Шэрон Болтон
Маленькая черная ложь
4
– Кто-нибудь слышал губернатора по первому каналу радио? – спрашивает Брайан, когда я появляюсь на работе, которую всегда считала семейным бизнесом.
У дедушки Гроба было несколько дочерей, каждая из которых получилась по-своему такой же упорной и кровожадной, как он. И один сын, ставший самым большим разочарованием в его жизни. Мой отец основал благотворительный траст «Сохранение Фолклендов», цель которого состоит в сохранении дикой природы островов для будущих поколений. Честно говоря, я не думаю, что это был личный вызов дедушке, но мистер Гроб-старший всегда воспринимал поступок сына именно так.
Брайан – орнитолог, и отец нанял его лет двадцать назад. Ему уже под шестьдесят, но он по-прежнему карабкается вверх-вниз по скалам, разыскивая гнезда и окольцовывая птенцов, хотя для этого занятия ему неплохо бы сбросить лет десять возраста и килограммов двадцать жира. Когда-нибудь его остывшее изуродованное тело найдут у подножья утеса. Если кому-то и суждено умереть на работе, так это Брайану.
Его объемистая задница, как всегда, расплылась по моему столу. Я уже клялась себе, что однажды приду пораньше и намажу крышку стола суперклеем.
– Вряд ли ему есть что добавить. – Сьюзен на кухне гремит кофейными кружками.
– Корпоративная пропаганда, – замечает Пит, наш студент в академическом отпуске. – Никому и в голову не приходит никакое другое объяснение, кроме того, что ребенок просто заблудился.
– А что еще могло произойти? – Брайан ерзает на столе. – Это же очевидно.
Шеф прочищает горло. Джон Уилкок – маленький крепкий мужчина с темными волосами, землистым лицом и тонкими черными усиками, которые он носит последние два десятка лет. Мы с ним считаем себя дальними родственниками – возможно, через браки, заключенные пару поколений назад, – но выяснить точную степень родства так и не удосужились.
– Кэт, наши планы изменились. – Джон редко дает себе труд пожелать мне доброго утра, что меня вполне устраивает – не люблю светских разговоров. – Твоя группа хочет присоединиться к поискам. Я сказал, что ты отвезешь их туда. Будешь руководить.
Изначальный план состоял в том, что я буду сопровождать группу туристов в экскурсии на Джордж и Баррен, два маленьких острова с богатой природой, у южного берега Восточного Фолкленда. Двух обитателей островов из числа людей, тетю Джейни и ее мужа Митчелла, тоже можно считать туристическими достопримечательностями. Джейни – единственная из моих знакомых, кому удалось вырастить птенца пингвина. Она нашла Эшли, когда та пыталась согреться на углях костра, а последние пятнадцать лет потратила на то, чтобы научить птицу сидеть и просить еду, а также съезжать на животе с крыши сарая для стрижки овец и таскать кусочки рыбы из карманов.
– Люди хотят помочь. – По выражению моего лица Сьюзен видит, что я не в восторге от этой идеи. – Им неловко развлекаться, когда ребенок там один.
– Будем надеяться, что один, – вставляет Пит.
– Умеешь ты успокоить, Пит. – Еще нет половины девятого утра, а Джон уже нервничает. – Не вставай, Брайан, у нас действительно нет времени.
– Если эти люди хотят отказаться от экскурсии, мы должны их сопровождать.
Я беру телефон и сообщаю тете Джейни, что сегодня утром выпечка не потребуется. В ее ответе я насчитываю четыре ругательства, что не слишком много по ее меркам.
– Я уже достала этот проклятый костюм ведьмы с чердака.
– Как будто кто-то заметит разницу… Кроме того, Хэллоуин был вчера. – Я прерываю ее ворчание, отключив телефон.
– Ты должна встретиться с ними у полицейского участка. – Сьюзен обожает указывать, что мне делать. – В девять все руководители групп поиска получают указания уполномоченного офицера полиции.
Наконец задница приходит в движение, и вот уже Брайан стоит перед моим столом и почесывает части тела, о которых я предпочитаю не думать.
– Мне предложить туристам вернуть деньги? – Я говорю это только для того, чтобы позлить Джона.
– Нет, черт возьми. Это была их идея, а не моя.
* * *
Ветер колышет нашу коллекцию флагов и остатки украшений к Хэллоуину. Спокойствия прошедшей ночи как не бывало. По дороге к полицейскому участку я обгоняю людей, идущих туда же. Вижу и лица, знакомые с детства, и совсем чужие. Замечаю самодельные плакаты на заборах и, сбросив скорость, успеваю разглядеть, что это увеличенные фотографии двух мальчиков, пропавших ранее. «Все еще не найденных», как написано на плакатах. Арчи не удостоится такого внимания.
Пластиковый скелет, сорванный ветром, катится по дороге перед машиной. Это вряд ли можно считать добрым знаком.
Рядом с полицейским участком осталось всего одно свободное место.
– Кэтрин!
Повернувшись на голос, вижу высокую фигуру в плаще с хлопающими полами и красном развевающемся шарфе, которая быстро приближается. Рука в красной перчатке энергично машет, призывая подождать, и я чувствую, как сердце мое замирает. Это один из немногих людей, от которых не получилось отделаться за последние три года. Один из немногих, кто не отступит.
– Я с тобой, ладно, дорогуша? – Мел тяжело дышит. – Эти сапоги стоят целое состояние, и я не собираюсь топить их в торфяном болоте. Плевать, сколько там потерявшихся детей, – я ни на шаг не отступлю от того, кто знает, что делает.
Мела по праву считают одним первых франтов острова, и он тратит кучу денег, выписывая одежду из столиц Европы и Южной Америки. Я смотрю на его новые, безукоризненно чистые резиновые сапоги.
– Они розовые.
Он шутливо хлопает меня по плечу:
– Знаю. В наше время можно купить даже розовые «Хантеры». О чем еще мечтать девушке?
Я часто думаю: если меня что-то и рассмешит, то это будут слова Мела. Мел нисколько не похож на девушку – сто девяносто сантиметров роста, девяносто килограммов веса и необыкновенно большой, как мне говорили, пенис. Он даже не трансвестит. Его одежда, всегда безупречного покроя и очень яркая, явно сшита для мужчины.
Он шеф-повар таверны «Глоуб» здесь, в Стэнли. Два вечера в неделю Мел покидает свою кухню и возглавляет любителей попеть под аккомпанемент фортепиано. После семи вечера в таверну не протолкнуться – в буквальном смысле.
– Дорогуша, я поплетусь рядом с твоей машиной, а ты будешь внутри. – Он с наслаждением выговаривает слово «поплетусь», перекатывая его во рту, словно пахучую мяту. – Только поторопись. А то этот ужасный ветер сдует со шлюхи все ее шмотки. – Он прислоняется к дверце машины в позе проститутки, ожидающей клиентов.
Толпа людей на парковке увеличилась; руководит всем, похоже, констебль Скай. Она была еще бледнее, чем обычно. Волосы у нее спутались, и мне даже кажется, что она спала прямо в мундире. Я помню ее ребенком. Всегда грязную, с разбитыми коленками, в рваной одежде – девочку с мороженым в волосах или пятнами от шоколада на рубашке. Подходя к двери, слышу, как она пытается убедить толпу разбиться на группы по десять человек, выбрать лидера и убедиться, что у них есть транспорт.
Мое внимание привлекает гомон звонких голосов, и, повернувшись, я вижу компанию школьников. Сердце замирает – прямо там, в первом ряду, идет Кристофер Гримвуд, лучший друга Нэда.
Он вырос. Сильно вытянулся за то время, что я его не видела. Теперь его голова, наверное, достает мне до плеча. Лицо тоже изменилось, почти утратив детскую округлость. Подбородок удлинился, на носу появилась заметная горбинка. Боль накатывает неудержимой волной.
В моем сознании – и в сердце – Нэду по-прежнему восемь. В этом возрасте я его потеряла. У него такие же круглые колени и пухлые руки, а детский жирок вокруг шеи образует двойной подбородок. А теперь в Кристофере, неуклюжем долговязом мальчике, который вот-вот навсегда расстанется с детством, я вижу Нэда, каким он был бы сегодня. На гладкой коже могли появиться первые признаки прыщей, и он стал бы похож на моржа с болячками на голове. Он доставал бы меня, переполненный тестостероном, сущий дьявол, делал бы мою жизнь почти невыносимой – и от тоски по нему я готова расплакаться.
Разумеется, я сдерживаюсь. У меня было три года, чтобы научиться делать вид, что всё в порядке. В полицейском участке я нахожу свое имя в списке, висящем над столом, и меня направляют в комнату для совещаний.
* * *
Наша группа состоит из десяти человек. Трое из них в военной форме, а двое в полицейских мундирах, причем один из них – главный полицейский начальник на острове.
Это высокий мужчина, движения которого точны и скупы. Для меня он навсегда Стопфорд, Боб, старший суперинтендант, потому что именно так он представляется при знакомстве. Этот человек, прочитавший несколько книг и посмотревший несколько документальных фильмов, ухитряется убедить самого себя и часть окружающих, что он умнее, чем кажется.
Кофе из кувшина на столе наливает старший преподаватель школы, мужчина по имени Саймон Сэвидж, который стал кем-то вроде героя в том, что полушутя называют «фолклендским Сопротивлением». В самом начале аргентинской оккупации, когда жители островов ждали прибытия британских сил специального назначения, Саймон с помощью запрещенного оккупантами радиопередатчика связался с военными и информировал их о передвижениях аргентинцев на суше. Он был старшим преподавателем и в то время, когда я училась в школе. Такое впечатление, что эту должность Саймон занимал всегда. Его сын Джон – главный детектив на островах.
Свободных мест нет, но я слышу звук скребущих по полу ножек стула и вижу бывшего мужа, который встает со своего места. С тех пор как мы виделись в последний раз, в его волосах прибавилось седины и он похудел.
– Садись сюда, Кэтрин. – Он держит спинку стула, готовый придвинуть его к столу, когда я сяду. Бен всегда очень внимателен ко мне – и на публике, и наедине. Откровенно говоря, мне это не очень нравится, поскольку выглядит покровительственно, но возражения могут быть восприняты так, словно я злюсь на него и жалею о разводе. Бен не виноват, что наш брак распался. Это вина Рейчел.
И, наверное, моя, если быть честной.
Поэтому я сажусь и делаю вид, что не замечаю, как его руки остаются на спинке стула. Напротив нас начальник пожарной службы разговаривает с Робертом Дунканом, владельцем местной радиостанции и еженедельной газеты «Пингвин ньюс».
Ему чуть за семьдесят, но его энергии позавидует и пятидесятилетний. Высокий и худой как жердь. Густые белые волосы, окружающие его голову, похожи на гриву старого льва. У него седые усы и седая козлиная бородка.
Его тоже считают одной из главных фигур Сопротивления: он продолжал радиовещание, когда прибыли аргентинские солдаты, демонстративно транслируя патриотические песни. Альбом «Лондон вызывает» группы «Клэш» звучал по радио, когда аргентинский командир вел свой взвод к зданию радиостанции. Входная дверь разлетелась под аргентинскими сапогами под «Секс пистолс», поющих «Боже, храни королеву». Роб не выключал трансляцию все время, пока спорил с южноамериканскими солдатами, которые пришли закрывать радиостанцию. Время его не смягчило. Сомневаюсь, что на островах найдется человек, которого бы больше ругали или любили, чем Роба Дункана. Кроме того, он – отец Рейчел.
Затем мне приходит в голову, что здесь может появиться и сама Рейчел. Это будет слишком. Я не могу находиться с ней в одной комнате. Уже собираюсь встать, как вдруг вижу два глаза разного цвета, смотрящие на меня из угла. Каллум не спал. Его песочные волосы неплохо бы вымыть, а по смеси каштановых, рыжих и светлых волосков в бороде я вычисляю, что он не брился около тридцати шести часов. У меня такое чувство, что, если я уйду, он последует за мной. И Бен тоже.
Дверь закрывается, и слово берет Стопфорд, Боб, старший суперинтендант. Слева от него стоит майор Вутон, офицер по связям с гражданскими службами. Мы будем свидетелями уже ставшего привычным соперничества: Стопфорд будет претендовать на власть, а Вутон – на компетентность.
– Максимальное расстояние, на которое ребенок в таком возрасте может удалиться за восемнадцать часов, мы оцениваем в десять миль. – Стопфорд делает шаг в сторону, и я вижу на стене за его спиной большую карту Восточного Фолкленда. Кто-то нарисовал на ней красную окружность с центром в точке на ферме Эстансия, где в последний раз видели пропавшего. Больший сектор этой окружности захватывает океан.
– Майор Вутон возьмет взвод и начнет вот отсюда, – Стопфорд указывает в центр окружности. – Его люди будут двигаться к периметру. Остальные начнут снаружи – разумеется, учитывая пляжи – и будут продвигаться внутрь.
– Мы исключаем возможность, что он ушел не сам? – Каллум по-прежнему остается в углу комнаты. – Судя по тому, что говорила мне Скай, в этом районе были другие машины.
– Все они местные. – Стопфорд не смотрит на Каллума. – Мы опросили всех, кто имеет к этому отношение. Мальчика никто не видел.
Старший суперинтендант объясняет, что для завершения поисков потребуется от четырех до пяти часов.
– А что тут делают школьники? – вновь подает голос Каллум. – Зачем нужно, чтобы вокруг бегали взбудораженные дети? В конце концов потеряется еще один.
– Боже упаси. Дети будут прочесывать пляжи. Только старшие. Одиннадцать лет и старше. – Стопфорд кивком указывает на меня. – Ими будет руководить Брайан, коллега Кэтрин. Они все время будут под присмотром кого-то из взрослых. Многие матери также согласились прийти.
Вот где будет Рейчел. На берегу, присматривать за Кристофером. Я вдвойне рада, что к поискам не привлекают младших детей. Хватит мне и того, что я видела Кристофера. Увидеть Майкла, которому теперь восемь – столько же, сколько было Нэду и было бы Киту, – это слишком.
– Бен? – Стопфорд смотрит прямо на моего бывшего мужа. – Хотите что-то добавить?
– У нас есть дежурная машина «Скорой помощи», и миссис Уэст, мама Арчи, будет при ней, так чтобы мы всегда знали, где она. – Бен прочищает горло, затем продолжает: – Когда мы его найдем, он будет замерзшим и голодным. Его нужно согреть, дать немного воды, но не кормить. Если он ранен, не пытайтесь его перемещать. Просто оставайтесь с ним и дождитесь меня или кого-нибудь из моих коллег. Вот так.
– Хорошо. – Стопфорд хлопает в ладоши: – За дело.
Когда все выходят, оптимистичная картина, нарисованная Стопфордом, выглядит такой хлипкой, что может рассеяться даже от слабого ветерка. Все это уже было. Дважды. Люди рассаживаются по внедорожникам, лошадям и квадроциклам, чтобы обследовать местность, убеждая себя, что быстро найдут мальчика. Что ничего особенного не случилось.
– Можно поехать с тобой, Кэтрин? – Бен нагоняет меня, когда я иду к выходу. Я не могу придумать убедительной причины для отказа, хотя очень хорошо знаю, что он ничего не делает просто так.
Мы выстраиваемся колонной. В моей группе только туристы, кроме Мела, Бена и меня, но выглядят они физически крепкими и одеты соответственно: в туристических ботинках и непромокаемых плащах. В данный момент меня больше всего беспокоит парень за рулем арендованного автомобиля, который едет прямо за мной, – дорога скоро закончится.
Вести машину по пересеченной местности нелегко. Даже люди, прожившие здесь всю жизнь, застревают при попытке переправиться через реку, преодолеть каменную россыпь или подняться на крутой склон. Если придется останавливаться и вытягивать его из ловушки, то не было смысла отказываться от поездки к пингвинам. Я уже проинструктировала парня: не слишком приближаться ко мне, чтобы иметь возможность резко ускоряться и тормозить, повторяя мои действия, глубокие овраги преодолевать по диагонали, не держать ногу на сцеплении и при необходимости использовать блокировку дифференциала[11]. Он также должен следить за резким изменением цвета растительности, что обычно указывает на топкий грунт. Парень кивал и выглядел скорее взволнованным, чем раздраженным, и я посчитала это хорошим знаком.
На границе Стэнли мы проезжаем мимо машины «Скорой помощи», и я замечаю мать Арчи, которая собирается сесть на пассажирское сиденье. Она поворачивает голову и смотрит, как мы проезжаем мимо.
– Мне говорили, что вы руководите группой медиков, – обращается к Бену одна из женщин. – Разве вы не должны быть со «Скорой помощью»?
– Пока ребенка не нашли, для «Скорой помощи» нет работы. – На лице Бена, обращенном к женщине, профессиональная улыбка. Он всегда умел обращаться с пациентами, а его смуглое лицо по-прежнему внушает доверие большинству людей. – До тех пор от меня больше пользы в поисковой команде.
Гости острова поражены, как быстро исчезли какие-либо признаки цивилизации. Несколько сотен человек, живущих за пределами Стэнли, разбросаны по территории размером с Уэльс, и большая часть этой территории состоит из маленьких островов. Покидая Стэнли, вы попадаете в пустынную, почти первозданную местность – без дорог, почти без деревьев или кустарников, где присутствие человека практически незаметно. Редкие поселения за пределами Стэнли – это отдельно стоящие жилые дома в окружении хозяйственных построек и брошенной, ржавеющей техники.
В нескольких милях от города колонна разделяется. Часть машин продолжает двадцатимильное путешествие к Эстансии. Мы же, следуя полученным указаниям, съезжаем с дороги и направляемся на запад. Машина тут же начинает подпрыгивать и раскачиваться.
– Черт, это как пытаться трахнуть кого-то в девятибалльный шторм. – Сидящий рядом со мной Мел вцепляется в пассажирское сиденье.
Сзади гробовое молчание. В зеркале заднего вида я ловлю взгляд Бена. Он криво улыбается. Мы оба уже слышали эту шутку.
– Зачем здесь так много солдат? – Голос с явным валлийским акцентом принадлежит одной из женщин.
– На Фолклендских остовах размещен постоянный гарнизон численностью две тысячи человек, – объясняет сидящий рядом мужчина. – Примерно один солдат на одного жителя. На тот невероятный случай, если аргентинцы вернутся.
Какое-то время все молчат. Во время войны я училась на последнем курсе университета. Бен работал в британских больницах. Мел наблюдал все это, находясь в относительной безопасности на «Норланде» – гражданском судне, которое перевозило в район конфликта парашютный полк. Никто из нас не считает себя вправе рассказывать о том, какими были семьдесят четыре дня оккупации для жителей острова. Кроме того, островитяне – в лучших традициях телесериала «Башни Фолти»[12] – не любят вспоминать о войне. Возможно, мы считаем, что уже обсудили всё, что хотели. Неважно, по какой причине, но мы просто об этом не говорим.
– На то, чтобы вы чувствовали себя в безопасности, тратится много британских налогов, – замечает один из мужчин.
– А вы когда-нибудь просыпались утром, чтобы увидеть, как по главной улице вашего города идет армия захватчиков, дорогуша? – Мел, конечно, не местный, но такого терпеть не станет. – А под домашним арестом были? Комендантский час соблюдали? Вас не запирали вместе с пятьюдесятью другими людьми в местном клубе, где всего один действующий туалет?
– Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, мой милый, что «добрые аргентинцы», которые считают эти острова своими, находятся в трехстах милях отсюда. А до Британии восемь тысяч миль, и у нынешнего премьер-министра нет железных яиц, как у Маргарет Тэтчер. – Мел не отводит взгляд.
– В таком случае, если у вас на одного гражданского приходится один военный, как могло случиться, что пропадает уже третий ребенок?
– Держитесь крепче.
Я направляю машину в овраг. Сзади кто-то охает, Мел чертыхается вполголоса, но мы выбираемся наверх по противоположному склону и продолжаем путь. Каллум, машина которого едет перед нами, исчезает в глубокой впадине, и в воздух взлетает пара потревоженных птиц.
– Патагонские казарки, – говорю я, потому что люди из моей группы заплатили деньги и должны получить что-то взамен. – Самец чисто белый, и его легко заметить. У самки характерные черно-белые полосы на грудке. Обычно они гнездятся на берегу, но в этой впадине пресноводный пруд… Почти приехали – держитесь покрепче.
Выбравшись из впадины, я останавливаю машину. Спрыгиваю на землю и чувствую под ногами голый камень, но затем мы двигаемся на запад, и почва становится болотистой. Каллум со своей группой едет дальше.
Я не раз бывала в этой местности. Пробиралась через болото по каменным россыпям между пучков травы. И каждый раз я кого-то ищу, обычно гораздо меньшего размера, умеющего гораздо лучше маскироваться и избегать хищников, чем человеческий детеныш. Если мальчик здесь, он станет легкой добычей. Я оглядываюсь в поисках цветового пятна, выделяющегося на общем фоне, движения, которое не спишешь на ветер, или едва слышимого шороха, свидетельствующего о панике.
Я веду свою группу по родной земле, дикой и открытой ветрам, и думаю о матери, мимо которой мы проезжали. Когда Нэду было пятнадцать месяцев, я потеряла его на несколько минут. Мы были на пляже. Я пошла к воде, чтобы посмотреть, нет ли там нефтяного пятна, и оставила Нэда выше береговой линии, среди дюн. Оглянувшись, я увидела, что он исчез.
Невозможно описать ужас, который я тогда испытала, – это было самое худшее, что случалось со мной в жизни. Я полностью утратила способность думать и логически рассуждать. Вернулась на то место, где оставила сына, долго звала его, потом побежала в заросли и нашла его там. Он полз за птенцом баклана, наблюдая, как тот прыгает в траве.
– Кэтрин, ты в порядке? – Бен подошел ко мне и смотрит с явным беспокойством. Я вся взмокла, несмотря на ветер, и слишком часто дышу. Киваю, но еще до конца не освободилась от печальных воспоминаний. Потому что происшествие в дюнах не было худшим происшествием в жизни, вовсе нет. Худшее пришло потом, когда я в открытом море услышала голос мужа из рации на лодке:
«Произошел несчастный случай. Машина Рейчел свалилась со скалы рядом с домом. Она оставила Нэда и Кита одних в машине. Бог знает почему. Наверное, ручник был неисправен. Или кто-то из мальчиков дернул за него. Никто не знает. Их везут в больницу. Возвращайся как можно скорее».
Когда я немного пришла в себя и способность размышлять вернулась, я поняла, что, когда Бен связался со мной, он уже знал, что мальчики мертвы. А как иначе? Он был там, рядом с домом, когда их вытаскивали из воды. Оба умерли мгновенно, а Бен – врач и понимает, когда человек мертв. Просто он не осмелился сказать мне. Побоялся того, что я могу натворить, получив эту ужасную весть, – в открытом море, в двух часах хода от берега. Подумал, что в отчаянии я могу совершить что-то страшное, погублю и свою жизнь, а этим рисковать он не хотел. Ведь я была на седьмом месяце беременности…
– Что ты делаешь в четверг? С тобой кто-то будет?
– Не беспокойся. – Я упрямо смотрю вперед. Нельзя допустить, чтобы Бен заподозрил, что на четверг у меня есть какие-то планы. И особенно, что я собираюсь убить свою бывшую лучшую подругу. – Прошло три года. Жизнь продолжается.
– Я продолжаю жить. – Лица Бена я не вижу, но знаю, что он близко. Его голос звучит совсем тихо и слышен только мне. – Я нашел способ справиться с этим. Ты – нет, любимая.
Я не останавливаюсь, но слышу долгий, печальный вздох:
– Ты мне все еще не безразлична, Кэтрин.
– Я слышал, морские слоны могут быть агрессивными. – Слава богу, нас догнал Мел. – Если парень на них наткнулся, шансов у него никаких, да? Или на морских львов.
– Возможно. – Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что остальные нас не слышат. – Но если ребенок пошел в эту сторону, беспокоиться не о чем. Так далеко от берега они заходят крайне редко.
– А птицы? Они могут напасть на трехлетнего малыша?
Приходится признать, что такое возможно. Известно, что поморники нападают на людей. В период гнездования местные жители и туристы приближаются к местам их обитания только с большой палкой в руке.
– Если честно, это зависит от того, насколько они голодны, но в это время года еды здесь хватает. – Я пытаюсь ободряюще улыбнуться. Мел – милый парень, и нет смысла его расстраивать. – Вероятно, нам не нужно волноваться, что его насмерть заклевали птицы.
– Всё в порядке, Кэтрин? – Это голос Каллума по радио. Я вижу его вдали, потому что он находится чуть выше нас, и вдруг понимаю, что моя группа почти остановилась. Поднимаю руку, демонстрируя, что у нас всё в порядке. Он отворачивается, не ответив мне, и его группа продолжает движение. Я следую его примеру.
– Хочу у тебя кое-что спросить, дорогуша. Как ты думаешь, я зря трачу время? – У Мела на плече висит свернутая веревка, похожая на лассо ковбоя.
– Пытаясь не запачкать сапоги? Почти наверняка.
– С лейтенантом Мюрреем. – Мел преувеличенно вздыхает прямо мне в ухо. – С этим большим, роскошным, рыжим парнем. Я приехал на этот богом забытый обломок скалы только ради него.
Это кажется неправдоподобным, но Мел и Каллум познакомились на борту «Норланда», когда Мел был старшим стюардом. По словам Каллума, среди солдат преобладали гомофобные настроения, и поначалу они были враждебно настроены к Мелу, но его добродушие, профессионализм и блестящая игра на пианино покорили всех. К тому времени, когда они прибыли сюда, он практически превратился в талисман полка.
– По правде говоря, я думаю, что ты не в его вкусе, приятель. – Напряженный голос Бена заставляет даже Мела остановиться и умолкнуть.
– Перед нами болото, – сообщаю я группе. – Шириной метров тридцать, так что дальше двигаемся гуськом.
Одна из женщин нервно смотрит на густую поросль папоротника и бледной травы, на темную землю под ними.
– Что, если он провалился в болото? – спрашивает она. – Он может быть прямо на дне. А мы пройдем мимо.
– Мы еще не добрались до того места, где он пропал, – говорю я. – Маловероятно, что он ушел так далеко.
– Но это уже третий пропавший ребенок. Должно быть, у вас возникают вопросы?
Я не пытаюсь скрыть вздох, но меня опережает Бен:
– Представьте, что ребенок пропадает на острове Барри, и у нас нет оснований предполагать, что произошло что-то более ужасное, чем падение в море.
Она слушает, польщенная его вниманием.
– Через год на острове Рил пропадает другой ребенок, – продолжает Бен. – Не обязательно связывать эти два исчезновения. Просто похожие расстояния и временные интервалы. Затем проходит еще год, и пропадает еще один ребенок, чуть младше первых двух, но вы же надеетесь его найти. Вы ведь не будете кричать о серийных убийцах и педофилах – вот и мы этого не делаем.
Похоже, женщина удовлетворена ответом. По крайней мере, на какое-то время она умолкает. Разумеется, Бен изложил наиболее благоприятный сценарий, при котором ребенка скоро найдут, а единственными последствиями приключения будут волчий аппетит и несколько синяков. Но это не объясняет, почему вчерашние поиски закончились неудачей.
Радио снова оживает. Я прошу тишины, и все подходят ближе. Группа Каллума на некотором удалении от нас тоже собирается вокруг него. Сердце начинает биться чуть быстрее. Женщина из моей группы подает голос, но ее тут же просят замолчать. Каллум снова поворачивается в мою сторону. Я смотрю на него, думая о том, насколько легче это делать, когда нас разделяет такое расстояние и нет опасности встретиться с ним взглядом. Потом я вижу, что Бен наблюдает за мной.
По радио сообщают о мухах и большом количестве личинок.
– О боже, – говорит дама из Уэльса. – Они его нашли.