Shy Hyde
Шаманка поневоле
Глава 4. Грымза Анакондовна
– Её зовут Анакондовна, – сообщает Яр, провожая меня по лестнице на третий этаж. – На двери написано. Мне пора на урок.
– А мне?
– Тебя ждёт Грымза, – повторяет Яр. – Потом приходи.
Вдох, выдох. Иду к массивной двери с надписью: "Ректор".
– Стой! – окликает Яр. – Не забудь. Товарищ Грымза.
Киваю. Пожимаю плечами, иду дальше. Уверенно стучу. Слышу: "Войдите". Цепляю улыбку, вхожу.
Кабинет большой. Всё в коричнево-бордовых тонах. Но выглядит богато, а не мрачно. Наверное, из-за светлых акцентов в интерьере. Ваза с белыми розами. Кресла, узоры на ковре и шторах. Светлые принадлежности на столе.
– Здравствуйте! Вызывали? Товарищ Грымза.
Медуза Горгона сидит в кресле и смотрит на меня свысока.
– На вас поступила жалоба, – сухо произносит она.
– На меня?
– Вы много болтаете… Это запрещено. Если жалобы повторятся, вам придётся взять обет.
Вздыхаю.
– Простите, я не знакома с местными правилами.
– Ознакомьтесь, – протягивает мне папку. – Можете взять. А я напоминаю, что учащимся запрещено покидать стены учебного заведения без уважительной причины.
– Какие причины являются уважительными?
– Участие в турнирах, – отвечает Анакондовна. – Но вам это не грозит. Абсолютно нулевые способности к магии.
Да, понимаю, я не ведьма, но это унижение задевает меня за живое. Уж я тебе докажу, товарищ Грымза, что я чего-то да стою.
– Когда ближайший турнир?
– Через две недели. Но он пройдёт у нас. Победители первого этапа отправятся в РодноГрад, призёры смогут навестить родных на каникулах и получат награды из рук верховного шамана ЯроКанска, если конечно…
Какие имена у них тут странные. Ярополк, Яроканск.
– Мои родные беспокоятся. Я ведь не предупредила, что здесь буду.
– Как же вы мечтали с детства? – резонно замечает Грымза, подняв одну бровь.
– Я на актёрское мечтала, а попала… к вам.
Выражение лица Анакондовны сначала стало удивлённым, потом на губах мелькнула улыбка.
– Попаданка, – не ожидала такого равнодушия и обыденности в её голосе.
– Выходит, так, – говорю я ей. – Отпустите меня домой. Пожалуйста.
– Не положено.
– Что мне делать?
– Продолжать курс. И обязательно его закончить. Иначе нам придётся оставить вас на второй год.
– Как мне предупредить родных?
– Никак, – Грымза встаёт, вырастая до исполинских размеров.
– Когда закончу курс, я смогу вернуться домой? В свой мир.
– У вас будет возможность. Каждый год мы проводим день открытых дверей. Вам остаётся только выбрать нужную. А теперь, если у вас нет вопросов, можете идти на урок.
– Есть вопросы. Можно ли мне переселиться в комнату к девушкам? Нет, я ничего не имею против тувинцев, но они парни.
– Как? Как вы их назвали? – лицо Анакондовны неожиданно засияло улыбкой.
– Тувинцы, – произношу неуверенно.
Я ведь не знаю наверняка, просто мне так показалось.
– Хм… Значит, "тувинцы", – задумчиво произносит ректорша. – Ну что ж. Вам придётся и дальше жить с "тувинцами". На шамано-эзотерическом в комнате девушек произошла авария. Рухнул потолок. Лет сорок назад. А поскольку факультет пользуется спросом, в основном, у парней… Мы не стали заморачиваться.
– Ясно. А с девушками другого факультета…
– Исключено, – говорит Грымза. – Вы конкуренты. Даже имена друг друга вам знать не положено до определённого момента.
– Ой, а я сегодня им своё сказала.
– Напрасно, леди. Имя хранит силу рода. Его можно сообщать только смотрителю маяка, своему декану и мне. Доверяя постороннему своё имя, доверяешь ему свою судьбу.
– Меня Элла зовут.
– А меня Грымза Анакондовна, – лицо ректорши становится добрее. – Вы можете идти.
Облегчённо выдыхаю.
– До свидания, товарищ Грымза Анакондовна, – радостно говорю я и готовлюсь выпорхнуть из кабинета.
– Достаточно просто Анакондовна или товарищ Грымза, – поправляет она.
– Хорошо, товарищ Грымза.
"Ну я и попала", – прислоняюсь к стене за дверью, чтобы прийти в себя. Так, откуда же меня привёл Яр? Иду. Кажется, нашла. Стучусь в аудиторию, открываю. Моих нет. Сидят девушки.
– Простите, а где ребята с шамано-эзотерического? – спрашиваю рыжего преподавателя.
– В драконьем корпусе, – сообщает он, подмигнув мне.
Но, возможно, это только показалось, а у него просто глаз от меня уже дёргается. Как у моих тувинцев. Да, я уже честно считаю ребят своими. Они классные.
Возвращаюсь к кабинету Грымзы. Стучусь. Вхожу.
– Простите, товарищ Анакондовна, мои уже в драконьем корпусе, а я не знаю, где это.
– Я провожу. У меня как раз скоро урок.
Грымза выходит из-за стола, и я чуть не падаю в обморок. Вместо ног у неё огромные ужасные щупальца. Я попала к монстрам! ПаМАГити!
Она передвигается медленно, но и я за ней еле плетусь. Мои ноги от ужаса стали как ватные и не слушаются. Идём недолго. Дальше по коридору-галерее с видом на внутренний дворик.
– А что у вас там, товарищ Анакондовна? – показываю на башню-колокольню.
– Вам это пока рано знать, леди. Вон лестница. Вам на четвёртый. Пройдёте мимо статуй драконов и увидите зелёную дверь. Урок там.
– Спасибо. А скажите, парень с цепями…
– Он нарушитель Устава. Второгодник. Рекомендую держаться от него как можно дальше.
– Дальше, это в другой комнате.
– Хотите жить без потолка? – поднимает она бровь.
Я замолкаю. Оставив Грымзу на первом, поднимаюсь наверх. Прохожу галерею драконов. Они невероятные! От большого до маленького и обратно к огромному. Каменные изваяния как живые. Мурашки по коже. Рука тянется погладить хотя бы одного. Гладкий. Провожу по шее, слышу будто бы урчание кота. Оглядываюсь – никого. Даже феекот рядом не маячит. Может, это мой желудок? Я бы не отказалась от обеда.
Подхожу к зелёной двери. "Не стучать". Тихонько приоткрываю. Внутри полумрак. По центру мерцает костёр, а мои тувинцы сидят полукругом около него на каких-то рогожках. Преподаватель – тот самый, белый, которого называют здесь Русский, – расположился напротив ребят. Осматриваюсь. Беру рогожку и сажусь рядом с Яром. Парень с гирей сидит за кругом. Все с закрытыми глазами. Я тоже закрываю глаза. Приятно потрескивают языки костра. Я вспоминаю наш семейный поход на речку. Тогда я познакомила Кольку с родителями. Мужчины ловили рыбу. Мама жарила её на углях, а я собирала клубнику. Собрала ещё парочку клещей, конечно, но мы их вовремя заметили и ликвидировали. Как же я скучаю по дому! По родителям и по Кольке. Улыбаюсь, вспоминая его. Может, здесь хотя бы почта работает? И почему я не спросила Анакондовну? Но идти к ней снова – испытание не для слабонервных. Хотя я и не слабонервная.
Снова проваливаюсь в свои мысли. Я всё в том же троллейбусе. Задеваю на выходе какую-то бабку. Может, это она меня прокляла? Спрошу у Грымзы. Когда-нибудь. Потом. Если увижу, и будет возможность. Специально я к ней больше ни-ни. Стоп! Открываю глаза. А ведь это какой-то Ни-Ни меня к ней и отправил. Кто такой Ни-Ни? Спросить некого – окружение в трансе.
Закрываю глаза. Возвращаюсь мыслями в троллейбус, толкаю бабку и слышу голос известного в нашем городе режиссёра:
– Сеанс окончен. Следующий урок на первом этаже проведёт товарищ Грымза.
Я хвостиком плетусь за Яром, парни тоже. Тувинец с гирей на цепи замыкает процессию. Видно, что ребята и преподаватели относятся к нему как к изгою. Да он и сам к себе так относится. Сложно не заметить. Попробую узнать о нём больше. Если промолчит Яр… спрошу напрямую у этого малого. Или записку напишу.
– Яр, я тетрадь оставила на первом уроке.
– Всё остаётся на местах. Не волнуйся.
– Когда другим можно будет разговаривать?
– Когда закончится обед.
Зачем он сказал это слово? Как же я хочу есть. Я бы даже дох…
– Элла, – окликает меня девушка с гипно-предсказательного.
Яр шепчет:
– Нельзя.
– Я знаю, – отвечаю ему и подхожу к ней.
– Ты что ли не местная? – спрашивает она.
– Нет. А ты?
– Не важно. Будь осторожна. Это жестокий мир. И случайно сюда не попадают. Впрочем, и отсюда тоже.
Она разворачивается и уходит. Я возвращаюсь к парням.
– Не дружи с врагами. Нельзя, – строго говорит Яр.
– Я не дружу.
– Молчи.
– Молчу.
Заходим в аудиторию. На столах принадлежности и толстенные учебники. Садимся, как и на первом уроке. У меня вибрирует телефон. Лезу в сумку, достаю и вижу перед лицом ладонь Грымзы.
– Ваш артефакт, леди. Заберёте у меня в кабинете после наказания.
Поднимаю глаза. Лицо Анакондовны крайне суровое. Кладу в её сморщенную ладонь телефон – последнюю мою надежду на связь с близкими и внешним миром.
Ну и грымза же ты, Анакондовна.
Глава 5. Русский
Прямо с урока меня забрали феекоты, явившиеся по щелчку пальцев Грымзы. Они помахали лапами, и вокруг моих запястьев образовались цепи. Не такие, конечно, как у тувинца, намного тоньше. Ведут меня куда-то вниз. Тут темно и пахнет сыростью. Редкие лучики света тонкими полосками проникают откуда-то сверху. Спускаемся ещё ниже. Здесь совсем темно. Но едва мы сходим с каменных ступеней на пол, впереди освещается пятачок с тремя дверями-решётками: прямо, налево и направо. Меня заталкивают в левую.
– Леди, вы наказаны, – сообщает чёрный феекот.
Замок щёлкает, мои сопровождающие уходят, и становится темно.
– Эй, постойте! – кричу им вслед.
Но меня обволакивает звенящая тишина. Надеюсь, тут нет крыс или ещё кого-нибудь.
Как же хочется есть. Спустя неопределённое время в подземелье зажигается свет. Серый феекот принёс мне еду. Бутылка воды, лепёшка с какими-то зёрнами и яблоко.
– Простите, а здесь есть туалет?
– Там, – отвечает феекот, махнув лапой вглубь моей камеры.
А там такая темнотища. Но я послушно иду туда. И вдруг над головой зажигается лампа. Обычная лампа накаливания в виде груши. Отлично. Вижу перегородку с дверцей. Заглядываю. Супер. Даже душ имеется. Надеюсь, вода тут не вонючая.
У противоположной стены железная кровать с матрасом, свёрнутым рулоном. Значит, не придётся спать на полу. Сажусь на панцирную сетку и принимаюсь за обед.
– Чуть позже к вам придёт декан, – сообщает феекот и уходит.
Свет снаружи гаснет. Неизвестно, когда мне принесут ещё воды, поэтому делаю три маленьких глотка и оставляю про запас. Вряд ли тут можно пить из-под крана. Иначе мне бы не принесли бутилированную воду. Логично же? Эх, а дома можно было даже не фильтровать. Отстоять от хлора только. Как же я скучаю по родной красноярской водичке! Местная какая-то… не такая. Но лучше, чем ничего.
Расстилаю матрас. Надеюсь, к ночи мне принесут белье. Хотя я не привередливая. Так что зря одноклассники меня мажоркой называли. Я не мажорка, я минорка. Так им и отвечала. Весело и с задором. Не зря же в народном хоре занималась. Эх! Закрываю глаза, затягиваю вологодскую свадебную "На море орёл…"
– Красиво поёте, товарищ Элла, – слышу режиссёрский голос.
Открываю глаза. Точно. Он. Русский.
– Здравствуйте, товарищ Русский, – поднимаюсь, подхожу к решётке двери. – За что меня сюда бросили?
– Вы наказаны за пользование неизвестным тёмным артефактом, – отвечает блондин.
– Это просто телефон. Средство связи. Но у вас не работает. А когда батарейка сядет, даже орехи колоть бессмысленно. Экран треснет.
Русский приосанился и задумался, сунув руки в карманы. Повисла пауза. Я решаюсь продолжать диалог.
– Как я могу связаться с родными? Они беспокоятся. Не знают, что я здесь. Я вообще на актёрский шла поступать. А попала к вам.
– Хотите сказать, что вы иномирянка, леди? – он смотрит мне в глаза.
– Хотела бы я знать наверняка. Особенно, почему меня поселили с тувинцами? Нет, я ничего против ребят не имею. Они классные, но… парни.
– К сожалению, в нашем корпусе есть некоторые сложности с комнатами, – отвечает декан.
– Это мне уже Грымза Анакондовна сказала.
– Анакондовна Грымза, – поправляет Русский.
– Пусть так, – соглашаюсь. – И телефон верните, пожалуйста. Мне иногда сообщения приходят от родных. Хотя бы как пейджером им пользоваться. Но неужели никакой связи с внешним миром нет? Совы, голуби, телепатия? Как у вас сообщения передают?
– Слишком много вопросов, леди. Я пришёл, чтобы допросить вас. А не выдавать все тайны. Как знать, вдруг вас заслали разрушить наш мир.
– Нет. Я домой хочу. Верните меня обратно. Пожалуйста. К родителям и Кольке.
– Вы должны пройти курс. Тогда у вас будет шанс.
– Всего лишь шанс? Без гарантий? – вздыхаю. – Я на всё согласна, только чтоб домой поскорее.
– Итак, товарищ Элла, назовите вашу фамилию и матчество.
– Что?
– В вашем мире есть паспорта?
– Да, конечно!
– Как вы записаны в паспорте?
– Элла Валентиновна Куприянова. Вам ведь можно сообщать имя?
Русский записывает мои данные в блокнот.
– Конечно. Я ведь ваш декан. Из какого вы города?
– Красноярск.
– Далеко от наших мест, – бубнит себе под нос Русский.
А я еле удерживаюсь, чтоб не выкрикнуть: "Да это же здесь! Мы дышим красноярским воздухом!" Кстати, тут, в подземелье, он тоже не очень.
– Когда я смогу вернуться к учёбе, товарищ Русский?
– Как решит Совет, – он захлопывает блокнот. – Я вам сообщу, – белозубо улыбается и щурится. – Вы так забавно произносите мою фамилию. Если вам сложно, зовите Шамси Ядвигович.
– Аха, – пытаюсь осознать, как звали отца этого Шамси.
Наверняка я не правильно расслышала, а Русский, на самом деле, какой-нибудь Людвигович.
Декан ушёл. Феекоты приносили мне еду и воду, в диалог не вступали, как я ни умоляла. Сколько провела здесь дней, сбилась со счёта. Наконец снова ко мне спустился Русский.
– Товарищ Куприянова, Совет постановил оставить вас здесь.
– Что? Почему?
– Всё дело в вашем артефакте. Он отказывается входить с нами в контакт.
"Как же я сама давно ВКонтакте не была", – думаю я.
– Если вы меня отпустите, я покажу, как он работает. И это вовсе не тёмный артефакт, а простой телефон. Средство связи.
– Средство связи – это гипно-генератор и транс, – отвечает Русский.
Соглашаюсь с ним, чтобы не выглядеть в этом мире сумасшедшей. А то мало ли, на что они ещё способны, эти монстры. Вспомнить хотя бы Грымзу Анакондовну с её щупальцами. Да и тувинцы мои выглядят, мягко говоря, подозрительно. Не очень-то они и похожи. На тувинцев. Особенно Яр. Да и парень в цепях странный. Здесь все странные. Коты эти, и деканы, и девушки. И даже я. Это же надо было так попасть! Ладно в ПТУ, но за решётку! Просто за телефон. Который, судя по всему, уже разрядился. Надеюсь, они не успели прочитать наши с Колькой диалоги. Вспомнив о них, краснею. Вряд ли это заметно декану в тусклом освещении.
– Я доложу Совету, что вы согласны сотрудничать со следствием, – говорит он.
Блондин с режиссёрским голосом уходит, я вновь остаюсь в сырой камере. Да, я здесь уже надышала. Мне тяжело. Я хочу вырваться. Домой хочу. К маме. На ручки. И малиновый чизкейк. Но сейчас и на "дохлого кота" согласна. Беру бутылку с последним глотком воды.
Глава 6. Ни-Ни
Когда в очередной раз включается свет в подземелье, я вижу за решёткой декана гипно-предсказательного. Того самого, рыжего. Кстати, за решёткой я, а он-то на свободе. Товарищ, как там его?
– Элла, как вы?
– У меня закончилась вода, – вяло отвечаю я.
– Тогда вот, возьмите, – он протягивает бутылку.
Подхожу к решётке. Беру. Но… он не отпускает. Держит.
– Товарищ Элла, послушайте. Это очень важно.
Смотрю в его небесно-голубые глаза, такие необыкновенно яркие. Они будто освещают пространство. Рыжий декан переходит на шёпот:
– Вы в очень большой опасности, Элла, – прижимает бутылку с водой, и моя рука вытягивается наружу, вдавливая меня в решётку. – Вам нужно перевестись на мой факультет.
– А можно? – так же тихо спрашиваю я.
– Нельзя. Но очень нужно. Вы ведь хотели учиться с девушками.
– Да, но… Ребята тоже классные. Я уже привыкла. Почти. Но жить, конечно, я бы хотела в девчачьей комнате.
– У меня на факультете это возможно. Вы, главное, сообщите Грымзе о своём решении.
– А что скажет Русский?
– Он будет в бешенстве, – глаза декана улыбаются.
– А это можно?
– Нельзя. Но если беспокоитесь о своей безопасности и жизни… Подумайте, Элла.
Он резко выпускает бутылку воды, и я по инерции чуть не падаю на спину. А рыжего будто ветром сдуло. Я даже моргнуть не успела, как вновь стало темно. Странное местечко. Жадно пью. Понимаю, что нужно оставить на потом, но не могу остановиться. Вода очень вкусная. Каждой клеточкой чувствую её живительную силу. Коты давали мне нечто попроще.
Наконец принесли поесть и ещё воды. На сегодня я спасена! Делаю гимнастику, хожу по камере, пою. А что ещё делать? Зачем-то начинаю вслух читать басню. Ту самую, что готовила к экзамену. Представляю себя на сцене. В свете софита – обычной лампочки – чувствую себя звездой. Да, даже здесь, в камере. Я не собираюсь сдаваться и унывать. Всё, что ни происходит, всегда к лучшему. В конце концов, я мечтала попасть в сказку. Когда-то давно, ещё в детстве. Бабушка объяснила, что сказку мы можем создавать себе сами. А иногда и участвовать в сказках для других. Поэтому-то я и решила идти учиться на актрису. Это и есть жизнь в сказке. А басню я повторяю, чтобы не забыть и быть готовой в любой момент оказаться в привычной реальности на экзамене. И вообще… Вдруг я ещё в троллейбусе?
– Товарищ Элла, – слышу за спиной противный голос и вздрагиваю.
Грымза. Не хочу её видеть. Жуткая она. Но, собрав волю в кулак, оборачиваюсь. Анакондовна в светлом костюме. Волосы так же торчат, как змеюки, в стороны.
– Здравствуйте, товарищ Грымза.
Жду, что она скажет. Ректорша внимательно смотрит на меня, изучая с ног до головы. Я же не опускаю взгляд, чтобы не видеть её щупальца.
– Комиссия изучила ваш артефакт. Он больше не представляет для нас угрозы.
Даже не знаю, радоваться, что меня, возможно, выпустят, или драть волосы на голове, потому что эти товарищи его в ноль разрядили.
– Завтра я инициирую процедуру вашего освобождения, – продолжает Анакондовна. – Это займёт несколько дней.
– Посадили вы меня быстрее, – резонно замечаю я.
– Быстрое реагирование на опасность – залог безопасности, – чеканит Грымза.
– Ладно. Вы мне только телефон верните.
– Что такое "телефон"? – на полном серьёзе спрашивает ректорша.
– Мой артефакт.
– Сожалею. Его ждёт утилизация.
Пока я поднимаю челюсть с пола, Грымза уходит. Если у меня не останется связи с родными, я здесь сойду с ума.
Когда я легла спать, меня снова окликнул молодой рыжий декан гипно-предсказательного.
– Элла, вы подумали над моим предложением? О переводе.
Какой-то он слишком настойчивый. Не люблю, когда на меня давят, поэтому притворяюсь крепко спящей. Пусть бормочет. А он не уходит, стоит и говорит. Со мной.
– Вы очень красивая девушка. Вам опасно оставаться на шамано-эзотерическом. Вы не представляете, что вас ждёт дальше.
Да, я действительно не представляю. Но этот рыжий начинает нервировать меня.
– А ещё… ваш артефакт… Это какая-то тёмная магия. Анакондовна сделает всё, чтобы сжить вас со свету. Подумайте, Элла. Вы ведь умная девушка. И я верю, примете верное решение. Загляну к вам утром. У меня есть идея, как вернуть ваш артефакт.
Вскакиваю, запутываюсь в ногах, будто их у меня не две, а четыре, как щупалец у Грымзы.
– В чём ваш интерес, товарищ декан?
– Зовите меня Николас. Можно просто Ни.
– Ни-Ни, – случайно произношу вслух.
– Или так, – добродушно отвечает он. – Николас Иявич Ни – моё полное имя. За глаза зовут Ни-Ни.
Мне начинает нравиться его улыбка. Льну к решётке, чтобы быть ближе.
– Ни… Это так мило. Как вы вернёте мне артефакт?
– Сначала я верну вас. На свободу.
– Я смогу выйти в город?
– Вы сможете выйти из подземелья, – его пальцы, прохладные и нежные, проводят по моей щеке и подбородку.
Вздрагиваю.
– Просто переведитесь на мой факультет, и я верну вам ваш артефакт.
Я чувствую его дыхание на своей коже. И парфюм. Свежесть, лесные травы и мокрый асфальт. Вспоминаю моменты из прежней жизни и так хочу поддаться.
– Вы настоящая жемчужина, Элла, – шепчет он, обхватывая меня за талию.
Сверху раздаётся шум. Громкое бряцанье.
– Уходите, – шепчет мне Ни и быстро отстраняется.
С улыбкой он два раза хлопает в ладоши у своего правого уха и исчезает, забрав с собой свет. Я даже моргнуть не успеваю. Вау! Волшебник! Моё сердце ускоряется, а ладони потеют. Со мной такое редко случается. Когда только Кольку встретила, да когда он поцеловал меня в первый раз. Ну и потом было несколько эпизодов. А ещё у стоматолога, к примеру.
Отхожу назад. В камере зажигается лампочка. Ложусь и укрываюсь – свет гаснет. Бряцанье уже совсем рядом.
– Пошевеливайся, – фыркает голос снаружи.
Лязганье железа слишком громкое. Закрываю уши ладонями, но это не спасает. Высовываю нос из-под одеяла. Снаружи светло. Замечаю несколько кошачьих хвостов. Кого-то приволокли.
– Наверное, это твоя последняя выходка, парень, – говорит один из феекотов.
– Думаешь, его наконец казнят? – спрашивает второй голос.
– Давно пора, – раздражённо отвечает первый.
Когда коты уходят и становится темно, я какое-то время лежу не шелохнувшись. Но уснуть не могу. Страшно. Хочу домой. Хочу проснуться в троллейбусе и облегчённо выдохнуть после этого кошмара. Снаружи шорохи и скрежет, сквозь который я вдруг отчётливо слышу своё имя.
