bannerbannerbanner
Томек в стране фараонов

Альфред Шклярский
Томек в стране фараонов

Полная версия


– Человек за бортом! Человек за бортом! – три продолжительных звонка оповестили о происшествии на корабле.

– Стоп машина! – раздалась команда.

Смуга не ждал, когда судно развернется. Одним прыжком перемахнув за борт, он пролетел несколько метров и очутилась в воде. Кто-то из моряков бросил мальчику спасательный круг. Смуга краем глаза заметил, что круг бросили неточно. Корабль понемногу отдалялся.

«На такой волне ему сразу не развернуться», – мелькнула у Смуги мысль, когда он мощными гребками плыл к мальчику. Тот хаотично бил руками по воде, и Смуга тут же сообразил, что беглец либо не умеет плавать, либо запаниковал. Но тут мальчишка ушел под воду, и Смуга потерял его из виду. Нырнув, он заметил утопающего и подплыл ближе. В отчаянии мальчишка неожиданно обхватил Смугу за шею. Тот, успев сделать глубокий вдох, сам погрузился в воду. Под водой утопающий мальчик ослабил хватку и попытался выплыть наружу и глотнуть воздуха. Воспользовавшись этим, Смуга перевернулся в воде и ногой оттолкнул от себя тонувшего, после чего попытался подобраться к нему сзади. И подобрался! Повернув мальчишку на спину и схватив за волосы, он потащил его за собой, стараясь держать его голову над поверхностью воды. Мальчишка вроде чуть успокоился. Тут, к счастью, подплыла спущенная с возвращающегося корабля шлюпка, и моряки втащили в нее Смугу и мальчика, а пару минут спустя все уже были на палубе. Мальчиком занялся судовой врач, а Смуга, пошатываясь, направился к себе в каюту.

Он лежал на койке, когда кто-то тихонько постучал в дверь.

– Открыто! – отозвался он.

Вошел стюард.

– Капитан просит вас к себе, – сообщил он с легким поклоном.

Стюард проводил Смугу в каюту капитана. При виде поляка обожженный солнцем морской волк поднялся и радушным жестом пригласил его войти.

– Заходите, прошу вас. Вы на такое решились…

– Да, пришлось чуточку поволноваться, – слабо улыбнулся Смуга, усаживаясь у небольшого столика.

– Не каждый отважится на подобное. Ведь вас вполне могло бы затянуть под винт… Мне такое уже приходилось видеть…

– Просто не оказалось времени раздумывать. В подобных случаях надо действовать без промедления.

– Вы – великолепный пловец.

– У меня были великолепные учителя, – в тон ему ответил Смуга. Перед его мысленным взором возник Новицкий. Тот выделывал в воде разные штучки, которым неведомо где и от кого научился. «Небось на своем любимом Повислье», – мелькнула догадка, и Смуга добавил: – Они бы мной гордились…

– Мы тоже. Разрешите, я вам налью рюмочку.

Вошел стюард с подносом.

– Вечером хочу пригласить вас на небольшой прием в вашу честь, – сообщил капитан.

– Ну, это уж чересчур. Меня в первую очередь волнует судьба нашего безбилетника.

– Судя по его рыжей шевелюре и выговору, это коренной ирландец. Правда, пока он мало что сказал, и мы на время оставили его в покое. Пусть отдохнет.

– Переживает?

– Несомненно. Перепуганный до смерти ребенок. Ему лет двенадцать, не больше.

– Однако предприимчивый парнишка. Столько дней так хитро скрывался!

– Хотите взглянуть где?

– Хочу.

Смуга с капитаном спустились вниз. За расположенными рядами каютами пассажиров первого класса находилась бельевая комната. Там, в уголке, за горой грязного постельного белья, и прятался беглец.

– Уютно устроился, – заметил капитан. – Ни за что не заметишь сразу. – Капитан огляделся. – Здесь еще не прибирали. Идемте.

– Минуточку. – Смуга склонился над бельем и поднял подушку. Под ней лежала полотняная сумка на ремне. Они заглянули в нее. Засохшие хлебные корки, ломоть заплесневелого сыра, немного одежды и фотография – двое мужчин, молодая женщина, видимо жена одного из них, и группа детей.

– Вот и весь его багаж… Эй, прибрать здесь! – крикнул капитан проходившему мимо стюарду.

– Слушаюсь, сэр! – по-военному четко ответил тот.

Мужчины возвратились в каюту капитана. Обоих интересовало, как мальчишка сумел попасть на корабль, а еще больше – как он добрался из Ирландии аж до Италии.

– Спросим его, когда он чуть опомнится, – сказал капитан.

Смуга вновь заглянул в сумку, взял фотографию, долго в нее всматривался, потом подал капитану. Тот вернул ее, заметив:

– Типичное семейство ирландской бедноты.

– Это верно, – задумчиво согласился Смуга. – Но вот эти двое мужчин… Такое впечатление, что я их где-то уже встречал.

Капитан и Смуга решили заглянуть в лазарет. Молодой корабельный врач обнадеживающе улыбнулся им.

– Мальчик спит. Он очень исхудал. Голодал, наверное, но силы восстановит быстро.

– Вы с ним разговаривали?

– Он замкнулся, не хочет говорить. Во сне все время повторяет имя «Патрик» и зовет мать.

Смуга и капитан были явно растроганы.

– Этому мальчишке досталось на орехи, – заключил поляк.

И в эту минуту парнишка открыл глаза, потер их и огляделся. Когда Смуга склонился над ним, мальчик в испуге закрыл лицо руками.

– Не бойся, никто ничего плохого тебе не сделает. Мы – твои друзья.

Его слова прервали рыдания. Детское лицо исказилось, из глаз хлынули слезы. И тут мальчонка неожиданно обнял Смугу за шею.

– Ну-ну, все хорошо, хорошо, сынок, – успокаивал его путешественник. Непривычный к подобному проявлению чувств, он неловко прижал мальчика к себе.

Капитан и судовой лекарь молчали, охваченные глубоким волнением.

– Как тебя зовут, парень? – спросил капитан, чтобы прервать гнетущую тишину.

– Меня-то… Патрик.

– Красивое имя, – заметил врач.

– Вот что, Патрик, ты нас здорово перепугал. Ну и устроил ты нам… гм, приятный сюрприз, – начал расследование капитан. – Расскажи, пожалуйста, как ты оказался на корабле.

– Как я здесь оказался… Два грузчика тащили большой багаж. На большом тюке лежал маленький, он упал, я тут же его поднял и понес… Потом положил этот тюк и стал искать место, где меня не заметят. Всюду было полно народу, а я хотел спрятаться. Потом кто-то отпер это помещение, где белье складывают, я там и затаился.

– И все время оставался там?

Мальчик снова умолк.

Его решили оставить в покое. Потом, уже умытого, переодетого и накормленного, пригласили в каюту капитана. Там собравшиеся внимательно выслушали бурную историю его короткой жизни.

Мальчик родился в Белфасте в бедной семье в ночь под Новый год и новый век. Многие ирландцы эмигрировали тогда за океан. Отец и дед «безбилетника» поплыли в Австралию и нашли там золото. Они вернулись на родину, однако дедушка, истощенный и больной, вскоре умер. Отец же впутался в какие-то тайные союзы и погиб в ходе подавления антибританских беспорядков. И вот мать осталась одна, в нужде, с кучей детей.

– А я, – продолжал юный ирландец, – был самым старшим в семье. Отец и дед рассказывали мне, как они нашли золото. Когда они нашли его, все в доме жили хорошо. А вот когда дед умер, а потом и отец погиб, стало просто невмоготу.

Внимательно слушая мальчика, Смуга лихорадочно копался в памяти. В какой-то момент он взял фотографию, найденную в сумке беглеца, и стал всматриваться в нее, затем закрыл глаза и сосредоточился, прикрыв лицо руками. А мальчик продолжал:

– Вот я и подумал, что тоже найду золото в Австралии и снова у нас все будет хорошо. И собрался в путь.

Далее следовал рассказ о пароме, на котором Патрик попал в Англию, потом о том, как он ловко проник на борт британского парохода. Вся эта история могла бы показаться ложью, если бы рассказчиком был не кто иной, а сам ее герой.

Смуга еще раз взглянул на фотографию. «Откуда мне знакомы эти лица?» Он внимательно изучал облик мужчин. Оба высокие, стройные, со светлыми бородами, в темных костюмах. Похожи, как братья.

– Где, ты говоришь, они нашли золото? – перебил он мальчика.

– В Австралии, – ответил тот, – я же сказал…

– В Австралии, в Австралии… – сосредоточенно повторил Смуга. – А ты не… – В его голосе прозвучали весьма необычные нотки. Присутствующие не могли не обратить на это внимания. – А фамилия твоя, парень, случаем, не… О’Донелл?[49]

Все были поражены. Воцарилось молчание, его прервал изумленный не меньше других юный ирландец.

– Да, верно, сэр. Меня зовут Патрик О’Донелл.

– А это твои отец и дед, – указал Смуга на фотографию.

– Верно, а это моя мама, братья и сестры. А вот это я! – добавил мальчик.

Смуга раскурил трубку, уселся поудобнее в тесном кресле и выпустил дым.

– Ну что же, – начал он, – пути судьбы неисповедимы. Видишь ли, Патрик, я знал твоего отца и деда. Мы познакомились в австралийском буше[50] и там вместе с друзьями занимались отловом диких животных для зоопарка. Твоих родных схватили бандиты, которые хотели их ограбить. Мне с товарищами удалось им помочь.

Юный Патрик слушал его с пылающим от волнения лицом, вспоминая вечерние рассказы отца и деда, в которых оба с теплотой отзывались о загадочных, но очень добрых звероловах.

Когда вечером Смуга вместе с мальчиком переступил порог салона, все вскочили, шумно рукоплеща. Оба застыли в явном смущении. Когда все снова сели, слово взял капитан:

 

– Дамы и господа! Разрешите представить вам героев дня. Вот они: Ян Смуга и Патрик О’Донелл.

Когда аплодисменты смолкли, торжественно внесли праздничное блюдо.

– Наш китаец-кок приготовил это в вашу честь, – пояснил капитан. – Утром мы были свидетелями необычной рыбной ловли. И вот эта акула с чрезвычайно вкусным и нежным мясом. Знатоки прозвали это мясо «морской телятиной». Истинный деликатес. Рекомендую также гордость китайской кухни – блюдо из плавников.

Раздались аплодисменты и в адрес кока, который в тот вечер превзошел самого себя. К концу ужина пассажиры собрали для юного Патрика весьма приличную сумму денег, чтобы помочь тому вернуться на родину.

* * *

Продолжение рейса обошлось без происшествий: судно приближалось к Александрии. Сначала вдали показался маяк, заблестели на солнце минареты мечетей, затем стали различимы мачты пришвартованных в порту кораблей, и, наконец, из моря появилось побережье Африки и раскинувшийся на нем среди стройных финиковых пальм огромный город.

Смуга вместе с мальчиком-ирландцем стояли на палубе.

– Может, даже проплывем мимо одного из чудес света[51] – развалин знаменитого маяка на острове Фарос, – говорил он.

– Чудес света? – вопросительно повторил Патрик.

– Да, семь знаменитых древних сооружений, большинство из которых находится именно в Египте, – пояснил стоявший рядом английский дипломат.

– В Египте? Чудеса света? – Мальчик не переставал удивляться.

– В разных перечнях указываются разные объекты – пирамиды, Долина царей, Колоссы Мемнона[52], ну и наш маяк, – объяснил англичанин.

– Это первый морской маяк в мире?

– Первый. И очень высокий. Одни приводят цифру в сто восемьдесят метров, другие – в сто двадцать. Свет маяка был различим почти за тридцать километров.

– А когда его построили? – расспрашивал мальчик.

– Возвел его архитектор Сострат[53] с острова Книдос в конце третьего века до нашей эры. Находится маяк, как я уже говорил, на острове Фарос, который соединяется с побережьем мостом, сооруженным по распоряжению Александра Македонского.

– Это тот маяк, что мы видели?

– Нет, это новый маяк, а тот, увы, не сохранился. Верхние этажи провалились еще во втором веке, а оставшиеся перестроили в мечеть, которая в четырнадцатом веке была разрушена землетрясением.

– Так этот остров называется «Маяк»?[54] – допытывался ирландец.

– Нет, всё как раз наоборот. В английском языке название острова используется для обозначения специальных сигнальных морских сооружений. Да и в других языках тоже.

Тем временем к борту корабля пришвартовалась лодка с лоцманом, и тот успешно провел пароход в порт.

Юному Патрику, как когда-то Томеку, грезилось неизвестное, великое приключение.


IV
Странствие в прошлое

После бессонной ночи Салли, неугомонная, как и всегда, выбралась одна на базар. Томек с Новицким дремали, сидя в креслах в арендованной Смугой квартире. До этого юноша и капитан по-дружески препирались, ибо Новицкий никак не мог смириться с тем, что они не проучили старика-извозчика. Томек решил: лучше всего завершить явно затягивавшуюся перебранку, представив инцидент самым невероятным образом.

– Интересно, Тадек, что бы ты сказал, если бы на Главном рынке Кракова посреди бела дня увидел бы негритянку в наряде краковянки?

– Вот тут ты и попался! – повеселел моряк. – Видел. Хоть и не в Кракове, но видел! Как-то в Чикаго в День памяти Пулавского[55]. Я тогда разглядел в хороводе чернокожую красавицу в польском национальном костюме.

На том перепалка закончилась. Минуту спустя оба уже спали без задних ног, как и Динго, излеченный от своей «паршивой хворобы» по выражению капитана.

* * *

Тем временем Смуге и Анджею Вильмовскому пришлось задержаться в Александрии гораздо дольше, чем они рассчитывали. Смуга собирался попросить о помощи в выполнении своего задания одного из здешних друзей, но тот, увы, отсутствовал и должен был вернуться лишь через несколько дней.

Знакомый англичанин два дня водил их по Александрии – городу с длинной и богатой историей. Нареченный Александрией по имени основателя, Александра Македонского, он являлся столицей страны в период правления династии Птолемеев[56] и римлян и самым крупным после Рима городом империи. Александрия, насчитывавшая в ту пору свыше миллиона жителей, быстро становилась одним из центров греческой, а затем и христианской культуры. Здесь располагалась знаменитая библиотека, здесь был построен самый старый в мире научный институт, Мусейон, здесь перевели на греческий язык Ветхий Завет, здесь, наконец, размещался один из старейших центров раннего христианства, славящийся своей школой богословия. Распад Римской империи и возвышение Константинополя сильно подорвали авторитет Александрии, а окончательный удар нанесли захватившие ее арабы в 642 году.

Все эти сведения Патрик буквально впитывал в себя, он оказался способным и любознательным парнишкой.

– Александр Македонский – это тот, что завоевал весь мир, – не без хвастовства заявил он, – я знаю!

– Но в Африке, сразу после завоевания, он чуть не погиб. Когда ему сказали, что в Ливийской пустыне в оазисе Сива, в одном-двух днях дороги от Мемфиса, находится знаменитая святыня с оракулом, он, будучи человеком суеверным, тотчас же туда отправился.

– Как бы я хотел увидеть пустыню! – вздохнул Патрик.

– Любая пустыня, а уж тем более Ливийская, таит массу опасностей. Не миновали они и Александра. Царь и вся свита сбились с пути, попали в песчаную бурю.

– Со мной бы не заблудились, – снова похвастался Патрик, – я знаю, где север и где юг.

– Безусловно, – улыбнулся рассказчик, – жаль, что тебя с ними не было. И все-таки проводники отыскали дорогу. И когда царь попал в оазис, с озерами и пальмовыми рощами, с пресноводными источниками, он ощутил себя словно в раю.

– Но теперь Александрия снова обрела прежнее могущество, – напомнил Смуга.

– Верно, но в 1788 году, когда здесь высадилось войско Наполеона, воины увидели рыбацкое селение с шестью тысячами жителей. Чуть ли не тысячу лет город считали исключительно источником для добывания строительного камня.

– Даже трудно в это поверить, – поразился Смуга.

– К Александрии вернулась ее былая слава во времена создателя современного Египта, прозванного «Наполеоном Востока», Мухаммеда Али. В 1819–1820 годах он велел заново прорыть канал, соединявший древний порт с западным рукавом Нила. По нему переправляли хлопок – главное богатство Египта.

Патрика восхищало здесь все, включая и небольшой богатый каменный дом, где они расположились. Жилище находилось на Эль-Хурии – построенной несколько лет назад современной улице, пересекающей город с востока на запад. Эта улица считалась выдающимся достижением британских и итальянских архитекторов. Вдоль нее возвышались пятиэтажные здания в стиле модерн. Особенно Патрику понравилась выложенная мрамором лестница. У нее были такие замечательные перила! Ехать в лифте, нажимая на кнопки и корча рожицы перед зеркалом, мальчику не нравилось, поэтому он лихо съезжал по перилам, не обращая внимания на ворчливого консьержа, который каждый раз, когда путешественники покидали порог дома, высовывал голову из своей комнатушки. Патрик всегда опережал Вильмовского и Смугу, пользовавшихся лифтом.


Мухаммед Али Египетский (Мехмет Али-паша) (1769–1849) – правитель Египта. Основал одноименную династию, которая правила в Египте до 1952 г. (юридически до 1953 г.). С 1798 по 1801 г. участвовал во Франко-турецкой войне в Египте в качестве командира военного отряда. Пришел к власти в 1805 г., воспользовавшись восстаниями в Каире (в 1804 г. – антимамлюкское, в 1805 г. – антитурецкое), и стал турецким султаном Махмудом II пашой и хедивом Египта.

Когда Патрик заснул, утомленный впечатлениями первого дня в Александрии, друзья смогли поговорить серьезно.

– А мы-то собрались отдохнуть, – разочарованно произнес отец Томека.

– Я всегда был за активный отдых, – рассмеялся Смуга, – и мои друзья всегда мне в этом здорово помогали.

– Ты имеешь в виду Томека и Новицкого…

– Верно, но прежде всего тебя, Анджей, твою настойчивость, твой здравый смысл. Впрочем, вы можете… или ты можешь отказаться.

– Ох, Ян, Ян! Да вы же мне покою не дадите. Ни Салли, ни Томек, ни Новицкий.

– Ну, я-то как раз все понимаю. Однажды ты участвовал в чистейшем безумии[57], а то, что я предлагаю сейчас, и близко не так ужасно.

– Да я бы так не сказал. Речь ведь о деньгах, – стало быть, игра пойдет по-крупному. И еще этот мальчишка. Как с ним быть?

– Я уже об этом подумал. Надо отправить его домой, мы этим О’Донеллам кое-чем обязаны. Это ведь благодаря им мы смогли организовать экспедицию в Африку.

– Что в Африке началось, пусть в Африке и закончится, – вздохнул Вильмовский.

– Началось это в Австралии, Анджей, не забывай, – поправил Смуга. – Ладно, значит, берешь парнишку с собой.

И они снова вернулись к волнующей их теме.

– Говоришь, Ян, что ты познакомился с лордом-коллекционером в Бразилии уже после нашего отъезда. – Вильмовскому не терпелось суммировать все услышанное от Смуги. – Лорд разыскивает человека, у которого он покупал разные предметы для своей коллекции, даже не спрашивая, каким образом этот человек стал их собственником. И ты ради него готов заняться этим делом?

 

– Не только ради него, – ответил Смуга. – Лорд, пусть он и не всегда в ладах с законом, все-таки человек, до безумия влюбленный в Египет, он финансировал многие археологические экспедиции. Да и тебе, Анджей, прекрасно известно, что правовые нормы, регулирующие вывоз из этой страны античных ценностей, лишь только появляются. Но речь сейчас не о лорде. Меня заинтриговала сама загадка, связанная с одним из его приобретений, я тебе уже говорил. Кто, когда и, прежде всего, зачем это сделал?

– Ты отдаешь себе отчет в том, что собрался искать иголку в стоге сена?

– Да, я долго размышлял над предложением лорда и уже собрался было отказаться, но нам до сих пор всегда везло. А Томек – тот вообще дитя, которое родилось в рубашке…

– Уже не дитя, а взрослый женатый мужчина, – поправил друга Вильмовский.

– Тем более! Счастье ему не изменяет! – согласился Смуга. – Я еще раз перечислю свои доводы. Во-первых, как мне кажется, речь идет не об одном человеке, а о целой организованной банде. Это обстоятельство уже дает нам немалый шанс. Надо поискать какую-нибудь утечку информации. Во-вторых, краденое, поступившее из Долины царей, появилось на европейском рынке сравнительно недавно. А в-третьих, у меня здесь, в Египте, немало знакомых людей, которые могут нам помочь.

– Ах, Ян, где только у тебя нет приятелей, – вздохнул Вильмовский.

– К тому же эта неожиданная встреча на корабле. Оказывается, поисками «нашей» банды преступников и контрабандистов занимается и британское правительство.

– И тебе непонятно почему?

– Нет! Но надеюсь узнать, когда мы пойдем в каирское консульство.

Однако следующие дни они, к великой радости Патрика, провели, осматривая достопримечательности. Вильмовского со Смугой тоже было чем удивить. В особенности им понравилось у колонны Помпея с каменным сфинксом. Указав на нее, Смуга обратился к Вильмовскому:

– Ее распорядился возвести в 204 году император Диоклетиан[58] в ознаменование взятия города.

– Метров тридцать в ней будет, – прикинул Вильмовский.

– Да, именно так.

– Вижу, тебя чем-то заинтересовал этот памятник.

– Конечно. Не знаю, заметил ли ты эти веревочные лестницы, ведущие наверх?

Вильмовский присмотрелся:

– Точно, есть, только с другой стороны.

– Как бы ты отнесся к небольшой прогулке наверх?

– Надеюсь, ты говоришь не всерьез.

– Почему?

– Я же не моряк в отличие от Новицкого.

– Он бы влез на колонну без всяких лесенок, – пошутил Смуга.

– Так ты на самом деле собрался наверх? – недоверчиво переспросил Вильмовский.

– Почему бы и нет? – не сдавался Смуга. – Стоит навестить родные места.

– Ты что, уже бывал когда-то на верхотуре? – поразился отец Томека.

– Ну, как бы сказать, – ответил Смуга, – всего раз, но все-таки… Как экстравагантные путешественники, мы могли бы даже пожелать, чтобы нам туда подали обед.

– Кто бы его туда притащил?

– Еще несколько лет назад ближайший ресторан специально держал официанта-верхолаза.



Вильмовский недоверчиво покачал головой, однако направился вслед за другом. Вдруг их окликнул чей-то голос.

– Слышал? – спросил Вильмовский.

Смуга огляделся:

– Как будто кто-то кричал.

Они прислушались, потом до них отчетливо донеслось:

– Дядя! Сюда! Сюда!

– Это Патрик! Где он… – начал Смуга и умолк.

– Это я! Это я! Здесь, наверху! – Мальчишка махал взрослым руками с верхушки колонны.

– Черт бы тебя побрал! – выругался Смуга. – Что его туда понесло? Слезай сейчас же!

Мальчик радостно помахал им рукой, потом присел на краю колонны, спустив ноги вниз. Друзья подбежали к веревочным лестницам. Однако первое, что бросилось мужчинам в глаза у подножия колонн, была надпись: «Подъем по лестнице запрещен».

Тем временем Патрик уже спускался. Вильмовский слегка, потом посильнее потянул лестницу, желая проверить ее крепость. Болты, на которых она крепилась, слегка шатались. Заметив это, Смуга обеспокоенно крикнул:

– Патрик! Осторожнее!

Мальчик необычайно ловко передвигался по лестнице. Ему оставалось уже совсем немного, когда один из болтов вырвался из гнезда и лестница заходила ходуном.

– Боже! – вырвалось у Вильмовского.

Парнишка прижался к колонне и на мгновение замер.

– Дядя, не бойся! Я уже схожу.

И беспечно соскользнул на землю.

Смуга отер пот со лба, лицо его было суровым.

Они тут же вернулись домой, где по-мужски поговорили с мальчишкой. Тот, разумеется, клялся и божился, что исправится… Однако уже на следующий день носился по убогим, узким, грязным улочкам неподалеку от ведущих свое происхождение с римских времен выдолбленных в скале подземных многоэтажных катакомб Ком-эш-Шукафа. Излишне говорить, что его постоянно приходилось искать.

Однажды как-то днем Смуга объявил, что его друг вернулся и они могут его навестить. По словам зверолова, в 1891 году группа влюбленных в свой город и в его историю жителей Александрии с помощью итальянских архитекторов основала Греко-римский музей, где были собраны экспонаты далекого прошлого: статуи, различные фигурки, портреты, надгробия, саркофаги, надписи и в особенности монеты. Большей частью эта группа состояла из молодых людей, которые после обстрела города в 1822 году и перехода власти в Египте в руки англичан искали способ выразить свои патриотические чувства. Эта же группа несколько месяцев назад основала Александрийское археологическое общество. Смуга узнал об этом из письма, полученного в Лондоне.

Общество размещалось в здании позади музея. Когда они вошли, Смуга спросил:

– Господин Абир Шекейль на месте?

– Мудир[59] в кофейне, – ответил курьер, – сейчас я за ним схожу.

– Вот видишь, – вздохнул Смуга, – как повелось в этой стране. Приходишь на службу, вешаешь на крючок верхнюю одежду и направляешься в кофейню, а уже там ждешь посетителей.

Они прошли в большой зал с замысловатыми деревянными ставнями на окнах. Вокруг стояли витрины с древними скульптурами, монетами, папирусами. Стены были увешаны портретами исследователей античности. Смуга с Вильмовским с явным интересом стали рассматривать одну из витрин. Вдруг послышался гортанный голос:

– В чем дело?

Обернувшись, они увидели пожилого египтянина с седыми волосами. Одет он был в европейское платье. Заметив Смугу, старик сначала слегка опешил, но потом воскликнул:

– Аллах керим![60] Салам![61]

И тут оба, крепко обнявшись, наперебой стали обмениваться приветствиями:

– Клянусь бородой Пророка! Это на самом деле ты!

– Я, Абир, я…

– Да приумножит Аллах твое здоровье!

– И да будет милостив к тебе! Вот получил твое письмо и приехал.

– Это сам Пророк привел тебя ко мне, троекратный тебе поклон!

– Здравствуй и ты, салам!

После каскада почтительных и радостных приветствий, изумивших молчавшего Вильмовского, последовала церемония взаимных представлений, после чего все трое направились в ближайшую кофейню. Хоть она и находилась в европейской части города, а может, как раз поэтому, заведение оказалось чисто в арабском стиле. За столиками восседали исключительно мужчины, в основном европейцы, но были тут и местные жители, в белых галабеях и тюрбанах. Наиболее экзотично выглядели те, кто сочетал европейскую одежду с красными фесками. Большинство курили наргиле[62]. Абир извлек одну из выставленных в ряд длинных трубок и жестом предложил гостям последовать его примеру. Смуга отказался, вынул свою трубку, однако Вильмовский поддался искушению. В огонек, тлевший в трубке, подсыпали ароматичного порошка. Благовонный дым, пройдя гибкий, длиной около метра чубук и сосуд с водой, через мундштук проникал в рот. При каждой затяжке трубка непривычно булькала.

«Будет мне чем похвастаться перед Тадеком», – подумал Вильмовский, пару раз затянувшись. Когда они отложили трубки, Смуга приступил к беседе:

– Я всегда восхищался, Абир, твоей любовью к Египту.

– Клянусь бородой Пророка! Ты любишь свою отчизну так же, как я, свет моих очей, родной город, Эль-Искандарию, – ответил тот с теплотой.

– Любишь больше, чем жену и детей, – улыбнулся Смуга. – И я знаю кое-кого, кто так же сильно полюбил море, что его и жениться не заставишь.

– То иная любовь, брат.

Вильмовский был искренне поражен. Абир назвал Смугу «братом», чего мусульмане никогда не делали по отношению к неверным.

– Однако Александрия – еще не Египет, – закончил мысль Абир. – И в древности, и сейчас говорят, что Александрия – ворота в Египет.

– Ты любишь Александрию, как жену, но Египет – как родную мать, – щегольнул метафорой Смуга. И тут же добавил: – Я тоже люблю Египет.

Последовала пауза, которую прервал Смуга:

– Мне необходима твоя помощь, брат.

Абир весь обратился во внимание.

– Я правда всем сердцем люблю Египет и знаю, что его разграбляют. Я ищу преступников, которые растаскивают гробницы в Долине царей.

– Так езжай в Долину, – ответил александриец.

– И поеду. Но мне нужен совет.

– Помощь… Совет… Не желаю иметь дела с англичанами, – незаметно для себя Абир перешел на грубоватый стиль Смуги.

– Египту от этого только хуже. Если уж вывозить, то официально. Во всяком случае, так, чтобы было известно, кому и куда. Избрать законный путь. Государство не может закрывать глаза на преступления таких масштабов.

Вильмовский хранил молчание. Идея принадлежала Смуге. Но контраст между прежней открытостью и внезапным недоверием, которое проявил египтянин, оказался налицо. В конце концов не выдержав, поляк взял Абира за руку и, глядя ему прямо в глаза, раздельно произнес:

– Мы. Порядочные. Люди.

– Клянусь бородой Пророка, – усмехнулся тот, – ваши слова, как язык колокола, чей звон не дает уснуть.

Друзей пригласили позавтракать в доме Абира, откуда те вышли с рекомендательным письмом к Аль-Хабиши, известному александрийскому торговцу, хозяину антикварной лавки. Тот несколько часов спустя прислал с посыльным сообщение: «Я не в Александрии. Ищите меня в Каире».

– И то сойдет, – подытожил Смуга. – Будем искать в Каире. Абир сказал, этот Аль-Хабиши – порядочный, благородный человек. Мы должны быть довольны уже тем, что сумели растопить лед недоверия Абира.

Собранные деньги и письмо были посланы матери Патрика – телеграмму Смуга дал еще с корабля. В письме он сообщал, что берет мальчика с собой на каникулы. И на этом путешественники простились с Александрией.

* * *

Экспресс «Александрия – Каир» с местами для мужчин и для женщин с детьми мчался с такой скоростью, что все окрестности тонули в облаках пыли. Увлеченные беседой, Вильмовский со Смугой даже не заметили, что час спустя поезд миновал Даманхур, еще через час – Танту и что после трех с половиной часов пути, преодолев расстояние в двести восемь километров, экспресс уже подходил к вокзалу.

– Дядя! – крикнул Смуге взволнованный Патрик. – Каир!

Мальчик всю дорогу держал на коленях котенка, приблудившегося к ним в Александрии. Мусульмане любят кошек, а вот собак не жалуют. Последних они дома не держат, и те сворами бегают по улицам. Европейский мальчик с котенком на руках вызывал интерес и доброжелательное отношение попутчиков, которые и помогли путешественникам найти извозчика, быстро доставившего их к месту, где Смуга снял квартиру. И там поляки попали в объятия друзей.

Приветствиям не было конца. Не обошлось и без курьеза. Патрика встретило собачье рычание. Динго весь ощетинился, перепуганный котенок замяукал и… исчез. Это разрядило обстановку. Патрик скоро успокоился, смирившись с побегом питомца, и тут же подружился с псом.

– Ты – хороший песик, – втолковывал собаке Патрик. – Я – Патрик. А ты – Динго.



И вскоре он таскал собаке самые вкусные лакомства с ближайшего базара.

Когда Смуга представил план приятного, по его мнению, времяпрепровождения в Египте, Томек лишь тяжело вздохнул, Новицкий же, потирая руки, многозначительно подмигнул Салли. Та, услышав о Долине царей, захлопала в ладоши и, вскочив, расцеловала Смугу в обе щеки.

– Ну, что я говорил? – рассмеялся Вильмовский. – Салли не даст нам спуску.

– Ты бы, Ян, объяснил все подробнее, – попросил Томаш.

– Попытаюсь… – И Смуга в очередной раз стал рассказывать, добавляя неизвестные остальным детали: – Как известно, Египет – одна из древнейших мировых цивилизаций. Вот уже сто лет интерес к нему постоянно растет. Все большее число коллекционеров приобретают античные реликвии не всегда законными путями, нередко и у случайных продавцов. Как я уже говорил, в Манаусе мне довелось познакомился с одним лордом, который многие годы страстно занимается коллекционированием всех артефактов, относящихся к Египту, и сейчас считается знатоком в этой области. Поэтому он ничуть не удивился, когда однажды поздним вечером к нему пожаловал странный гость. Когда визитера попросили назвать себя, он ответил: «Я – владыка Долины царей». Представьте себе, как разволновался наш египтолог. Он описал мне своего нежданного гостя примерно так: «Из полумрака вынырнул некто в темном костюме европейского покроя. Поначалу я не разглядел его, заметил только, что мы с ним одного роста. Потом уже при свете меня поразил острый проницательный взгляд его глаз и некоторое сходство с фараонами в чертах смуглого лица».

49История О’Донеллов рассказана в книге «Томек в стране кенгуру».
50Буш – обширное пространство, заросшее кустарником или низкорослыми деревьями, обычно колючими.
51Семь чудес света – в представлении античного общества наиболее прославленные достопримечательности: древнеегипетские пирамиды; храм Артемиды в Эфесе; Мавзолей в Галикарнасе; террасные, так называемые висячие, сады Семирамиды; статуи Зевса в Олимпии; статуи Гелиоса в Родосе (так называемый Колосс Родосский); маяк в Александрии.
52Колоссы Мемнона – две огромные каменные статуи, которые, несмотря на название, изображают не Мемнона, а фараона Аменхотепа III (примерно в 1405–1367 годах до нашей эры).
53Сострат – древнегреческий зодчий, живший в начале III века до нашей эры. Прославился постройкой маяка в Александрии, а также устройством висячих террас в Книде.
54Игра слов. Во многих иностранных языках название острова Фарос стало синонимом маяка. Например, phare (фр.), faro (ит.), pharos (англ.), faro (исп.).
55День памяти генерала Казимира Пулавского ежегодно отмечается в США 11 октября.
56Птолемеи – царская династия, правившая в Египте с 305 по 30 год до нашей эры. Династия, включавшая 14 царей, была основана Птолемеем, сыном Лага (305–285 годы до нашей эры) – одним из военачальников Александра Македонского.
57Смуга говорит об экспедиции, описанной в книге «Томек и таинственное путешествие».
58Гай Аврелий Валерий Диоклетиан – римский император, правивший с 284 по 305 год.
59Мудир (араб. – управляющий) – начальник в Египте, до 1961 года – правитель провинции (мудирии).
60Аллах керим! – Господь мудр! (араб.)
61Салам! – Приветствую вас! (араб.)
62Наргиле – курительный прибор у народов Востока. По виду напоминает кальян, но, в отличие от него, вместо трубки имеет длинный рукав.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21 
Рейтинг@Mail.ru