Софи Ларк
Разрушенная клятва
Рейлан
Мы с Рионой берем такси до квартиры Кэллама, но по пути заезжаем к Галло. Мне не нравится скакать по чужим машинам, я хочу сам возить девушку в автомобиле, которому доверяю.
Так что мы берем такой у Данте.
Это тот же «Кадиллак-Эскалейд», на котором мы с ним ездили в прошлый раз, когда я был в городе. Я удобно устраиваюсь в водительском кресле, на котором отпечаталось массивное тело Данте. Судя по тому, как Риона на автомате ставит бутылку воды в подстаканник, даже не успев пристегнуться, она тоже чувствует себя здесь как дома.
– А ты часто катаешься в этой машине, да? – спрашиваю я.
– Что ты имеешь в виду? – спрашивает она.
– Похоже, ты неплохо в ней ориентируешься.
Риона раздраженно фыркает.
– Между мной и Данте нет никакой романтики.
– Я такого и не говорил.
Девушка закатывает глаза.
Я еду по Лейк-Шор-драйв, справа от нас растекается вода. Риона не сводит глаз с озера, неподвижного и серого сегодня, как и затянутое облаками небо.
– Я знаю, что он всю жизнь сохнет по Симоне, – говорю я.
– Дело не в этом! – резко отвечает Риона. – В смысле я знала, что он влюблен в нее. Данте, конечно, утверждал обратное, но это было очевидно. Я лишь надеялась, что однажды все образуется – мне было грустно видеть его боль. Но между нами в любом случае не было бы никакой романтики. Мы просто друзья.
– Ясно, – говорю я. – Я тебе верю.
– Мне плевать, веришь ты мне или нет. Это просто правда. – Риона ненадолго замолкает, а затем тихо продолжает: – Данте уважает меня. Мужчины часто ведут себя так, словно ты должна им что-то доказывать. Когда я приехала в тюрьму, после того как его арестовали… ты знаешь эту историю?
Я киваю. Когда Гриффины и Галло враждовали с польской мафией, глава «Братвы» Миколай Вильк подставил Данте в деле об убийстве. Риона добилась снятия обвинений.
– Данте доверился мне, поверил, что я его вытащу, хотя мы были едва знакомы, а наши семьи лишь недавно прекратили враждовать, – Риона аккуратно переплетает пальцы у себя на коленях. У нее очень красивые руки – светлые и тонкие, с прозрачным лаком на розовых ногтях. – Мы с ним во многом похожи – дисциплинированные, трудолюбивые, бесстрастные. Эти качества уважают в мужчинах, но такую женщину называют холодной или суровой.
– Про Двойку тоже так говорят.
– Но не ставят ему это в укор.
Я размышляю над ее словами и над тем, как оцениваются те или иные качества у мужчин и у женщин. Девушек действительно критикуют за поведение, которое для мужчин считалось бы достоинством. Такое часто можно встретить в армии – за одни и те же приказы парней похвалят за их «лидерские качества», а девушек назовут «той еще стервой».
– Ты права, – говорю я спустя пару мгновений. – И ты права, что мне не следовало сомневаться в том, что вы с Данте можете быть просто друзьями.
Риона переводит на меня взгляд, удивленная тем, что я в кои-то веки в чем-то с ней согласен.
– Люди вечно говорят мне, чего я должна хотеть или как мне следует себя чувствовать, – говорит она.
– И Дин тоже?
Мне не стоило говорить это. Я вижу, как она вновь закрывается.
– Ты солгал, когда сказал, что не любишь искусство, – говорит Риона. – Подловил Дина, чтобы выставить его в глупом свете.
– Для умного парня он довольно легко смог предстать в глупом свете.
– Ты невзлюбил его после комментария о военной службе.
– Каждый думает, что знает об армии все, посмотрев «Спасти рядового Райана».
Риона медленно кивает:
– Точно. И все разбираются в юриспруденции, посмотрев «Форс-мажор».
Я смеюсь:
– Ну… Это был довольно неплохой сериал.
Риона слегка улыбается:
– Я смотрела его ради нарядов. Донна умела одеваться. Джоан из «Безумцев» тоже. По телевизору не часто увидишь рыжих, но эти две…
Мне жаль, что мы уже подъезжаем к дому Кэллама, когда Риона только начала немного расслабляться. С минуту я пытаюсь удостовериться, что мы прибыли по нужному адресу, потому что это здание выглядит как старая церковь, а не как многоквартирный комплекс. Но Риона уверяет меня, что мы на месте.
В прошлый раз мы с Кэлламом не пересекались – он был занят, присутствуя при рождении собственного сына. Но я знаю о мужчине все. Он женат на младшей сестре Данте Аиде и является старшим сыном Гриффинов и наследником их империи.
Сразу видно, что Риона ему не безразлична. Кэллам проводит нас на уютную кухню, маленькую, но теплую. Здесь оригинальные кирпичные стены и деревянные кухонные столешницы и многое сохранилось от церкви, включая длинные потолочные балки и несколько витражных окон.
Несмотря на поздний час, Кэллам все еще одет в брюки-слаксы и белую рубашку с закатанными рукавами. Наливая нам выпить, он говорит тихо, чтобы не разбудить Аиду и малыша в соседней комнате.
– Как Майлз? – шепотом спрашивает Риона.
– С каждым днем становится все упрямее, – улыбается Кэллам.
Он наливает нам по бокалу красного вина.
– За семью, – коротко говорит он.
На этот раз я не отказываюсь. После рибая вино идет особенно хорошо. Я еще не привык к таким яствам. Прошлые два месяца я едва ли хорошо питался, а теперь купаюсь в роскоши. Нужно следить за тем, чтобы она не ударила в голову – голод обостряет чувства.
– Ладно, – поставив вино, говорю я. – Что нам известно о дайвере?
Кэллам открывает ноутбук и показывает мне видео с камеры наблюдения.
Хоть Риону оно явно расстраивает, она пересматривает запись, внимательно впившись в экран.
– Как ты справилась с ним под водой? – спрашиваю я.
Девушка рассказывает мне про заколку.
– Повезло, – говорю я. – Умный ход.
Когда дайвер вылазит из бассейна, я говорю:
– Кажется, рост примерно 6,2 фута, вес – двести фунтов[11], верно, Риона?
Она кивает.
– Он был сильным. Возможно, молодым – меньше сорока. Темные глаза, – она замолкает, припоминая подробности. – Думаю, он левша, – добавляет девушка.
– С чего ты взяла?
– Когда я плыла на спине, он схватил меня за шею вот так… – она изображает, как он захватывает ее горло слева направо. – Похоже, это была его преобладающая рука.
– Хорошо, – киваю я.
– Не слишком подробное описание, – скептически замечает Риона.
– Лучше, чем ничего.
Мы смотрим, как дайвер выходит из бассейна и берет телефон.
– Вы уже пробовали отследить телефон? – спрашиваю я Кэллама.
– Да, – отвечает он. – Он ненадолго включился в Гриктауне и снова пропал.
– Что за информация хранится в телефоне?
– Всякая, – говорит Риона. – Личные и банковские данные, вся моя рабочая почта… все защищено паролем, но понятно, что это ничего не значит для тех, кто хорошо знает свое дело.
– Мог ли телефон быть целью нападавщего?
Риона пожимает плечами:
– Кажется, есть более простые способы ее украсть.
Я снова поворачиваюсь к Кэлламу:
– Ты знаешь, кто принимает в Чикаго заказы на убийства? Если киллера нанял кто-то из местных, посредник мог бы назвать нам имя дайвера. И, возможно, его заказчика.
– Кое-кого знаю, – кивает Кэллам.
Я хочу сопровождать его в этом деле, поэтому обращаюсь к Рионе:
– Можно я завтра завезу тебя в дом к твоим родителям? Всего на пару часов.
– Без проблем, – отвечает она без особого энтузиазма.
– Отлично, – говорю я. – Теперь обсудим возможных врагов. Кто затаил на тебя нынче обиду?
– Конкретно на Риону – никто, – отвечает Кэллам. – На Гриффинов – гребаная толпа народу. Возглавляют список русские – мой отец застрелил их прошлого главаря, Колю Кристоффа. Их новый глава – какой-то гангстер старой школы по имени Алексей Енин, прямиком из Москвы. Когда-то он работал следователем в КГБ, так что можешь представить себе степень его жестокости.
– Утопление не в стиле русских, но я могу допустить, что бывший кагэбэшник чуть более утончен в своих методах, чем другие, – замечаю я.
– Верно, – кивает Кэллам. – Но все же было бы странно, если бы они нацелились на Риону.
– Кто еще?
– Возможно, семья Хартфордов, – вступает Риона.
– Кто это? – спрашивает Кэллам.
– Пару месяцев назад Энзо Галло попросил меня о помощи. Вернее сказать, одному из членов другой итальянской семьи понадобилась моя помощь, – говорит девушка с выражением отвращения на лице. – Боско Бианчи вел машину в нетрезвом виде и под кайфом с парой шестнадцатилеток в машине. Одна из девочек вылетела через лобовое стекло, ее ввели в медикаментозную кому. Результаты токсикологического теста Боско пропали, а я позаботилась о том, чтобы его признание не получило ход. Прокурор добился восьмимесячного заключения в колонии общего режима, девочка так и не пришла в себя.
Видно, что Рионе жаль девушку, и ей не по себе, что она сфальсифицировала улики в деле Боско, но она не собирается этого скрывать.
– Вирджинию Хартфорд отключили от аппарата жизнеобеспечения неделю назад, – продолжает Риона. – У нее остались отец и брат. На их месте мне бы хотелось отомстить.
Я записал это так же, как информацию о русских.
– Ясно, – говорю я. – Эту версию мы тоже проверим. Еще что-нибудь?
Риона долго молчит, прежде чем сказать:
– Возможно, Люк Баркер.
– Кто это?
– Он был старшим юристом в нашей компании. Распускал руки во время рождественской вечеринки, и дядя Оран его уволил.
– И где он теперь?
– Понятия не имею, – холодно отвечает Риона.
– Ладно, – говорю я, записывая его имя тоже. – Для начала неплохо. Завтра утром мы начнем проверять эти версии.
Уже почти полночь, и я вижу, как Кэллам изо всех сил сдерживает зевок. Он обнимает сестру со словами:
– Мы все выясним, Ри. Не беспокойся.
– Я не беспокоюсь, – отвечает она. – Я просто хочу узнать, что происходит.
– Передавай привет Аиде, – говорю я Кэлу.
– Уверен, мне подвернется такая возможность через пару часов, когда Майлз в очередной раз нас разбудит, – отвечает он.
Мы с Рионой возвращаемся в «Эскалейд» и едем в сторону ее дома.
– Мы можем встать на подземной парковке, – говорит она. – Хоть у меня и нет машины, но есть собственное место на паркинге.
Я понимаю, почему выбор девушки пал на эту многоэтажку – она во многом похожа на ее угловой кабинет. Квартира располагается высоко, в ней нет ничего лишнего, и оттуда открывается потрясающий вид. Риона любит контроль и эстетику строгости.
Лишь когда мы оказываемся в квартире наедине, девушка осознает, что мне предстоит ночевать здесь, в самом сердце ее личного пространства.
– Меня вполне устроит диван, – говорю я.
– Хорошо, – отвечает Риона, однако на ее лице легко читается дискомфорт. – Я принесу свежее белье.
Я расстегиваю и сбрасываю рубашку, намереваясь, как обычно, умыться и почистить зубы в раковине.
Риона возвращается довольно быстро с охапкой свежего постельного белья. Ее взгляд скользит по моему обнаженному торсу, и я с удивлением отмечаю, что девушка краснеет – вот уж не думал, что она скромница.
– Держи, – протягивает Риона белье, избегая встречаться со мной взглядом.
– В чем дело? – я не могу удержаться, чтобы не подразнить ее немного.
– Ни в чем, – коротко бросает она.
Я почти уверен, что правдорубка Риона сейчас лжет.
– Тебе нужна зубная паста или что-то еще? – бормочет она.
– Не-а. Я захватил все необходимое.
– Ладно. Тогда спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Риона.
Она возвращается в спальню, и я слышу приглушенные звуки текущей воды и шлепанье босых ног по полу, пока девушка готовится ко сну.
Я, любопытный по своей натуре, позволяю себе немного оглядеть гостиную.
Здесь чересчур чисто. В отличие от Дина, Риона отлично бы вписалась в солдатский быт. Ее книги выставлены в ряд с армейской точностью, и даже с сотней белых перчаток я не нашел бы на поверхности ни пылинки. Пульт лежит под идеальным углом в девяносто градусов по отношению к телевизору.
Глядя на весь этот порядок, я задумываюсь. Мой опыт говорит о том, что, если кто-то так отчаянно цепляется за чувство контроля, значит, в его жизни случалось нечто, что заставляло его почувствовать себя абсолютно беспомощным.
Я вспоминаю, как Риона описывала Люка Баркера и то, как он «распускал руки» на рождественской вечеринке. Голос девушки был спокойным, как всегда, но я совсем не чувствую спокойствия, думая об этом. Скорее укол чего-то, очень сильно похожего на ярость. Пожалуй, Люк первый, с кем я хотел бы пообщаться по этому делу.
Я стелю чистую хрустящую простыню поверх дивана, чтобы защитить подушки. Затем ложусь и погружаюсь в чуткий сон. Солдат умеет мгновенно просыпаться.
Посреди ночи я вскакиваю с дивана от крика Рионы.
Не успев открыть глаза, я уже на ногах и бегу в ее спальню.
Рывком открыв дверь, я включаю свет.
Риона запуталась в одеяле и вцепилась в ткань, обернувшуюся вокруг ее горла, силясь ее разорвать.
Я вытаскиваю девушку из постели и крепко обнимаю. На ней лишь легкая шелковая маечка и шорты, и она дрожит – от холода или от страха.
– Ш-ш-ш, – шепчу я Рионе. – Все хорошо. Я тут.
В смятении девушка пытается оттолкнуть меня, но я крепко держу ее в объятиях, прижимая к груди. Я чувствую, как бешено бьется ее сердце и как дрожит ее хрупкое тело.
– Мне казалось, я тону, – выдыхает Риона.
Я вновь чувствую прилив гнева, оттого что какой-то мужик посмел ее тронуть. Риона отчаянно хочет казаться сильной и независимой, но она столь же ранима, как и любая женщина. Уступая мужчинам в размерах, они уязвимы к жестокости.
У меня есть сестра, и я убью на хрен любого, кто попытается тронуть ее хоть пальцем.
Я испытываю тот же порыв защитить Риону, уберечь ее ото зла, и не только потому, что меня попросил об этом Данте, а потому, что ей это необходимо. Ей нужна моя помощь.
– Я тут, – повторяю я. – Тебя никто не тронет.
Я чувствую, как быстро стучит ее сердце, бьется, словно птичка в клетке, пытающаяся вырваться наружу. Все тело девушки бьет крупная дрожь.
Спустя минуту она перестает сопротивляться и обмякает у меня на груди, позволяя мне обнимать ее, согревая в своих руках, чтобы унять дрожь.
Вряд ли Риона допустила бы подобное, не будь она так истощена и напугана. Скорее всего, наутро девушке станет неловко.
Но сейчас она принимает мою поддержку.
Я держу Риону так почти час, пока ее тело вновь не согревается и не тяжелеет ото сна.
Риона
Я просыпаюсь в кровати одна, сквозь окно льется солнечный свет.
Я спала дольше обычного, что довольно странно.
С кухни доносится звон посуды, и я понимаю, что это Рейлан что-то готовит, а затем вспоминаю, как я проснулась посреди ночи от собственного крика.
Мои щеки пылают от осознания того, в каком глупом свете я себя выставила. Только маленькие дети кричат во сне от кошмаров.
Меня раздражает мысль, что Рейлан увидел меня такой – слабой и уязвимой.
С другой стороны, воспоминания о том сне до сих пор свежи в моей памяти. Я плыла, но не в чистых водах ярко освещенного бассейна. Была ночь, и я купалась в большом и темном озере. Мои руки светились под водой призрачным светом.
Что-то схватило меня снизу и потащило на дно. Я видела луну сквозь поверхность воды, и она становилась все меньше, пока не превратилась в крохотное пятнышко света, а я опускалась все глубже и глубже. Вода была обжигающе холодной и чернильно-черной, а то, что удерживало меня, – чудовищно огромным. Десятки щупалец обхватили мое тело, обвивая руки, ноги, грудь и горло, и продолжали утаскивать на дно, как бы отчаянно я ни билась. И когда я наконец была вынуждена сделать вдох, ледяная вода наполнила мои легкие.
Я проснулась, стягивая с себя одеяло, которое плотно обернулось вокруг моего тела, и услышала чей-то крик, не сразу осознав, что это кричу я сама. Я коснулась своего лица и почувствовала, что оно действительно холодное и мокрое – я плакала во сне.
Надеюсь, Рейлан хотя бы этого не заметил.
Должна признать, что ощущать себя в его объятиях действительно было приятно. Мне было стыдно за себя и неловко, что парень вбежал в спальню вот так, полуголый, в одних боксерах, однако я не могу отрицать, что мне было тепло в его руках, когда я прижималась лицом к его обнаженной груди. Он был словно огромное одеяло прямиком из сушильного шкафа. Тепло Рейлана пронизывало меня всю, неся с собой покой и умиротворение.
Но теперь мне предстоит встретиться с ним лицом к лицу, и я снова чувствую робость.
Оттягивая этот момент как можно дольше, я сперва принимаю душ, а затем надеваю блузку, брюки-слаксы и лоферы. Что ж, теперь мне ничего не остается, как пойти на кухню.
Рейлан колдует у плиты – сейчас там стоит сразу четыре сковородки, и в каждой что-то жарится. Парень надел мой передник поверх свежей фланелевой рубашки. Его темные волосы чистые и влажные, словно он уже принял душ, однако с бритьем, похоже, не заморачивался. Темная щетина придает парню лихости, особенно когда он улыбается, демонстрируя острые зубы.
Обычно мужчины не остаются у меня на ночь, так что я не привыкла, чтобы кто-то хозяйничал на моей кухне, используя мои сковороды и лопатки и разбрызгивая жир по плите.
Я даже не знаю, откуда, черт возьми, взялась вся эта еда, – я точно не покупала бекон, яйца и какие-либо ингредиенты для французских тостов.
По крайней мере, я чувствую насыщенный запах кофе и наливаю себе кружку.
– Завтрак почти готов, – говорит Рейлан.
– Обычно мне достаточно кофе, – отвечаю я.
– Кофе – это напиток, а не еда.
Рейлан берет две внушительные тарелки и накладывает на них хрустящий бекон, яичницу-болтунью, толсто нарезанные французские тосты, сдобренные маслом и сиропом, и жаренный с болгарским перцем картофель.
– Я в жизни столько не съем, – сообщаю я парню.
– Это питание для мозга, – говорит он, откусывая внушительный кусок тоста.
– Это две тысячи калорий. Весь дневной рацион на одной тарелке.
– Не мой рацион точно. Понадобится куда больше, чем тарелка завтрака, чтобы насытить это тело, дорогуша, – Рейлан хватает ломтик бекона и откусывает от него тоже прилично.
Я качаю головой:
– Ты заработаешь себе сердечный приступ.
– Ты видела хоть одного ковбоя, умершего от сердечного приступа?
– Значит, вот ты кто? Ковбой?
– А ты что думала. Вырос на ранчо в Теннесси.
– Что с ним стало?
– О, стоит на месте.
– А почему ты уехал?
– Потянуло на приключения. Хотелось увидеть мир. К тому же… – Рейлан ухмыляется, – я и не говорил, что был хорошим ковбоем.
Должна признать, бекон на моей тарелке действительно пахнет божественно. Я подцепляю ломтик и откусываю. Он хрустящий и нежный, такой же ароматный и сытный, как стейк рибай, который я ела накануне вечером. Если я продолжу проводить время в компании Рейлана, то стану плотоядной.
– Ну что? – говорит Рейлан. – Согласись, неплохо.
Я пробую немного картофеля. Он хрустящий снаружи и нежный внутри, идеально сдобренный специями и приправленный поджаренным красным перцем и луком.
– Ты отличный повар, – вынуждена признать я.
– А ты любишь готовить? – спрашивает Рейлан.
– Нет. Вообще-то, ненавижу.
– Почему?
– Столько возни ради чего-то, что сметут пять минут спустя.
Я не называю другую причину – я ненавижу заниматься тем, чего от меня ждут на основании того, что я женщина. Готовка, уборка, дети… Мне претит сама мысль обо всем этом и о том, чтобы позволить быту поглотить меня, пока мужчины проводят время, занимаясь более «важными» делами.
Моя мать никогда не была домохозяйкой, однако она во всем полагается на моего отца. Он глава семьи, а она – его правая рука. Я не хочу быть ничьей рукой.
Вот почему супружество не для меня. Когда Несса выходила замуж за Миколая, я отдала ей бабушкино кольцо, которое должно было перейти ко мне как к старшей из дочерей. Но я не собиралась надевать его.
Я знаю, что сегодня люди рассматривают брак как союз равных. Но, когда доходит до дела, чья-то карьера и амбиции выходят на первый план. Если одного из супругов пригласят на работу в Нью-Йорк, а другого – в Лос-Анджелес, то как они выберут, куда поехать?
Эгоизм – путь к разводу. Я лишь предпочитаю пропустить все промежуточные стадии и оставаться одна. Меня устраивает собственная компания и моя жизнь.
Во всяком случае, так оно и было, пока не появился этот дайвер и не разрушил все к чертям.
– Что? – спрашивает Рейлан.
– Что «что»?
– Ты нахмурилась, – говорит он.
– Мне просто… Мне жаль, что я разбудила тебя, – отвечаю я, избегая его взгляда.
– Эй, – Рейлан кладет вилку и накрывает мою ладонь своей. Она теплая и тяжелая и напоминает мне о том, какими теплыми были его руки прошлой ночью. От прикосновения его ладони по моему телу разливается то же мирное спокойствие. – Тебе ведь не нужно все время быть сильной. Это нормально, если подобное выбивает тебя из колеи.
Я вытягиваю руку, отодвигаю стул и встаю из-за стола.
– Я в порядке, – сухо говорю я. – В полном порядке.
Рейлан продолжает трапезу, очевидно, намереваясь прикончить всю тарелку.
Честно говоря, мне кажется, что он доедает все до последней крошки, просто чтобы позлить меня. Я стою и притоптываю от нетерпения, желая скорее выйти из квартиры.
– Что за спешка? – спрашивает Рейлан.
– У меня много работы.
– Сегодня суббота.
– У меня самый разгар важного проекта.
– Думаешь, это упрочит твои шансы на должность партнера? – спрашивает Рейлан, доедая последний кусок картошки.
Я вспыхиваю.
– Честно говоря, да, – признаюсь я.
– А разве это не предрешено? – говорит парень. – Ведь твоя фамилия уже и так на вывеске.
– Нет, не предрешено, – резко отвечаю я. – Но именно так все и думают. Вот почему мне приходится трудиться усерднее и оставаться допоздна. Иначе, какой бы я ни была умной и сколько бы ни привлекла клиентов, все будут считать, что я занимаю свое место лишь потому, что рождена Гриффин.
– Ладно, ладно, – говорит Рейлан, поднимая руки, словно он сдается. – Дай-ка я помою посуду и затем закину тебя к родителям.
Он убирает все со стола, ставит посуду в раковину и наполняет ту горячей мыльной водой. Быстро и эффективно парень устраняет беспорядок, казавшийся непосильным. Менее чем за десять минут все тарелки вымыты, высушены и расставлены точно по местам, а столешницы и плита приведены в прежний блестящий вид. Даже кухонное полотенце сложено и повешено на свое место.
– Это удовлетворяет вашим требованиям, сержант? – спрашивает Рейлан, и его голубые глаза светятся лукавством.
Иногда я с тревогой замечаю, что Рейлан словно читает мои мысли.
– Да, – чинно отвечаю я. – Все снова на своих местах.
Я хватаю свой портфель, тяжелый от бумаг, которые я захватила из офиса на выходные.
Я стащила ту стопку договоров купли-продажи со стола Джоша. Как я и подозревала, он к ним еще даже не притронулся, ленивый говнюк. Если бы Джош тратил меньше времени на слежку и болтовню, а больше – на работу, у него действительно был бы шанс стать партнером.
Я помню, что дядя Оран велел мне оставить Джошу эту сделку, но я уже начала работу над договорами, и мы должны закончить с ними прежде, чем перейдем ко второй стадии застройки Саут-Шора. Прямо сейчас это первостепенная задача моей семьи и Галло. Мы вложили в этот проект все, и я не могу позволить, чтобы какой-то идиот вроде Джоша все запорол.
