Серж Пеппер Тени исчезают в полночь

Глава 6. «Маша»

Маша Прозорова. Средняя сестра. Двадцать три года.

На первый взгляд, она была полной противоположностью Ольги – никакой пыльной старины, никаких тайн, скрытых в старых книгах. Маша жила в мире ярких, мелькающих картинок, но ее мир был скорее хаотичным, чем технологически продвинутым. Ее комната, такая же в общей квартире, как и Ольгина, была заполнена неоновым светом старых LED-лент, вывезенных откуда-то со склада, и беспорядочными коллажами из вырезок журналов и старых плакатов, наклеенных прямо на стены. Она была графическим дизайнером, работала удаленно, создавая вирусную рекламу и обложки для онлайн-изданий, которые все еще выпускались в Сети. Ее мир был быстрым, цифровым, без полутонов, только яркие вспышки и резкие контрасты, но это был мир, загнанный в рамки доступных, порой устаревших, технологий.

Повсюду валялись стилусы, пара потрепанных графических планшетов, десятки зарядных устройств для гаджетов разных поколений, провода, обмотанные вокруг старых кружек. На стене – большой, слегка мерцающий экран, разделенный на несколько сегментов, где одновременно транслировались новостные ленты из последних доступных источников, обрывки чужих разговоров из публичных чатов, записи с уличных камер низкого разрешения и фрагменты неясных видео. Маша называла это «информационным шумом», своим «фоном для работы», но Льву, когда он первый раз пришел в комнату Маши и включил экран, это показалось отчаянной попыткой заполнить каждую секунду жизни чем-то извне, лишь бы не остаться наедине с гнетущей тишиной.

Общение с сестрами у нее было таким же фрагментарным, как и ее мир. С Ольгой – строго по графику, ровно 15 минут, словно выполняла некий ритуал, а не общалась с сестрой. С Ириной же – только быстрые, обрывистые голосовые сообщения, которые удалялись сразу после прослушивания. Судя по всему, сестры редко общались лично, хотя и жили в одной квартире.

В отличие от Ольги, Маша не оставляла после себя дневников, записей или книг, хранящих секреты. Ее жизнь, казалось, полностью растворялась в виртуальном пространстве, в облачных хранилищах, которые были более надежны, чем физические носители в их нестабильном мире. Однако, когда полиция получила доступ к ее закрытым данным на компьютере, им удалось найти одну-единственную, странную папку. Ее название было просто «АРТ».

Внутри – не рекламные проекты и не коллажи. Это были десятки, сотни, возможно, тысячи графических файлов, созданных самой Машей. Все они представляли собой изображения зеркал. Но не обычных. Зеркала были битыми, треснувшими, покрытыми паутиной мелких изломов, словно их разбили не один раз. Иногда они отражали лишь сплошную, пугающую пустоту. Иногда – искаженные, еле различимые тени, едва уловимые намеки на что-то, что скрывалось за гранью. А на некоторых Маша нарисовала тонкие, почти невидимые линии, соединяющие трещины в определенный узор. Узор, который смутно напоминал тот, что Лев видел в рисунке Ольги: три пересекающиеся окружности.

Самые последние файлы в папке «АРТ», датированные ночью исчезновения, были особенно странными. На них Маша сосредоточилась на собственном отражении. Последнее изображение: ее лицо, искаженное нечеловеческим ужасом, а позади, в глубине разбитого зеркала, словно сотканная из тьмы, проявлялась фигура. Размытая, неуловимая.

Глава 7. «Серж Пеппер»

Задворки старого порта встретили Льва запахом гниения, сырости и забытых надежд. Воздух был тяжелым и все еще влажным. На часах его мобильного было ровно 23:47. Фонари здесь горели редко, и их тусклый желтый свет лишь подчеркивал глубину теней, отбрасываемых ржавыми контейнерами и искореженными остовами старых судов. Лев поежился, здесь было довольно прохладно. Он посмотрел на карту в своем мобильном и понял, что прибыл на место встречи.

Из-за груды искореженного металлолома, где-то в глубине непроглядной тени, появилась фигура. Медленно появилась, словно выходя из небытия. Ему было лет шестьдесят, не больше, но его густые, аккуратно уложенные волосы и такая же борода были совершенно белыми. Тонкие, интеллигентные губы, почти скрытые под усами, были изогнуты в снисходительной, едва заметной улыбке, а глаза, водянисто-голубые, смотрели на Льва с таким превосходством, словно он наблюдал за жизнью какой-то крошечной, неуклюжей букашки. Одет он был в старомодный, безупречно сшитый белый плащ, который, казалось, мог защитить его от чего угодно, но только не от этого промозглого петербургского моросящего дождя. Руки его, с длинными, тонкими пальцами, были сложены на груди. Он выглядел как художник, сошедший с ума, или как старый профессор, увлеченный какой-то темной, запретной магией.

– Господин Корвин, – голос мужчины был мягким, гипнотическим. – Приятно видеть, что Вы цените точность. Вы выглядите помятым. У Вас все в порядке?

Лев невольно сжал кулаки. Он помнил, как сегодня его ограбили. Неслучайно. Ничуть.

– Вы кто? Что Вам известно о сестрах Прозоровых? – Лев старался говорить максимально сухо, чтобы не выдать своего беспокойства.

Мужчина чуть склонил голову, его глаза странно блеснули в полумраке.

– Меня зовут Серж Пеппер. – Он сделал паузу, словно давая Льву возможность вспомнить это имя, но Лев никогда его не слышал. – О, я знаю о сестрах все. Каждую мелочь. Каждое их движение, каждый их страх. – Он сделал еще одну паузу, наслаждаясь эффектом. – Знаете, я ведь автор.

Лев нахмурился. – Автор чего?

– Этого. Всего этого, что Вы видите вокруг. Того, что происходит с Вами, господин Корвин. – Серж Пеппер развел руками, обводя причал и самого Льва. – Все это – мой роман, над которым я работаю. Называется он, кстати, «Тени исчезают в полночь».

Лев почувствовал разочарование. Он столкнулся с безумцем. С самым настоящим, опасным сумасшедшим. Усталость, недосып, ограбление, чертов Пеппер, который бредит про роман… Будьте вы все прокляты!

– Значит Вы Серж Пеппер, да? – Лев повторил это имя, хотя никогда его раньше не слышал.

Серж утвердительно кивнул головой. Он даже довольно хмыкнул.

– Именно так. Я – автор. И сейчас я пишу этот роман в соавторстве с нейросетью. С Вестой. Вы ведь знакомы с ней?

Последние слова прозвучали как удар под дых. Как он узнал? Лев оставил Весту в офисе. Закрыл офис. Никто не мог знать! Значит, этот человек не просто безумец, он опасный безумец, который каким-то образом сумел получить информацию о самых потаенных сторонах его жизни. И о Весте.

– А тело Инженера я просто использую для общения с Вами, господин Корвин. С моим любимым главным героем. Мне такой способ общения гораздо ближе, чем «Глас с небес». Согласитесь, это слишком банально.

Лев лишь молча смотрел на него, пытаясь осознать весь абсурд ситуации. Его мозг отказывался принимать эту информацию, он цеплялся за любую рациональную нить. Безумие. Чистое, незамутненное безумие.

– Почему Инженер? – выдавил Лев, пытаясь выглядеть спокойным.

Мужчина усмехнулся, его глаза вспыхнули еще ярче.

– Писатель – инженер человеческих душ. Разве Вы не слышали? – Он сделал театральную паузу, наслаждаясь моментом. – А теперь, если позволите, господин Корвин, мы можем продолжить. Сестры – это лишь одна из линий сюжета, поверьте. У меня для Вас припасено много всего.

Лев, наконец, понял. Он не получит никакой информации о сестрах. Этот человек был безнадежен, и каждое его слово лишь уводило дальше от цели. Лев почувствовал себя глупо, стоя здесь, на продуваемом ветром причале, слушая бредни сумасшедшего.

– Мне жаль, Серж, – сказал Лев, отступая на шаг. – Но Вы ошиблись адресом. Я не персонаж Вашего романа. И мне не интересны Ваши игры.

Он резко развернулся и пошел прочь, стараясь не оглядываться. Спиной он чувствовал взгляд Пеппера, который, вероятно, все еще стоял там, улыбаясь своей безумной улыбкой. Лев ускорил шаг, затем почти побежал, стремясь как можно быстрее выбраться из этого места, где воздух, казалось, был пропитан бредом. Он должен был добраться до своего офиса и попытаться понять, что, черт возьми, происходит. В это самое время во всем Санкт-Петербурге выключили свет.

Глава 8. «Ирина»

Ирина Прозорова. Младшая сестра. Двадцать один год.

Ее комната, также находящаяся в общей квартире Прозоровых, казалась одновременно и детской, и тайным убежищем художника-затворника. Стены были увешаны неровными холстами, покрытыми яркими, почти кислотными мазками красок, складывающимися в абстрактные узоры. Среди них – коллажи из старых обрывков ткани, сухих цветов и странных, поблекших фотографий, лица на которых были намеренно выскоблены или закрашены. Ирина не рисовала реальность, она создавала собственные миры – миражи, которые, казалось, вот-вот оживут и затянут в себя.

В отличие от Ольги, Ирина не хранила Бродского, а Маша ей подарила лишь несколько сломанных стилусов, которыми она царапала свои холсты. Она предпочитала осязаемые вещи, но не те, что связывают с прошлым или будущим, а те, что были личными, созданными только ею. Повсюду лежали разноцветные нитки, клубки шерсти, кусочки дерева, собранные на улице, и десятки крошечных, почти невидимых фигурок из глины, расставленных по полкам. Они были похожи на тотемы или детские игрушки лилипутов, забытые здесь временем.

Ирина была словно соткана из прозрачного воздуха и тишины. Ее движения были плавными, почти бесшумными, а взгляд – глубоким и немного отсутствующим, как у человека, который видит нечто, недоступное другим. Она редко говорила, предпочитая слушать и наблюдать, словно собирая из этого мира свои собственные, невидимые картины. Возможно, поэтому Ольга и Маша, такие разные, так бережно ее опекали, каждая на свой лад, пытаясь защитить эту хрупкую, необычную младшую сестру от грубой реальности.

Ирина не пользовалась никакими гаджетами, кроме старенького смартфона, который ей подарила Ольга, чтобы сестры могли звонить ей. Она редко отвечала на звонки, предпочитала слушать голосовые сообщения. Письма Ольги с восковыми печатями она хранила в ящике.

Полиция почти ничего не нашла в ее данных. Никаких цифровых следов, никаких банковских операций, ни единого аккаунта. Только тот старенький смартфон, в котором не сохранилось ни звонков, ни сообщений – словно его память была стерта. Лишь на одной из полок, под слоем пыли и забытых ниток, был найден очень странный холст. Это был рисунок углем.

Центральное место на холсте занимал крупный, детально прорисованный глаз – человеческий, но искаженный, с расширенным зрачком, в котором отражалось нечто темное и непонятное. От глаза тянулись тонкие, едва заметные линии, похожие на неровные нити. Они соединялись внизу холста, образуя тот же самый узор из трех пересекающихся окружностей, который Лев видел в бумагах Ольги и в файлах Маши. Рядом с этим узором была надпись, сделанная небрежным, детским почерком:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.