Эрнест Сетон-Томпсон
Маленькие дикари
ХХI. Гай торжествует
С того дня, как мальчики впервые заметили сурка на поле Бернса, они охотились за ним каждое утро. Это вошло у них в привычку, как еда или мытье рук. Обычно первым видел сурка Гай. Следовали три безобидных выстрела, сурок прятался в нору, и на этом охота кончалась.
Однажды утром мальчики решили разойтись. Сэм подошел к полю с одной стороны, Ян и Гай – с другой. Сначала казалось, что зверя нигде нет. Но вдруг Гай шепнул:
– Вижу!
В густой траве, шагах в шестидесяти от мальчиков, Гай разглядел пятнышко серого меха.
– Это он!
Ян ничего не видел, а Сэм, хотя и заметил что-то, сомневался. В следующую минуту сурок (это действительно был он) встал на задние лапки. Тут уж все увидели его светло-коричневую спинку.
– Ну и Ветка! – воскликнул Ян. – Тебя бы назвать Ястребиным Глазом!
– Очень хорошо! – обрадовался Гай. – Зови меня так, ну пожалуйста! Очень тебя прошу! – добавил он умоляюще.
– Я думаю, Дятел, он заслужил это имя, – сказал Ян. – Он – молодец и ведет себя, как настоящий индеец.
– Мы созовем совет и тогда решим, – хладнокровно заявил Дятел. – Теперь за дело!
– Послушай, Ветка, не можешь ли ты обойти поле с другой стороны и пробраться между сурком и его норкой? – спросил Великий Вождь.
– Вот увидишь, я могу. И ставлю доллар, что…
– Послушай, – вмешался Ян, – у индейцев нет денег.
– Ну ладно, ставлю свой скальп – вот этот черный скальп против скальпа Сэма, что я первый убью сурка!
– Ну, позволь мне убить его первым, а ты это сделаешь вторым, – насмешливо протянул Сэм.
– Боишься за свой скальп?
– Ты у меня получишь! – пригрозил Сэм.
У каждого мальчика был пучок черных конских волос, который они называли «своим» скальпом и привязывали к макушке веревочкой.
– Бросьте ссориться, Великие Вожди, – сказал Бобр. – Давайте договоримся так: если Дятел убьет сурка, он берет скальп Ветки. Если Ветка добудет зверя, ему достанется скальп Дятла. И вдобавок победитель получит большое орлиное перо.
Сэм и Ян с нетерпением ждали в лесу, пока Ветка рыскал по полю. В этот день сурок казался особенно дерзким. Он далеко уходил от своей норки и временами совсем терялся из виду. Мальчики уже видели, как Гай подобрался к норе, а сурок этого не заметил. Обычно враги появлялись с другой стороны.
Гай, плотно прижавшись к земле, полз по клеверу. Шагов через тридцать он очутился как раз между сурком и его норкой. Зверек по-прежнему лакомился травой и посматривал иногда в другую сторону. Мальчики следили за ним из лесу с напряженным вниманием. А Гай сурка не видел. Мальчики всячески старались жестами показать ему, где сидит сурок. Наконец Гай понял: «Пора стрелять». Он осторожно приподнялся. Увидав его, сурок метнулся к норе, прямо навстречу Гаю. Гай впопыхах выстрелил, но мимо. И тут сурок, прыгнув на Гая, до смерти напугал его. Гай попятился, не зная толком, в какую сторону ему бежать. Сурок хотел проскочить мимо мальчика. Гай в ужасе кинулся в сторону и, споткнувшись, всем телом упал на сурка, оглушив его на какое-то мгновение. Вскочив на ноги, Гай хотел пуститься наутек и тут заметил, что зверек еле дышит. Гай собрал все свое мужество и стукнул сурка по носу.
Радостные крики, донесшиеся из лесу, возвестили Гаю о его победе. Когда мальчики подбежали к нему, он стоял в картинной позе: в одной руке высоко держал лук, а в другой – за хвост пушистого зверя.
– Учитесь у меня, как надо стрелять сурков! Смотрите, какой огромный! Наверняка весит пятьдесят фунтов. (Сурок потянул бы на самом деле не больше десяти.)
– Ура! Да здравствует Третий Вождь Ветка! Теперь уж Гаю нельзя было пожаловаться, что друзья не оценили его победы.
– Хорошо бы найти где-нибудь других сурков. Я-то знаю, как их надо ловить.
– За это, Ветка, ты получишь «гран ку».
– Да, и ты еще обещал звать меня «Ястребиный Глаз»! – напомнил Гай.
– Ну, сначала мы созовем Великий совет и обсудим это, – важно сказал Великий Вождь Дятел.
– Давайте устроим совет в полдень. Ладно?
– Хорошо.
– Нет, около четырех!
– Да в любое время.
– Вы дадите мне имя «Ястребиный Глаз» и еще большое орлиное перо за то, что я поймал сурка, да? И все это в четыре часа.
– Можно. Только почему тебе обязательно хочется в четыре?
Гай сделал вид, что не расслышал вопроса, и после обеда куда-то исчез.
– Наверное, опять не хочет мыть посуду, – решил Дятел.
– Да нет, – сказал Второй Вождь. – По-моему, он побежал за своими родными, чтобы те увидели, как его награждают.
– Может быть, – согласился Дятел. – Давай тогда устроим такое торжество, будто это особый день в истории! Уж я постараюсь.
– Ладно, – сказал Ян. – Ты позови своих. А я уговорю Калеба.
– Боюсь, что моих родных еще нельзя свести с Калебом, – ответил Сэм.
Было решено, что Сэм пойдет за своей матерью, а Ян тем временем приготовит большое орлиное перо и сдерет шкуру с сурка.
Сурок попался крупный; конечно, не с медведя, но Ян все-таки завидовал, что это Гай убил зверька. Оставался еще час времени, и Ян постарался устроить настоящее индейское торжество. Он обрезал когти сурка и нанизал их на шнурок вперемежку с дюймовыми палочками бузины, из которых выдолбил сердцевину. Коготки были неровные – одни длинные, другие короче, – но в целом вышло совсем настоящее индейское ожерелье.
Гай мчался домой, словно на крыльях. Когда он бежал по саду, отец окликнул его, собираясь, наверное, загрузить работой, но Гай стрелой влетел в комнату.
– Мама! – крикнул он с порога. – Ты должна меня видеть! Приходи к нам в лагерь к четырем часам. Меня сделают Главным Вождем! Я убил того старого сурка, который чуть не искалечил папу! Ребята ничего не могли сделать без меня. Они тысячу… нет, наверное, миллион раз пробовали поймать сурка. Совсем уж измучились, и тогда я его выследил. Эти мальчишки совсем ничего не видят. Они вообще и в лагере без меня обойтись не могут! Я их учил, как надо охотиться на оленя, потом я их учил и… и… в общем, очень многому. Поэтому они теперь сделают меня Главным Вождем и назовут «Ястребиный Глаз»! Сегодня в четыре часа состоится совет. Приходи и ты, мама!
Отец Гая, который вошел в этот момент в комнату, велел сыну немедленно приняться за прополку картофеля, но миссис Бернс удалось уговорить мужа отпустить мальчика.
Два часа потребовалось миссис Бернс, чтобы привести в приличный вид своих четырех загорелых дочек. Наконец все они отправились в путь: миссис Бернс одной рукой держала малыша, в другой у нее был кувшин с вареньем. Гай бежал впереди и показывал дорогу. Следом за матерью, держась за руки, вышагивали сестрички.
У мальчиков все было готово к большому празднику.
В одном углу на ковре из телячьей шкуры восседал совет. Гай еле уместился на шкурке убитого им сурка. Слева от победителя сидел Сэм, а справа – с барабаном – Ян. Посреди типи пылал костер; один край полотнища подняли, и часть гостей разместилась в палатке.
Великий Вождь Дятел зажег трубку мира, затянулся, выпустил четыре клуба дыма во все стороны и передал ее Второму и Третьему Вождям, которые проделали то же самое.
Маленький Бобр три раза ударил в барабан, требуя внимания, и Великий Вождь начал свою речь:
– Старшие Вожди, Младшие Вожди, Храбрецы, Воины, Женщины и Дети сэнгерских индейцев! Когда наше племя воевало с этими… как их… с другими индейцами племени «березовая кора», мы взяли в плен одного воина и подвергли многим пыткам. Но он проявил такое мужество и смелость, что мы приняли его в свое племя…
Тут Ян громко крикнул:
– Хау! Хау! Хау!
– Мы устроили в его честь солнечный танец, но он не загорел, потому что был слишком молод. Поэтому мы назвали его «Ветка». С того времени своими заслугами он добился звания Третьего Боевого Вождя.
– Хау! Хау! Хау!
– На днях все племя вышло охотиться на старого сурка и потерпело неудачу. Тогда Боевой Вождь Ветка вышел один на свой страх и риск и ударом прикончил старого зверя! Такие подвиги живут в веках! Хотя он и самый младший воин племени, но видит лучше всех и выслеживает зверя быстрее других! Он может видеть, что делается за углом и даже сквозь дерево. Только ночью у него не всегда так получается. Этот человек больше не будет называться Веткой. Совет решил дать ему имя «Ястребиный Глаз»!
– Хау! Хау! Хау!
Тут Маленький Бобр передал Великому Вождю дощечку, на которой большими буквами было написано «Ветка».
– Вот его имя, которое носил он, прежде чем стал великим и знаменитым. Теперь оно будет навсегда забыто. – Сэм бросил в огонь дощечку и сказал: – Ну, посмотрим, молод-зелен ли ты, чтобы сжечь свое прошлое.
Потом Маленький Бобр передал Дятлу красивое орлиное перо, украшенное хохолком, с изображением человека с головой ястреба и стрелой перед глазами.
– Вот орлиное перо, которым мы награждаем его за славные подвиги и которое говорит всем о его новом имени!
Под громкие крики «Хау! Хау!» и барабанный грохот перо торжественно воткнули Гаю в волосы, а на шею надели ожерелье из когтей сурка.
– Тот, кто посмеет назвать его Веткой, получит хорошего пинка от Ястребиного Глаза.
Снова все кричали: «Хау! Хау!» Гай изо всех сил старался казаться важным и не улыбаться, но у него это никак не получалось: рот его то и дело растягивался до самых ушей. А у миссис Бернс от радости даже слезы на глазах выступили.
Все думали, что торжество кончилось, но тут поднялся Ян и начал свою речь:
– Вожди, Женщины и Дети сэнгерских индейцев! Наш Великий Вождь Дятел забыл кое о чем. Когда мы шли охотиться на сурка, я был свидетелем спора, который произошел между двумя Вождями. По обычаю нашего племени, они поставили свои скальпы про заклад тому, кто убьет сурка. Спорили Великий Вождь Дятел и Ястребиный Глаз. Ястребиный Глаз, сними скальп у Дятла.
Сэм позабыл об этом споре, но теперь он послушно нагнул голову. Гай разрезал веревку и, сняв скальп, издал торжествующий вопль.
XXII. Охота на енота
Ян не забыл, что Калеб обещал пойти с ними на охоту. Мальчики с нетерпением ждали этого события. Через два дня, на заходе солнца, они пошли к Калебу напомнить о его обещании.
Был душный вечер, но Яну казалось, что погода стоит подходящая для охоты. Калеб, конечно, очень удивился, услышав о прохладном вечере.
– Садитесь, садитесь, ребята, – добродушно говорил он, видя, что они совсем уже собрались на охоту. – Спешить нечего. Еноты вылезают из нор часа через три или четыре после захода солнца.
Старик сидел, покуривая свою трубку; Сэм тщетно пытался завязать знакомство с его псом Турком; Ян рассматривал крылья птиц, развешанных по стенам, а Гай хвастался своими подвигами во время охоты на оленя и сурка и строил планы, как он славно будет побеждать всякого встречного енота.
Заверив всех, что до места добираться не меньше часа, Ян уговорил выйти из дому в девять часов. Калеб захватил маленький топор. Кликнув собаку, они вышли на большую дорогу и через полчаса достигли речки.
– Вперед, Турок! Ищи! Ищи!
Все уселись на меже и смотрели, что будет делать пес. У него были свои причуды: он охотился за кем ему вздумается и когда вздумается. Калеб мог привести его на место, где водятся еноты, но заставить охотиться на них, пока псу не взбредет в голову самому приняться за дело, не мог.
Старик велел мальчикам молчать, и все сидели не шевелясь, ожидая, когда собака подаст голос. Турок умчался в поиск. Его прыжки гулко разносились вокруг, а сам он пыхтел, как паровоз, убегая все дальше и дальше, пока совсем не затих.
Две минуты показались часом. Вдруг с другого конца поля донесся слабый визг, а вслед за тем Турок залился громким лаем. Сердце у Яна дрогнуло.
– Дичь поднял! – тихо сказал Сэм.
– Это я первый услышал! – пискнул Гай.
Ян хотел было кинуться на лай – он часто читал, что охотники скачут на лошадях следом за собаками, – но Калеб остановил его:
– Погоди, время терпит. Я не знаю, что он там нашел.
Долго и терпеливо ждали они, но лай не повторился. Потом совсем рядом раздался шорох, и у ног хозяина лег Турок.
– Вперед, Турок, ищи его! – сказал Калеб.
Собака не поднималась.
– Вперед! – повторил Калеб и стегнул его веткой.
Собака отошла от старика и снова улеглась, тяжело дыша.
– Что случилось, мистер Кларк? – спросил Ян.
– Точно не знаю. Может, просто напоролся на сучок. Охоты сегодня не будет. Пришли слишком рано, жарко для собаки.
– Может быть, перейти реку! Там лес Бойля, – предложил Сэм. – Вдруг нам повезет?
– Как это вы определяете дичь по собачьему лаю? – спросил Ян у старика.
– И ты сможешь, если знаешь местность, зверей и Турка. Конечно, собаки друг на друга не похожи. Но, если повадки собаки тебе известны, она научит тебя многому.
Брода искать не пришлось. Река почти пересохла. Продираясь сквозь кустарник, они вышли в поле, пересекли его и снова углубились в густой лес. Турок ушел вперед. Он бежал вдоль реки и, добравшись до озерка, выкупался. В лесу Турок нагнал хозяина и мальчиков. Был он весь мокрый, но купание ободрило его.
– Ступай вперед, Турок!
Но и на этот раз их ждала неудача. Поднялась луна, осветив округу.
Охотники перешли ручей около хижины бабушки Невилль и двинулись по тропинке вдоль ручья, как вдруг Турок замер на месте, принюхался, вернулся назад и с громким лаем бросился к воде.
– Что это, мистер Калеб? – спросил Сэм, забыв, что их знакомство состоялось совсем недавно.
– Не знаю, – коротко бросил Калеб.
– Может, лиса? – сказал Ян.
Где-то у изгороди шагах в ста Турок снова залился лаем; видно, напал на след.
– Наверное, енот, – сказал Калеб, прислушиваясь к лаю, – а может, и домашняя кошка. Только они и забираются на дерево ночью.
Идти было легко: луна освещала тропку, и Турок лаял не переставая. Он вел охотников по болотцу к реке.
– Енот, – решительно сказал Калеб, – кошки не прячутся в воде.
Лай вдруг сменился рычанием и визгом.
– Так и есть: при виде енота он всегда ведет себя так!
Калеб повел мальчиков прямо к месту. Турок лаял и прыгал возле большой липы.
– Енот всегда выбирает самое ветвистое дерево, – заметил Калеб. – Ну, кто из вас лучше всех лазает?
– Ян! – подсказал Сэм.
– Полезешь, Ян?
– Попробую.
– Давайте разожжем костер – может, увидим, где енот сидит, – предложил Дятел.
– Сурка бы я вмиг достал, – сказал Ястребиный Глаз.
Но никто не отозвался.
Сэм и Ян набрали хворосту, и через минуту дрожащий красный огонь осветил деревья. Они осмотрели большую липу, но ничего не увидали. Калеб поднес горящую головешку и заметил на стволе кусочки свежей глины. Вернувшись к реке, они нашли четкие следы; сомнений теперь не было – на липе сидел крупный енот.
– Думаю, он засел в дупле. На липе их всегда полно.
Ян оглядывал толстый ствол, раздумывая, как ему ловчее взобраться. Калеб заметил, что мальчик мешкает, и спросил его:
– Не знаешь, как начать? Смотри…
Он в минуту срубил тоненькое ветвистое деревце, росшее рядом, и прислонил его к первому сучку липы. По этому «мостику» Ян легко взобрался наверх. К спине он привязал толстую палку.
Очутившись среди ветвей, Ян на секунду растерялся: листва поглотила его, но свет факелов снизу хорошо освещал дерево.
Сначала Ян никак не мог найти ни дупла, ни енота, но после долгих поисков он заметил в развилке, почти на самой верхушке, большой пушистый комок. Два блестящих глаза заставили Яна вздрогнуть. Мальчик крикнул:
– Он здесь! Вот он!
Ян поднялся повыше и хотел схватить зверька, но тот сжался и прыгнул – на ветку пониже.
Ян спустился за ним. Стоявшим внизу ничего не было видно, но по доносившемуся ворчанию они догадались, что там происходит борьба.
Енот спускался с одного сучка на другой, пока не добрался до молодого деревца, прислоненного к липе.
Турок, завидев зверька, поднял лай, и Калеб, выхватив револьвер, выстрелил. Енот упал замертво. Турок с рычанием прыгнул на него, но старый охотник удержал пса. Потом Калеб гордо и с любовью вытер свое оружие, словно удача целиком зависела только от него.
Ян быстро спустился на землю. Он погладил зверька, любуясь его шерсткой. В мальчике боролись два чувства – жалость к убитому зверьку и торжество, что это он выследил его.
Все признали, что это был его енот. Сэм, поддев зверька ногой, поднял его и определил:
– Тридцать фунтов. Гай сморщил нос:
– В нем нет и половины веса моего сурка! Кроме того, вы бы никогда не поймали енота, если б я не вспомнил про топор.
Ян думал, что енот весит фунтов тридцать пять, Калеб – двадцать пять. Позже они выяснили, что зверек едва потянул на восемнадцать фунтов.
Пока они обсуждали свою удачу, Турок поднял громкий лай, которым он обычно извещал о появлении незнакомого человека. «Человеческий голос», как это называл Калеб.
Все оглянулись и увидели Уильяма Рафтена. Он заметил огонь в своем лесу и, боясь пожара в сухую пору, оделся и поспешно пришел.
– Здравствуй, отец! Почему ты не спишь? Рафтен не ответил сыну и с насмешкой повернулся к Калебу:
– Может, еще раз выстрелишь в меня? Получится наверняка. Я ведь без оружия.
– Послушай, отец, – перебил его Сэм, не дав Калебу вступить в разговор. – Все это неправда! Я знаю, и ты должен знать: все, что говорят про Калеба, будто он стрелял в тебя, – вранье. Если б уж он стрелял, то тебя бы в живых не было. Я видел, как он стреляет.
– Не ты ли клялся, что у тебя нет оружия? – спросил Рафтен, указывая на револьвер. – Я видел его у тебя в руках десять лет назад. Не боюсь я тебя и твоего револьвера, – сказал Рафтен, заметив, что Калеб схватился за рукоятку. – И слушай: чтоб больше ноги твоей не было в моих лесах и пса твоего, который загрызает моих овец! Вон и костер развел, когда такая сушь стоит!
– Слушай, Рафтен! – громко сказал Калеб и выхватил револьвер. Выстрел последовал бы мгновенно, если б Ян не повис на руке Калеба, а Сэм не стал между ним и отцом. Гай предусмотрительно спрятался за дерево.
– Прочь с дороги, мальчишки! – крикнул Калеб.
– Видишь, он опять меня застал безоружным, – с издевкой сказал Рафтен. – Уйдите, ребята, я сейчас с ним расправлюсь.
– Послушай, отец, – снова начал Сэм. – Ты неправ! Калеб не стрелял в тебя тогда. А этот костер мы развели с Яном, и мы его сейчас погасим. Ты нападаешь на Калеба, как бабушка Невилль, которая забрала всю твою провизию. Стыдись, отец! Это нечестно, так не поступают мужчины! Если у тебя нет доказательств, то молчи.
Рафтен опешил от такого бурного натиска, да к тому же увидел, что все против него. Он сам часто смеялся над гневом бабушки Невилль, которой ничего дурного не сделал. Ему никогда и в голову не приходило, что иной раз сам поступает так же. Гнев его остыл. «Ну и разошелся мальчишка! – подумал он о сыне. – Говорит, как адвокат, а силы-то как у боксера. Может, сделать из него адвоката, а не зубного врача?…»
Буря миновала. Калеб был вспыльчив, но быстро отходил. А Рафтен, потерпев неудачу, поспешил уйти.
– Костер как следует загасите! – проворчал он. – И спать давно пора.
Мальчики потушили огонь и молча двинулись к лагерю. Сэм и Ян несли на палке тушку енота. Калеб проводил их до палатки и пошел к себе. В ту ночь мальчики спали крепким сном.
XXIII. Лесной дух и ночной разбойник
На следующий день, занимаясь выделкой шкуры енота, Ян и Сэм обсуждали ночное происшествие. Они решили, что правильнее будет не заговаривать с Калебом об этом. Гая предупредили, чтобы он молчал.
Обследуя, как обычно, «книгу посетителей», Ян снова обнаружил отпечаток, похожий на след копыта, а около реки – следы очень большой птицы, похожей на лапы индюка.
Ян позвал Калеба, чтобы тот взглянул на следы.
– Это, наверное, синяя цапля прилетела, – сказал он о следах птицы, – а вот копыто чье, ума не приложу. Очень похоже на след большого оленя. Но здесь они давно перевелись. Найдутся, только миль за десять отсюда. Один след еще ни о чем не говорит.
– Нет, я нашел много, только разобраться в них трудно.
Вечером, возвращаясь после набега на бледнолицых, Ян услыхал со стороны пруда резкий, пронзительный крик. Он приближался, разрастаясь в устрашающий рев. Звук несся откуда-то сверху, и Ян заметил, что над ним медленно пролетела большая птица.
На следующий день Ян был за повара. С восходом солнца он отправился за водой, как вдруг увидел, что с запруды поднялась огромная синяя цапля и, тяжело взмахивая крыльями, исчезла за деревьями.
С восхищением мальчик следил за полетом птицы. Придя на место, откуда она снялась, Ян нашел там множество таких следов, которые он уже раньше зарисовал к себе в тетрадь. Это была та же птица, что кричала прошлой ночью.
Как-то Дятел вышел из типи. Неожиданно ухо его уловило необычный звук. Кто-то не переставая скулил все громче и громче. Вой не кончался, и Сэм позвал товарищей.
– Это, наверное, – новая цапля, – шепнул Ян.
Но звук все усиливался и перешел в громкое мяуканье. Вдруг Маленький Бобр вспомнил, что слышал этот крик у себя в Гленьяне!
– Это рысь, – уверенно сказал он.
На следующий день Калеб подтвердил слова мальчика. Через несколько дней стало известно, что ночью у Рафтена пропал еще один ягненок.
Утром Ян снял барабан и увидел, что кожа на нем стала мягкой и влажной.
– Ого, будет дождь! – возвестил он.
Калеб посмотрел на него с удивлением:
– Смотрю, ты стал настоящим индейцем. Они всегда говорят, что будет дождь, если барабан нужно подсушить у огня, прежде чем играть.
После полудня сгустились тучи, а на закате начался дождь. Калеб остался ужинать. Припустил настоящий ливень, и казалось, ему не будет конца. Калеб вышел из типи и вырыл вокруг нее канаву с отводным желобком, через который уходила вода.
После ужина все сидели у костра. Поднялся ветер, и капли дождя полетели в дымовое отверстие. Яну пришлось выйти. Сквозь шум дождя он опять услышал знакомый вой. Мальчик вернулся с большой охапкой хвороста, и в типи ярко запылал огонь. Ветер налетал порывами, и брезент неприятно хлопал по шестам.
– Где ваша якорная веревка? – спросил Калеб.
Сэм протянул ему свободный конец веревки, другим же концом она была накрепко привязана к шестам наверху. Все время стояла сухая погода, и веревка была ни к чему. Калеб обмотал ее вокруг толстой палки, а палку вбил в землю. Потом вышел наружу и вбил поглубже все колышки. Теперь племени не страшны были никакие бури.
Старый охотник не любил возвращаться к себе в пустую хижину. Дик и Сарианна не заботились о нем, жил он впроголодь, и мальчики без труда уговорили Калеба остаться ночевать.
Дым клубами ходил вверху. Вскоре в типи стало очень душно.
– Подыми брезент с подветренной стороны, Ян, – сказал Калеб.
Но тут ветер с дождем, ворвавшись в типи, поднял вихрь из дыма и золы.
– Вам надо иметь особую подкладку, – сказал Калеб. – Дайте мне тот кусок, я сделаю.
Калеб с большой осторожностью привязал подкладку к трем шестам так, что дымовое отверстие находилось теперь над ней и ветер не дул в спину мальчикам, а проносился у них над головой. В типи стало легче дышать, а капельки дождя, которые залетали в отверстие, падали на подкладку.
– На этих подкладках индейцы обычно делают рисунки, вспоминая свои приключения и подвиги. Тотемы они рисуют снаружи, а победы – на подкладке.
– Тебе есть работа, Маленький Бобр, – сказал Сэм, – нарисуй наши тотемы на типи.
– Знаете что? – сказал вдруг Ян. – Давайте примем в наше племя мистера Кларка. Вы будете нашим Чародеем.
Калеб довольно усмехнулся, по-видимому соглашаясь.
– Теперь я нарисую четыре тотема, – сказал Ян.
Он набрал желтой глины, и голубой, которая, высохнув, становилась белой, и другой – желтой, которая после обжигания становилась красной, и еще угля. Фон, на котором он собирался рисовать, Ян вымазал растопленным жиром енота и сосновой смолой. В общем, все было сделано так, как у индейцев.
Он, конечно, мог достать ярких масляных красок у бледнолицых, но это было бы нечестно.
– Послушайте, Калеб, – начал как-то Гай, – расскажите нам что-нибудь об индейцах. Про их храбрость, например. Я больше всего на свете люблю храбрость! Помню, как старый сурок выскочил на меня… Кое-кто испугался бы на моем месте, и…
– Цыц! – крикнул Сэм.
Калеб молча курил. Дождь все хлестал по брезенту. Покрышка колыхалась от ветра. Воцарилось молчание. И вдруг по лесу разнесся громкий, устрашающий вопль. Мальчики вздрогнули. Будь они одни в лесу, перепугались бы насмерть.
– Вот он! – шепнул Сэм. – Это банши.
Калеб испытующе оглядел ребят.
– Что это? – спросил Ян. – Такой звук мы уже слышали много раз.
Калеб молча покачал головой и посмотрел на собаку, лежавшую у огня. Турок только поднял морду, обернулся, посмотрел на хозяина большими печальными глазами и снова опустил морду на лапы.
– Турок и ухом не ведет.
– Собаки не слышат банши, – возразил Сэм. – И духов не видят. Так бабушка Невилль говорит.
Спокойствие собаки еще больше напугало мальчишек.
– Ястребиный Глаз, – сказал Дятел, – ты самый храбрый. Выйди и выстрели в банши. Я дам тебе свою стрелу против колдунов. Если ты его подстрелишь, мы присудим тебе «гран ку». Ты же сам говорил, что больше всего любишь храбрых.
– Пустые болтуны! – ответил Гай. – Я с вами и говорить не буду! Калеб, расскажите нам что-нибудь про индейцев, – добавил он.
– Индейцы любят храбрость, – подмигнув, ответил Калеб.
Ян и Сэм засмеялись, правда негромко, потому что боялись, как бы и их не призвали показать свое мужество.
– Я, пожалуй, лягу спать, – сказал Гай.
Ян скоро последовал его примеру, а Сэм остался сидеть с Калебом. Оба молчали, пока храп Гая и мерное дыхание Яна не возвестили, что мальчики крепко спят.
Сэм уже давно намеревался поговорить с Калебом, и тут ему представился удобный случай.
– Послушайте, мистер Калеб, – начал он быстро, – я не собираюсь защищать отца, но я знаю его так же хорошо, как и он меня. Это прямой и честный человек. Можете мне поверить! Он часто кому-нибудь помогает исподтишка, чтоб никто не заметил. И об этом никто не говорит. А если уж он с кем-то поссорится, то кричат на весь свет! Я знаю, он плохо думает о вас и вы о нем. Так надо разобраться толком!
Сэм был умный мальчик, и теперь он говорил очень убедительно, совсем как взрослый.
Калеб что-то проворчал и продолжал курить.
– Расскажите мне, что вышло между вами, и мы с мамой уладим все, повлияем на отца.
Хорошо, что Сэм вспомнил о своей матери. Калеб знал миссис Рафтен еще молоденькой девушкой. Она всегда верила в Калеба и даже после ссоры никогда не скрывала своего доброго отношения к нему.
– Да нечего особенно и рассказывать, – горько ответил Калеб. – Он надул меня при обмене лошадьми, потом очень торопил с уплатой долга. Пришлось мне продать овес по шестьдесят центов, а он скупил все и через полчаса продал мой овес по семьдесят пять! Мы крупно поспорили, и, кажется, я сказал, что отомщу ему. В тот день рано утром я ушел из Дауни. Рафтен положил себе в карман триста долларов. У меня же не осталось ни цента. Деньги он взял с собой: банк уже был закрыт. По дороге домой в него стреляли. Наутро в том месте нашли мой кисет и несколько адресованных мне писем. Я думаю, что их подбросили туда, чтобы на меня пало подозрение. Только они перестарались! Так все люди говорят. Потом твой отец натравил на меня Дика Пога, и я потерял ферму. Вот и все.
Сэм помолчал минуту и мрачно сказал:
– Все это верно, и про овес и про долг, – таков уж отец. Но то, что вы думаете про Дика, – это неправда. Отец никогда не пойдет на подлость.
– Ты так думаешь? Что ж, это твой отец.
Сэм не ответил и положил ладонь на голову Турка. Тот тихонько заворчал.
– Все против меня, против моей собаки, – продолжал Калеб. – Пог болтает, что пес таскает овец, и все верят. Никогда я не слыхал, чтобы собака таскала овец! И овцы пропадают почти каждую ночь, даже когда Турок сидит со мной в хижине.
– Так чья ж собака это делает?
– Не знаю, собака ли. Говорят, каждый раз там оставалось пол-овцы. Жаль, что я сам ни разу не видел, а то сказал бы, кто ходит за овцами. По-моему, это рысь.
Снова голоса в типи смолкли. Вдруг по лесу пронесся все тот же вой, от которого у мальчиков волосы становились дыбом. Но Турок и на этот раз даже ухом не повел.
Калеб и Сэм раздули костер поярче и легли спать.
Дождь шел непрерывно, и ветер то и дело налетал на палатку. Утром Калеб поднялся первым и приготовил к завтраку «пирог прерий» из свинины, картошки, хлеба и маленькой луковки. Все наслаждались королевской едой, позабыв про ночные страхи. Дождь перестал, но ветер не унимался. По небу бежали темные тучи. Ян вышел посмотреть на следы, но ничего не нашел.
День провели в лагере, делая стрелы и раскрашивая типи.
Калеб снова согласился ночевать у индейцев. В ту ночь крик банши слышался всего один раз. Но спустя полчаса раздался тоненький писк; мальчики едва уловили его, а Турок вскочил и, пробравшись под дверью, бросился с громким лаем в лес.
– Дичь учуял, – сказал охотник, а когда лай сменился визгом, добавил: – Вот теперь на дерево загнал.
– Вдруг он банши загнал? – встрепенулся Ян и выскочил в темень.
За ним вышли и остальные. Они увидели, что Турок, яростно лая, бросается на большой бук. Но в темноте им никого не удалось разглядеть на дереве.
Не переставая удивляться, что собаку тревожит какой-то писк, в то время как воплей он не слышит, все вернулись в типи.
На следующее утро Ян нашел неподалеку следы обыкновенной кошки: очевидно, ее-то и загнал Турок на дерево.
Когда Ян нагнулся, чтобы получше разглядеть следы, он услышал сквозь ветер знакомый зловещий скрип. Днем это было не так страшно. Взглянув наверх, Ян увидел, как от сильного ветра сталкиваются и трутся друг о друга две большие ветки. Это и был тот «банши», которого боялись все, кроме Турка.
Один только Гай не поверил и по-прежнему считал, что по ночам рычали медведи.
Как-то поздним вечером он разбудил обоих вождей:
– Ян! Сэм! Вставайте! Тот медведь снова здесь! А вы все не верили!
Снаружи слышалось громкое чавканье, прерываемое по временам рычанием или храпом.
– Правда, там кто-то есть, Сэм, – шепнул Ян. – Турка бы сюда и Калеба!
Мальчики слегка приоткрыли дверь и выглянули наружу. При тусклом свете звезд они различили большого черного зверя, который подбирал остатки пищи и выгребал консервные банки из ямы. Сомнений не было – это медведь.
– Что ж делать?
– Стрелять не вздумайте! Это только озлобит его. Гай, раздуй огонь посильнее, – приказал Бобр.
– Почему у нас ружья нет? – стуча зубами, прошептал Гай.
– Тише ты! Послушай, Сэм, Ветка… то есть как его… Ястребиный Глаз сейчас раздует костер, а мы в случае чего будем стрелять тупыми стрелами.
Мальчики вытащили луки. Гай, дрожа от страха, уговаривал их не стрелять.
– Зачем его дразнить? – уверял он. – Наверное, это очень свирепый зверь.
Костер у Гая никак не желал разгораться, а тем временем медведь подбирался все ближе. Он поднял морду, и мальчики увидали его большие уши.
– Не стрелять, пока он не подойдет, – шепнул Сэм.
