Сильвия Лайм
Стихийный мир. Дракон-вампир
Пролог
– А скажите, пожалуйста, сколько раз уже за этот разговор вы представили, как отрезаете мне голову и ставите на полку в своей спальне? – спросила я, сложив ногу на ногу и закусив кончик шариковой ручки прямо перед улыбающимся сорокалетним мужчиной.
– Ну что вы, Александра, ни разу не подумал ни о чем подобном, – ответил он мягко, и ни один мускул не дрогнул на его лице. Наоборот, он опустил глаза, псевдопокаянно взглянув на свои аккуратные ухоженные руки со смуглым загаром и длинными пальцами. – Я же говорил вам, это не зависит от меня, и такое могло случиться с каждым в наш век экранного насилия, популяризации разврата и извращений.
– Ну конечно-конечно, – фыркнула я невольно, вглядываясь в лицо напротив. – Как я могла бы отрезать вам голову, так и вы мне, делов-то куча, правда?
Звякнули наручники.
У моего собеседника были идеальные, спадающие на лоб короткие волосы и четкие рубленые черты лица, которые неуловимым образом менялись до неузнаваемости по желанию их обладателя. В густых прядях едва заметно прослеживалась седина, которая, впрочем, ничуть не портила странной, жуткой привлекательности своего хозяина.
В ответ на мой вопрос острый взгляд из-под тяжелых бровей сверкнул, на тонких блестящих губах появился короткий хищный оскал.
Впрочем, страшная гримаса тут же сменилась благонравной физиономией, которую любезный до дрожи серийный убийца и маньяк Эдуард Церр строил для меня все интервью.
Тонкие пальцы переплелись друг с другом, круглые ногти блеснули аккуратностью.
Совсем недавно эти пальцы обхватывали цепную пилу, заводили двигатель, опуская жуткий прибор, и…
Конец. Жуткий и страшный.
Судя по криминальным сводкам, Эдуард Церр любил цепную пилу.
Шариковая ручка в моей руке слегка дрогнула.
– Что, так-таки ни разу и не представили мою голову? – приподняла бровь я, чувствуя, что с трудом, но все же удается вернуть себе самообладание. – Смотрите, какая тоненькая шейка. – Я приподняла подбородок и показала пальцем на горло. – Не хочется сжать до хруста? Или, может быть, вы предпочитаете сперва разбить череп чем-нибудь потяжелее?
Эдуард предпочитал. Это тоже было в сводках.
Я медленно и незаметно сжала зубы, ладони вспотели. Признаться, это не самое легкое интервью в моей жизни, но, безусловно, самое мерзкое. Однако мне, как опытному репортеру с десятилетним стажем, известным именем на федеральном канале и безупречной репутацией, не пристало показывать свое отношение к происходящему. Пусть даже приходится общаться с монстром, который всего лишь месяц назад отрезал голову очередной молодой девушке, своей жертве. Далеко не первой, но, слава богу, последней.
В ответ на мой вопрос голубые глаза напротив снова ярко блеснули, но если в извращенном мозгу их обладателя и вспыхнули какие-то темные желания, то он больше ничем не выдал их. Эдуард молчал.
– Ну хоть капельку? Или, может быть, вы предпочитаете каких-то других женщин? Как вообще вы выбираете жертв? – подначивала я, стараясь выжать из этого интервью как можно больше. Благодаря невиданному чуду и просто конскому по стоимости подкупу должностных лиц мне удалось выбить пятнадцать минут общения с «Цербером», как его прозвали в многочисленных новостных хрониках. Совсем скоро должен был начаться суд по его делу, обещающий завершиться обвинительным приговором в виде пожизненного заключения. У меня оставалось не более пары минут, а ничего вопиющего Эдуард так и не выдал. Конечно, интервью с серийником и так обязано стать сенсацией, но все же хотелось бы чего-то по-настоящему шокирующего: признаний, подробностей убийств, планов и фантазий чудовища. Всего того, чего я не выношу, но так любят зрители и мой редактор.
– Александра… – вдруг протянул мое имя маньяк, и я слегка поежилась, стараясь не обращать внимания на неприятный холодок в груди. Там же, под ребрами, теплилась надежда урвать не новость, а супербомбу. – Вы очень смелая девушка, не так ли? – как-то вкрадчиво и неторопливо произнес монстр, обворожительно улыбаясь.
Дразнить его мне было не страшно. Совсем рядом работала камера и не покладая рук трудился видеооператор – рослый детина под два метра с плечами Ахиллеса. Несмотря на богатырский внешний вид, у нас в редакции его все звали не иначе как Ванечкой, и он полностью оправдывал это имя, будучи в глубине души добряком. Но, к счастью, снаружи глубина его души никак не просматривалась, и я была абсолютно уверена, что в случае опасности Ванечка скрутит Цербера в бараний рог. Потому не особенно и боялась, задавая монстру один провокационный вопрос за другим, старательно подталкивая его к скандальным признаниям.
К сожалению, полностью сохранить хладнокровие не получалось. То и дело где-то под желудком промозглый ужас шевелил своими холодными осьминожьими щупальцами, то сворачивая их, то разворачивая вновь, оплетая изнутри.
Пытаясь отвлечься, я встряхнула головой, откидывая за спину кудрявый такой водопадик тонких осветленных прядей с вызывающим лиловым оттенком.
От меня не укрылось, как Эдуард Церр хищно проследил за моим движением, но и на этом я старалась не акцентироваться.
Еще Софи Лорен говаривала, что прическа влияет на то, как складывается наш день, а в итоге и вся жизнь. С волосами мне в жизни не очень повезло, Софи точно расстроилась бы, поэтому по утрам перед работой приходилось тратить уйму времени на придание им формы. Зато сегодня с веселенькой пышной укладкой я могла пожертвовать пару секунд и накрутить на палец тощенький локон, вспоминая, что на этот раз моя красота если и не спасет мир, то хотя бы никого не напугает, а в идеале – вернет мне капельку душевного равновесия.
Однако не успела я решить, достаточно ли я уравновешена или нет, как произошло сразу несколько событий сразу.
За окном микроавтобуса, в котором на скорую руку проводилось наше интервью, что-то мелькнуло. Эдуард же, не замечая ничего вокруг, придвинулся ко мне и широко улыбнулся. Да и Ванечка вдруг занервничал.
– Саш, там что-то происходит, – обеспокоенно проговорил он со стороны двери, оборачиваясь и вдруг останавливая съемку. – Надо заканчивать.
– Ты с ума сошел? Такого шанса больше не представится, – бросила я. – Включай обратно камеру, осталось мало времени.
– Саш, там… – продолжил он, но его перебил Цербер, наклонившись ко мне впервые обескураживающе, ошеломительно близко. Заставляя меня оцепенеть в один миг.
С улицы раздался шум, начали подниматься крики, а я видела лишь голубые глаза напротив. Такие холодные, словно льды затерянного в глуши лесного озера, на дне которого виднеются иссиня-мертвые человеческие лица…
– Алекса-а-андра, – тихо протянул Цербер, поглядывая то на меня, то мне за плечо, очевидно радуясь тому, что Ванечка отвлекся.
Мое имя на его языке отдавало тошнотворным привкусом. На меня накатила первая волна страха, словно предчувствие чего-то ужасного.
Но с чего бы взяться этому ужасному, если все продумано до мелочей? Микроавтобус окружает кольцо конвоя, вокруг бродят несколько служебных собак с инспекторами-кинологами. Стоит Эдуарду Церру попытаться покинуть самостоятельно пределы нашего узкого интимного пространства или выкинуть какой-нибудь непредвиденный фортель, как дула автомата будут торчать у него из каждого неприличного места.
И все же что-то темное надвигалось.
– Вы никогда не думали, почему мужчина со склонностью к насилию выбирает ту или иную жертву? – еле слышно выдохнул Цербер так, что услышать его могла лишь я одна.
До кожи донеслись отголоски его дыхания, и нервные клетки под ней будто приморозило.
Рядом с остро внимательными голубыми глазами Эдуарда мне начало казаться, будто время замедляется, хотя на самом деле оно, наоборот, двигалось явно в ускоренном ритме. Ведь крики на улице усиливались, и прямо сейчас где-то поблизости раздался визг тормозов.
Что-то взорвалось.
Теперь и я поняла, что, мягко говоря, неплохо бы закругляться. Но любопытство возобладало над доводами рассудка. Любопытство, а еще странное ощущение, будто ледяной взгляд напротив меня гипнотизирует.
– Нет, не думала, – ответила я тогда, не отрывая глаз от маньяка. – Вы расскажете мне?
Казалось, он вот-вот должен был сделать какое-то признание, и я уже с предвкушением представляла газеты, пестрящие заголовками:
«Эдуард Церр, чудовище, убившее тридцать шесть человек, открыл, как выбирал своих жертв…»
«Молодая и талантливая журналистка Александра Колдунова выведала у столичного маньяка ошеломляющую правду!»
«Впервые в истории Цербер признался Колдунье!»
Это даже почти обрадовало. Почти. Потому что сам факт интервью с маньяком от начала до конца был лишен положительных моментов.
– О, с удовольствием расскажу вам кое-что, Сашенька, – чуть хрипло ответил мне Церр, вызвав почти неконтролируемую вспышку бешенства, смешанную со страхом.
«Сашенька…»
– Часто все происходит спонтанно, – продолжал он медленно, не отрывая от меня липкого, как паутина, внимания и словно не замечая, что на улице раздался новый крик. – Я не хочу убивать кого-нибудь, понимаете, я ведь нормальный человек, такой же, как вы. Просто иногда что-то происходит внутри… будто щелкает. И ты уже не можешь остановиться…
Как я ни старалась отогнать дурное предчувствие, от взгляда и слов Цербера каждый мельчайший волосок на теле вставал дыбом.
– Так бывает, когда ты уже выбрал кого-то… – продолжал чуть хриплый голос чудовища, проникающий в меня, словно колючая металлическая стружка под ребра. – Редко случается так, чтобы ты видел свою жертву заранее, чтобы мечтал сделать ее своей задолго до того, как удастся услышать ее последний крик…
Сердце пропустило удар.
Эдуард Церр хищно улыбнулся.
– Саша, быстро наружу! – закричал Ванечка, я повернула голову и поняла, что он… открыл двери машины и выскочил из микроавтобуса, оставив меня один на один с серийным убийцей!
С серийным!
Убийцей!
Да, пусть Цербер был в наручниках и не выглядел особенно опасным, учитывая конвой и охрану, что ждали на улице, но это все равно было возмутительно!
Правда, возмущаться на этот счет оказалось уже поздно.
Именно в этот момент Эдуард Церр вдруг дернулся вперед и тихо прошипел мне в лицо прямо перед тем, как все понеслось к дьяволу:
– Прямо как сейчас, когда я ВЫБРАЛ ТЕБЯ, САШЕНЬКА…
Его физиономию впервые за все интервью до неузнаваемости исказила гримаса – кривая улыбка, какое-то темное бешенство, которое не ожидаешь увидеть на лице простого человека, а затем уследить за происходящим стало невозможно.
Эдуард отвлекся, следом за мной повернувшись в сторону узкого окошка микроавтобуса, откуда на нас стремительно надвигалась огромная тень, пока не накрыла полностью.
Раздался оглушительный удар и взрыв.
Меня отбросило к противоположной стене, тяжелый кузов автомобиля развернуло и покорежило, словно он был сделан из картона. Кресла вырвало из пола, одним из них меня и придавило.
Где в этот момент находился Эдуард Церр, я не имела ни малейшего понятия.
Хотелось закричать от боли, но почему-то не получалось, уши резануло изнутри оглушительным грохотом, после которого все вокруг потонуло в раскаленном пламени.
«Маньяк и серийный убийца по кличке Цербер выбрал свою следующую жертву» – это могло бы стать прекрасным заголовком в ленте новостей, если бы нас обоих не поглотила страшная авария. И это даже несмотря на то, что у меня была очень даже неплохая прическа!
* * *
Глава 1. Цвет: темно-бурый
– Помогите!!! – через мгновение крикнула я вполне громко, звонко и безо всяких проблем. А затем, открывая глаза, села, уперевшись руками во что-то мягкое и прохладное. – Какого лешего?..
Не было никакой больничной палаты, писка приборов, хотя готова поспорить, что именно там я и должна была оказаться после того страшного взрыва. Но, увы, никто вокруг не бегал, не суетился и не пытался привести меня в порядок.
А я определенно не могла быть в порядке!
– Приснилось, что ли?.. – проговорила я, совершенно сбитая с толку, касаясь пальцами губ и ожидая почувствовать подушечками растрескавшееся мясо. Но губы были нормальными, прежними. – Пожар… я совершенно точно попала в пожар, – пробормотала я, пошире открывая глаза и все равно не видя ничего вокруг от затопившего сознание воспоминания.
Микроавтобус, интервью, Эдуард Церр, маленькое окошко… Затем удар, многочисленные взрывы и огонь.
Много огня…
Глаза медленно начинали фокусироваться, я вытянула вперед дрожащие руки и… едва не закричала.
Кожа на ладонях была красной и рыхлой, обожженной. Но напугало вовсе не это! Подумаешь, ожоги! Уж наверное, не ровненький загар на них после аварии должен был появиться. Ожоги – это нормально, простое их наличие означало бы, что я в здравом уме.
Но мои-то не просто были в наличии, но еще и на глазах рассасывались! Словно кто-то щелкнул мышкой по ползунку видеоплеера, прокрутив запись жизни вперед. Несколько секунд – и от кровавых пятен не осталось и следа.
– Что же это за?.. – слегка заикнувшись, выругалась я, хотя никогда за мной не водилось подобной привычки. Руки, теперь уже полностью излечившиеся, все же задрожали.
Подняла голову, попытавшись понять, где нахожусь, понадеявшись, что после аварии я просто не слишком хорошо соображаю и вот-вот все придет в норму. Но надеждам на благополучный исход было не суждено оправдаться.
Я оказалась на обочине узкой земляной дороги, по которой туда-сюда сновали странно одетые люди и тут же ездили конники на лошадях, украшенных невероятными, будто театральными или цирковыми доспехами. При этом, что странно, почти все животные были лишены гривы и шерсти на хвосте. Лысые. Как египетские кошки.
Хорошо хоть, не в складочках! Зато, если приглядеться, были у них шипы по периметру позвоночника…
Я встряхнула головой.
Если отвлечься от дурацких лошадей, то можно было заметить неподалеку криво расставленные домики, словно в окружающий ландшафт их понатыкал пьяный декоратор. Они пестрели непонятной геометрической формой и разноцветным камнем. Крыши смотрелись и вовсе какими-то нелепыми, будто кремовые шапочки на коктейлях.
Я повернулась в другую сторону и заметила вдали нечто совершенно уж невероятное: купола и острые шпили громадного замка, частично тонущего в облаках.
– Estivaltes dem sunal airo? – раздался вдруг громкий мужской голос чуть в стороне. Но я даже не повернула головы, старательно изучая окрестности.
Первое, что приходило в голову, – я оказалась на площадке какой-то киностудии, где вот-вот начнутся съемки фильма. Скажем, после интервью с Эдуардом Церром я так перенервничала, что упала в обморок, и, пока была в беспамятстве, Ванечка решил пошутить, привезя меня сюда.
Но даже в такую нелепую историю было невозможно вписать огромный замок на горизонте! Домики для фильма еще можно построить, но огромный дворец – вряд ли!
– Estivaltes dem sunal airo?! – уже более раздраженно кто-то проговорил неподалеку. Но мне-то что?
У меня между ушами вокруг той самой ниточки, где у блондинок крыса повесилась, как раз в этот момент стали крутиться названия для кинобестселлеров, которые на такой шикарной площадке можно было бы снять:
– «Лысые лошади против зомби»…
Мимо проехали два тех самых «дивных скакуна». Я проводила их взглядом, почти смирившись с тем, что моя «крыша» на место уже не встанет.
– «Сумасшедшая Александра и замок Синей бороды»… – продолжали крутиться названия, пока я рассматривала дивный дворец вдали.
– Estivaltes dem sunal airo?!! – раздался уже над самым ухом злобный голос. И, не поворачивая головы, я таки поняла, что это по мою душу.
С таким возмущением обращаться можно только к совершеннейшей неудачнице… вроде меня. Только полную неудачницу угораздило бы оказаться в таком нелепом месте.
Медленно развернувшись, я встретилась взглядом с темноволосым всадником весьма внушительного вида. Он замер на обочине буквально в шаге от меня, тогда как остальные люди шли мимо, не обращая на нас ни малейшего внимания.
Что примечательно – у этого всадника было все в порядке с лошадью: и грива на месте, и пушистый хвост. Мощная черная шерсть свисала с шеи животного и даже была заплетена в косы.
– Это вы мне? – проговорила я с расслабленностью и легкой улыбочкой, граничащей с идиотизмом.
Говорят, есть такое маниакальное расстройство мозга, когда больной живет в выдуманном мире и периодически возвращается в нормальный. Тогда он может рассказать доктору все, что видел, в мельчайших подробностях. Он описывает людей, невиданную архитектуру, события и интриги, которые происходили с ним в «его» мире. И обычно рассказы столь реальны, что бывает трудно поверить, что все они выдумка.
Хотелось бы верить, что это не мой случай, но пока все указывало на обратное: кукушка улетела и машет крылышками где-то далеко-далеко от хозяйки.
Тем временем мужчина снова что-то спросил и, видя, что я ничего не поняла, страшно нахмурился, явно выругался на своем непонятном языке, а затем махнул на меня рукой и отвернулся, чтобы поприветствовать кого-то.
Этим кем-то оказался второй всадник, который приближался к нам на всем скаку, распугивая людей на дороге и не обращая на это ни малейшего внимания.
Резко осадив коня так, что тот встал на дыбы, всадник остановился прямо напротив моей скромной персоны, мощно и со вкусом обливая меня грязью с ног до головы. А затем невозмутимо начал что-то рассказывать своему другу.
В мою сторону даже не взглянул.
Бравые скакуны двух «джентльменов» фыркали мордами у моего лица и тянулись, норовя пожевать мне волосы.
Я стиснула кулаки, чувствуя, как выхожу из себя. Кукушка кукушкой, но я официально заявляю, что любой приличный мужчина обязан иметь совесть не только в переносном смысле, но и в прямом! Даже если он плод моего маниакального расстройства!
Незнакомая речь стала еще сильнее раздражать, звуки врезались в уши, как тарахтение старого чахлого мотоцикла.
Я на миг зажмурилась и с усилием потерла виски. Словно это могло помочь!
– Шли бы вы отсюда. И голодных этих своих заберите! – бросила я, открывая глаза и вынимая свои волосы из пасти ближайшего коня. Не знаю, что нашло на это животное, возможно, со мной сыграл злую шутку кондиционер для волос с запахом корицы и яблок. В общем, лошади от меня отстали, зато конники не торопились извиняться. Замолчали только и глядеть стали так странно, пронизывающе. – Это ж надо, какие… судаки ко мне приплыли…
Мужчины продолжали молчать, чем еще больше выводили меня из себя. Один даже направил своего коня еще ближе ко мне, отчего я едва не оказалась под копытами. На голове ближайшего конника блеснул шлем с острыми иглами по бокам.
– Эй, осторожнее! *(мат), что ж вы слов-то русских не понимаете?!..
Я попыталась вскочить на ноги, но поскользнулась и снова упала. Попу ушибла…
Сильно сомневаюсь, что кто-то на моем месте сохранил бы самообладание, а потому я ни капли не ругала себя за несдержанность. Однако именно она послужила причиной всех тех ужасных событий, которые случились со мной после.
Ведь почему-то как раз эти мои цветастые эпитеты всадники поняли преотлично. А они вообще-то только что на чужом языке говорили! Вот с какой стати, спрашивается?..
– Что ты сказала, маленькая оборванка? – выдохнул тот, что и соизволил остановить свою животину напротив меня, испортив весьма прекрасную одежду и в меру прекрасное настроение.
– Я говорю… вы… – от удивления я совершенно забыла о том, что хотела повторно обложить этого нехорошего человека витиеватыми ругательствами. Теперь на повестке дня было другое: если он меня понимает, то, может быть, объяснит, что тут происходит? Но, как назло, все правильные слова повылетали из головы, я даже слово «лошадь» никак не могла вспомнить. – Я говорю, образина эта голодная… ну кляча… в смысле…
В общем, фраза: «Ваш конь любезный объел мне половину прически, а посему извольте, милостивые господа, отозвать от меня это прекрасное животное» – не удалась.
Незнакомец хоть и заговорил на вполне понятном языке, явно не сообразил, о чем речь. А может быть, сообразил слишком хорошо.
– Ах ты маленькая дрянь! – воскликнул всадник, спешиваясь и делая навстречу ко мне пару стремительных шагов. – Я научу тебя, как следует разговаривать с легатами Красного дожа!
Все это он процедил, глядя на меня совершенно бешеными, широко распахнутыми глазами на смуглом, краснеющем от ярости лице. Еще этот его шлем с рогатым гребнем и иглами придавал зловещести происходящему…
У меня в ушах зазвенело, в глазах помутилось, а в следующий миг этот нехороший человек поднял руку, и в ладони у него загорелось не абы что, а ослепительное пламя!
– Ох, огонь… – только и выдохнула я, отползая назад по грязной траве. – Пожалуйста, не надо…
Горло сдавило спазмом, я никак не могла взять себя в руки. Яркое ядовито-оранжевое пятно заставляло все внутри скручиваться и холодеть от неконтролируемого адского ужаса.
Никогда со мной не было ничего подобного. Только потом я осознала, что это было что-то вроде панической атаки на фоне пережитого стресса. Но сейчас я лишь отчетливо ощущала, как земля начинает кружиться, а я теряю связь с реальностью.
– Эй, стой, ты что творишь?! – кричал где-то рядом друг этого ушибленного на голову легата Красного дожа.
А потом в меня полетел сгусток пламени. Я едва успела выставить перед собой руки, чувствуя, что сердце от страха вот-вот разорвется. Что я сама вот-вот разорвусь.
Кошмар повторялся. Совсем недавно я едва не сгорела заживо в реальном мире и вот-вот должна была сгореть в вымышленном.
В обморок я падала с одной-единственной мыслью: дурацкое у меня подсознание, совсем без фантазии!
Зато когда очнулась… жаловаться на фантазию стало уже некогда. Потому что легат Красного дожа по чудовищности и рядом не стоял со своим хозяином…
