Скотт Линч
Хитрости Локка Ламоры
5
С крыши храма Клоп должен был первым увидеть пеший патруль; это предусматривалось планом. Появление пешего патруля планом тоже предусматривалось и означало, что план провалился.
– Ты будешь нашими глазами, Клоп, – объяснил Локк. – Мы поджидаем Сальвару на самой пустынной улице Храмового квартала, любой наземный наблюдатель там будет виден за милю. Другое дело – мальчишка, затаившийся на высоте двух этажей.
– А кого мне высматривать-то?
– Да любого и всякого, не имеет значения. Герцога Никованте и Ночных дозорщиков. Повелителя Семи Сущностей. Старушку с навозной тачкой. Одним словом, как только заметишь кого-нибудь на улице – мигом подаешь сигнал. Простых горожан, возможно, ты сумеешь так или иначе отвлечь. Если же появятся стражники… ну, тогда нам придется либо изображать невинность, либо улепетывать со всех ног.
И вот сейчас шестеро мужчин в горчично-желтых плащах и в полном боевом снаряжении, с дубинками и зловеще бряцающими клинками на двойных поясных ремнях, неторопливо шагали по улице с юга и уже находились в нескольких десятках ярдов от храма Благоприятных Вод. Они неминуемо пройдут прямо у выхода из проулка, где разыгрывается сцена ограбления. Даже если Клоп сию же секунду условным криком предупредит товарищей об опасности и Кало, положим, успеет спрятать веревку-удавку, Локк и Жан все равно будут перепачканы в грязи, а близнецы все равно будут наряжены как театральные разбойники, да еще и с платками на лицах в довершение ко всему. Изобразить невинность уже всяко не получится; если сейчас Клоп подаст сигнал, им останется только улепетывать со всех ног.
Еще ни разу в жизни Клопу не приходилось соображать столь быстро. Сердце частило так, что казалось, будто кто-то перелистывает веером книжные страницы у него в груди. Он должен сохранять спокойствие и сосредоточенность, должен найти выход из положения. Как там любит повторять Локк? Рассматривай все возможности! Он должен выбрать один из возможных вариантов действий.
Но выбирать-то не из чего. Двенадцатилетний мальчишка, скорчившийся под кустом в одичалом саду на крыше заброшенного храма. У него ни дальнобойного оружия какого-нибудь, ни вообще ничего, чем можно отвлечь внимание. Дон Сальвара все еще свидетельствует почтение богам своей матери в храме Благоприятных Вод, и единственные люди в поле видимости Клопа – четверо Благородных Каналий да обливающиеся по́том патрульные стражники, которые вот-вот испортят все дело.
Хотя…
В двадцати футах под ним и шестью футами правее, у самой стены ветхого здания, на крыше которого он прятался, лежала куча мусора. Полусгнившие джутовые мешки вперемешку с какой-то бурой дрянью.
Конечно, самое благоразумное сейчас – предупредить товарищей об опасности, чтобы те успели дать деру. В конце концов, Кало и Галдо не впервой играть в догонялки с желтокурточниками. Можно ведь и отложить все на неделю. Но с другой стороны – вдруг сегодняшняя неудачная попытка встревожит городские власти и в ближайшие недели здесь будет вдвое больше патрулей? Вдруг поползут слухи, что в Храмовом квартале стало неспокойно? Вдруг капа Барсави, несмотря на крайнюю свою занятость, обратит внимание на недозволенное нарушение порядка и усилит охрану квартала собственными солдатами? Тогда Благородным Канальям не видать денег дона Сальвары как своих ушей.
Нет, сейчас не до благоразумия. Клоп просто обязан спасти дело. И мусорная куча внизу давала возможность для великого и славного подвига, граничащего с помешательством.
Ни о чем больше не думая, Клоп бросился с крыши. Он падал спиной вниз, раскинув руки и уставившись в знойное полуденное небо, падал с непоколебимой уверенностью двенадцатилетнего мальчишки, что смерть и увечье могут грозить любому на свете, кроме него самого. В падении он завопил, с диким восторгом, для того лишь, чтобы уж точно привлечь внимание стражников.
В последнюю долю секунды Клоп боковым зрением увидел под собой темную землю и одновременно заметил какую-то тень, стремительно пронесшуюся прямо над храмом Благоприятных Вод. Изящные вытянутые очертания, зримая телесность… Птица, что ли? Крупная чайка? Других птиц такого размера в Каморре не водилось – не говоря уже о птицах, летающих со скоростью арбалетной стрелы и…
Когда Клоп рухнул в мусорную кучу, несколько смягчившую падение, воздух с влажным хрипом вырвался у него из легких и голова резко дернулась вперед. Острый подбородок отскочил от тощей груди, зубы лязгнули, прокусывая язык, и рот наполнился теплым солоноватым привкусом. Он снова заорал, уже непроизвольно, и отплюнул кровь. Небо над ним накренилось сначала в одну сторону, потом в другую, словно мир предлагал рассмотреть себя под новыми, странными углами.
Топот тяжелых башмаков по булыжнику. Скрип форменных ремней и лязг оружия. Между Клопом и небом всунулось немолодое красное лицо с обвислыми усами, мокрыми от пота.
– Лопни Переландровы яйца, парень! – Стражник выглядел равно изумленным и встревоженным. – Какого хрена ты здесь лазишь по крышам? Твое счастье, что ты приземлился туда, где лежишь.
Остальные желтокурточники, столпившиеся позади него, нестройным хором выразили согласие с последними словами своего товарища. Клоп слышал исходивший от них запах пота и промасленных ремней, слышал и мерзкую вонь гнилья, в которое упал. Что ж, когда прыгаешь в кучу какой-то бурой дряни на улице Каморра, не приходится ожидать, что она будет благоухать розами. Клоп потряс головой, прогоняя пляшущие перед глазами белые искры, и осторожно подергал ногами, проверяя, слушаются ли. Слава богам, кости вроде целы. Когда все закончится, он пересмотрит свои взгляды на собственное бессмертие.
– Господин сержант… – прохрипел Клоп, пуская кровавые слюни (черт, прокушенный язык горел огнем). – Господин…
– Что, малый, что? – Глаза мужчины округлились еще больше. – Руками-ногами пошевелить можешь? Болит где-нибудь?
Клоп поднял руки, дрожащие не вполне притворной дрожью, и вцепился в поясные ремни сержанта, словно желая привстать.
– Господин сержант, – проговорил он через несколько секунд, – что-то ваш кошелек не шибко увесистый. Небось хорошо с девками погуляли прошлой ночью, а?
Он потряс маленьким кожаным кошельком прямо под темными усами сержанта, и воровская часть его души (прямо скажем, бо́льшая) возликовала при виде ошеломления, проступившего на лице мужчины. На долю секунды Клоп забыл даже о боли от не самого мягкого приземления в мусорную кучу. Мгновение спустя другая его рука как по волшебству взметнулась вверх, и «сиротский фунтик» врезался стражнику прямо промеж глаз.
«Сиротским фунтиком», или «красным кистеньком», назывался длинный утяжеленный мешочек, похожий на миниатюрную дубинку, который уличные мальчишки носили под одеждой, но ни в коем случае не на голом теле. Обычно его набивали перемолотыми стручками жгучего красного перца и разными едкими отходами из алхимических лавок. Штуковина совершенно бесполезная против настоящей угрозы, но самое то против других уличных мальчишек. Или взрослых похотливцев с блудливыми руками.
Или незащищенной физиономии на расстоянии плевка.
Клоп стремительно откатился влево, и облако рыжего порошка, вырвавшееся из «фунтика», его не задело. Сержанту повезло меньше: удар был сильным, и дьявольски жгучая молотая смесь попала бедняге и в нос, и в рот, и в глаза. Он испустил сдавленный хриплый вопль и отпрянул назад, судорожно царапая щеки. Клоп уже вскочил на ноги и мчался прочь с легким проворством, свойственным юному возрасту. Даже дикая боль в прокушенном языке временно отступила перед необходимостью удирать во все лопатки.
Теперь Клоп безраздельно завладел вниманием стражников. Он несся во всю прыть, дробно стуча пятками по булыжной мостовой, глубокими обжигающими глотками хватая влажный воздух, и слышал позади громкие крики и топот. Он сделал все от него зависящее, чтобы дело не сорвалось. Товарищи могут продолжать без него, пока он занимается с герцогскими констеблями бегом на дальние расстояния.
Какой-то особо сообразительный стражник наконец сунул в рот свисток и засвистел: три короткие резкие трели, пауза, потом еще три. «Нападение на патрульного». Ох, черт… Сейчас сюда примчатся желтокурточники из всех окрестных кварталов, с оружием на изготовку. В том числе с арбалетами. А значит, Клоп должен во что бы то ни стало улизнуть от своих преследователей, пока другие патрули не начали посылать на крыши выглядчиков. Происходящее перестало казаться веселой забавой. У него оставалось минуты полторы, наверное, чтобы добраться до одного из своих обычных укрытий и схорониться там.
Прокушенный язык нестерпимо задергало болью.
6
Дон Лоренцо Сальвара вышел из-под портика храма на ослепительное солнце душного каморрского полудня, ни сном ни духом не ведая, какой жизненный урок получает сейчас на этой самой улице один шибко умный юный воришка. Издалека слабо доносились свистки патрульных. Сальвара прищурился и не без любопытства всмотрелся в одинокого стражника поодаль, который брел по булыжной мостовой, сильно пошатываясь, спотыкаясь и налетая на стены. Обеими руками мужчина держался за голову, как если бы боялся, что она вот-вот сорвется с плеч и взмоет в небеса.
– Ну мыслимое ли дело, сударь? – Конте уже вывел лошадей из неприметного грота, служившего храмовой конюшней, и ждал хозяина у портика. – Еще за полдень не перевалило, а он уже пьян, как младенец в пивной бочке. Сборище никчемных придурков эти новые желтушники.
Конте был средних лет мужчиной с иссушенным солнцем морщинистым лицом, талией профессионального танцора и руками профессионального гребца. В каком качестве он состоял при молодом доне, любой понимал с первого взгляда, даже прежде, чем замечал пару длинных стилетов у него на поясе.
– А в ваше время подобного не допускалось, да?
Дон Лоренцо же был привлекательным молодым человеком чистых каморрских кровей – черноволосым, с темно-медовой кожей. Лицо у него было тяжеловатое, с мягкими чертами, но фигура стройная и подтянутая. В целом он выглядел как примерный благовоспитанный студент, переодетый аристократом, и лишь глаза за модными очками без оправы – цепкие глаза лучника, нетерпеливо высматривающего мишень, – нарушали это впечатление.
Конте фыркнул:
– В наше время мы, по крайней мере, знали, что напиваться в дымину следует за закрытыми дверями.
Он передал хозяину поводья холеной мышастой кобылы немногим крупнее пони, хорошо обученной, но явно не Усмиренной. Ровно то, что надо для коротких прогулок по городу, где владельцы судов (или акробаты, как часто жаловалась донья София) по сей день чувствовали себя вольготнее, чем лошади. Шатающийся стражник скрылся за углом – в направлении, откуда доносились настойчивые свистки. Поскольку шум не приближался, Сальвара внутренне пожал плечами и вывел кобылу на середину улицы.
В следующее мгновение взорам дона Лоренцо и Конте внезапно явилось во всей красе второе за день диковинное зрелище. Когда они свернули направо, глазам их открылся тупиковый проулок с высокими стенами, расположенный сразу за храмом Благоприятных Вод, и в проулке этом два разбойника вытрясали душу из двух богато одетых господ.
Сальвара застыл на месте от изумления: головорезы в масках здесь, в Храмовом квартале? Один из них душил удавкой мужчину, одетого во все черное… похоже, в тесный и плотный вадранский камзол, совершенно неуместный в такую жару. Боги милостивые! Чуть в стороне стояла Усмиренная лошадь с поклажей, безразлично наблюдая за происходящим.
После секундного замешательства, вызванного единственно удивлением, дон Сальвара бросил поводья своей кобылы и бегом устремился в проулок. Он даже не оглянулся, зная наверное, что Конте следует за ним по пятам, с обнаженными кинжалами.
– Эй, вы! – крикнул молодой человек уверенным, хотя и звенящим от возбуждения голосом. – А ну, отпустите этих людей и стойте смирно!
Разбойник, что поближе, резко повернул голову на окрик, и его темные глаза над платком-маской расширились при виде дона Сальвары и Конте. Он рывком поднял на ноги свою побагровевшую от удушья жертву, прикрываясь ею от незваных гостей.
– Вам нет нужды беспокоиться, сударь, – произнес разбойник. – Просто повздорили малость. Сугубо личное дело.
– Своими личными делами вам следовало заняться в менее публичном месте.
– А что, герцог отдал вам в собственность этот проулок? – злобно осведомился головорез. – Сделаете еще хоть шаг – сверну малому шею.
– Ну так не медли. – Дон Сальвара выразительно положил руку на эфес своей рапиры с корзинчатой гардой. – Мы с моим слугой перекрываем единственный выход отсюда. Уверен, ты ничуть не пожалеешь, что убил этого человека, когда тебе в горло вонзятся три фута стали.
Первый разбойник не выпустил из рук веревки, затянутой на шее едва живого господина в черном, но медленно попятился в глубину тупика, неуклюже таща за собой жертву. Второй налетчик немного отступил от простертого на земле мужчины, которого недавно избивал ногами, и обменялся со своим сообщником быстрым значительным взглядом.
– Не делайте глупостей, друзья мои.
Сальвара наполовину вытащил рапиру из ножен, и солнце ослепительно сверкнуло на превосходнейшей каморрской стали. Конте чуть согнул ноги в коленях и подался вперед, принимая хищную стойку бывалого поножовщика.
Без дальнейших слов первый головорез с силой толкнул свою жертву прямо на Конте и Сальвару. Бедняга в черном, судорожно хватая ртом воздух, вцепился в своих спасителей, а двое налетчиков опрометью бросились к глухой стене в конце проулка. Отодвинув в сторону задыхающегося, дрожащего вадранца, Конте ринулся за ними следом, однако разбойники оказались не только проворны, но и хитры: со стены свисала тонкая, еле заметная веревка с навязанными через равные промежутки узлами. Налетчики молниеносно вскарабкались по ней один за другим и исчезли за стеной. Конте со своими клинками опоздал буквально на пару секунд. Утяжеленный грузом дальний конец веревки перелетел через ограду и шлепнулся в схваченную коркой грязь у его ног.
– Никчемные лодыри, твою мать! – Слуга дона Сальвары стремительным, отточенным за годы практики движением засунул стилеты за пояс и наклонился над телом, по-прежнему неподвижно лежащим на земле; жутковатый белый взгляд Усмиренной лошади, казалось, пристально следил за ним, когда он приложил пальцы к толстой шее мужчины, проверяя сердцебиение. – Чертовы стражники напиваются допьяна с утра пораньше – и смотрите, что творится в Храмовом квартале, пока они шляются без дела…
– О, благодарение Сущностям! – сдавленно прохрипел господин в черном, наконец снимая с шеи и бросая на землю удавку; теперь дон Сальвара разглядел, что платье на нем (не по сезону теплое, конечно, и сейчас заляпанное грязью) просто отменного качества: великолепно скроенное, точно подогнанное по фигуре и отделанное неброско, но по-настоящему дорого. – Благодарение Соли и благодарение Сладости! Благодарение Подводным Дланям, что негодяи напали на нас рядом с этим храмом, средоточием священной силы, чьи могучие токи принесли вас на помощь к нам!
Вадранец говорил по-терински грамотно, хотя и с сильным акцентом; голос его по понятной причине звучал хрипло. Подслеповато щурясь и потирая горло, он принялся шарить в грязи свободной рукой.
– Полагаю, я еще раз смогу помочь вам, – произнес дон Сальвара на лучшем своем вадранском, столь же грамотном и столь же искаженном акцентом, как теринский, на котором говорил незнакомец.
Он подобрал с земли очки (на удивление легкие, но прочные, такие немалых денег стоят) и подал вадранцу, предварительно протерев стекла рукавом своего просторного ярко-красного камзола.
– О, так вы говорите по-вадрански! – восторженно вскричал мужчина, переходя на вадранский с резковатым эмберленским выговором. Он надел очки и, часто моргая, уставился на своего спасителя. – Еще одно чудо! Смел ли я надеяться на такое?.. Ах, Грауманн! – Он с трудом поднялся на ноги и неверной поступью направился к своему товарищу.
Грузный мужчина, уже перевернутый на спину усилиями Конте, лежал по-прежнему неподвижно, но его измазанная в грязи могучая грудь мерно вздымалась.
– Живой он, живой, не волнуйтесь. – Конте пощупал ребра и живот бедняги. – Вроде ничего не сломано, не разорвано, хотя в ближайшие недели ваш приятель будет ходить весь в синяках. Сперва зеленых, как ряска на пруду, потом черных, как ночь, – это так же верно, как то, что я в состоянии отличить говешку от заварной булочки.
Вадранец в черном испустил протяжный вздох облегчения:
– От заварной булочки… ну да, конечно. Святые Сущности в высшей степени милосердны. Грауманн – мой постоянный спутник, мой секретарь, мой усердный и незаменимый помощник. Увы, он совершенно не владеет оружием, но, с другой стороны, сам я тоже вопиюще слаб по этой части. – Незнакомец, опять говоривший на теринском, пристально всмотрелся в дона Сальвару и изумленно округлил глаза. – И сейчас я неучтив равно вопиюще, ибо вы, не иначе, один из благородных донов Каморра. – Он низко поклонился – гораздо ниже, чем предписывал этикет иноземцу, приветствующему представителя родовой знати Мирного герцогства Каморр; казалось, еще немного – и он ткнется лбом в землю, потеряв равновесие. – Позвольте представиться: Лукас Фервайт, служащий торгового дома бель Аустеров из кантона Эмберлен, что в королевстве Семи Сущностей. Я полностью к вашим услугам и невыразимо благодарен вам за помощь.
– Я Лоренцо, дон Сальвара, а это мой слуга Конте. И это мы всецело к вашим услугам и почтем за счастье быть вам полезными. – Каморрский аристократ поклонился ровно так, как полагалось по этикету, и подал руку для пожатия. – Я в известном смысле несу ответственность за гостеприимство Каморра, а вам здесь оказали прием далеко не гостеприимный. Прийти к вам на помощь было для меня делом чести.
Фервайт сжал протянутую руку чуть выше запястья и потряс. Хватка у него была по-детски слабая, но дон Лоренцо снисходительно отнес это на счет того, что бедняга еще не вполне оправился после встречи с грабителями. Потом Фервайт склонил голову и легко прикоснулся лбом к тыльной стороне ладони своего спасителя, тем самым завершив обмен формальными знаками любезности.
– Позвольте с вами не согласиться, сударь. Вас сопровождает верный слуга, человек бывалый, судя по виду. Честь свою вы вполне могли удовлетворить, послав к нам на помощь Конте, однако же вы сами обнаружили готовность вступить в схватку. Насколько я заметил, именно вы бежали впереди, а он старался вас нагнать. Уверяю вас, я прекрасно видел все происходящее, хотя и находился в крайне неудобном положении.
Дон Сальвара небрежно отмахнулся от слов вадранца, точно от мухи.
– Просто жаль, что негодяям удалось скрыться, господин Фервайт, а значит, справедливость не восторжествовала в полной мере – за что опять-таки приношу вам извинения от имени всего Каморра.
Фервайт опустился на колени рядом с Грауманном и убрал с его лба мокрые от пота темные волосы.
– Ну как же не восторжествовала? Мне несказанно повезло остаться в живых. Всемилостивые боги хранили меня в долгом путешествии, а потом, в отчаянную минуту, послали вас ко мне на помощь. Я жив-здоров и могу спокойно заняться делом, приведшим меня в ваш город. На мой взгляд, это и есть самое настоящее торжество справедливости. – Вадранец вскинул голову и снова внимательно всмотрелся в Сальвару. – Прошу прощения, но не тот ли вы самый дон Сальвара, что владеет накоццанскими виноградниками? И не приводится ли вам супругой некая донья София, знаменитый алхимик-ботаник?
– Я действительно имею такую честь и имею такое счастье, – ответствовал дон Сальвара. – А вы, насколько я понял, служите в торговом доме бель Аустеров? И вероятно, имеете дело с… э-э…
– О да, именно так! Я служу тем самым бель Аустерам и занимаюсь поставкой и продажей того самого напитка, о котором вы подумали. Поразительно, просто поразительно! Святые Сущности играют мной, Подводные Длани желают, должно быть, чтобы я умер на месте от удивления. Подумать только: вы спасаете мне жизнь, вы говорите по-вадрански, у нас с вами оказывается общий деловой интерес… Просто невероятно!
– Да уж, поистине удивительные совпадения, и притом чрезвычайно приятные. – Дон Сальвара обвел проулок задумчивым взглядом. – Моя мать была вадранского происхождения, вот почему я говорю на вашем языке с премногим удовольствием, хотя и недостаточно хорошо. А вы не заметили слежки за собой? Оставленная на стене веревка свидетельствует о заранее подготовленном нападении, да и Храмовый квартал, знаете ли… обычно здесь так же безопасно, как в личной читальне великого герцога.
– Мы прибыли в город сегодня утром, – сказал Фервайт. – Сняли комнаты в гостинице «Фрегат», несомненно известной вам, и сразу же направились в храм Благоприятных Вод, дабы вознести благодарность и сделать приношение богам, охранившим нас от злоключений на нашем пути из Эмберлена. Я понятия не имею, откуда взялись эти разбойники. Хотя… – Он на миг задумался. – Хотя теперь припоминаю, что один из них перекинул через стену веревку после того, как повалил наземь Грауманна. Да, они проявили предусмотрительность, но нет, они не поджидали нас здесь в засаде.
Сальвара хмыкнул и перевел внимание на пустоглазую Усмиренную кобылу.
– Странно… Вы всегда берете с собой навьюченных лошадей, когда направляетесь в храм, чтобы возблагодарить богов? Если эти тюки набиты ценным товаром, я прекрасно понимаю, почему разбойники впали в искушение.
– Обычно любой дорогостоящий товар мы оставляем в гостинице под замком. – Фервайт похлопал Грауманна по плечу и вновь поднялся на ноги. – Но в данном случае мне нельзя ни на минуту оставлять товар без присмотра, как и забывать о своем важном деле. Боюсь, именно поэтому я и стал соблазнительной мишенью для грабителей. Прямо скажем, сложное положение. – Фервайт нерешительно поскреб подбородок. – Я уже в неоплатном долгу у вас, дон Лоренцо, а потому мне неловко просить вас еще об одной услуге. Однако речь идет о важном поручении, с которым я прибыл в Каморр. Будучи представителем местной знати, вы ведь наверняка знаете некоего дона Джакобо?
Чуть скривив рот, дон Сальвара вперил в Фервайта долгий, пристальный взгляд и после томительно-долгой паузы коротко промолвил:
– Знаю – и что?
– Этот дон Джакобо… по слухам, он очень богат. Слишком богат даже для каморрского аристократа.
– Да, это правда.
– По слухам, он горячая голова. Отчаянный малый. Как у вас говорится, так и ищет приключений на свою задницу. Готов идти на любой риск.
– Пожалуй, можно сказать о нем и так.
Фервайт взволнованно облизал губы:
– Дон Лоренцо… это очень важно. Не могли бы вы… не соблаговолили бы вы, пользуясь своим высоким положением, устроить мне встречу с доном Джакобо? Совестно просить вас об этом, конечно, но еще совестнее будет не выполнить дело, порученное мне бель Аустерами.
Дон Сальвара улыбнулся без малейшего намека на веселость, отвернул голову и уставился на Грауманна, неподвижно лежащего в грязи. Конте уже поднялся на ноги и сейчас во все глаза глядел на своего хозяина.
– Господин Фервайт, – наконец сухо вымолвил дон, – разве вы не знаете, что Палери Джакобо – мой заклятый враг? Что мы с ним дважды сходились в поединке до крови и уже давно уладили бы наши дела раз и навсегда, не запрети нам герцог Никованте драться до смерти.
– Ох… – произнес Фервайт с оторопелым видом человека, уронившего горящий факел в огромную бочку осветительного масла. – Как неловко! Как глупо с моей стороны! Мне уже доводилось бывать в Каморре по делам, но я ни сном ни духом… Я оскорбил вас. Я обратился к вам с невыполнимой просьбой.
– Ну это как посмотреть… – проговорил Сальвара вновь потеплевшим голосом и побарабанил пальцами правой руки по эфесу рапиры. – Вы прибыли к нам по поручению бель Аустеров. У вас с собой груз, с которым вы не расстаетесь ни на минуту. У вас явно есть план, так или иначе касающийся дона Джакобо, но сначала вам необходимо получить у него аудиенцию. Правильно ли я понял, что названный господин не знает ни о вашем прибытии, ни о вашем намерении встретиться с ним?
– Я… гм… прошу прощения… но мне бы не хотелось распространяться о моем деле…
– По какому делу вы здесь, представляется совершенно очевидным, – сказал дон Сальвара, теперь уже положительно веселым тоном. – И разве несколько минут назад вы, господин Фервайт, не повторили неоднократно, что в долгу передо мной? Разве не отклонили решительнейшим образом все мои заверения в обратном? Или теперь вы отступаетесь от своих слов?
– Я… при всем моем желании, сударь… черт!.. – Фервайт тяжело вздохнул и стиснул кулаки. – Мне очень стыдно, дон Сальвара. Сейчас я должен либо отречься от долга благодарности перед человеком, спасшим мне жизнь, либо нарушить клятвенное обещание блюсти секретность, данное бель Аустерам.
– Ни первое, ни второе вовсе не обязательно, – возразил Лоренцо. – И возможно, я сумею помочь вам выполнить поручение ваших хозяев. Ужели вы не понимаете? Если дон Джакобо не знает о вашем прибытии, у вас нет перед ним никаких обязательств, верно? Ясно, что вы здесь по важному делу. У вас есть какой-то план, какой-то расчет, какое-то торговое предложение. Вы определенно собираетесь затеять некое новое предприятие, иначе у вас уже имелись бы налаженные деловые связи в Каморре. Не браните себя, господин Фервайт, вы ни словом не проболтались. Я просто рассуждаю логически. И ведь я прав, да?
Фервайт потупил взор и неохотно кивнул.
– Ага! В таком случае скажу вам следующее. Хотя я и не столь богат, как дон Джакобо, но все же располагаю значительными средствами, и у нас с вами взаимодополняющие деловые интересы, так? Отобедайте со мной завтра на моей барке, в Плавучем цирке. Сделайте свое предложение мне, и мы с вами все обстоятельно обсудим. – В глазах дона Сальвары плясали злорадные огоньки, явственно различимые даже при ярком свете полуденного солнца. – Раз уж вы в долгу передо мной, отплатите мне всего-навсего своим согласием посетить меня завтра. А потом, уже свободные от всяких обязательств друг перед другом, мы договоримся о взаимовыгодных условиях. Как вы прекрасно понимаете, я кровно заинтересован в том, чтобы перехватить у Джакобо многообещающую сделку, даже если он никогда об этом не узнает. Тем паче если он никогда об этом не узнает! Или я недостаточно решителен, на ваш взгляд? Могу поклясться, лицо у вас вдруг вытянулось, будто по волшебству. Что такое? Что не так?
– О, вы здесь совершенно ни при чем, дон Лоренцо. Просто Подводные Длани опять невесть почему явили мне безмерную милость. У нас, вадранцев, есть пословица: незаслуженное счастье чревато опасностью.
– Не берите в голову, господин Фервайт. Если вы готовы обсудить со мной поистине стоящее дело, нам с вами еще предстоит изрядно потрудиться и решить множество сложных вопросов. Так мы условились? Вы отобедаете со мной завтра в Плавучем цирке? И мы все толком обговорим?
Фервайт. сглотнув, посмотрел прямо в глаза дону Сальваре и решительно кивнул:
– Ваше предложение звучит весьма разумно. И обещает большую выгоду для нас обоих. Я принимаю ваше приглашение и готов посвятить вас в дело. Значит, завтра? С нетерпением буду ждать нашей встречи.
– Было очень приятно с вами познакомиться, господин Фервайт. – Дон Сальвара учтиво наклонил голову. – А теперь позвольте нам поднять вашего друга из грязи и проводить вас до гостиницы, дабы удостовериться, что вы добрались без дальнейших злоключений.
– Я с радостью воспользуюсь вашей великодушной услугой, если только вы немного подождете – приглядите за бедным Грауманном и моим грузом, – пока я схожу в храм, чтобы сделать приношение. – Локк вытащил объемистый кожаный кошелек из поклажи, навьюченной на лошадь. – Пожертвование будет более щедрым, нежели предполагалось поначалу. Но мои хозяева хорошо понимают, что в нашем деле благодарственные приношения богам суть неизбежная статья расходов.
