Круг Земной – Снорри Стурлусон

Книга – сборник королевских саг о конунгах Норвегии и сопредельных земель, об их мире и немирье, отражении нападок викингов, выяснении отношений с соседями (чаще военным путем, чем путем переговоров), о введении в Норвегии христианства, объединении земель под властью одного конунга, о раздорах и вражде, походах на земли Востока, в Византию, Италию, Испанию, Англию, полная колоритных деталей. Книга, в которой важно все, особенно подробности происхождения того или иного человека: «Сигурдом звали одного человека, который вырос в Норвегия. Его называли сыном Адальбрикта священника. Матерью Сигурда была Тора, дочь Сакси из Вика, сестра Сигрид, матери конунга Олава сына Магнуса и Кари конунгова брата, женой которого была Боргхильд, дочь Дага сына Эйлива. Их сыновьями были Сигурд из Аустрагта и Даг. Сыновьями Сигурда были Йоан из Аустратта, Торстейн и Андреас Глухой. Йоан был женат на Сигрид, сестре Инги конунга и Скули герцога». И не надейтесь, что можно просто скользнуть глазом по всем этим именам и на этом все. Ведь дальше кто-нибудь из них окажется убит или сам убьет кого-то, поможет кому-то спастись или откажет в помощи, что, в свою очередь, спровоцирует ответные меры, ведь норвежцы – люди независимые, вспыльчивые, вздорные, переменчивые, скучающие, обидчивые, знакомые с кровной местью. И даже враждующие между собой родственники объединятся между собой, чтобы отомстить человеку, чем-то их обидевшему. И плевать им при этом на запреты и распоряжения конунга или на его присутствие. А если вам кажется, что хотя бы женские имена можно не запоминать, то и тут не все так просто: норвежки не сидели вдовами до конца своей жизни, а выходили замуж снова, снова и снова. А конунги были весьма женолюбивы (кроме жены, были наложницы, рабыни и просто случайно замеченные женщины, с которыми конунг могу возлечь на одну ночь с далеко идущими последствиями). И никакого анализа ДНК на отцовство, а простое испытание каленым железом: проедешь по раскаленному металлу и не обожжешься – говоришь правду, нет – не стоило и соваться.

Книга, в которой наряду с описаниями реальных событий много элементов мифологичности и сказочности, житийной литературы. Аун конунг жертвует сыну Одина, прося о долголетии. А потом еще восемь сыновей. После этого о том, кто безболезненно умирает от старости, стали говорить, что у него болезнь Ауна. Тело конунга Хальвдана, при жизни которого были урожайные и спокойные годы, после смерти чуть ли не с боем разделили на четыре части, чтобы всем обеспечить урожайные годы на своих землях. Конунг Харальд отправляет колдуна на разведку в Исландию в обличье кита. Воины спасаются от разгневанного бога бьярмов Йомали, посыпая себя порошком невидимости (хотя стоило все же прислушаться к Ториру, который предупреждал, что бога бьярмов грабить нельзя ни в коем случае). Тролли, бегущие с насиженных мест из-за молит конунга Олава Святого. Святой источник лишают святости, вылив туда варево собаки. Кровь Олава Святого исцеляет самые страшные раны…

Отдельно стоит сказать о внимании к творениям скальдов. К примеру, скальд Торарин Славослов чуть не поплатился, когда сочинил о Кнуте конунге только флокк. Тогда Торарин сочинил стев и вставил его в этот флокк, а потом прибавил еще несколько вис.

Снорри Стурлусон. Круг земной / Пер. с древнеисландского. – М.: Наука, 1980 (серия «Литературные памятники»).Жизнь богатого и знатного исландца Снорри, сына Стурлы из Хвамма, в общих нам чертах известна. Это был человек с большими амбициями – как политическими, так и литературными. Уже в первый свой приезд в Норвегию (1218 г.) он непременно должен был обнаружить, кроме сложной политической обстановки, два литературных факта. Во-первых, существовала весьма авторитетная история недавнего прошлого – «Сага о Сверрире», написанная по поручению короля Сверрира (ум. 1202) и в значительной степени с его слов. Во-вторых, более ранняя история страны ещё не имела официально одобренной версии; для творчества тут открывался широкий простор. Снорри задался целью создать полную историю Норвегии – от седой древности и до начала борьбы Сверрира за власть. Исходного материала было очень много: и богатая устная традиция, и целый ряд письменных источников. Особое место принадлежало большой саге об Олаве Святом, что в значительной степени предопределило структуру той новой книги, которую написал Снорри. Её можно условно разделить на три почти равные по объёму части. Первая посвящена баснословным древнейшим временам, с плавным переходом к деяниям вполне историчных конунгов X века.Сигрид Гордая и конунг Олав, сын ТрюггвиФинал первой части – гибель Олава Трюггвасона в морском сражении 9 сентября 1000 г. Вторая часть отведена рассказам об Олаве Святом, о его друзьях и врагах; хронологически это всего 30 лет (Олав погиб в бою 29 июля 1030 г.). Третья часть – серия сравнительно коротких саг о позднейших правителях, преемниках Олава Святого и предшественниках Сверрира; она охватывает события 147 лет (1030— 1177). Повествование везде неспешное, обстоятельное, изобилующее массой подробностей и деталей (в чём выгодное отличие от исторических сочинений континентальной Европы, в том числе и от русских летописей).Один из исследователей «Круга земного» систематически сопоставлял те фрагменты текста, письменный источник которых известен, с самим источником. Как выяснилось, Снорри был не компилятором, а творцом. «Пересказывая тот или иной эпизод, он присочинял конкретный фон, уточнял время и место действия, даже погодные условия, диалогам придавал большую содержательность и драматичность, присочинял монологи, углубляющие историческую перспективу или характеризующие персонажей <…>, вводил бытовые детали и т. д.» (цитирую статью М. И. Стеблина-Каменского, с. 583, с пересказом итогов исследования: Lie H. Studier i Heimskringlas stil. Dialogene og talene. Oslo, 1937). Манера переработки исходного литературного материала показалась мне очень знакомой… Стоп! Да ведь то же самое проделывал Александр Дюма-отец над текстами, изготовленными его теневым соавтором, Огюстом Маке! Воистину нет ничего нового под луной… Стеблин-Каменский утверждает, правда, что Снорри не осознавал свои дополнения и переделки как вымысел, но возможно ли это? Неужели сознание книжника XIII века было в такой степени мутным? Мне проще поверить, что великий исландец самостоятельно пришёл к идее художественного вымысла и осознал его силу.Воображаемый портрет Снорри Стурлусона в старостиХотя Снорри рассказывает историю Норвегии как роман, читатель получает массу вполне достоверных сведений о структуре раннесредневекового общества. Эпизодически упоминаются рабы, но основная масса населения – всё-таки свободные земледельцы (бонды). Степень их самоорганизации очень высока, и они всегда готовы отстаивать свои права с оружием в руках.Хакон Добрый, задумав крестить страну, созывает народное собрание (тинг); речь конунга вызывает громкий ропот, а затем и жёсткую отповедь представителя бондов:– Мы будем все поддерживать тебя и признавать тебя конунгом, пока мы живы, каждый из бондов, кто здесь на тинге, если только ты, конунг, будешь соблюдать меру и желать от нас лишь того, что мы можем для тебя сделать, и что выполнимо. Если же ты будешь настаивать на своем предложении с таким упорством, что применишь против нас силу, то тогда мы, бонды, решили все расстаться с тобой и взять себе другого правителя, такого, который позволит нам свободно держаться той веры, какой мы хотим. Выбирай, конунг, между этими двумя возможностями до того, как кончится тинг.Предводитель бондов на тингеЧто герои повествования произносят у Снорри подобающие случаю речи – совсем не диво: этот приём известен со времён Фукидида. Удивительно другое: у Снорри масса диалогов. И здесь снова вспоминается Александр Дюма: по-моему, Снорри как мастер диалога нисколько ему не уступает, см. лучшие образцы: с. 163-164; 440; 457; 490-492. Последний диалог ещё и беспрецедентно длинный, на две страницы печатного текста. Но и короткий диалог может играть у Снорри важную роль в развитии действия....Торир рассказывал подробно, но Асбьёрн видел, что рассказ его явно лжив. Тут Асбьёрн услышал, как кто-то спросил:– А как себя вел Асбьёрн, когда вы забирали груз с его корабля?Торир ответил:– Когда мы забирали груз, он вел себя более или менее сносно, хотя и не очень достойно, а вот когда мы взяли его парус, он заплакал.Когда Асбьёрн услышал это, он тотчас выхватил меч, бросился в палату и нанес удар прямо Ториру по шее. Голова у того слетела с плеч и упала на стол перед конунгом, а тело Торира упало к ногам конунга. Всю скатерть сверху донизу залило кровью.Убийство Торира Тюленя в палате конунга ОлаваПоступок Асбьёрна, который мстит врагу в самом неподходящем для этого месте, Снорри явно одобряет. Вообще его представления о доблести – совершенно в духе уходящей варварской эпохи. Есть сцена, где по пьяному делу затевается спор: «стали сравнивать норвежцев и шведов, а потом и их конунгов, тех, которые были раньше, и тех, которые теперь правят. Поминали и войны между этими двумя странами, сравнивая, кто больше убил и награбил» (с. 300).Люди свирепы и жестоки, но иногда и милосердие стучится в их сердца:Однажды ночью охранять корабль конунга должны были Эгиль сын Халля и человек, которого звали Тови сын Вальгаута. Он был знатного рода и происходил из Западного Гаутланда. Когда они стояли на страже, они услышали плач и стоны пленных, которых на ночь оставляли связанными на берегу. Тови сказал, что он не может слышать эти стоны, и попросил Эгиля, чтобы тот помог ему освободить пленных и дать им возможность бежать. Они так и сделали, пошли к пленным, разрезали веревки и отпустили их всех. За этот поступок все были на них сердиты, а конунг был так разгневан, что им пришлось опасаться за свою жизнь.Связанные пленные на берегуНе чужд героям Снорри и юмор (к сожалению, самые лучшие шутки в пересказе не передаваемы, нужен широкий контекст). Использование острых словечек в прямой речи персонажей – признак высокого уровня литературной техники. Я уверен, что острословы были во всех странах и во все времена, но вот хронисты в большинстве своём удручающе серьёзны. В Повести временных летшутит только воевода по имени Буды (и очень характерно, что добром это не кончается).Ещё одна яркая черта авторского стиля Снорри – посмертные портреты-характеристики наиболее значимых действующих лиц. Вот, например, Магнус Добрый:Магнус конунг был человек среднего роста с правильными чертами лица, со светлой кожей и светлыми волосами, он был красноречив и быстро принимал решения, был великодушен, очень щедр, очень воинствен и смел в бою. Он был любим больше всех других конунгов, его хвалили как друзья, так и противники.Подобные пассажи можно найти в хрониках Франции, Италии, Византии (то есть в странах с развитой литературной традицией). В центральной Европе ничего подобного нет. В русских летописях княжеские «некрологи» трафаретны, а попытки передать черты внешности усопшего единичны и не слишком удачны. Портреты-характеристики такого уровня, как у Снорри, впервые появятся только в «Истории Российской» В.Н. Татищева, т.е. 500 лет спустя. Что касается морально-этических характеристик, то здесь Снорри на недосягаемой высоте. Мало того, что он не закрывает глаза на тёмные стороны характера знаменитых конунгов прошлого: у него можно встретить прямо-таки посмертный суд над ними. Впрочем, суд этот благоразумно приписан их современнику....Халльдор, сын старого Брюньольва Верблюда, был мудрым и могущественным человеком. Когда он слышал, что люди говорили о том, сколь не схожи были характеры братьев, конунга Олава Святого и Харальда, то говорил так:– Я был у обоих братьев в большой милости и знал нрав обоих. Я никогда не встречал двух людей, столь же схожих. Оба были умнейшие, мужественнейшие и незаурядные люди, но жадные до богатства и власти, высокомерные, властные и мстительные. Олав конунг силою принуждал народ креститься и принять истинную веру и жестоко карал тех, кто не слушал его. Могущественные люди страны не снесли его справедливого правления, восстали против него и сразили его в его же собственных владениях. Поэтому он стал святым. А Харальд воевал, добиваясь славы и власти и подчинял весь народ своей власти, как только мог. И вот он пал во владениях другого конунга. Оба брата были в повседневной жизни людьми благовоспитанными и степенными. Они были также людьми, много странствовавшими и предприимчивыми, поэтому прославились и стали знаменитыми.В книге Снорри можно встретить не только портреты, но и пейзаж; даже погода иногда описывается. Всё это создаёт эффект присутствия:Погода была безветренная и солнечная. Путь лежал через болота и топи по кладям, а по обе стороны был кустарник. Но когда они продвинулись дальше, они вышли на высокую возвышенность. С неё было далеко видно. Они увидели вдалеке столбы пыли…Встречаются у Снорри любопытные зарисовки быта (чего в русских летописях нет и в помине). Землевладельцы в своих усадьбах отдают распоряжения работникам и рабам; на пришвартовавшемся торговом корабле разбивают шатёр; резвящиеся пловцы утаскивают друг друга под воду, с риском утопить; конунг и ярл играют в шахматы; мальчишки играют в снежки; сварливая хозяйка укоряет гостя, вытирающего лицо полотенцем «по-мужицки». Мы узнаём между делом самые разные вещи: сколько людей могла вместить большая палата конунга данов; где стоял престол в палате норвежского конунга и как рассаживались его приближённые; сколько людей было в дружине, и каких категорий; где все они укладывались спать; сколько требовалось конунгу слуг; как выглядели морские корабли, сколько на них могло быть скамей для гребцов; что хранилось в корабельном рундуке под почётным сидением; как пловцу можно было защитить от влаги огниво и трут; сколько человек сопровождало сборщика податей, и каким опасностям они подвергались; какой монетой в 3-й четверти XII века надо было платить дань конунгу, а какой – архиепископу (оказывается, в ходу была монета очень разного качества).Много внимания уделяется одежде, вооружению и снаряжению:У Магнуса конунга был шлем на голове и красный щит со львом, выложенным золотом. Опоясан он был мечом, который звался Ногорез. Перекрестие и навершие на мече были из моржовой кости, а рукоять обвита золотом. Это было отличное оружие. В руке у конунга было копьё. Сверху рубашки на нем был красный шелковый плащ, и на нём спереди и сзади желтым шелком был выткан лев.Здесь, между прочим, явный полёт фантазии. Судя по миниатюрам в рукописных книгах, первые эмблемы геральдического типа на одежде и вооружении знатных воинов появились только в последней четверти XII века, а у Снорри действие происходит в 1103 г. Текст создан, конечно, в XIII веке – в эпоху расцвета геральдики.Сильная сторона рассказов Снорри – правдоподобие большинства сообщаемых им чисел. Харальд Суровый в 1066 г. собрал для экспедиции в Англию «до двух сотен кораблей, помимо грузовых и мелких судов»; для сравнения: у Олега Вещего в походе на Царьград, согласно Повести временных лет, было 2000 ладей (конечно, это могли быть только примитивные «однодеревки», но всё равно число фантастическое). Войско в 1200 – 1300 человек, по Снорри, считалось большим. Даже преувеличения у Снорри в рамках пристойности (враги могут собрать и 2-тысячное, и даже 3-тысячное войско). Между тем на страницах Повести временных леткнязь Ярослав (между прочим, выведенный у Снорри под именем Ярицлейва) для похода из Новгорода на Киев собирает 40-тысячное войско (эпическое число!), да ещё и нанимает 1000 варягов. Характерно, что при переработке этого сюжета в Новгородской первой летописи войско Ярослава уменьшается на порядок (3000 новгородцев и 1000 варягов).Наименее правдоподобны рассказы Снорри о подвигах норвежских конунгов в дальних странах, особенно на византийской службе. Хвастливый вымысел обнаруживается везде, где возможна проверка по другим источникам, более ранним и более достоверным. Снорри явно записывал ходившие в народе байки. К Харальду Суровому, дважды побывавшему на Руси, «приклеились» два фольклорных сюжета, которые задолго до рождения Снорри были использованы в Повести временных лет. Харальд «захватил в Стране Сарацин восемьдесят городов» – точно так же, как Святослав захватил восемьдесят городов в Болгарии; не желавший сдаваться сицилийский город Харальд сжёг, используя птиц – то есть проделал то же самое, что княгиня Ольга под Искоростенем.Вообще фольклорные мотивы у Снорри не редкость (особенно хорош эпизод с троллихой-людоедкой, с. 302). Есть эпизодический персонаж, наделённый даром ясновидения (с. 322). Дважды появляется в качестве действующего лица, причём в «исторической» части повествования, языческий бог Один (с. 139; с. 306). А вот дьявол упоминается на протяжении всей огромной книги лишь в одном из диалогов (с.273). В земные дела Снорри дьявола не вмешивает, что составляет резкий контраст с русскими летописями, где всё плохое неизменно приписывается проискам врага рода человеческого. Слабоваты у Снорри рассказы о прижизненных чудесах Олава Святого: это весьма наивные подражания евангельским описаниям чудес Христа (в активе Олава – ряд чудесных исцелений, а также умножение варёной говядины, с. 333-334, и изгнание злого духа из урочища Грёнингар, с. 334). Из посмертных чудес Олава некоторые разработаны очень подробно и при этом отличаются крайней степенью неправдоподобия. Впрочем, на то они и чудеса.А теперь поговорим о том, что делает чтение этой замечательной книги не удовольствием, а серьёзной работой (с оазисами удовольствия). Во-первых, книга перенаселена действующими лицами: их сотни, запомнить всех физически невозможно. Если Снорри неожиданно для нас вводит в действие некоего человека, ничего о нём не сообщая – это значит, что речь о нём уже шла выше, просто мы успели об этом забыть… Во-вторых, слишком много тёзок: одних Сигурдов 46 человек, причём у некоторых и отчества совпадают (есть, например, два Сигурда Сигурдсона). В-третьих, очень трудно понять и ещё труднее запомнить бесчисленные родственные связи: кто кому брат, кто сват, кто на ком женат, и какая у жён родня… Мужчины часто рано гибли, знатные женщины выходили замуж по два и по три раза, и в каждом браке рожали детей. По-хорошему, так надо в процессе чтения генеалогические схемы вычерчивать. И картотеку завести, хотя бы для самых часто упоминаемых персонажей. Здесь может оказать некоторую помощь Википедия: там добрые люди разместили развёрнутые биографические статьи о всех скандинавских правителях, включая ярлов Оркнейских островов, а также о знаменитых норвежских ярлах и даже о ряде нетитулованных лиц.Авторский коллектив, готовивший издание 1980 г., приложил некоторые усилия, чтобы затруднить читателям восприятие текста. Примечаний к основному тексту мало, они чрезмерно лаконичные, да ещё и вынесены в особый раздел, запрятанный в конце книги. При этом в статьях Приложения примечания подстраничные; что мешало и в основном тексте так сделать? Указатель имён и Указатель географических названий зачем-то объединены в общий Указатель имён и географических названий (что для читателя неудобно). Как правило, географические названия не поясняются; составители сочли достаточным указать в скобках современный эквивалент (предполагалось, видимо, что потенциальные читатели этой книги все поголовно большие знатоки скандинавской географии и топографии). Генеалогическая схема в книге только одна (с. 686), и у меня к ней есть некоторые претензии (но это особый разговор).Ошибкой издателей я считаю отказ от использования прекрасных иллюстраций конца XIX века, украшающих норвежские издания «Круга земного». В наше время их легко найти в Сети; некоторые являются бесспорными шедеврами книжной графики. Вот, например, воображаемый портрет Эрлинга Скьяльгсона, вынужденного сдаться конунгу Олаву после долгого и отчаянного сопротивления его воинам.Людям со слабым воображением, вроде меня, визуальный ряд облегчает восприятие вербального ряда; издателям научных книг надо бы это понимать и по возможности использовать.

Несмотря на то что «Круг земной» называют мифологической литературой, а первая исландская сага, с которой начинается этот сборник, утверждает, что первые норвежские короли (Инглинги) ведут свой род от Асов и Одина в частности, когда речь идет о конунге Даге, сыне Дрюггви, знающем птичий язык, решившем отомстить за смерть своего домашнего воробья, залетевшего в страну Готов и поклевавшего чей-то урожай, я осознала, что все написанное – чистейшая правда. Здоровенный и сентиментальный дядька, любящий птичек, в ста процентах случаев воинственный мизантроп. Этим настроем пронизана судьба рода Хорфагеров – викингскими набегами, местью и чудесами. Таким образом «Круг земной» рассказывает, как в Норвегии появилась государственность: усилиями здоровенных и сентиментальных дядек по насильственному склонению местного населения признать над ним власть конунга. И первым чисто норвежским (а не шведским, как Инглинги) конунгом после завоевания норвежских земель становится Харальд Прекрасноволосый. И знаете, почему у него такое прозвище? Однажды он помыл волосы!Читая «Круг земной», видно, как сильно исландские саги похожи на «Летопись временных лет»: те же приколы с казнями огнем, когда людей сжигают в домах и присылают огонь, привязав горящую ветошь к птицам, только в гораздо больших масштабах и довольно долгое время, а потом постоянные междоусобные разборки с борьбой претендентов на трон, в которых выживает самый политически подкованный. Кстати, страна русов, она же Гардарики, тоже присутствует. Туда, например, сбегает во время междоусобиц и войны с Данией будущий Олав Святой. Не исключено, что святостью он преисполнился, служа при дворе конунга Ярицлейва (Ярослав, князь киевский), который предлагал ему управлять Волжской Булгарией и помочь христианизировать местное население. Кстати, как оказалось, жена Ярицлейва Ингигерда торговалась в жены к норвежским конунгам, потому что она была родом из уппсальских конунгов, ведущих начало от богов, а в результате норвежцам подсунули царевну, рожденную от рабыни, из-за конфликтных отношений. Позже услугами Ярицлейва пользовался будущий конунг Харальд Суровый, который свою добычу от службы на Миклагард (Констанинополь) отправлял Ярославу на хранение. А во времена конунга Вальдимара (князя Владимира) в Гардарики скрывался будущий норвежский конунг Олав Трюггвассон. с ним даже были связаны политические интриги, так как это был самый привлекательный начальник из дружины царицы, о котором знали, что он тоже царь. Вообще же, Россия в «Круге земном» представлена как добрый сосед, не имеющий интересов в Норвегии, Швеция таким становится спустя несколько династических связей, а вот Дания остается для Норвегии постоянным соперником, подкупающим местную знать и выдвигающая своих кандидатов на управление Норвегией. Как норвежцы, так и датчане по очереди завоевывают Англию и страны друг друга, а мирный договор подписывают лишь на срок жизни ныне правящего конунга. Если кто-то из конунгов умирает первым, второй заявляет о своих претензиях на земли первого. Автор зачастую не говорит о проигрышах норвежцев (почти никогда) – просто их войска почему-то не ликуют и оказываются за километры от места битвы, – но слова «Конунг нужен для славы, а не для долголетия» из уст норвежцев говорят сами за себя."Всем людям известна опасность, в которой мы находимся, а также наша молодость, то, что тебе всего пять лет от роду, а мне всего три. Мы ничего не можем предпринять, не пользуясь помощью наших друзей и добрых людей [рядовая междоусобица норвежских конунгов]." «Круг земной» – это типичная летопись, которую довольно сложно читать. И ладно, что в случае с древнескандинавским языком русскому читателю предоставили перевод без архаизмов, этот самый древнескандинавский текст цитирует достоверные источники, которые сплошь состоят не просто из архаизмов, а из ребусов – скальдическую поэзию, сотканную из кеннингов, внутри которых вставные конструкции. Переводчики любезно расшифровали для читателя ребусы (кстати, миллион древнескандинавских синонимичных метафороэпитетов обычно обозначают ограниченный набор слов: битву, корабль, мужа/воина, его оружие и щиты). Ученые объясняют достоверность вис тем, что сочиняющие их скальды были озабочены формой повествования, скрывающей в себе смысл, поэтому что-то еще выдумывать не требовалось. К тому же приукрашенные песни в кругу свидетелей событий звучали бы как насмешка. Сам текст довольно скучен, пока какой-нибудь местный жалкий тип не рассказывает историю, как ему не удалось собрать дань, потому что его похитили разбойники, в доме которых оказалась огромная троллиха. Или ты тролишь?У меня создалось впечатление, что автору свой труд тоже представлялся довольно занудным, тем более что в «Круге земном» очень последовательно вводятся дополнительные персонажи, которые через главу-другую сыграют свою роль, что делает текст довольно сложным, это если учесть, что норвежцы не любили использовать новые имена для детей, в результате чего Харальд норвежский воевал с Харальдом датским (он же английский), и оба были конунгами, заявлявшими права на обе страны. И раз уж все настолько приторно, нужно упомянуть, что у конунга был управитель, чьих сыновей он назвал Паль Губошлеп и Гунни Пердун (и, конечно же, больше они никогда не встретятся на страницах, что дает повод заявить, что автор не хуже скальдов использует вставные конструкции в текст).«Конунг Харальд сын Сигурда стал объезжать тогда своевойско и осматривать, как оно построено. Он сидел на вороном коне с белой звездой во лбу. Конь упал под ним, и конунг свалился с него. Он быстро вскочили сказал: – Падение – знак удачи в поездке!А английский конунг Харальд сказал норвежцам, что были с ним: – Не знаете ли вы,кто тот рослый муж, который свалился с коня, в синем плаще и блестящем шлеме? – То сам конунг, – сказали они.Английский конунг говорит: – Рослый муж и величественный, но похоже, что удача оставила его.»Не стоит труда угадать, кому после этого анекдота сопутствовала удача в битве. воевали норвежцы не только с соседями, и после завоевательных войн приходилось вступать во внутренние конфликты, начавшиеся с того, что норвежские конунги посредством казней насаждали христианство. Местные землевладельцы были против смены обычаев: каждый бонд был на своей земле отправителем языческих культов, относящихся к плодородию, поэтому голодные годы легко связывали с разрушением языческих капищ, и во время боестолкновений с христианской знатью приносили человеческие жертвоприношения. «Хакон ярл в этой битве, чтобы одержать победу, принес в жертву богам Эрлинга, своего сына, и тогда поднялась непогода, и йомсвикинги стали терпеть большой урон».Уловкой христиан было устанавливать в качестве языческих жертв особо важных представителей знати, после чего те решали переметнуться в христиан. Вместе с христианизацией шла борьба против колдунов, которых еще до появления инквизиции массово и жестоко казнили (привязали на острове до ожидания прилива). Был даже стремный чел, который заявил, что не может принять христианство, потому что финны вселили его дух в человеческое тело, когда его родители попросили у колдунов ребенка.Другой стремный чел написал в конце книги статью, что «Круг земной» – сборник недостоверной туфты, и автор (Снорри Стурлусон) сомнительный. Я бы не была так категорична только потому, что места, повествующие о насаждении христианства или сотворении чудес над мощами святого Олава якобы похожи на житийную литературу. Только тем, что они про чудесные исцеления? В целом же история святого Олава не отдает святостью до самой его кончины, когда норвежцы, завоеванные датчанами вдруг осознали, что жестокость местных конунгов была во их благо, а датчане установили законы, ставящие право датчан выше норвежцев. Не слишком житийная история, хоть бы она и была довольно типичной для политики.Любителям читать первоисточники по истории такое чтиво точно понравится, от мифологии тут только редкие упоминания, особенно в скальдической поэзии. Автор статьи в конце (М.И. Стеблин-Каменский) заявляет, что в этом сборнике саг неприглядно показано христианство, но это так же нелепо, как верить в то, что священники должны быть непогрешимы, а святители – святы. Второй (А.Я. Гуревич) расписывает, как институционально выглядело древнескандинавское общество, утверждая, что автор, написавший книгу в XII веке навязывает веку IX свои условности, но тот же автор в «Категориях средневековой культуры» приписывает христианские черты скандинавскому язычеству, не понимая их различий, до нелепости противопоставляя христианское христианству. Перипетии, претендующие на драматизм «Игры престолов» (не исключено, что тоже первоисточник наравне с английской историей), господа ученые упускают, хотя политические игры вкупе с военными действиями – самое актуальное, что данная книга предлагает. Да, многие вещи автор не объясняет, но становится очевидным, что когда норвежцы приносят отрезанную голову местного бонда датскому конунгу, это равно выявлению деятельности иноагента, а условность власти законоговорителей в Исландии абсолютно точно описывает нынешнюю псевдогусадарственность этого острова. Господа историки же считают нужным локализовать историю в неактуальном прошлом, хотя книга говорит о том, что вечно, даже если это не касается христианства.