Дильвана Шэант
Прижавшись спиной к стене, я старалась изо всех сил, чтобы моё шумное дыхание не услышали. Что уж говорить об отбивающем чечётку сердце! Но ужасней всего была та боль в груди, медленным ядом расползающаяся от сердца по всему телу. И чем больше я слышала, тем хуже мне становилось.
– М-м-м, – с наслаждением стонал мой жених по ту сторону стены, приглушая чавкающие звуки, – как же ты хороша-а-а.
Послышался «слюп», от которого тошнота комом встала в горле.
– Да? – лукаво пропела моя подруга и посмеялась так, будто её рот был широко открыт. – Тогда почему ты до сих пор с ней возишься?
– Ты же знаешь, сла-а-адкая, – последнее слово он еле выдавил из себя, словно захлёбывался наслаждением, но быстро вернул себе способность говорить, – мне очень нужно на ней жениться, ведь по-другому своё наследство она не получит.
Очередной слюпающий звук, а у меня подгибаются коленки во вдруг ослабевших ногах. Тело начинала бить противная нервная дрожь, да и ладони похолодели почти сразу.
– И что? Мне тебя целый месяц с ней делить? – капризно фыркнула Сайа.
– Ты же хочешь, чтоб наш брак с ней приняли, и я смог его расторгнуть за фактом его бесплодности? – задал резонный, как ему казалось, вопрос Тарлиан. – Хотя, признаться честно, мне бы хотелось уже сорвать этот осточертевший цветочек! – и так глумливо расхохотался, вбивая каждым словом новый кол в моё уже почти небьющееся сердце. – Тем более, Соритас хотел хорошенько с ней позабавиться после, да и дружки его зажда-а-а-а… – затянул он странным голосом, но ответ вскоре нашёлся и этому: – А! Давай! Сейчас! Тяни! Тяни, сладкая! Тя-я-я-ни-и-и! О-о-о!
Больше сил не хватило. Я просто позорно плюхнулась на задницу, бездумно смотря на стену напротив. Там, кажется, была картина, на которой когда-то мой прадед изобразил Богиню-мать в самом её нежном исполнении. Она спускалась обнажённой хрупкой девой по чёрным камням склона бушующего вулкана – обители одного из Её мужей, и к Ней на поклон шли, скакали, плыли, позли и подлетали все существа этого мира.
Сначала я не видела картину, просто мысль мелькнула: «Она была здесь». И только после этого очень ярко и чётко глаза выловили прекрасную и словно реальную фигуру Богини. Отстранённо подумалось о Её красоте и невинности, мягкости и всепрощении. Даже захотелось на мгновение оказаться на месте нашей покровительницы. Но быстро выкинула это богохульство из головы. Да и резкий звук в соседней комнате привёл в себя.
– Ты это слышал? – встревожилась Сайа.
– Тебе показалось, – приглушённо отозвался Тарлиан. – Повернись, сегодня я хочу твою сочную попку, – звук звонкого шлепка и игривое хихиканье. А потом снова протяжный стон, теперь уже от обоих, и ритмичные вздохи со шлепками следом.
Первым делом мне вдруг захотелось ворваться в спальню, которую я считала будущей супружеской, чтобы застукать на «горячем» этих тварей – мягче назвать их ни сил, ни желания не было. Но быстро откинула эту мысль, без свидетелей толку от этого не будет. Да и не поверят мне, повернув всё так, что это просто предсвадебные бредни испугавшейся невесты.
Если же побегу за кем-нибудь, чтобы показать и доказать факт измены, то успеют ли её вообще застать? Вдруг уже всё будет закончено или у Тарлиана есть кто-то из помощников, что помогал им столько времени скрываться? Он прибежит первым к изменщикам и предупредит, а я останусь ни с чем.
Что же делать? Что же делать-то?
Взгляд снова метнулся к картине. Почему-то возникла странная уверенность, что нужно бежать в часовню в соседнем крыле поместья. Настолько нестерпимая, что я больше не думала, а бежала туда со всех ног. И уже будучи у лестницы, слышала, как в спину мне раздаётся испуганный оклик жениха и истеричный вопрос бывшей подруги: «Она видела нас, да? Видела?!».
Кажется, меня пытались догнать, но двери часовни оказались подозрительно близко, хотя, казалось, что мне нужно перебежать не только весь второй этаж, а потом подняться на два выше, чтобы перейти в другое крыло. А тут только один спуск – и я уже перед ними.
Осторожно открыв их, сначала заглянула, опасаясь встретить кого-нибудь, хотя настолько глубокой ночью даже главный священник спит десятым сном. И ещё бы долго топталась у входа, если бы не быстрые шаги на другом конце коридора, что шёл за перпендикулярно коридорчику-подходу к часовне, – сапоги изменщика, и их удары о мрамор можно было узнать из множества.
– Дильвана! – закричал Тарлиан, совсем не заботясь, что перебудит половину поместья. – Стой, Дильвана!
А может на это и расчёт? Что все проснутся, услышат о скандале, он всё спишет на мои страхи, и быстро повернёт ситуацию в свою сторону – я ведь уже в часовне, где завтра должна была бы принести ему клятву супружеской верности!
Не дождётся!
Я вбежала внутрь пристанища верующих и стала искать глазами, чем бы дверь подпереть, чтобы задержать гада. Думать о том, что я вообще загнала себя в ловушку, совсем не хотелось. Но и понимание сути – зачем вообще я здесь? – тоже не приходило на ум, словно умело кем-то сдерживаемое.
Поняв, что ничего путного нет, просто бросилась в сторону алтаря в конце залы. Прямо над ним возвышалась небольшая статуя Богини Лэстии, выполненная в человеческий рост. Богиня любви, милости и нежности, Покровительница женщин и всего женского. И именно ей я уже мысленно возносила молитвы о защите и заступничестве.
А когда шаги Тарлиана были уже совсем рядом с дверьми, оббежала алтарь и спряталась в скрытой нише за ним, открывшейся сразу, как только я нажала на символ планеты. Спряталась и замерла, слыша только своё шумного дыхание и дикое сердцебиение.
Я как могла старалась остаться неуслышанной. Зажала рот руками и силой притормозила дыхание, стараясь дышать носом, но медленно и контролируемо, как бы меня ни колотило. И всё же зажмурила глаза, не в силах справиться со страхом.
А шаги были всё ближе, медленнее, словно он уже знал, где я, и смаковал близящуюся победу. Кажется, увереннее стучал пятками. Но для меня эти звуки были подобны ударам молотка по крышке моего гроба.
О, какой прозаичной и точной сейчас казалась эта фраза! Ведь, как только мы бы поженились, Тарлиан сделал бы всё, чтобы я переписала всё своё наследие на него, пока сам развлекался бы с Сайей или – того ужаснее – смотрел при этом, как меня имела вся бандитская компашка Соритаса – этого безумного пса! Тогда мою смерть от истязаний легко можно было бы списать на ужасную болезнь, из-за которой лучше гроб не открывать.
Шаги замерли совсем рядом, напоминая мне именно сейчас, какую глупость я совершила, поверив медовым словам этого повесы и охотника за деньгами! А ведь клялся, что прошлое пеплом осыпалось, стоило меня увидеть. Делал такие милые и глупые подарки, устраивал тайные встречи и сводил с ума поцелуями да прогулками под священными светящимися рощами Богини.
Они ведь светились, когда пара была благословлена. Поэтому я верила в нашу любовь и предназначенность, даже не замечая или не желая замечать, как Тарлиан убегает в ночь куда-то со стояком, а утром весь такой уставший, ленивый и словно отдохнувший.
Сейчас вспоминая всё это, понимала, кто ему помогал с «проблемкой». А ещё понимала, что и роща светилась не сама, а с помощью чужой магии всё той же помощницы. Но разве влюблённому мозгу и сердцу что-то разглядеть, когда они плавятся от чувств?
И сейчас я, затаив дыхание, жду. Жду пока этот гад наклонится, схватит за руку и вытащит, насмехаясь над моей глупостью и наивностью. А потом ещё пригрозит чем-нибудь, чтоб молчала и не рыпалась, пока будет идти церемония. Хотя чем мне грозить? По сути, у меня, кроме жизни и чести, ничего нет. И если жизнь пока моя ему нужна, то вот девственность… Неужели силой возьмёт, а потом заставит молчать, ведь знает, что не захочу быть опозоренной?
Мысли набирали оборот всё быстрее, закручиваясь во всё более мрачные спирали и утаскивая в пучину ужаса и отчаяния. И когда они достигли апогея, что-то прикоснулось к моей голове, заставляя сжаться и сдавленно пискнуть в ладошки, чтоб не заорать.
Нашёл! Он нашёл меня!
Слёзы брызнули из-под крепко сжатых век, а из груди вырвался тихий, задушенный всхлип.
Вот только больше ничего не происходило. Совсем. Разве что казалось, что вспотевшее от напряжения тело обдувает тёплый ветерок. Неужели, начала с ума от пережитого кошмара? Начиная с того, что рука на голове показалась мне женской. И заканчивая тем, что она гладила меня по волосам, будто матушка в далёком детстве.
– Моё бедное дитя, – пропела нежным голосом женщина. Ей вторило всё вокруг: ветер мягко и успокаивающе зашелестел травой и листвой, вода в ручье легонечко звенела, земля под попой стала мягче и удобнее, а солнце засияло так ярко, что его свет проник даже под сильно зажмуренные веки.
Всё. Поехала моя крыша. Мерещится поле с ручьём под дневным солнцем, когда на дворе давно ночь, и я, вроде как, была в часовне.
– Открой глаза, милая, – женщина усмехнулась так по-матерински, что глаза открылись сами собой. От яркого света стало даже больно. И именно эта боль дала понять – всё реально. – Конечно, реально. Я сама создавала этот уголок и уверена в его реальности.
Пока она говорила, я оторвала взгляд от разноцветного ковра цветочного поля и подняла его к говорившей, чтобы снова посчитать себя сумасшедшей. Да кто себя бы иначе почувствовал, сидя у ног Богини! Реальной, физически-ощутимой и ещё более прекрасной, чем её изображают в храмах и на картинах.
– Приятно слышать такую похвалу, – посмотрела она на меня и улыбнулась. – Но лучше я приглушу твои чувства, хорошо? Мне хочется с тобой поговорить, а не свалить в обморок! – и рассмеялась так, что звон ручейка сейчас казался грубой руганью.
А потом всё прошло. Всё благоговение, весь скепсис и даже ещё колотящий меня страх. Их словно накрыло непроницаемым куполом, давая мозгу выдохнуть с облегчением и начать мыслить трезво. Даже усталость прошлого дня ушла.
– Лучше? – Богиня присела рядом со мной. Сейчас она и вправду воспринялась мной как обычная женщина, подруга или даже сестра.
– Лучше, спасибо, – склонила я голову – всё же забываться не стоит, передо мной Небожительница.
– Ну и хорошо, – кивнула та. – Отвечая на твои возможные вопросы, скажу, что услышала твою молитву. А так как она была произнесена в ужасе и при… таких нехороших обстоятельствах, которые свалились на тебя, поспешила перенести сюда, – и обвела пространство впереди взмахом изящной ручки.
– Спасибо огромное, – только и могла выдохнуть, понимая, что меня услышали, меня спасти.
– Если честно, – чуть серьёзнее начала Богиня Лэстия, – я вмешалась ещё по некоторым причинам. А именно – то, что с тобой происходило в последние месяцы, мне совсем не понравилось. Не по судьбе происходило всё, уводя от истинного пути.
– Значит всё то, что происходило с Тарлианом, – наведено? – переспросила на всякий случай.
– Верно, милая, – тяжело вздохнула Небожительница. – Наведено через очень мощный ритуал, который скрыл от меня появление вас, как пары, готовящейся к браку. Поверь, я бы его не одобрила, если бы увидела вас сразу! – поспешила она меня успокоить. – Но мне умело отводили глаза, что не есть хорошо. И если бы не твоя молитва, не думаю, что увидела бы и позже.
Над поляной повисла тишина. Богиня сокрушалась своей оплошности, заставляя меня даже с приглушёнными чувствами почувствовать шок и смущение. Зато мозг работал прекрасно и чисто, выставляя всё услышанное в логичную линию: я жила правильно и по судьбе, но кому-то это не понравилось, он провёл ритуал, закрыл меня от божественного взора и решил изменить судьбу в угоду себе. Вопрос только – кто это делал? Сам Тарлиан? Сайа, помогая ему с задумкой о моём наследстве? Или кто-то третий?
И самое главное – что мне делать теперь? Всё вернётся на верный путь?
– Боюсь, что нет, – ответила Богиня на последний вопрос, точно слушавшая мои измышления. – Твою судьбу уже повернули так, что Дарг вписал тебя в очередь.
А вот от имени Бога Смерти у меня всё внутри заледенело от ужаса, и даже «сдерживание чувств» не помогло. Мне, действительно, те двое уготовили конец. И явно ужасный.
– Что же делать? – на глазах навернулись слёзы, грозя прорвать плотину из божественного купола и вернуть все чувства окончательно.
– Если обещаешь сделать всё, что я тебе скажу, то я, в свою очередь, обещаю исправить наведённое и наказать повинных, а тебе подарить новую судьбу, – успокаивающе приобняла меня за плечи Богиня, делясь своим удивительным теплом и светом, что тут же окружили мою душу.
– Я сделаю всё, – пообещала я, готовая и правда почти на всё, но внутренняя опаска после случившегося подняла голову и заставила попросить: – Лишь хочу любить, хочу быть любимой и счастливой с любимым.
– Постараюсь исполнить, – сказала Лэстия и поцеловала меня в лоб, даруя своё благословение, прежде чем начать объяснять свои «требования» в нашей своеобразной сделке.
Если честно, таковыми их назвать было сложно. Она будет переносить меня в нужное ей место, а я всего лишь должна буду идти туда, куда она укажет, и делать то, что будет нужно ей. Не так уж и сложно! Если учесть, от чего меня уберегли…
Но первое, что мне предстояло сделать, – переодеться. Передо мной просто появилась новая одежда. Она была из удивительно лёгкой и приятной к телу ткани, названия которой я даже не знаю. И нижнее бельё, и верхнее платье, без обязательного нижнего, и даже более плотный плащ с тканевыми туфельками-лодочками – всё было из неё.
Надевать такое текстильное и тактильное наслаждение на грязное, вспотевшее от бега и страха тело было ужасным кощунством. Но Богиня лишь звонко рассмеялась на это и разрешила ополоснуться в ручье. Точнее попросила его омыть меня, а ветерок с солнцем – хорошенько просушить.
Мою грязную прошлую одежду приняла в себя земля, превратив в прах. А на месте, где это случилось, пророс небольшой росток чёрного цвета с удивительными светло-изумрудными переливами. Они так завораживали, что хотелось подойти ближе, приглядеться и прикоснуться, тем самым убедиться, что не показалось.
– Не стоит, дитя, – напомнила о себе Богиня, маня к себе рукой. – Оставь былое, тебе пора приниматься за дело.
– И что же мне делать? – я направилась в её сторону, внутренне замирая от наслаждения – как же приятна ткань новой одежды.
– Хорошо, что приятна, значит ты чиста в своём желании, – улыбнулась Лэстия, вновь услышав мои мысли. Кажется, она этого и не переставала делать. Хотя, думаю, Небожительнице это не составляет особого труда или неудобств. А мне в ответ не должно быть неловко. – Там, куда я тебя сейчас отправлю, нужна моя помощь, но я не всесильна, и не могу быть вездесущей, подобно Великому Видящему. Ты, как моя посланница, выполнишь несколько дел за меня. Ничего сложного! – тут же поспешила меня успокоить, видимо, почувствовав мои робость и испуг – чтобы я и дела Богини творила? – Тебя на месте встретит одна из моих верных жриц. Она проведёт тебя к страждущему помощи. И всё, что тебе нужно будет сделать, – это помочь нуждающемуся.
Я даже не успела спросить, как помогать и чем, как оказалась на каменной брусчатке тротуара, что ложился прямой летной у высокой черно-кирпичной изгороди. Она закрывала собой явно немалые владения перед чьим-то аж пятиэтажным особняком, что я смогла разглядеть через железные прутья врат.
Удивительно, но, несмотря на позднее утро, в этом квартале богатых домов не было никого – ни прохожих, ни экипажей. Даже всегда куда-то спешащих слуг или той же охраны частных территорий. Только одна единственная женщина, облачённая в такую же одежду, что и я, и неспешно идущая в мою сторону.
– Призванная, – тут же бросилась она ко мне, едва заметив.
Нет, одежда у нас слегка отличается. Цветом, если присмотреться, – у неё был более тёмный, как вечернее небо, в сравнении с моим – бледно-васильковым. Ну и, кажется, у её платья были рукава длинной до пальцев, тогда как у меня только – три четверти.
– Позволь приветствовать тебя, – слегка поклонилась жрица.
Каким-то внутренним чутьём поняла, что это именно служительницы Богини, и нужно поприветствовать её соответствующими фразой и поклоном. Только после женщина распрямилась и уже внимательнее ко мне присмотрелась, позволяя немного увидеть и себя.
– Первое, что ты должна знать, – мы помогаем там, где не успевает или по каким-то причинам не может вмешаться Богиня, – начала женщина, в один шаг оказываясь почти вплотную ко мне. Но это она сделала только для того, чтобы одеть капюшон мне на голову. – Второе – никто не должен знать твоих имени и жизни, даже среди нас, последовательниц Богини. А так как ты – Призванная самой Лэстией, посланная Ею нам в помощь, то тем более храни это в секрете. И третье – говорить и общаться с взывавшими будем только мы, жрицы, и мои сёстры уже знают все эти правила, не волнуйся. Твоё же дело помогать самим нуждающимся, а как, – остановила она мой вопрос взмахом руки, – знаешь и должна знать только ты.
Все правила были просты, поэтому по плану у меня не должны были составить в своём исполнении труда, тем более о истинно-знающих моё «происходящее» сразу предупредили. Вот только проблема была в том, что я не знала, что должна делать. Богиня умолчала, не объяснив, жрицы же уверены, что я осведомлена.
Поэтому ступая на территорию особняка, где нас уже ждали у центрального входа, я усилено молилась Богине о неведомом мне знании!
Мажордом и два его помощника встретили нас у дверей, молча и не задавая вопросов, а потом точно также провели через холл, сопроводили на третий этаж правого крыла и… вот тут-то нас уже ждал хозяин дома, если я правильно распределила роли.
Хоть мужчина перед нами, которому слуги в одинаковых тёмных ливреях синхронно поклонились, и был статным и уверенным в себе, я видела, как лихорадочно заблестели его бордовые глаза, стоило нас увидеть. Он едва не сорвался с места, чтоб броситься нам навстречу, но что-то будто силой удержало его.
Смотрю на него и понимаю, что «страждущий» – это про него. Он тот, кто взывал к помощи и милости Богини. А ещё было ощущение, словно он и не человек вовсе. Очень похож внешне, но при одном взгляде на него внутри всё напрягается, будто передо мной стоит хищник. Опасный в своей силе. Но ещё более опасным его делает ум.
Только сейчас хищник словно был в ловушке, метался в своей клетке, стараясь не показать, как напуган и зол. А такие, как рассказывал мне когда-то отец, ещё опаснее. Отчего любое его действие – взгляд, движение тела, даже дыхание – рождали целые толпы колючих морозных мурашек по всему телу. Даже божественный барьер на чувствах не особо помогал. Правда, думается мне, что не будь его, я бы уже бежала прочь, сверкая пятками… если б ноги не ослабели от страха раньше.
– Вы пришли, – с придыханием отозвался хозяин дома, неестественно выпрямляя спину прежде, чем уважительно склонить голову.
– Богиня услышала вас, – а вот жрица осталась непоколебима. Ни поклонилась в ответ, ни склонилась, только руки на юбке в замок сложила.
– И мы примем её волю, – мужчина выпрямился и жестом руки пригласил войти в двери, у которых мы и стояли. Они, как и весь остальной интерьер, были в тёмных тонах, поэтому в тени коридора без окон – не считая закрытого тяжелыми портьерами в его конце – остались незамеченными сразу.
Всё вокруг было мрачным, а уж с настроением хозяина дома – и вовсе казалось траурным. Что уж говорить о чёрных одеждах на нём.
Гостиная, в которую мы вошли, была затемнена. В глаза бросались вновь зашторенные окна, не пропускающие и лучика света. Не спасали от сумрака и осветительные амулеты и артефакты. Даже настоящий камин с живым пламенем не справлялся с поставленной задачей.
И как кто-то вообще что-то может делать в такой темноте без опаски повредить здоровью тела о общем или зрения в частности? Слуги-то у него вроде из людей.
Что уж говорить о тьме в спальне, встретившей нас ещё на пороге. Прищурившись, я ещё могла разглядеть широкую кровать, занимавшую половину комнаты, а вот остальная мебель просто терялась. Мы со жрицей замерли на пороге, чтобы случайно не убиться, хозяин же прошёл чуть вперёд. Взмах слегка дрожащей руки – и три огонька метнулись к потолку и замерли точно над кроватью.
Теперь можно было рассмотреть лежащую у самого края фигуру того, ради кого взывалось к Богине. Мужчина во многом похожий на страждущего, только чуть моложе. Ну и болезненно бледный, что очень сильно бросалось в глаза даже в неярком свете огоньков. А уж что говорить о тёмной одежде «больного» и чёрном постельном белье, поверх которого он и лежал.
– Оставим их, – жрица бесцеремонно схватила застывшего хозяина дома и потащила через силу в гостиную. – А пока расскажите мне, что же вызвало… всё это, – и обернулась на лежачего, заодно кивнув и мне, закрывая при этом дверь взмахом руки.
Она проделала всё это так быстро, что не только глава дома, но и я растерялась, оставшись стоять на месте. И если мужчину смущало поведение и действия жрицы, то я просто не знала, что мне делать и как быть с… можно ли назвать его больным? Умирающим? Или хватит простого «нуждающийся»?
На свой страх и риск осторожно подошла ближе к кровати, стараясь ступать осторожно и максимально бесшумно. Казалось, что мужчина на постели просто спит, если отбросить и не воспринимать его бледность как что-то неестественное – хозяин дома тоже загаром не блистал. И любое моё неосторожное или громкое движение может помещать чуткому сну хищника.
Да, он тоже чувствовался опасным, но не так сильно. От него не хотелось сбежать, хотя нас и оставили одних. Но я не знала, что с ним делать? Что вообще я должна делать? От такого вспотели ладошки, пока мысли в голове панически бегали, выискивая ответ и снова вознося молитву Лэстии.
От переживаний в какой-то момент стала бродить туда-сюда у края кровати рядом с нуждающимся, а потом и вовсе уселась рядом, то и дело поглядывая на мужчину. Краем сознания отметила, насколько он красив: как прекрасны эти заострённые черты молодого лица, как шелковисты белоснежные волосы, собранные в слабую косу, лёгшую на сильное плечо и едва колыхающуюся в дыхании грудь.
Ну вот и что мне с ним делать? Как помочь? Молитву прочитать или рукой священный жест Богини над ним очертить?
Пока думала, решила усесться поудобнее и случайно положила свою руку поверх его, тут же отдёрнув. Ух! Какая ледяная кожа! Будто на лютом морозе побывал, а не в душной комнате. Следуя вдруг вспыхнувшему в груди желанию, взяла его руку в этот раз в обе свои и стала растирать, будто надеялась согреть.
Одно движение вышло слишком резким, от чего ослабленные рукава пиджака и рубашки под ним задрались, являя странную чёрную вязь на запястье. Прикосновение к ней обожгло, но ледяным холодом, заставляя сдавленно ахнуть и выругаться на эту гадость. По-другому эту метку я назвать не могла.