Скотт Кершоу
Игра
4
Четвертый игрок
Ной Дюран никогда прежде не бывал в месте, подобном этому. Он ведет себя так, как будто для него в этом нет ничего необычного, но почти уверен, что его выдает в том числе и пиджак, который он надел впервые с похорон отца.
Этот отель Shangri-La расположен в одном из самых престижных районов Парижа. Его построили в 1896 году для принца Ролана Бонапарта. Ной вырос в предместье Парижа за много миль отсюда, среди жителей магрибского происхождения. Знаменитые трущобы. По правую руку от него – София, богиня красоты и почему-то его невеста, но она этого о нем не знает.
София эстонка, прожила здесь всего год, ее французский пока слабоват, так что консьерж говорит с ними на английском, их втором общем языке. Консьерж – невысокий мужчина с усами, зовут его Паскаль. Он жестами показывает на стены этого великолепного зала, от пола до потолка украшенные латунными деталями, но сам почти не сводит глаз с невероятного тела Софии. Ною не удается скрыть горечь, хотя он вовсе не удивлен такому вниманию. Он все еще не может поверить, просыпаясь каждое утро с ней рядом.
– Мы называем эту комнату Le Grand Salon, – рассказывает им Паскаль. – Она украшена в классическом стиле Людовика Четырнадцатого, все архитектурные детали оригинальные, присутствуют мотивы, характерные для семьи Бонапарт. Обратите внимание на императорские короны, пчел и головы львов. Оригинальны так же хрустальные люстры и камин из мрамора. В этом зале в 1907 году состоялась помолвка принцессы Марии Бонапарт с принцем Греции и Дании. Для банкета здесь может разместиться сто двадцать гостей. – Он останавливается, переводя взгляд на Ноя. – Где будет проходить ваша церемония?
– В церкви Святого Иосифа, – отвечает Ной.
– Ах! – Паскаль хлопает в ладоши. – Англоязычная католическая церковь Святого Иосифа? Отлично! Отсюда до нее всего пять-десять минут езды.
– Да, поэтому мы здесь.
– И вы пришли в правильное место. – Паскаль ведет их в просторный Le Salon Roland Bonaparte, бывшие конюшни принца. – Если вы собираетесь устроить вечеринку с танцами, то вам подойдет этот зал. Вмещает до двухсот гостей и оснащен самыми современными развлекательными технологиями.
– Очень красиво, – говорит София. Ее английский, в отличие от французского, очень хорош, но говорит она со странной смесью восточноевропейского и североамериканского акцентов, хотя никогда не пересекала Атлантику. А все потому, – как она однажды призналась Ною, – что вместо того, чтобы учить английский в школе, она подражала ситкомам типа «Друзья» или «Симпсоны». София на несколько дюймов выше Ноя, с резкими, яркими чертами лица и зелеными, почти светящимися глазами. – Поистине невероятно.
– Да, – соглашается Паскаль, разглядывая ее фигуру в длинном черном пальто. – Затем, конечно, у нас есть Le Terrace Eiffel. Прошу… – приглашает он вперед молодую пару и, как фокусник, показывающий свой величайший трюк, открывает перед ними двойные двери на террасу.
София проходит первой, оторвавшись от руки Ноя. Она вдыхает зимний воздух и замирает, зажав рот обеими руками.
– О, боже!
Ной следует за ней и останавливается рядом.
– Вау!
Всю свою жизнь он прожил в этом городе, но никогда не видел башню с такого ракурса. Она выглядит так, как будто была построена исключительно для того, чтобы люди могли любоваться ею с балкона. Он задается вопросом, сможет ли попасть в нее стаканом с водой, который держит в руке, и приходит к выводу, что вероятно, сможет. Ной поворачивается к Софии, собираясь поделиться шуткой, и видит, что она чуть не плачет.
Сердце сжимается от понимания: для его будущей невесты ничто и никогда не сравнится с этим моментом.
Паскаль провожает их на террасу к столику, на котором при свете уличного фонаря уже лежат брошюры.
– Во-первых, – говорит он, когда все рассаживаются, – у нас есть пакет «Изумрудный». Он включает в себя по пять канапе на каждого гостя и шампанское по прибытии, меню, разработанное персонально для вас двумя шефами со звездами Мишлена, вино на столах, по бокалу шампанского для тостов плюс свадебный торт, цветы и приглашения. Для зала Бонапарта в цену включены еще танцпол и сцена.
– Ладно. – Ной тяжело сглатывает и задерживает дыхание как перед прыжком в воду. – А цена?
Паскаль наклоняется, отстегивает серебряную ручку от лацкана и обводит цифру на ближайшей брошюре.
– Триста пять за каждого гостя, налоги включены.
Софи тихонько ахает.
Ничего не заметив, Паскаль продолжает:
– Однако пакет «Нефритовый» у нас пользуется наибольшей популярностью. В него включено все из «Изумрудного» плюс номер люкс для новобрачных и открытый бар. Стоимость четыреста пятнадцать на одного гостя, с налогами. Вы уже знаете количество гостей?
София открывает и закрывает рот. Ной замечает, что она начинает краснеть, и быстро отвечает вместо нее:
– Мы еще не до конца составили список, но думаем, где-то в районе семидесяти, в зависимости от того, смогут ли приехать друзья и семья Софии.
– Ну вот и чудесно!
София достает телефон из сумочки. Она отвернула экран от консьержа, но Ною прекрасно видно, что она там делает. Открыв калькулятор, она умножает обе цены на количество гостей, проверяет дважды, как будто телефон может ошибиться.
Наконец осознав, что все молчат, Паскаль складывает кончики пальцев в грубой имитации башни за его спиной.
– Конечно, думаю, вы захотите пойти домой и все обсудить.
София с тоской кивает, бросая мимолетный взгляд на башню. Это ничтожное движение, но Ной его улавливает. Ее взгляд тускнеет от осознания того, что после этой встречи у нее больше никогда не будет такого вида.
– Не думаю, что нам нужно куда-то идти, – слышит он собственный голос.
Паскаль выгибает бровь.
– Нет?
Ной качает головой.
– Давайте разберемся с депозитом за этот «Нефритовый» пакет.
Идеального цвета лицо Софии становится белым.
– Ты серьезно?
Ной пожимает плечами так, словно он самый крутой чувак на всем белом свете.
– Что скажешь?
Она не отвечает, начинает рыдать и бросается к нему, окутывая теплом нежных объятий.
Паскаль вскакивает и восклицает:
– Magnifique![1] Тут не обойтись без шампанского!
– Почему бы и нет? – смеется Ной, глядя поверх ее плеча, крепко обнимая и чувствуя головокружение.
Паскаль уходит за шампанским и контрактом. София подводит глаза, а затем тянет Ноя на край террасы, чтобы сделать селфи на фоне башни.
Он старается не выглядеть потрясенным, потому что знает, что не пройдет и часа, как снимок выложат в соцсети. Сейчас София набирает по тридцать тысяч лайков за пост. Если бы ей платили по евро за каждый лайк, один пост с этой фотографией практически окупил бы их свадьбу. Она делает около двадцати снимков, немного меняя позы – некоторые с Ноем, большинство только с собой, а потом нежно целует его снова и снова.
Она лучшее, что было в его жизни. Его сердце готово разорваться.
– Ты чертов сумасшедший, – шепчет она.
– Moi? Немного. Это всего лишь деньги.
Услышав это, она хмурится.
– Дело не только в деньгах, Ной.
Он придвигается ближе, ловит прядь ее каштановых волос и глубоко вдыхает их аромат, как наркотик.
– Я хочу, чтобы все было правильно. Женщина моей мечты заслуживает свадьбы своей мечты, и я сделаю все для тебя, София.
Она прижимается своим лбом к его, понимая, что он говорит серьезно.
Он сделает ради нее все что угодно и пойдет на все, чтобы удержать ее. Абсолютно на все.
5
Пятый игрок
Линда Мэлоун должна была уйти в семь часов, но уже почти девять, а ей приходилось разбираться с троицей бэкпекеров в зоне вылета. После восьми часов непрерывной проверки толпы, проходящей через рамки металлодетекторов, последнее, что ей было нужно, – эти трое правонарушителей, воняющие наркотой, с покрасневшими, опухшими глазами, по очереди подползающие к ней. Судя по всему, они решили начать свое путешествие в Амстердам заблаговременно, и это в конечном счете стоило им полета.
О чем они вообще думали? Кто пытается сесть в самолет обкуренным?
В такие моменты Линда радовалась, что ее дочь очень уравновешенная девушка. Алисса никогда бы не совершила такой глупости.
Линде удается спихнуть растерянных бэкпекеров на других офицеров, а затем она, наконец, может покинуть терминал. Несмотря на форму службы безопасности – черный бронежилет поверх белой рубашки, ей приходится предъявлять пропуск, чтобы попасть на парковку для служащих. Иногда она улыбается коллеге, работающему здесь, но не сегодня. Сегодня она не в настроении. Аэропорт Лутон не так уж велик. По сути, по размерам это аэродром, но он всегда очень многолюден, и Линда медленно пробирается в потоке машин к выезду, потихоньку закипая от злости. Именно такое дерьмо заставило ее уйти с прежней работы. Самое главное – это время с семьей, которое пропускаешь из-за работы. Напрасно потраченные вечера. Потерянные годы. Ожидалось, что эта работа будет другой, но уже четвертый вечер на этой неделе она задерживается допоздна.
Через Bluetooth BMW она пытается позвонить Алиссе, чтобы узнать, поела ли она. Звонок не проходит, что еще больше портит Линде настроение. Рядом с аэропортом связь всегда никудышная, а ее телефон безнадежно устарел. Она собирается на всякий случай купить что-нибудь из замороженных продуктов, потому что дома шаром покати. Конечно, проще было бы взять еду навынос, но Алиссе семнадцать, а Линда не успевает следить за ее диетами и перепадами настроения. Алисса дулась два дня после того, как в последний раз Линда пришла домой с внеплановым ведерком курицы. Подростки.
Линда заходит в «Экспресс еда и вино» на Лайнэм-роуд. Она бывает здесь почти каждый вечер. Это маленький заурядный магазинчик, которым владеет семейная пара из Бангладеша. Подобных этому магазину в Лутоне сотни, просто этот по пути, всего в паре кварталов от аэропорта.
Она достает две замороженные лазаньи из морозильного ларя с раздвижными дверцами, дополняет их самой дешевой бутылкой красного вина и расплачивается наличными с хозяином магазина Аджаем.
Уже сев в машину и положив покупки на пассажирское сиденье, она собирается завести двигатель, когда замечает в отдалении на тротуаре фигуру человека в капюшоне.
Мужчина, он очень худой, это видно по тому, как болтается на нем темного цвета одежда – словно портьера. Он идет, озираясь по сторонам. Подозрительно. Похоже, он не заметил Линду. Он невысоко подпрыгивает, как боксер, который перед рингом настраивает себя на бой. В правой руке у него что-то есть, что-то, что ловит желтый отблеск ближайшего уличного фонаря. Это нож. Отлично.
Линда молча наблюдает, как мужчина врывается в магазин, едва не срывая дверь с петель. Поначалу сердце начинает биться чуть быстрее. Ее к таким ситуациям готовили. Она набирает 999 и без лишнего шума сообщает о вооруженном ограблении, затем нажимает отбой и поворачивает ключ в замке зажигания.
День выдался долгий. Слишком долгий. Ей это совершенно ни к чему. Ей уже пятьдесят один год, ради всего святого! Не надо ей туда лезть. Алисса дома ждет. Подумай об Алиссе.
С единственной взлетной полосы аэропорта поднимается самолет, пролетая над головой. Мигают огни, ревет двигатель, стекла в машине дребезжат. Темная улица пустынна, окна ближайших домов за задернутыми шторами светятся приглушенным светом и мягко мерцают включенными телевизорами. Линда так и сидит за рулем.
На наружной стене магазина – встроенный банкомат. Остается только узкая полоска окна с видом на прилавок, но через нее хорошо просматривается все, что происходит внутри. Мужчина в капюшоне опрокинул витрину, на которой лежали скретч-карты. В одной руке он держит нож, другой запихивает пачки скретч-карт в свою сумку. Аджай, хозяин магазина, по всей видимости, не пострадал. Это радует. Касса уже стоит открытая и пустая. Аджай поспешно бросает пачки сигарет в сумку. Линда качает головой. Сигареты сейчас стали дороже, чем когда-либо. Пятьдесят пачек могут принести этому идиоту еще несколько сотен, но он теряет драгоценное время. До аэропорта чуть больше полутора километров, полиция скоро будет здесь. Это не имеет к ней никакого отношения.
Иди домой, к Алиссе. Приготовь ужин. Посмотри сериал. Побудь матерью.
Она внимательно смотрит на бутылку, которую только что купила. Как и у всех вин в экспрессе, на ней винтовая крышка. Линда откручивает ее и делает глоток. Солодовый уксус и то приятнее на вкус. Нервы на взводе, под кожей пробегает миллион электрических разрядов. Она чувствует нездоровый азарт.
Бросив еще один взгляд на магазин, она понимает, что грабитель сделал дело и застегивает молнию сумки, а сирен по-прежнему не слышно.
Он выйдет сухим из воды. Линда ставит одну ногу на порог. Он собирается выходить.
– К черту! – ругается она, завинчивая крышку на бутылке.
Выходит из машины, бесшумно закрывая дверцу и держа бутылку за горлышко.
Из магазина доносится грохот. Линда не уверена, но по звуку похоже, что, направляясь к выходу, мужчина опрокинул центральный стеллаж. Свободной ладонью она нажимает на бронежилет, чтобы убедиться, что он на месте, и чувствует биение пульса, но страха у нее нет. Она слишком взбудоражена, чтобы бояться.
Дверь «Экспресс еда и вино» открывается внутрь. Колокольчик мелодично звякает.
Грабитель выскакивает головой вперед, под траекторию удара Линды, замахнувшейся двумя руками, как крикетной битой. От удара бутылка взрывается. Парень с размаху падает на тротуар. Линда ногой отбрасывает подальше нож, пока дешевое вино стекает в сточную канаву.
Проходит еще несколько секунд, прежде чем из-за угла появляется полицейская машина с мигалкой.
Первый офицер, выскочивший из нее, достает ярко-желтый электрошокер.
– Ты! – кричит он. – Стой на месте!
Линда бросает взгляд на свои часы.
– Шесть минут, – спокойно произносит она. – Почему так долго?
Офицер колеблется. Прищуривается, убирает электрошокер в кобуру и качает головой.
– Мэлоун, ради всего святого! Что ты наделала?
Она смотрит вниз на бесформенное тело в капюшоне и пожимает плечами. У них над головами в темном небе с ревом проносится еще один самолет.
6
Первый игрок
Мэгги Доусон успевает пройти меньше двадцати шагов, прежде чем на Вестерн-авеню появляются копы.
Копы, которым она позвонила после того, как обнаружила, что ее маленький мальчик Джексон пропал.
Копы, от которых ей нужно срочно избавиться, если верить этому жуткому анонимному сообщению.
И с чего бы ей не верить? Ее мальчик пропал. Это факт. Какой-то психопат его забрал, а ей прислал единственную фотографию и инструкции.
Не просто инструкции. Правила. Так они их назвали. Правила, как будто все это какая-то…
Она ныряет в сугроб за припаркованный «Додж» и оглядывается на свой дом на противоположной стороне посыпанной песком дороги. Ее голые ноги замерзли. Мелкие осколки разбитого окна впиваются в ступни. И к тому же она начинает чувствовать себя глупо.
А вдруг все это — какая-то садистская мистификация?
Шон и Кэролайн, законные опекуны Джексона, всегда были против того, чтобы Мэгги вернулась в жизнь мальчика. Категорически. Мэгги это видела, что бы они там ни говорили. А как иначе? В их глазах Мэгги навсегда останется отродьем, которая продала ребенка, своего собственного ребенка. Она хотела продать, они хотели купить. Спрос рождает предложение. Они покрыли ее расходы и решили много других проблем, а затем пошли каждый своей дорогой. Все выиграли. На какое-то время. Но когда спустя восемь лет в их дом постучалась Мэгги, – уже взрослая женщина, – они согласились отдавать ей Джексона на один уик-энд в месяц. Это был испытательный срок.
Сейчас Мэгги не может не задаваться вопросом: как далеко они могут зайти, чтобы навсегда от нее избавиться? Чтобы раз и навсегда доказать ее нерадивость?
Не настолько далеко. Быть такого не может. Все это слишком серьезно.
Патрульная машина – здоровенный «Форд» с «кенгурятником» на решетке радиатора. Из нее выходят два офицера – парни в форменных темных куртках поверх синих хлопковых рубашек. Конечно, оба они вооружены. В солнцезащитных очках. Сейчас чуть больше восьми часов, и солнечный свет, отражаясь от снега, ослепляет.
Это шанс для нее. Ей надо всего лишь встать, и ее заметят из-за машины. Она – растерянная блондинка, в халатике и кедах. По мнению большинства мужиков, она горячая штучка и она белая; хоть думать об этом противно, но это может сыграть свою роль. Ей нужно все рассказать копам, показать им сообщение и фотографию, и они должны помочь. Они знают, что делать. Надо забыть об этих так называемых правилах.
Она судорожно сглатывает, оглядывая пустые окна и безлюдную улицу.
Неужели за ней и правда следят? Вряд ли. Дорога совершенно пуста. Сегодня День Мартина Лютера Кинга, все школы закрыты, соседи наслаждаются беззаботным утром. Писатель Скотт Фитцджеральд родился в соседнем квартале. Здесь тихо. Спокойно.
Вскочи на ноги, Мэгги. Закричи. Завопи. Просто вставай!
Она почти выпрямляется, когда в ее мыслях вихрем проносится воспоминание о той ужасной истории несколько лет назад. Одна женщина в соседнем Миннеаполисе позвонила 911, чтобы сообщить об изнасиловании, и была застрелена первым же прибывшим сотрудником. Этой промелькнувшей мысли достаточно, чтобы заставить Мэгги снова оказаться в снегу. Кажется, такое стало случаться сплошь и рядом. У копов так и чешутся руки нажать на спусковой крючок. Она должна все хорошенько обдумать. Взгляд возвращается к пустым окнам, отражающим мертвый зимний свет. Чувство, что за ней наблюдают, становится острее.
Звонок, доносящийся от ее дома, заставляет ее подпрыгнуть и посмотреть на «Додж». Один из офицеров нажимает на кнопку у входа. Ответа, естественно, нет.
Тем временем второй коп обходит здание по периметру. Он доходит до начала пожарной лестницы и останавливается, задрав голову.
– Эй, Стэн! Иди сюда.
Первый коп, Стэн, ниже ростом. Мэгги наблюдает за тем, как он двигается большими шагами, приземляясь на следы напарника.
Следы.
Она оглядывается назад на путь, которым шла. Как и следовало ожидать, жуткая цепочка следов ведет от порога здания к этому самому месту. Ей надо бежать. Вперед или назад? Сердце колотится. Это ад.
Полицейские переговариваются между собой:
– Там, наверху. На что это похоже, Стэн?
– Может быть, на флаг. Но не видно звезд. Красный и синий. Возможно, «Рэд Сокс»?
– В Сент-Поле? Не думаю. Если бы у тебя были дети, ты бы точно знал, что значат эти цвета.
– И что они значат?
– Человек-паук. По-моему, похоже на одеяло. Или покрывало.
– Что-то похожее на вещь, которая может быть у восьмилетнего парня, ты про это?
– Именно.
На мгновение воцаряется тишина.
– Стоит расспросить соседей.
К тому времени, когда Мэгги снова слышит звонок, она уже ползет на четвереньках за «Дождем». Руки у нее покраснели и онемели от холода. Она перебирается за соседнюю «Тойоту», а затем за «Хонду-Сивик». И наконец, выбираясь из укрытия, мчится на свободу. Опять спасается бегством. Она стремится на север, превозмогая острую боль в ногах, хрустя реагентом посередине проезжей части. Это самая открытая часть улицы, но по обеим сторонам дорога смертельно опасна из-за льда.
Копы не замечают ее бегства.
В конце квартала пролегает Селби-авеню, одна из главных улиц района. Слева на перекрестке – кофейня Nina’s. Она открыта. Мэгги останавливается. Она на короткой ноге со всеми здешними бариста. Можно притвориться, что захлопнула дверь квартиры. Можно попросить Синди одолжить пальто. И что потом? Увидев свое отражение в окне кофейни, она вздрагивает и отшатывается. Впервые за десять лет она вышла на улицу без макияжа. Синди ее не узнает. Да она сама себя с трудом узнает.
Прямо напротив Селби находится офис YWCA[2]. За ним – штаб-квартира организации по борьбе с домашним насилием. Мэгги понятия не имеет, как устроена их работа. Может ли она просто зайти и попросить джинсы? Скорее всего, она сломается, прежде чем произнесет хоть слово.
По Селби мчится машина, а Мэгги просто тупо стоит, будто окаменев. Машина проезжает мимо, забрызгивая стылой грязью ее голые ноги, и ей, полуобнаженной блондинке, одобрительно сигналит тучный водитель. Мэгги пораженно смотрит ему вслед. Ее малыш пропал, а этот ублюдок счастлив, как свинья в грязи. Ей надо уйти с улицы. Она чувствует, что еще немного, и она упадет в обморок.
На задворках кофейни Nina’s проходит узкий переулок. Мэгги прячется в тени, садится на корточки и начинает рыдать. Картинки в голове быстро сменяют одна другую, и каждая лишь усиливает ее агонию.
Джексон, ее мальчик, исчезнувший в темной и морозной ночи. Избитый. Раздетый. Мертвый.
Она наклоняется вперед, и ее рвет. Во рту остался кислый привкус «Саузен комфорт».
Кто это сделал? Кто смог такое сотворить? Один мужчина? Больше? Надо вернуться в полицию. Она должна это сделать, иначе порадует того ублюдка, который отправил ей сообщение. Ее страх дает похитителю время, но правда в том, что интернет – это одна огромная дорожка из хлебных крошек, ведь так? Мобильные телефоны – как отпечатки пальцев. Полиция штата может отследить сообщение и посадить урода – а она уверена, что это мужчину, – в течение часа. Федералы еще быстрее.
А если они узнают об алкоголе в крови Мэгги, то ее, скорее всего, вообще лишат любого доступа к сыну. Это разрывает ей сердце, но за безопасность Джексона цена невелика.
Она мысленно возвращается к сообщению, и боль в сердце на мгновение уступает место чему-то другому, яростному. Материнской любви. Она и так слишком часто подводила своего малыша, неужели накосячит и сейчас?
Нет. Кто бы это ни был, он заплатит за это. В конце концов, это Соединенные Штаты Америки.
Мэгги всегда может раздобыть пистолет.
Она достает телефон и, скорчившись на холоде, еще раз перечитывает правила.