bannerbannerbanner
Рыцарь ордена НКВД

Сергей Зверев
Рыцарь ордена НКВД

Полная версия

Глава 3
Великий глад

Молчаливый водитель остановил полуторку. Ясный выпрыгнул из кабины, и грузовичок резво рванул вперед, взревев во всю невеликую мощь своего мотора.

Апрельский день выдался хмурым. Моросил мелкий противный дождь. В селе было жутковато. Поражали абсолютные пустота и тишина – ни голосов, ни лая собак. Только скрипели ворота под порывами ветра. Где тут МТС? Как ее найти?

Ясный подошел к забору перед вросшей в землю бревенчатой избой и крикнул:

– Хозяева! Эй, есть кто?

Ответа не последовало, и от этого стало еще более жутко. Он толкнул покосившуюся калитку. Зашел в избу. Огляделся.

И застыл как вкопанный, ощущая, как слабеют ноги. Прислонился к бревенчатой стене, чтобы не упасть.

В избе было четыре трупа – мужчина, женщина и двое детей. Истощенные настолько, что напоминали мумии.

Так неприветливо и страшно встретило Ясного село Лемешкино Руднянского района Сталинградской области.

Ему с трудом верилось, что еще недавно он был в многолюдной шумной Москве и получал в деканате Промакадемии бумажку.

«ВСНХ СССР

ПРОМЫШЛЕННАЯ АКАДЕМИЯ

Москва, ул. Ново-Басманная, дом 20

Настоящим удостоверяется, что тов. Ясный B. C. состоял слушателем Всесоюзной Промышленной Академии им. Сталина с 1931 по 1933 г. на Химическом факультете. Выбыл по мобилизации в МТС, не закончив 2-й курс. Им пройдены и зачтены следующие дисциплины:

 1. Диамат – вуд.

 2. Аналитическая химия – вуд.

 3. Физика – вуд.

 4. Неорганическая химия – вуд.

 5. Математика средняя – вуд.

 6. Политэкономия – вуд.

 7. Черчение – вуд.

 8. Немецкий язык – 48 час. предмет не закончен.

 9. Математика высшая – вуд., 140 час.

10. Техническая механика – вуд., 62 час.

11. Электротехника – 28 час.

12. Органическая химия – 28 час.

Директор Академии Каменский

Декан Химфака Климов».

Вообще Промакадемию мало кто оканчивал. Это был такой специальный резерв ЦК, который кидали в самое пекло… Или в голод.

Да, над страной распростерлась тень голода. То, что потом получит инфернальное название «голодомор». Что явилось его причиной? Недород? Недочеты в организации хозяйственной деятельности? Перегибы на местах, как на Украине, где голод спровоцировали национальные кадры неуемным желанием отчитаться? Это не так важно. Надо было спасать людей, деревню. И сделать так, чтобы подобное больше не повторилось никогда. И в этот прорыв кинули испытанные в боях и строительстве лучшие партийные кадры.

Было очевидно, что изменить положение в сельском хозяйстве могла только механизация села. Заработали уже тракторные заводы. Пошла в сельские районы техника. И предстояло внедрить ее.

В 1928 году на базе тракторной колонны имени Шевченко в Степном округе Украины была создана первая машинно-тракторная станция. В следующем году вышло Постановление Совета труда и обороны СССР о повсеместном внедрении этой практики. МТС являлись не только подспорьем крестьянам, но и ядром, вокруг которого вырастали колхозы, осваивались новые методы ведения хозяйства. Тысячи членов партии и комсомольцев были направлены на село. Но грянувший голод показал – опоздали. Надо было действовать быстрее и эффективнее. И на это направление кинули самые опытные кадры…

Кабинет в ЦК был длинный, чтобы человек, пока дойдет до конца, подумал и о себе, и о своем месте в жизни. Но хозяин кабинета, статный, с густыми черными усами, внимательными, проницательными глазами мужчина средних лет, был напрочь лишен чванства и высокомерия. Встал, приветливо поздоровался за руку с Ясным, предложил присаживаться.

– Дорогой товарищ, – сказал старый большевик Лазарь Каганович, недавно назначенный заведующим сельскохозяйственным отделом ЦК. – Политбюро ЦК партии рекомендует вас в Сталинградский край начальником политотдела МТС. Это приравнивается к секретарю райкома.

– Товарищ Каганович, мне доучиться совсем ничего осталось! – с отчаянием произнес Ясный.

– Сейчас вы там нужнее. Надо быстрей решать вопросы сельского хозяйства. Чемберлен нас ждать не будет!

И вот Ясный здесь. Добрался до райцентра Рудня, где ему толком никто ничего не смог объяснить. На попутке доехал до Лемешкино. И застал здесь сплошное кладбище.

Выйдя из ставшей могилой избы на улицу и глотая жадно воздух, он увидел медленно катящуюся по улице подводу с истощенным крестьянином.

– Где МТС? – крикнул Василий.

– Не знаю, где ихнее начальство, – пожал плечами крестьянин. – Вроде там было. Садись.

Столичный гость забросил чемодан и запрыгнул на телегу. А через пять минут спрыгнул уже перед МТС.

Станция представляла собой огороженную местами поваленным забором территорию, где стояло полуразвалившееся бревенчатое здание конторы, навесы и три ржавых трактора «Фордзон». Да, с этим район вряд ли поднимешь.

На входе в контору сидел пожилой сторож – страшно худой и бледный.

– Мне директора, – сказал Ясный.

– Да какой директор? – хрипло произнес старик, с недовольством и подозрением смотря на пышущего здоровьем круглощекого гостя. – Нет его. Был главный инженер. Да и тот сидит за вредительство.

Вспомнив остовы тракторов, Ясный решил, что тот за вредительство сидит, похоже, правильно.

Собрав оставшихся работников и ознакомившись с состоянием дел, Ясный осознал, что такого ужаса не видел никогда. Средняя Азия просто оазис по сравнению с этим. В селе Лемешково было триста дворов. И половина селян уже умерли от голода, а остальные еле дышали. Но на рефлексии времени не было. Надо было работать.

Перво-наперво он, добравшись до телеграфа, отстучал телеграмму начальнику политуправления Наркомзема Сомосу, где объяснил, что происходит. И достиг первоначального результата – из запасов страны пришло продовольствие и зерно для посевной.

А дальше началась повседневная работа. Встречи с партактивом, крестьянами, руководителями колхозов. Пошла техника. Приезжали из города комсомольцы, из которых создавались механизированные бригады. Прислали из Питера надежного коммуниста, из потомственных рабочих, на должность директора. Появился главный инженер. Заработали новая контора и ремонтные мастерские. И вот уже техника вся на ходу, не разваливается. И железные лошади с невиданным проворством перепахивают поля.

Ни дня ни ночи Ясный не видел. Поля, люди, техника. Ничего нельзя упустить. Начальник политотдела в ответе за все, в том числе за директора и главного инженера.

Зиму район пережил – больше смертей от голода не было. А на следующий год все как по волшебству изменилось. Выдался отличный урожай. Помогли техника и удобрения. Приезжал сам Андрей Жданов, принявший у Кагановича бразды правления в сельскохозяйственном отделе ЦК, и оценил:

– Да, дело вы большое сделали. Спасибо вам от имени всей нашей родной партии.

Система МТС продемонстрировала свою огромную эффективность. Прихлопнет ее уже Хрущев в конце пятидесятых в зуде реформаторства, что и явится одной из причин продовольственного кризиса, из которого СССР так и не выйдет.

В 1935 году Ясного назначили секретарем Лемешковского райкома партии. Работа сильно не изменилась – управление хозяйством и битва за урожаи, как и раньше. Зато теперь он смог перевезти семью. И стал по-настоящему счастливым человеком – у него родилась двойня, мальчик и девочка.

Работа была налажена. И у Ясного возникло предчувствие, что Москва его не забудет. Где-нибудь образуется очередной прорыв. И его придется опять затыкать.

Но представить не мог, что его ждет, когда вечером в феврале 1937 года на столе зазвонил телефон. На том конце провода был первый секретарь Сталинградского крайкома Иосиф Варейкис:

– Собирайтесь. Вы немедленно выезжаете в Москву по вызову в ЦК! Уже направлена телеграмма.

Телеграмма себя ждать не заставила – помощник положил ее на стол. И вместе с ней ворвался ветер перемен…

Через несколько дней опять любимая Москва. Ясному не верилось, что он вернется сюда. Но он здесь. Надолго ли?

Ему выделили койку в комнате на Рождественском бульваре. Эта гостиница предназначалась для партработников, которых ЦК мобилизовал на решение насущных вопросов – направить на Северный полюс или в степи Казахстана. Партийцы щелкали каблуками и соглашались на все. Отказы не принимались. Но немного посетовать на свою горькую судьбинушку не возбранялось.

Несколько дней Ясный провел в компании из двух десятков таких же откомандированных и не знающих, что их ждет. И вот долгожданный вызов – к заведующему отдела руководящих органов ЦК Георгию Маленкову. Тот курировал НКВД. И сердце у Ясного тревожно екнуло. Недавно за злоупотребления расстреляли наркома внутренних дел Генриха Ягоду, человека с большими амбициями. Поговаривали, что из преданных ему сотрудников тот создавал отряд для захвата Кремля. На его место поставили Николая Ежова. Ударно работали тройки, число репрессированных росло как снежный ком.

Маленков был полнолицый, улыбчивый человек с очень хорошо поставленной речью. Но глаза у него были строгие. Он уже проявил себя в очищении партии, по-простому, в репрессиях партийных работников.

Внимательно посмотрев на прибывших верных бойцов, он объявил, что органы НКВД избавляются от перерожденцев, близких к Ягоде. И партия решила направить их на этот участок. После чего приказал:

– Идите за мной.

Вся толпа во главе с завотделом ЦК пешком отправилась на Лубянку.

Нарком Ежов ждал их в своем просторном кабинете на четвертом этаже. Низкорослый, почти карлик, худощавый, с пышной шевелюрой, он обвел всех тяжелым взором человека, у которого вокруг одни враги, и объявил косноязычно:

– Вы облечены доверием пролетарского могущества!

И несколько минут накручивал всех по поводу засилья врагов, происков мирового империализма.

Ясному становилось все тоскливее. Отвертеться от назначения не получится. А участвовать в чистках он не имел никакого желания, хотя в какой-то мере признавал их необходимость и неизбежность. Но рано или поздно кому-то придется за все это отвечать.

 

Глава 4
СССР в ежовых рукавицах

– Тщательно, до мельчайших деталей продумывайте операции. Запомните: разведчики сыпятся на мелочах, – твердил лектор в кителе с ромбом в малиновых петлицах – майор госбезопасности, прохаживаясь по просторной комнате перед новоиспеченными оперативниками. – Помню один случай. В Берн был заброшен с заданием сотрудник ИНО ГПУ. А Швейцария – это такой заповедник разведок. Они там толкутся, друг с другом играют. И всех приезжающих в страну там тщательно проверяют. Негласный обыск в гостиницах – это нормально. Вот и осмотрели его вещи, пока он отсутствовал. А у него ботинки, шикарные, со скрипом. И на ботинках штампик «Хозобеспечение ГПУ». Вот вам и провал.

Вхождение в профессию в НКВД было отработано до мелочей. Сперва были курсы по специальным дисциплинам и законодательству. И перед Василием открылся фантастический, невидимый обывателю мир. Еще будучи в Туркмении, он сталкивался с методами НКВД. Но такого себе даже представить не мог.

НКВД досталось созданное еще при царе, отточенное до бритвенной остроты уже при советской власти оружие тайной войны – система агентурно-оперативной деятельности. Кромкой ее лезвия являлись агенты, осведомители, секретные сотрудники, то есть негласный аппарат, – те, кто, ведя обычную жизнь, подписывается передавать информацию о происходящем вокруг них в органы НКВД, они живут и действуют во всех социальных нишах, предоставляя сведения о всех сторонах бытия общества. Смертельным острием служат оперативные комбинации и внедрения. А ножнами – явочные и конспиративные квартиры, резидентуры, документы прикрытия, фальшивые имена и биографии, «легенды».

Практикантам демонстрировали специальную технику, которой в то время было немного, в основном фотоаппаратура. Их водили по конспиративным квартирам, которые на поверку оказались вполне обычными московскими квартирами, только расположенными, как правило, на первых и последних этажах, чтобы удобнее контролировать тех, кто появляется на лестнице.

Практикантов учили оформлять процессуальные документы, вести допросы. Через месяц им присвоили звание старших лейтенантов госбезопасности, что приравнивалось к майору рабоче-крестьянской Красной армии.

Ночь. Тесный кабинет на Лубянке. В центре – стул с допрашиваемым. Старший оперуполномоченный Березовский незамысловато и прямолинейно допрашивает валютчика:

– Говори!

– Да нечего мне говорить, – устало в который раз отвечает валютчик.

– Золотом торговал? За границу отправлял? Говори! Где золото? – Старший оперуполномоченный подходит сзади.

Молчание в ответ. И крик в ухо:

– Где золото?!

Так и не расколол. Но бить не стал.

Следующий этап вхождения в профессию – три месяца работы в службе наружного наблюдения, чьих оперативников называли «топтунами». Подобными навыками должен был обладать каждый сотрудник. Самая неблагодарная служба. Зной, холод, дождь – топчи улицы. В наружке постоянно не хватало народа. Как только оперативник осваивается, его уже нерачительно использовать на черной работе. Но и совсем неумех там держать не станешь.

«Топтуны» прилипали репьем к сотрудникам посольств. Три главные задачи – не упустить объект, отследить связи и не расшифроваться. Особенно проблемы были с контактами объектов. Народу в группе скрытого наблюдения ограниченное количество. А те же японцы любили фокусничать – выйдет секретарь посольства за порог и давай к советским гражданам приставать: «Как пройти в библиотеку, в пивбар?» Одному сувенирчик в виде коробки спичек даст, другого по плечу похлопает. И поди, узнай, может, агенту передал сообщение. Нужно установить личность контактировавшего и не упустить самого секретаря. Иногда подставляли контакты под милицейскую проверку документов. Или «укладывали в адрес» – то есть доводили до дома. Порой упускали основной объект, за что оперативников нещадно бранили.

Потом началась работа непосредственно в отделах. Располагались кабинеты на Лубянке, в главном здании, до революции являвшемся доходным домом страхового общества «Россия». Ясному сильно повезло, что попал он в отдел контрразведки. В самое его сердце – немецкое отделение. Главная задача – контрразведывательная игра с немецкими шпионами, действующими под крышей посольства. Хуже было то, что при каждом отделении работала особая группа, занимавшаяся высокопоставленными врагами народа – это была «Ежовская гвардия», зарекомендовавшая себя в громких делах.

Ясного удивило тогда засилье в НКВД выходцев с Северного Кавказа. Ему шепотом объяснили старшие товарищи: их держат за верность своему хозяину, жестокость и готовность на все.

Молодых сотрудников распределили по этим следственным группам. Ясный попал в группу замначальника отделения капитана госбезопасности Бечирбека Дзиова – человеку суровому и безжалостному. Пришлось участвовать в следственных мероприятиях в отношении арестованного посла СССР в Саудовской Аравии, легендарного знатока арабского Востока Карима Хакимова, заигравшегося в дипломатические игры и вызвавшего недовольство Москвы. Он будет приговорен к исключительной мере наказания и расстрелян в 1938 году, что приведет к разрыву дипотношений с Саудовской Аравией. Также отметился в деле по Владиславу Зеймалю, заместителю заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК, который тоже будет вскоре расстрелян по решению Военной коллегии Верховного суда СССР за участие в контрреволюционной террористической организации.

Была ли какая-то вина этих людей, что послужило причиной их ареста – этого Ясный так и не узнал. Он был на подхвате – принеси, подай, дело подшей и страницы пронумеруй. Его приглашали, уже когда Дзиов добивался признательных показаний, и необходимо было оформить их протоколом. Один из таких протоколов, подписанных Ясным, выйдет ему боком ровно через два десятка лет.

С работы молодые оперативники не вылезали сутками. Работали в наркомате по ночам. Ждали, что может появиться Ежов. У того была манера – околачивается незнамо где неделю напролет, а потом после полуночи заявляется на работу и устраивает разносы.

Боялись его как огня. Нарком занимал кабинет Дзержинского, подчеркивая, что является его преемником, хотя Феликс Эдмундович, скорее всего, расстрелял бы такого наследничка за его дела.

Было полтретьего ночи. Ясный сидел и нумеровал дело, уже законченное и подготовленное к рассмотрению Военной коллегией. В коридоре послышался шум.

Выглянув из кабинета, Ясный увидел, как обычно бушующего, Ежова. Тот заскочил в соседний кабинет с тремя сопровождавшими его мордоворотами. И с ходу начал с яростью и матюгами избивать допрашиваемого. Это была нормальная манера работы. Василий почел за лучшее затаиться от греха подальше в кабинете и не отсвечивать.

Для выживания в то время в наркомате нужно было быть бдительным и соблюдать меры предосторожности. Однажды по коридору вели одного из подручных Ягоды, так все, кто курил в длинном коридоре, как ошпаренные метнулись прочь. Старший опер Березовский буквально вдернул Ясного за рукав в кабинет и захлопнул дверь:

– Жить надоело? Он перед допросом глянет на тебя, запомнит. И потом выдаст под протокол – мол, еще один враг народа. Вместе англичанам продались.

Многие годы Ясный будет пытаться сформулировать свое отношение к перегибам тридцатых годов. В верхах шла ожесточенная борьба не просто за власть, а за выбор курса страны. Троцкисты мечтали сжечь СССР в огне мировой революции, бухаринцы – устроить эдакий тихий аграрный рай. Только Сталин обладал четким видением будущего – нужна мощная промышленная держава. Война с империализмом будет обязательно, Стране Советов не дадут жить спокойно. Практически с нуля создавать современную промышленность и армию – это без крови не бывает. Да и среди репрессированных ягнят не было. Выиграй те же троцкисты, крови пролилось бы куда больше, учитывая традиции их лидера. Но победил Сталин. И запустил паровой каток репрессий, который покатил вперед, набирая скорость. И пошло-поехало. Хочешь показать свою верность и не загреметь самому – выявляй больше врагов народа. Пошли планы на аресты. Лимиты арестов. Партийные списки на аресты. Ну и под шумок так легко свести счеты с личными врагами и недоброжелателями.

Но ведь было и немало людей, люто ненавидевших советскую власть, пробравшихся в ее учреждения и ставших ставить палки в колеса, – вскрывали же вполне реальные вредительские организации. Вросли в государственный организм многочисленные паразиты – мздоимцы, растратчики и разгильдяи. С ними рывок в будущее был невозможен. Чтобы не вести многолетние хозяйственные уголовные дела, их тоже пускали как политических. Ну а еще – западные разведки осуществляли массовые вербовки советских граждан. На это уж Василий вдоволь насмотрелся с первых дней работы в контрразведке.

Ясный быстро зарекомендовал себя перспективным оперработником. Благодаря опыту партийной работы в отделе его избрали парторгом. Через некоторое время направили в ЦК на совещание парторгов НКВД.

Вел совещание Маленков. Строгий, сосредоточенный, открывая мероприятие, он зачитал телеграмму Сталина всем органам НКВД:

– Вместо проявления пролетарской жесткости наблюдается неоправданный либерализм по отношению к врагам трудового народа.

Это был призыв раздвинуть рамки уголовного процесса, проще сказать – выколачивать показания. Однако на самой Лубянке этим никто, кроме нескольких осатаневших сотрудников, не баловался. В основном подследственные признавались под психологическим давлением в реальных, а иногда и мнимых грехах. Люди, которые имели все, вдруг оказывались никем, и многие не выдерживали, подписывали протоколы, даже не читая. Другие со злости и отчаяния начинали оговаривать всех подряд. Третьи возводили напраслину на как можно большее количество народу, наивно полагая, что всех не посадят и разберутся.

Один подследственный еще при Ягоде после ареста сразу признался, что он разведчик Гондураса. Через год отсидки его забрали из лагеря и отвезли в Москву. В просторном кабинете его встретил крупный мужчина в генеральской форме – генеральный прокурор Андрей Вышинский. Затряс листом с явкой с повинной и закричал:

– Ты, сукин сын, это написал?! Это ты работал на разведку Гондураса?

– Написал, – смутился зэк.

– У Гондураса разведки нет и не было!

– Ну а как я еще мог оправдаться? Признаваться заставляли. Вот и понадеялся, что кто-то умный попадется и с чувством юмора.

После этого его отпустили…

С каждым месяцем обстановка внутри НКВД накалялась. Было заметно, что под всесильным Ежовым начинает качаться кресло. Из ЦК начали приходить указания об арестах его приближенных за различные злоупотребления. В апреле был арестован начальник Главного управления пограничной охраны Крафт. В июне сбежал к японцам начальник дальневосточного управления НКВД Люшков. Инсценировав самоубийство, исчез нарком Украины Успенский. Застрелился начальник Ленинградского управления Литвин. Был назначен наркомом военно-морского флота первый замнаркома всемогущий и зловещий Фриновский, заправлявший долгое время фактически всеми расстрельными делами в наркомате. В августе 1938 года первым заместителем Ежова становится человек не из его команды – бывший первый секретарь Закавказского крайкома ВКП(б) Лаврентий Берия.

Ясный почти физически ощущал, что ситуация взрывоопасная. И не сегодня завтра взрыв грянет.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17 
Рейтинг@Mail.ru