почти все мысли. Почти. Кроме одной.

– Король видит меня?

В дверь заколотили ещё сильнее, но кружевная ленточка не подвела, продолжала держаться.

– Открой дверь! – потребовала Альпа.

«Как это, интересно, король может видеть меня, если его самого здесь нет? – размышляла Софи. – Разве только…»

Она посмотрела на листок со стихами, который был по-прежнему разглажен на зеркале.

Затем медленно перевела взгляд на своё отражение.

За дверью слышались новые, тяжёлые шаги и грубые голоса – это прибежали на помощь стражники, и теперь сёстры приказывали им выбить дверь. Но Софи было сейчас не до этого, она утонула в своих собственных глазах, внимательно изучала их зелёные, с капелькой синевы, радужки, большие чёрные зрачки, а боль всё сильнее, всё злее разыгрывалась у неё в голове, словно чувствуя, словно зная, что Софи подбирается к чему-то очень важному, и стремилась помешать ей. Стало трудно дышать, боль молниями пронзала мозг Софи – непрестанно, со всех сторон…

Казалось, ещё чуть-чуть, ещё вот-вот, и она потеряет сознание, однако Софи не сдавалась и продолжала всматриваться в изумруды своих глаз, ища в них не своё, чужое.

И нашла! Два крохотных скима прятались в глубине её глаз, свернувшись, словно змейки в тёмной норе.

Стражники уже выламывали крепкую дверь своими топорами и дубинками, полетели щепки.

Но Софи уже зажгла кончик своего пальца.

Розовый свет, словно факел, осветил тьму в её глазах.

Софи слышала, как заверещали скимы, как забились в истерике, пытаясь удержать контроль над принцессой.

Было больно? Да, очень больно, но впервые боль была приятна Софи. И наконец-то таял без следа столько времени застилавший её глаза туман.

Покончив со скимами в глазах, она вставила свой светящийся палец себе в ухо.

«Сейчас опять будет больно», – подумала Софи и ухмыльнулась, глядя на своё отражение в зеркале.

Всё имеет свой предел, и ставшая стальной кружевная ленточка в какой-то момент порвалась.

Дверь с грохотом распахнулась. Стражники, а следом за ними и сёстры Мистраль ворвались в спальню.

По комнате гулял ветерок, теребил лёгкие, густо запятнанные кровью занавески на распахнутом настежь окне.

На подоконнике лежало то немногое, что осталось от двух раздавленных скимов.

Но главное, настоящее послание было оставлено снаружи. Оно было написано красным прямо поверх неубранных бумажных свитков и оглушённых заклинанием служанок, лежащих здесь же в своих белых платьях.

Послание было коротким.

Три написанных кровью слова.

Прощальный привет от принцессы.

Предупреждение от ведьмы:

«ВЫ ВСЕ УМРЁТЕ».

7
✦ Тедрос ✦
Махамип

– Твой первый тест на право стать королём, – глухо бубнил набитым сахарной ватой ртом Хорт, – а ты не знаешь, как за него приняться?

Тедрос ничего не ответил, продолжал разгребать ногами бумажные свитки, усеявшие рощу деревьев, на которых росла сахарная вата. Эта роща стояла сразу за границей Шервудского леса.

Не должен он ничего объяснять этому хорьку. И никому другому ничего объяснять не обязан. Он же был наследником. Без пяти минут королём.

Хотя и провалил свой первый тест ещё до того, как он начался.

Зелёный рыцарь.

С какой стати этот тест оказался про Зелёного рыцаря?

Это была как раз та часть истории его отца, которую Тедрос никогда не изучал. Намеренно. И его отец знал об этом.

«Для чего же отец придумал именно этот тест? В наказание мне, что ли? – Тедрос отогнал эту мысль и попытался найти спрятанные в стихотворных строчках ключи. Подсказки, за которые можно было бы ухватиться. – Он хотел лишь чего-то одного, этот безголовый рыцарь… и пытался заявить на эту вещь свои права, но выкопал себе могилу… пойди и найди её там, где растёт волшебное дерево…»

Тедрос никак не мог сосредоточиться, мысли его скакали, словно лошадки на карусели.

«Чего же он хотел, этот Зелёный рыцарь?

И почему я не удосужился спросить у отца об этом?

А Яфет, интересно, знает или нет?

Но если, предположим, Яфет справится раньше меня, он что же, сразу ко второму тесту приступит? А вдруг я слишком запоздаю, что тогда?..»

Чья-то рука взяла его ладонь и сжала её.

Тедрос поднял голову и посмотрел на Агату, в её волосах блестели синие и розовые паутинки сахарной ваты.

– Я уверена, что Яфет ответа на этот вопрос тоже не знает, – успокоила его принцесса и облизнула прилипшие к её губам сахарные крошки. – Откуда ему знать?

– Но и мы не можем слоняться всей гурьбой по Лесам, пока я буду искать ответ, – сказал Тедрос, наблюдая за тем, как Хорт и Николь срывают с веток сахарную вату и потчуют ею друг друга. – Этот лес ведёт к Холмам Пиффлпафф. Там находится Живая библиотека. В ней мы должны найти архив моего отца. Это единственное место, где я смогу узнать, чего же хотел этот проклятый Зелёный рыцарь.

– Но, Тедрос, мы же решили, что это слишком опасно…

– Да, решили. Но для меня гораздо опаснее провалить первый тест! – воскликнул Тедрос. – Если Яфет не знает ответа, то самое первое место, куда он сунется, – это Живая библиотека. Так что спешить нам было нужно, когда я позвал, а не залипать тут с Весёлыми ребятами!

– Но они же голодными были и измученными! – ответила Агата. – Ну, дали мы им объедки того, что в «Красоте и Пире» оставалось, ну, помогли им хижины починить. Доброе дело сделали.

– Ага, доброе, хотя я сам по себе злой, насколько мне известно, – поддакнул у них за спиной Хорт. Его губы от сахарной ваты стали синими, как у утопленника.

– Мы направляемся в Библиотеку. Это приказ, – твёрдо сказал Тедрос и решительно зашагал вперёд.

Запрокинув голову вверх, он посмотрел на школьных фейри, летящих вслед за ними по воздуху. Они вели разведку, следили за тем, что происходит вокруг, а Динь-Динь следила за самими фейри и строго пресекала любые попытки опуститься пониже и откусить немножко сахарной ваты. Как мы помним, от сладкого фейри пьянеют. За спиной Тедрос слышал голос Агаты, она успокаивала его мать, обещала, что сможет защитить принца, какие бы опасности ни сулил его план похода в Живую библиотеку.

«Обычно в сказках с принцессами всё обстоит наоборот, – подумал Тедрос. – Там принцы защищают своих принцесс. Принцы всегда за главного, они всё решают, а принцессы так… на поводу у них».

Да, Агата была мятежницей, за это Тедрос и полюбил её. Но всё же порой ему хотелось, чтобы она была… как бы это сказать… чуть меньше бунтаркой и чуть больше сказочной принцессой. Задумавшись, Тедрос едва не врезался в облепленный розовой сахарной ватой сук, в последний момент отшвырнул его в сторону. Ладно. Будь она принцессой или мятежницей, но Агата не может пройти первый тест вместо него, а это означает, что отныне и впредь ему придётся самому обо всём думать, свою голову на плечах иметь.

А вскоре и последняя розовая ветка промелькнула – кончился лес сахарной ваты.

Впрочем, таким же розово-голубым, как этот лес, был и сам раскинувшийся впереди Пиффлпафф – других цветов здесь, похоже, не знали. Тут были голубые магазины для «мальчиков» – «Старый винодел», «Крутые куртки на меху», «Волшебный цирюльник» – и розовые, для «девочек» – «Шёлковый чулочек», «Книги для юных леди», «Всё для ухода за волосами» и так далее. Любопытно, что даже в утренней толчее на улицах одетые в голубое парни и мужчины умудрялись каким-то образом держаться отдельно от одетых в розовое девушек и женщин, включая подметальщиц в розовых комбинезонах, убиравших с улиц последние оставшиеся бумажные свитки. (Объявляя условия первого теста Турнира королей, отец Тедроса не обделил ими ни одного королевства.) Росли вдоль улиц и деревья с сахарной ватой, такие же, как в том лесу за границей Шервуда. На каждом дереве росла либо голубая сахарная вата, либо розовая, при этом мужчины срывали только голубую вату, а девушки, само собой, лакомились только ватой розовой. Удивительной какой-то выглядела то ли страсть, то ли привычка местных жителей настолько строго делить всё на голубое и розовое, мужское и женское. И никаких тебе полутонов. («Может, это каким-то образом и Агату приструнит», – ворчливо подумал Тедрос.)

Впрочем, вскоре выяснилось, что не только на голубое и розовое строго делится всё в Пиффлпаффе. В ближайшей кофейне, например, голубая стойка бара была разделена на две половины – «Команда Райена» и «Команда Тедроса». Стоявший на стороне команды Райена бариста предлагал клиентам «Латте Лев» (кукурма, миндальное молочко, гвоздика), «Золотую Львиную гриву» (оршад с шоколадным кремом и взбитыми сливками) и «Эликсир победителя» (кофе эспрессо, корень мака и мёд). А его коллега на стороне Тедроса мог приготовить вам «Змеиный язычок» (чай мате с горячим овсяным молоком и топлёным маслом), «Холодный Сториан» (ледяной кофе с корицей) и «Обезглавленного принца» (кофе мокко с фундуком и козьим молоком). Со стороны Райена у стойки было тесно от посетителей, бариста трудился в поте лица, то и дело получая новые заказы. Сами посетители оживлённо общались здесь с друзьями, смеялись, хлопали друг друга по плечу. Со стороны Тедроса стойка пустовала. В середине стойки стояли две большие кружки для чаевых, на которых было написано: «Кто победит в Турнире королей?» Кружка на стороне Райена была доверху наполнена серебряными монетами. На дне кружки с именем Тедроса сиротливо завалялась лишь пара медяков.

У Тедроса взыграла в жилах кровь.

Леса не верили, что у него есть шанс. Ни на грош не верили – в буквальном смысле.

Даже несмотря на то, что Экскалибур вернулся в камень. Даже несмотря на то, что его отец говорил из могилы и предоставил ему вторую попытку. Нет, эти люди совершенно не верили в него, продолжали считать неудачником.

Почему?

Да потому, что они своими глазами видели, как Райен вытащил меч из камня, а Тедрос не смог. Потому что они сами видели, как Райен расправляется с негодяями, напавшими на их королевства, а Тедросу остановить эти нападения не удалось. Потому что Перо Райена говорило людям то, что они хотели услышать, а Перо Тедроса – Сториан – резало им в глаза правду, весьма неприятную зачастую. Разумеется, всё это были трюки, фокусы Змея, но люди-то об этом не знали. Вот почему никто не ставил на победу Тедроса, для всех Лесов он был неудачником.

А значит, для него становилось жизненно важным победить в первом же туре соревнования.

Тедрос внимательнее всмотрелся сквозь деревья.

Колоссальный акрополь Живой библиотеки высился на холме над городом, голубые колонны и купол крыши сверкали в лучах полуденного солнца. На ступенях перед входом в Библиотеку стояли стражники в смешных, напоминавших по форме пельмешек, голубых шапках, однако вооружённые взведёнными, готовыми к бою арбалетами. Над сердцем у каждого из них блестела золотая эмблема Льва, а в руках сверкали маленькие зеркальца, которые стражники направляли на всех, кто входил в Библиотеку или выходил из неё.

– Шестеро охранников, – сказал Тедрос, оборачиваясь к своим спутникам. – И у них есть идентификаторы.

– Идентификаторы? – переспросила Агата.

– В Живой библиотеке хранятся древние и более новые файлы на каждого обитателя Бескрайних лесов, живущего сейчас или жившего когда-то, – пояснил Тедрос. – Идентификаторы отслеживают всех, кто входит и выходит в Библиотеку, на тот случай, если кому-то вздумается фальсифицировать файл или выкрасть его. Эти зеркальца сообщают охраннику наши имена и из какого королевства мы сюда прибыли.

– Но если они узнают, кто мы и откуда, то как же нам внутрь-то попасть? – спросила Николь.

– Об этом я ещё не думал, – потупился Тедрос.

– А где-нибудь в другом месте выяснить, что там хотел этот Зелёный рыцарь, никак нельзя? – не отставала Николь, глядя на высовывающийся из кармана принца бумажный свиток. – Может, тебе самому удалось бы как-нибудь вспомнить про того рыцаря или то, что говорил о нём твой отец…

– Отпадает, – покачала головой Агата. – Если бы Тедрос мог сам что-нибудь вспомнить, мы бы сюда и соваться не стали.

– Но это же твой отец, Тедрос: – сказал Хорт и добавил, повернувшись к Гиневре. – И ваш муж, мадам. Неужели никто из вас не может вспомнить этот важнейший эпизод из истории короля Артура? И это при том, что в общих чертах история Зеленого рыцаря каждому деревенскому идиоту известна. Этот тип наводил ужас на все Леса, потому что ему что-то было нужно от короля Артура. Что именно – тайна. О том, что случилось с Зелёным рыцарем, все знают, но в чём была подоплёка, не известно никому. Ну, кроме Артура, ясное дело. А теперь вы оба заявляете, что и для вас всё в этом деле покрыто мраком. Не понимаю, как такое может быть. Что у вас за семейка была, хотелось бы знать. Вы что, никогда друг с другом не общались? И за одним столом не сидели? На пикники не ходили, на ярмарки не ездили… ну, что там ещё нормальные семьи делают? Или так оно и принято у вас, у всегдашников? Ну, не знаю, у нас, у никогдашников, всё по-другому. Если бы, например, мой папаня был на месте Артура, то уж будьте покойны, я бы всё про того рыцаря знал, даже если бы эта информация государственной тайной считалась.

– Меня… не было в замке, когда явился Зелёный рыцарь, – поморщилась Гиневра.

– Отличное оправдание, – хмыкнул Хорт и повернулся к Тедросу: – Ну, а ты что скажешь?

– Не обязан он тебе ничего объяснять… – начала Агата.

– Да нет, почему же, – перебил её Тедрос.

Ему необходимо было рассказать об этом вслух.

Назвать причину, по которой его отец выбрал для первого теста именно этого проклятого рыцаря.

– Зелёный рыцарь явился спустя несколько недель после того, как моя мать сбежала с Ланселотом, – начал Тедрос, и Гиневра снова поморщилась. – К тому времени я перестал разговаривать с отцом. Считал, что он сам виноват в том, что мама бросила нас. Не смог удержать её. Позволил ей уйти. Не сумел сделать её счастливой. Разрушил нашу семью. – Он посмотрел на Гиневру, которая из последних сил пыталась выдержать его взгляд. – Разумеется, постепенно мы с отцом снова начали разговаривать друг с другом, но случилось это уже после того, как он возвратился после победы над рыцарем. И так уж получилось, что о той истории мы с ним никогда не говорили. Да, это была великая битва, выдающаяся победа, и отец раз за разом пытался завести разговор на эту тему, так и подбивал меня расспросить его. Буквально разрывался от желания поделиться со мной всем, что тогда произошло. А я… Мне тоже очень хотелось узнать всё про Зелёного рыцаря – зачем он явился, что ему было надо и чем всё закончилось. Но я никогда не спрашивал отца об этом. Глупо? Да. Но я выбрал именно такой способ, чтобы наказать отца, напомнить ему, что это по его вине от нас ушла мама. И пусть он не думает, что может мне довериться, откровенничать со мной. Нет, никогда. Вот почему он и придумал этот первый тест – потому что я провалил его тогда, при его жизни, когда решил, что гнев и гордость для меня важнее умения прощать.

После этого все замолчали. Даже Хорт.

Тедрос внезапно почувствовал холодок одиночества. Агата и его друзья – чем они могли ему помочь? В конце концов, это его турнир. Его испытание. Его прошлое. Его настоящее. И будущее тоже.

– Того, что сделано, всё равно уже не изменить. Все ответы нужно искать сейчас. Найти и победить, – твёрдо сказала Агата. Тедросу хорошо был известен этот её тон. Когда его принцесса чувствовала себя беспомощной или испуганной, она ещё решительнее брала на себя командование. Агата протиснулась мимо принца и заговорила, пристально вглядываясь в Библиотеку: – Если история о Зелёном рыцаре так и осталась недосказанной между тобой и твоим отцом, Артур должен был оставить тебе подсказки. Обязательно. И ты считаешь, что ответы следует искать именно здесь. Что ж, ты прав, Тедрос. И не важно, насколько всё это может быть опасно. Мы должны найти способ просочиться мимо этих стражников.

– И этих их блестящих штучек, – добавил Хорт.

– Не «мы», – поправил Агату Тедрос. – Я пойду один.

– Я с тобой, – решительно заявила Агата.

– Мне и одному практически невозможно будет туда проскользнуть, – возразил принц. – А уж вдвоём-то и подавно. Как ты это себе представляешь?

– А так же, как я пробралась в подземелья Камелота. Так же, как Доуви спасла нас от казни, – ответила Агата. – С помощью отвлекающего манёвра.

– Ну, хорошо, а как же быть с моей мамой? – не хотел уступать Тедрос. – Нельзя же бросить её посреди Лесов в компании хорька и первокурсницы…

Его слова были явно рассчитаны на мать, но Гиневра не обратила на них никакого внимания.

Она вместе с Николь смотрела на появившуюся среди веток белку в королевском ошейнике. Во рту белка держала большой круглый орех и пыхтела так, словно проделала очень долгий путь.

Старая королева и первокурсница, прищурившись, взглянули друг на друга.

– Простите, но появилось одно дельце, которое требует нашего с Николь присутствия, – сказала Гиневра.

– Угу, – поддакнула Ник.

И они обе ушли вслед за белкой.

– Ну, если вы идёте в Библиотеку, а эти двое отправились вслед за грызуном, то мне-то что остаётся делать? – растерянно моргая, спросил Хорт.

Он повернулся и увидел, что Тедрос и Агата с каким-то странным интересом смотрят на него.

– О, нет, только не это, – взмолился Хорт.

Поток посетителей у входа в Библиотеку иссяк, наступило затишье. Один стражник зевал, прикрыв рот одной рукой и опустив другую руку, в которой держал арбалет. Второй стражник вытащил из колчана стрелу и ковырял её кончиком у себя в носу. Третий с помощью своего зеркальца разглядывал проходящих мимо Библиотеки хорошеньких женщин…

Полыхнула ослепительная голубая вспышка, выбила зеркальце у него из рук, и оно раскололось, упав на каменные ступеньки.

Следующая такая же вспышка уничтожила идентификатор второго стражника.

Охранники подняли головы.

Перед ними, виляя задом и кривляясь, прыгал белобрысый парень, совершенно голый – без рубашки, без штанов, в одном лишь подгузнике из сахарной ваты.

 
– Хилли-хо, да хилли-хей,
Распевайте веселей!
Вот лачуга без око́н,
Хороша со всех сторон,
Хилли-хей, да хилли-хок,
Подойди сюда, дружок!
 

Парень явно нарывался на то, чтобы стражники его схватили.

Но они, оторопев, лишь тупо смотрели на него.

Парень прочистил горло и снова запел, отбивая чечётку босыми пятками:

 
– Я пиратский капитан,
Хупа-хупа-хупа-ху,
Плавал я за океан,
Хупа-хупа-хупа-ху,
Вместе с Ник и вместе с Соф,
С парусами из трусов.
Хупа-хупа-хупа-ху,
Подарили нам блоху!
 

Стражники стояли словно каменные истуканы.

– Ну, ладно, – нахмурился Хорт. – Сами напросились.

И он выскочил из своих сахарных подгузников, превратившись в двухметрового волка.

– Ррр? – спросил он.

Стражники бросились на него.

– Это всегда срабатывает почему-то, – вздохнул Хорт и потрусил к деревьям, увлекая за собой погоню.

Тем временем парень и девушка взбежали, низко опустив головы, по ступеням Библиотеки. Перед этим Тедрос окрасил свою рубашку, растерев по ней хлопья голубой сахарной ваты, а светлые волосы спрятал под похожей на тюрбан нашлёпкой всё из той же ваты, сделавшись при этом совершенно не похожим на принца, зато очень сильно смахивавшим на бездомного эльфа-бродягу. Агата тоже постаралась – густо выпачкала своё чёрное платье розовой сахарной ватой и изобразила на голове что-то вроде розового улья (шляпкой это сооружение при всём желании трудно было назвать). Так вдвоём они и проскочили в двери Библиотеки, где тут же натолкнулись на большое объявление:

ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ

На основании Закона Холмов Пиффлпафф

«Равные, но Разные»

– Это что ещё такое, – сказала Агата. – Дурацкая шутка.

Но впереди действительно выстроились одни только одетые в синее мужчины, ожидавшие своей очереди к старому козлу по имени Голем, как о том извещал прикреплённый у него на груди бейджик. Голем проверял каждого посетителя с помощью идентификатора, затем выписывал ему именной разовый пропуск и только после этого пропускал внутрь. А как же женщины? – спросите вы. Они здесь тоже были, но в другой очереди, в которую они попадали через другой вход.

– Мне нужно будет пройти через вход для девочек, – прошептала Агата, сунулась было назад, наружу, но…

Но к этому времени стражники уже возвратились на свои места, а волк-оборотень Хорт, напротив, исчез. Разумеется, выйди Агата на лестницу, и её сразу же замели бы, поэтому Тедрос, не раздумывая, втиснул свою принцессу в очередь для мужчин. Стоявшие в ней посетители принялись косо посматривать на неё и как-то нехорошо похрустывать пальцами, сжимая кулаки.

– Я всё понимаю, – заговорил, обращаясь к ним, Тедрос. – Да, он похож на девчонку, согласен с вами. Но… хм… вы, конечно, удивитесь… однако…

Агата нахмурилась, а мужчины из очереди с мрачным видом начали приближаться к ней.

– Давайте, давайте, сами взгляните, – щедро предлагал Тедрос, указывая рукой на Агату.

Его принцесса ахнула, готова была отвесить Тедросу пощёчину, однако мужчины остановились, принялись разглядывать Агату, обдумывая предложение Тедроса. Затем покачали головами, поворчали немного, пожали плечами и вернулись к прерванным делам.

– Говорил я тебе: положись на меня, и всё в порядке будет, – шепнул своей принцессе Тедрос.

– Ну, спасибо, – с чувством процедила Агата, вместе с ним приближаясь к козлу, проверявшему и снабжавшему разовыми пропусками посетителей. – Кстати, а как мы мимо этого проскочим?

Позади стойки, за которой хозяйничал козёл, маячили новые стражники с эмблемами Льва на груди. Стояли они и на всех площадках лестницы, ведущей к библиотечным архивам. У Тедроса всё сжалось в груди – здесь охрана, там охрана, и на улице у входа тоже… Вскоре козёл проверит их имена, и тогда им с Агатой крышка.

– Слишком рискованно, – сказал он, хватая Агату за руку, и потащил её к выходу. – Нужно выбираться отсюда…

– Погоди. Не надо выбираться, – упёрлась Агата, внимательно следя за тем, как проставляет новые имена в пропусках старый козёл за стойкой.

– Он моментально раскусит нас! – прошипел Тедрос.

Но Агата уже разглядывала стоявшего перед ними веснушчатого мужчину, который о чём-то спорил с козлом.

– Положись на меня, – сказала она своему принцу.

«Опять эти слова…» – подумал Тедрос.

– Меня зовут Патрик, – протестовал веснушчатый мужчина, указывая на прикреплённый к его лацкану пропуск. – А здесь написано… Пут.

– Всё правильно, – ответил Голем, поворачиваясь к очереди, в которой стояли девушки. – Добро пожаловать, Хатшепсут!

– Это Ханна, – сказала леди.

Но козёл уже повернулся к Тедросу и Агате, они были следующими в мужской очереди.

Тедрос затаил дыхание, когда они с Агатой подошли ближе и покрытый пятнистой шерстью козёл взглянул на них сквозь очки с толстыми стёклами.

– Приятно видеть в Библиотеке взрослых юношей вместо каких-то озорников, – произнёс Голем своим высоким блеющим голосом, пристально глядя на Агату. – Хотя на первый взгляд вас можно было бы принять за девушку, что было бы нарушением наших правил. Юноши должны быть юношами, а девушки девушками, так и только так. Поэтому, мой дорогой, я должен буду о вас сообщить, а стражники за моей спиной с нетерпением ждут, как я понимаю, каким будет моё решение…

Тедрос почувствовал, какой липкой от пота стала ладонь Агаты.

– Полагаю, что мы всё же должны называть вас юношей, – продолжал рассуждать вслух козёл. – Потому что если юноше нравится одеваться как девушка, можно тем не менее сказать, что он при этом по-прежнему остаётся юношей и в этом случае должен пользоваться входом для мужчин. Но если юноша ощущает себя девушкой, тогда он должен воспользоваться входом для женщин, не так ли? Поскольку то, что вы чувствуете, часто противоречит тому, что есть на самом деле, и вы не можете изменить это «есть», пока не поймёте, что вы чувствуете. Всё это довольно сложно и запутанно… Вот если бы у нас была возможность проконсультироваться у какой-нибудь уважаемой принцессы! Ведь образцовые принцессы лучше находят ответ на любой вопрос, чем мы, обычные козлы, – и Голем посмотрел на Агату так, словно надеялся, что она сможет справиться с этой проблемой.

– Я полагаю, что вопрос о том, какую дверь выбрать, следует оставить на усмотрение того, кто этой дверью пользуется, – сказала Агата, разглядывая лежащий на столе идентификатор.

Тедрос заметил, как покраснела от напряжения его принцесса.

– Вы двое школьники, судя по вашему виду, – проблеял козёл, поглядывая на нервно переминавшихся в очереди посетителей. – Мой младший брат работает библиотекарем в Школе Добра и Зла. Вы в этой школе учитесь?

– Нет! – в один голос ответили Тедрос и Агата. Быть может, чуть слишком поспешно ответили, нужно заметить.

– Нет? – переспросил козёл, смерив их долгим взглядом, и взял со стола свой идентификатор. – Ну-с, посмотрим, посмотрим, кто вы такие…

У Тедроса желудок подкатил к горлу, а сердце ушло в пятки. И почему это они не догадались вовремя сбежать отсюда? Ведь наверняка можно было бы найти какие-то другие способы узнать ответ на отцовскую загадку в первом тесте… узнать, чего же он хотел, тот чёртов рыцарь! Ведь идентификатор не обманешь. Агата заманила их обоих в смертельную западню!

– Проходи, юный Тидум из Кумата! – пророкотал козёл, проштамповывая пропуска. Один пропуск он прикрепил к рубашке Тедроса, второй к платью Агаты, добавив: – И тебе добро пожаловать, юный Агофф!

Действительно, на прикреплённом на груди Агаты пропуске было написано:

АГОФФ ИЗ ВУДЛИ-БРИНК

– Позвольте порекомендовать вам выставку на пятом этаже, посвящённую выдающимся капелланам, – проблеял козёл. – Один из них был верным другом Камелота, Поспишил его имя. Впрочем, вы же совершенно ничего не знаете про Камелот, что и неудивительно, поскольку Тидум родом из Кумата, а Агофф из Вудли-Бринк. Всё-то я стал путать на старости лет, совсем из ума выжил. Самого себя в зеркале не узнаю́, как говорят у нас в Пиффлпаффе. Представляете, вот придут ко мне в Библиотеку преступники, которых по всем Лесам разыскивают, а я их и не узнаю. И пропущу, а?