Сергей Зверев
Обратный отсчет для Пальмиры
Котов потягивал компот из сухофруктов и любовался раскрасневшейся девушкой. Воротник ее куртки приоткрывал нежную загорелую девичью шею… И щеки вон разрумянились, а над верхней губкой появились бисеринки пота. Мариам вдруг подняла глаза на капитана, медленно положила ложку и, промокнув салфеткой губы, с удивлением спросила:
– Ты чего? Я как-то не так ем?
– Ты здорово ешь! – тихо засмеялся Котов. – Такому аппетиту порадуется любой ротный старшина. Солдаты должны так есть. С аппетитом и задором.
– А я к тому же еще и девушка, – прищурилась Мариам. – Я не должна, как солдат, ложкой стучать по тарелке и… как это по-русски… чавкать!
– Ты очень женственно и изящно ешь, – улыбнулся Котов.
– Боря, я всегда за тебя волнуюсь, – вдруг без всякого перехода с грустью проговорила Мариам. – У вас самая опасная служба. Мы как-то все вместе, а вы там в основном одни, и вас трудно будет выручить, если что-то случится. Да еще, наверное, часто без сна и еды. Без воды.
– Ты как-то странно понимаешь нашу службу, – усмехнулся Котов. – Это наши враги не спят по ночам и не пьют днем, потому что видят нас рядом или знают, что мы где-то поблизости. Кому же охота связываться с российским спецназом!
– Все шутишь, – улыбнулась Мариам одними губами. – Это хорошо, значит, ты веришь в победу, в успех. А нас скоро перебросят куда-то. Всю нашу группу снайперов.
– Не спрашиваю куда, знаю, что военная тайна.
– Да я и сама не знаю. Нас не предупреждают. Двадцать четыре часа на сборы и в машину. И новый населенный пункт, новая позиция.
– Я найду тебя, – пообещал Котов. – Если буду рядом, то обязательно услышу, потому что о вас всегда говорят. Вами гордятся, ваши солдаты относятся к вам по-отечески. Так что мы обязательно встретимся.
– Борька, – вдруг всхлипнула девушка, – какой же ты хороший!
– Это ты у меня хорошая, – расплылся в улыбке Котов.
– Как ты умеешь слова подбирать, – склонив голову набок, прошептала Мариам. – А я постепенно забываю русский язык. Словарный запас уменьшается просто катастрофически. А мне ведь еще по Питеру гулять. Кстати, меня кто-то обещал поводить по городу, показать белые ночи.
– Обязательно, – кивнул Котов.
Глава 2
Провинция Хомс. Окраина города Тадмор.
Район историко-археологического комплекса Пальмира
Группа расположилась в лагере, который готовился для прибывающих из России саперов. За текущий день дважды разгружались транспортные вертолеты, прибывавшие из Хмеймима. Лагерь охранялся сирийцами, и, на взгляд Котова, безопасность российских специалистов они обеспечивали на высоком уровне. Кроме оборудованных огневых точек, наблюдательных пунктов с круглосуточной аппаратурой слежения, были установлены и датчики движения. Прилегающая территория круглосуточно контролировалась усиленными патрулями.
– Сашка, распоряжайся здесь, – подходя к машине, сказал Котов. – Раздели людей на три смены. Не исключено, что работать придется круглые сутки. Пополни запасы НЗ, посмотрите все машины, пока вокруг спокойно. Я в Пальмире, наверное, задержусь, может быть, и ночевать там придется.
– С местным населением следует поработать, – заметил Белов. – Не в вакууме же боевики жили и дела свои делали. Надо искать доверенных лиц и пробовать поговорить с ними. Где пряником, где сладкой сказочкой, а где и…
– Ну-ну, – осадил заместителя Котов. – Мы тут освободители, на нас буквально молятся, а ты предлагаешь чуть ли не репрессии начинать. Очень осторожно придется все делать. Очень и очень.
– Это понятно, – кивнул Белов. – Будьте все время на связи. Одну группу я буду держать постоянно в пятиминутной готовности.
– Да, хорошо, – Котов кивнул, пожал руку заместителю и зашагал к машине.
Сержант Лысаков бросил взгляд на командира и молча завел мотор пикапа. В кузове зашевелились, усаживаясь поудобнее, переводчик лейтенант Зимин и контрактник Лешка Болтухин. Высокий и здоровенный Болтухин постучал ладонью по кабине, давая знак, что они готовы.
Котов сидел, нацепив на нос темные очки, и смотрел на приближающиеся величественные развалины. Собственно, Пальмирой назывались именно эти остатки позднеантичного города бывшей Римской империи. Хотя рядом располагался небольшой поселок, пока еще пустующий. Выбеленные солнцем и ветрами пустыни двухэтажные дома и низкие хибарки смотрелись тоже довольно убого. В который уже раз русский капитан думал о том, какие испытания обрушились на этот народ. И Россия пришла на помощь, как всегда приходила на помощь многим на планете. Буквально недели отделяли эту страну от краха, когда Сирия перестала бы существовать как государство. Нечто подобное уже произошло с Ливией.
– Наши поехали? – указал вперед рукой Лысаков. – Вон тот броневичок явно из Хмеймима. Не Сидорин ли?
– Наверняка, – кивнул Котов. – Давай за ними!
Машину своего начальства спецназовцы догнали уже на окраине поселка. Полковник Сидорин стоял, по обыкновению заложив руки за спину и «набычив» свою большую голову в мягкой камуфляжной фуражке. Стоявший рядом с ним представитель саперной группы подполковник Ивлиев что-то говорил ему, показывая рукой в сторону древних развалин. Лысаков свернул левее и затормозил по другую сторону от военного броневика. Приказав всем ждать возле машины, капитан легко выпрыгнул на истертые веками камни и двинулся к офицерам.
– Так, ты приехал, – вместо приветствия констатировал Сидорин, мельком глянув на отдавшего честь Котова. – А мы вот тут с Владимиром Андреевичем кумекаем, где и как этот злополучный узел искать.
– Собственно минный узел, как вы его называете, – улыбнулся подполковник, – найдут потом саперы. А то, что ищем мы, – это всего лишь пульт дистанционного управления. Всю эту систему следовало бы называть минным заграждением.
– Хрен редьки не слаще, – вздохнул Сидорин. – Какие первые шаги планируете?
– Сейчас три группы проложат безопасные маршруты, частично разминируют пути подходов, чтобы можно было, в случае необходимости, подогнать автомобильную технику. Потом начнем методично и планомерно обследовать подвалы, колодцы и другие подходящие понижения. Возможно, удастся найти кабельные каналы, и тогда по ним мы можем дойти до пульта дистанционного управления. Но это, если повезет.
– По спирали, – вставил Котов, глядя на развалины.
– Что, простите? – не понял Ивлиев.
– Я говорю, кабельные каналы надо искать по спирали. Так собаки ищут потерянный след. Описывают круги по расходящейся спирали и, рано или поздно, пересекают потерянный след.
– А, да, это вы точно подметили, – улыбнулся подполковник. – Начитанный у вас капитан, Михаил Николаевич.
– А еще примерно так искали волну торпедные катера во время войны. Они шли поперек гипотетического маршрута вражеского корабля и пересекали волну, которую тот оставлял в кильватере…
– Начитанный, – согласился Сидорин, но с такой интонацией в голосе, что Котов счел необходимым замолчать и больше не блистать эрудицией.
– Какие-то еще соображения у вас есть? – спросил Ивлиев.
– Карта нужна, – не сдержался Котов. – Подробная карта поселка и расположения памятников и других развалин. Желательно на топографической основе.
– Хорошо, – кивнул Сидорин. – Найдем или изготовим. Должно же быть какое-то учреждение или хотя бы человек, у которого сконцентрирована информация по всей этой исторической местности. Если уж в ЮНЕСКО она на учете, то в крайнем случае через Москву запросим данные.
– Карта – это хорошо, – поддержал подполковник, – а то ведь мы собирались работать по системам спутниковой навигации. А это не более чем план местности, хоть и очень точный в масштабе. Надо еще с сирийцами обсудить вопросы ограничения доступа, хотя бы на первом этапе разминирования. Если разминируем поселок, то угроза все равно гипотетическая останется. А возможны и провокации, и нападения на моих ребят. Уверен, что захотят нам помешать.
– С этим все продумано. Зона охраняется надежно, я проверял сам, – ответил Сидорин. – Патрулируется не только периметр, но и территория на десятки километров дальше в пустыню с помощью бронированной техники. Сирийцы подтянули свое подразделение спецназа. А через пару дней мы перебросим сюда с базы группу специалистов с «беспилотниками».
– Теоретически у нас две гипотезы. – Ивлиев повел рукой вдоль панорамы древних развалин. – Либо блок управления минным комплексом расположен в центре, от которого радиально отходят провода к фугасам, – не идеальный, конечно, а приблизительный центр, либо центр располагается несколько в стороне или, как третий вариант, – на безопасном расстоянии от заминированных территорий. Вот исходя из этих посылов, и начнем работать. Имея в виду также то, что пульт управления должен быть надежно спрятан.
– Что в данных условиях означает – спрятан глубоко, – добавил Котов.
Ивлиев извинился и отправился встречать два подъехавших армейских «КамАЗа». Сидорин проводил подполковника взглядом и сказал:
– Сирийцы решили перебросить сюда группу снайперов, с твоей Мариам в том числе.
– Михаил Николаевич! – насупился Котов.
– Да ладно тебе, – усмехнулся полковник. – Вся база давно уже знает, а он стесняется. Только у нас в разведке может быть такое – головорез из головорезов, а про девушку услышит и краснеет. Ладно, давай без шуток! Сейчас отправишься к ним в штаб и сам определишь районы применения снайперской группы. Своих ребят разместил?
– Так точно. Работаем в три смены, снаряжение в порядке. Пикапы исправны.
– Ты вот что, Боря, осмотри-ка все подходы к району разминирования сам.
– Я уже планировал. Особенно с севера и северо-запада.
Вернувшись к своей машине, Котов со спецназовцами склонились над навигатором, рассматривая увеличенное, насколько это возможно, изображение территории Пальмиры. Капитан развернул навигатор так, чтобы план на экране совпадал со сторонами света, и приложил к глазам бинокль. Холмы и развалины старинных башен ему не нравились. Очень удобное место для наблюдателей террористов, очень удобное место для устройства пункта дистанционного управления фугасами. Единственно, что успокаивало, что кабели на такое расстояние, да еще по склонам холмов, не закопаешь. Там скалы.
– Туда бы сирийцев посадить, – глядя на холмы, сказал Лысаков. – Станковый и два ручных пулемета для круговой обороны, пару снайперов, дальномер, тепловизоры, инфракрасную аппаратуру. Вот они нас и прикроют с этой стороны.
– Это точно, – согласился Котов. – Высотки надо обживать. Нам такой геморрой сзади не нужен. Ладно, запомним этот момент. Смотрите еще, вон к северу уходит долина колонн. Она на схеме есть?
– Есть, – показал кончиком карандаша Зимин.
– А левее, что там на схеме в конце широкой улицы?
– Это, как указано, Дамасская улица, а на северо-западе она заканчивается Дамасскими воротами или Аркой. А дальше – развалины так называемого Лагеря Диоклетиана.
– Развалины нам с той стороны нежелательны, – задумчиво произнес Котов, – но они есть. А левее – что-то похожее на акведук, и тоже выходит к окраине. У нас есть шоссе, которое уходит на запад к Хомсу, и на северо-восток есть шоссе. Там все прикрыто. А на севере и северо-западе – пустыня, холмы, а дальше скалы. Дикие и нехорошие места. Лишай, заводи тарантас!
– Есть! – бойко ответил сержант Лысаков и повернулся к кабине пикапа.
Котов приказал Белову отправить ему еще четверых спецназовцев на машине, определив местом встречи северо-западную окраину Пальмиры. Выехав к окраине поселка, он велел остановить машину. Интуиция подсказала, что не стоит здесь так открыто ездить и привлекать к себе внимание посторонних, если они есть. Капитан вызвал старшину Алейникова через коммуникатор.
– Барс, я – Сокол, – тут же ответил спецназовец. – Мы на месте, ждем вас.
– Машина где? – спросил Котов, осматривая окрестности.
– Мы ее оставили в ста метрах северо-восточнее, под холмом. Подогнать ближе?
– Нет. Молодец, Сокол! Я и Зима идем к вам. Не высовываться, наблюдать. Ты что-то заметил? Почему не стал подъезжать на машине к точке сбора?
– Интуиция, – задумчиво ответил старшина Алейников, один из самых опытных контрактников в группе. – Может, они минировали тут не только памятники архитектуры и истории, а все подходы и подъезды. А может, отсюда их разведчикам легче подобраться к Пальмире.
Алейников и двое бойцов группы ждали командира под колоннами акведука. Котов спрыгнул с древней грубо отесанной плиты, дождался, когда следом спрыгнет переводчик, и только потом заговорил:
– Задача на сегодняшний вечер такова: обследовать прилегающие территории на глубину до одного километра на север и северо-запад в полосе вон от того холма, под которым вы спрятали машину, и до вон тех остатков апельсиновой рощи. Цель: обнаружение возможных схронов, следов лежки, других следов недавнего пребывания людей, расчищенных путей подвоза тяжелого вооружения и просто следов земляных работ, проводимых по времени от двух недель до трех месяцев. При работе соблюдать максимальную осторожность. Возможно нападение разведывательно-диверсионной группы, опасность представляют также противопехотные мины, самодельные фугасы с взрывателями нажимного и натяжного действия. Вопросы?
– Разрешите? – поднял руку лейтенант Зимин. – Почему вы определили срок земляных работ не ранее трех месяцев?
– Во-первых, больший срок мы просто в этом климате не определим. А во-вторых, три месяца назад боевики еще не боялись того, что их могут выбить из Пальмиры. Мы же имеем дело, судя по оперативным данным, именно с минно-заградительным комплексом с дистанционным управлением. Только предназначен он не для защиты позиций, а для уничтожения памятников культуры. Хотя принцип установки тот же самый.
– С воздуха надо район посмотреть, – вздохнул Алейников.
– Через пару дней прибудут «беспилотники», а пока придется побегать ножками.
– Сирийскую охрану надо сюда, чтобы прочесали все, – предложил Зубченко.
– У них своя работа, – ответил Котов. – По существу вопросов больше нет? Тогда работаем двумя группами. Первая – Сокол, Лишай, старший – Сокол, ваш правый сектор в 30º. Вторая группа – Зуб и Болт, старший – Болт.
– Понял, Барс, – раздался в коммуникаторе голос Болтухина, оставшегося вместе с Лысаковым у машины. – Мне к вам идти?
– Оставайся на месте, Зуб идет к тебе. Ваш сектор самый западный. Я и Зима идем по центру.
Тихо поднявшись, спецназовцы исчезли среди камней и обломков. Котов, обратив внимание, как Зимин удивленно закрутил головой, удивляясь способности разведчиков исчезать на глазах, улыбнулся и кивком велел переводчику следовать за собой.
– Идешь «след в след», – строго приказал он. – У тебя опыта еще маловато, и глаз не наметан, чтобы самостоятельно тут ходить. Мины и растяжки могут встретиться даже здесь. Поэтому глядишь только под ноги. Признаки минирования помнишь?
– Да, – кивнул Зимин и облизнул пересохшие губы. – Могу перечислить.
– Не надо, верю. Значит, смотришь под ноги и выполняешь мгновенно и беспрекословно все мои приказы. За окружающей обстановкой буду следить я.
Они шли уже около тридцати минут. Зимин старательно ставил ноги, как учили, – не на пятку, а на внешнюю сторону ступни, – и водил глазами по земле. С одной стороны, ему хотелось помочь командиру, показать свою нужность и приспособленность в боевой обстановке, а с другой – мечтать натолкнуться на мину и дать командиру знак было глупо. Зимин даже не подозревал, что командир так нагнетал обстановку умышленно, чтобы побыстрее прививались спецназовские привычки у вчерашнего выпускника МГУ. Котов и сам прекрасно успевал смотреть под ноги и по сторонам, ловя посторонние звуки, запахи, движения. Камни, кустарник, понижения рельефа, скальные образования, какие-то обломки, то ли жилого строения, то ли гидротехнического сооружения, снова кустарник, потом чахлая рощица.
– Замри! – приказал он и поднял сжатый кулак. – Все, привал, можно посидеть и попить, если хочешь.
Зимин опустился на траву, блаженно вытянув ноги, и чуть потряс ими. Котов опустился лишь на одно колено и, не выпуская автомата, все еще осматривался по сторонам. Лейтенант подтянул под себя ноги и тоже взял в руки отложенный было автомат. Бросив короткий приказ «наблюдать», командир мягко и неслышно двинулся куда-то вперед и влево. Переводчик занял позицию, как ему показалось, очень удачную – с сектором обстрела вправо и назад относительно направления их движения – и стал ждать.
Котов вернулся через две минуты, опустился на траву и достал фляжку с водой.
– Люди. Были здесь не позднее вчерашнего вечера.
– Много? – насторожился Зимин, глядя, как командир набирает в рот немного воды из фляжки и держит ее там, увлажняя слизистую оболочку рта. И только погоняв воду несколько секунд во рту, он ее глотал. Этот способ утолить жажду минимальным количеством воды лейтенант уже знал.
– Скорее всего, двое, – сделав второй глоток, ответил Котов.
– Вы их унюхали, что ли? – вяло улыбнулся переводчик.
– Сначала не их. Ты запоминай, запоминай, Олег. Унюхал я шакала, который тут территорию пометил. А потом обратил внимание на помятость травы и мелких камней под тяжестью человека или животного весом примерно 50–80 килограммов. Мог быть и человек, а мог быть и каракал с добычей в зубах, или же антилопа, онагр.
Котов постучал по микрофону коммуникатора, укрепленному возле щеки, давая понять группе, что последует выход на связь. Старшие пар доложили ситуацию, и каждая пара предположила по косвенным признакам, что недавно в этой местности были люди.
– Все, я – Барс. Слушать приказ. Болт, возвращаешься к Лишаю, Сокол, ты к своей машине. Пикапы замаскировать как можно лучше. Пулеметы с турелей снять. Сбор через два часа на прежней точке встречи. Из машин весь комплект боеприпасов, свои спальники. Вопросы? Нет? Исполнять!
– Будем ночевать здесь? – спросил Зимин.
– Да. Наблюдатели тут крутились не зря. Крутились очень осторожно. Пока на сто процентов не налажена охрана района, можно ждать чего угодно. И лучше нам эту ночку тут подежурить. Береженого бог бережет. Пошли назад, Олег. Нам для нашего войска надо еще позиции выбрать и подготовить их.
Сумерки застали группу на подготовленной позиции. Пока спецназовцы готовились к отражению возможной атаки, Котов и Алейников лежали, высматривая возможных гостей или нежелательных наблюдателей. Опыт подсказывал, что сейчас, скорее всего, в полосе обороны небольшой группы врага нет. Видимо, подготовка спецназовцев прошла незамеченной для вероятного противника, и это давало надежду на успех боя. Впрочем, спецназовцы умели очень успешно воевать и на неподготовленных позициях. А уж здесь каждый успел устроить себе еще и пару запасных на случай необходимости отхода или смены сектора обстрела.
Котов спланировал расположение бойцов таким образом, чтобы сектора обстрела каждого перекрывались секторами соседних стрелков. Два 7,62-миллиметровых «печенега», снятых с турелей машин, стояли замаскированными на флангах позиции. На одной из двух самых высоких точек в развалинах водонапорной башни лежал Коля Алейников со снайперской винтовкой, снабженной ночным прицелом. Кроме ночного прицела, у группы было всего два прибора ночного видения, которые хранились в машинах как часть минимально необходимого снаряжения.
Котов опустил окуляры на лицо и стал осматривать позиции. Тепла человеческих тел, кроме излучения остывающих камней, он не различал. Каждый боец на руках имел тактические кевларовые перчатки, голова прикрыта капюшоном камуфляжа с сеткой на лице. Если бы командир не знал, кто из его ребят где лежит, он бы их просто не нашел. По крайней мере, не так быстро. Болтухин и Зубченко справа и слева разместились ближе к пулеметам, чтобы прикрыть их позиции. Пулеметчики наиболее уязвимы во время ведения огня, они не успевают следить за окружающей обстановкой.
Боря Крякин и Володя Лысаков лежали в центре выгнутой подковы позиции и имели широкий сектор обстрела. У них была самая сложная позиция, но этих ребят Котов выбрал не случайно. Самые выдержанные и хладнокровные из группы. Они не спасуют, не поддадутся панике, не сдвинутся с места ни на шаг. Флегматичный Крякин с позывным «Боб» и балагур и известный насмешник Лысаков с позывным «Лишай». Сам Котов и лейтенант Зимин составляли вторую линию обороны, а заодно и командный пункт всей позиции.
– Смотри, – шептал капитан переводчику. – Атаковать левее и правее противник не сможет, даже если кто-то увидел наши приготовления. Там просто невозможно и атаковать, и в то же время заниматься альпинизмом. Они на этих уступах, скалах и обломках будут как мишени в тире. Им прямой путь в нашу «подкову». Тут они могут двигаться перебежками, тут есть, где укрываться и вести прицельный огонь. Они могут наступать в любом количестве, здесь число уже роли не играет. Втянутся в бой, продвинутся до позиции Боба и Лишая, а потом с флангов попадут под кинжальный огонь пулеметов, и выбраться из-под нашего огня им будет некуда. Жестоко, конечно, но этот бой будет боем на истребление. Пара выстрелов из «Шмеля»[2] термометрическими боеприпасами, и там останутся только трупы. А те, кто сумеет выжить в этом огне, будут как на ладони, а сами за пределами поражаемой зоны ничего не увидят.
– Жутковато, конечно, – признался Зимин. – Но это только с общечеловеческой точки зрения. А когда вспомнишь, что они творили здесь с пленными, с заложниками, которых казнили, снимая на видеокамеры, да и вообще, сколько зла отсюда распространилось по планете, то чувство жалости как-то само собой исчезает. Я уж молчу про исторические памятники.
– Ничего, Олег, – похлопал Зимина по руке командир. – Просто у нас работа такая. Как у ассенизаторов. Дерьмо убирать с поверхности земли, чтобы людям жилось чище и дышалось легче.
Старший лейтенант Белов сидел у рации на базе и ждал. Группа спала, не раздеваясь и не разуваясь. По сигналу тревоги бойцы смогут покинуть лагерь и броситься на помощь командиру на окраине Пальмиры буквально через минуту. Сирийцы быстро блокируют район, и опасность не в том, что боевики сумеют проникнуть на территорию Пальмиры. Задача российского спецназа в том, чтобы никто из диверсионной группы не ушел живым. И уж совсем хорошо, если удастся взять «языка». Для этого вторая часть группы во главе с Беловым должна будет перекрыть пути отхода боевиков от Пальмиры.
Странно, думал старший лейтенант, зачем им туда соваться? Ради того, чтобы взорвать как можно больше памятников культуры и жилых домов? Какой от этого эффект? Ну, для фанатиков праздник будет. Они же чуть ли не с идолопоклонничеством борются, в их понимании. Но для командиров оппозиции важнее другое, нанести урон российским военным и подразделениям правительственной сирийской армии. Значит, взрывать им надо тогда, когда разминирование будет идти полным ходом. А еще лучше, когда оно будет идти к концу, когда неизбежно наступит эйфория от приближающегося успеха. Но это они так думают. Наши саперы где только не работали, какая там эйфория, когда у них эмоции не просто запрещены, туда эмоциональных просто не берут.
– Всем, я – Барс! – вдруг раздался в коммуникаторе спокойный голос Котова. – К бою!
Белов машинально глянул на часы. Десять минут пятого утра.
– Группа, подъем! – рявкнул он, вскакивая со стула и застегивая разгрузочный жилет.
Котов принял наблюдение в четыре часа утра и приказал Алейникову отдыхать. Он почти сразу увидел через прибор ночного видения в зеленоватом свете две человеческие фигуры. Вот они исчезли за камнями, и тут же появился еще один, потом еще двое… еще и еще.
– Всем, я – Барс! – Котов постучал по микрофону пальцем, привлекая внимание своих бойцов, и снова повторил: – Всем, я – Барс! К бою!
И тут же торопливо зашелестело в эфире, тут же послышались бодрые голоса спецназовцев, докладывающих, что они на месте и что все к бою готовы. Белов доложил, что вторая часть группы в лагере на окраине Тадмора поднята по тревоге. Все, теперь можно лишь ждать результатов подготовки к этому бою, изменить уже ничего нельзя. Можно отменить, можно не вступать в бой, но уж если бой состоится, то позиции заняты, план боя доведен до каждого бойца, план перехвата оставшихся боевиков, которые попытаются отступить, тоже оговорен. И Белов со своими бойцами не сможет помочь командиру, потому что в темноте в этих условиях, почти на минных полях, он положит людей или перестреляет тех, кто занял позицию с Котовым. Теперь у каждого своя задача, несмотря на то, выживет он или нет.
Будут идти или перестроятся для атаки? Пойдут дальше или атакуют? Покусывая нижнюю губу, Котов смотрел через прибор ночного видения на фигуры людей, то сливающихся с камнями, то появлявшихся снова. Спецназовец не обольщался насчет того, что приготовления его группы могли остаться не замеченными для боевиков. Если они здесь бывали и подолгу сидели, значит, наблюдение налажено. И, значит, сегодня российских солдат тут могли засечь. Котов, предвидя и такой поворот событий, проинструктировал своих бойцов соответственно. Сейчас все зависело от поведения группы неизвестных.
Двенадцать, девятнадцать, двадцать два… Он считал, мысленно измеряя расстояние до передовых позиций своих ребят. Как они растянулись! Это худший вариант, но и его Котов предвидел. Маловероятно, что противник попрет, как стадо баранов, толпой, кучно. Сейчас к Пальмире шла группа хорошо подготовленных боевиков. И очень некстати чуть ли не у каждого второго на плече виднелась туба ручного гранатомета. А еще Котов насчитал четыре ручных пулемета. Хорошо, что местность не позволяла подойти бронетехнике, а то можно было бы ожидать и бронетранспортера. Интересно, откуда просочилась такая большая группа?
– Седой, я – Барс, – вызвал капитан своего заместителя. – Не пугайся, если у нас тут сейчас начнется маленькая война. Что-то до хрена их идет. Жди приказа, не дергайся. Если повернут назад, начнется твоя работа, но не раньше.
– Понял, Барс, – холодно ответил Белов.
Сильный парень, мысленно похвалил заместителя командир. В быту, между делом, он вполне и пошутить может, и выпить, и в морду из-за девчонки, если надо. Но в боевой обстановке Белов превращался в машину, в робота без нервов и эмоций. И ситуацию схватывает на лету, и решения принимает мгновенно. И безошибочно.
– Всем, я – Барс! – снова приказал Котов. – Пулеметный огонь без команды не открывать. Первая линия – приготовиться. Огонь по команде на расстоянии 150. Сокол, видишь командира у них?
– Не вижу. Валят колонной, ничем внешне не отличаются. Барс, у них тяжелое вооружение. Много!
– Вижу, Сокол, вижу! Всем как можно чаще менять позиции. Возможен интенсивный огонь из ручных гранатометов…
Закончить устный приказ Котов не успел. Несколько передних боевиков вдруг присели на одно колено, вскинув на плечи гранатометы. Его опередил Алейников, выкрикнув: «Внимание, гранаты!» И бойцы вжались в камни. У каждого была ниша в камнях, куда предполагалось укрываться при обстреле из гранатометов и минометов, если таковые нашлись бы у боевиков. И тут же вспышки разрывов осветили это дикое запустелое каменное царство. Котов содрал с лица прибор ночного видения. Разрывы взметнулись один за другим по всей линии обороны спецназовцев. Не оставалось сомнений, что наступавшие знали о засаде, знали, что здесь заняла позицию небольшая группа солдат. И пройти незваные гости эту позицию намеревались с ходу, без задержки, просто сметая все на своем пути разрывами гранат.
– Первая линия, я – Барс! Огонь! – прокричал Котов, не слыша своего голоса и пригибая голову к камням.
Осколки визжали и крошили камень вокруг. Стискивая зубы, он старался не думать, а какой же ад стоит сейчас там, внизу. Ему как командиру надлежало думать совсем о другом. Тем более что автоматы заговорили, и несколько боевиков послушно повалились на камни в разных позах, роняя оружие и корчась. Думать Котову следовало о том, на что же рассчитывает наступающая группа численностью около тридцати человек. И какова ее цель? Допустим, прорвутся они к Пальмире, допустим, спецназа тут не было бы, и они свободно прошли дальше. И что бы они предприняли с таким арсеналом, с таким количеством пулеметов и гранатометов? Куда и зачем они направляются? Просто диверсия?
Слева и чуть выше наверняка стрелял Алейников. Что-то уж как по заказу падали боевики с гранатометами в руках и те, кто пытался установить пулемет и занять позицию для обстрела обороняющихся. «Винтореза» Алейникова не слышно и не видно даже ночью. Сокол – снайпер от бога, но он один не справится, слишком хорошую подготовку проявляли нападавшие. Еще немного, и они начнут забрасывать гранатами позиции стрелков, сделают то, что не может гранатомет. Гранатомет стреляет по прямой траектории, а брошенная рукой граната может перелететь через укрытие, бруствер.
– Внимание, я – Барс! Пулеметы, огонь. Всем огонь!
Рядом начал стрелять Зимин, и тут же, как по мановению волшебной палочки, над головами наблюдательного пункта Котова запели пули, с визгом стали рикошетить от камней, взбивать рядом с лицом фонтанчиками землю. Командир сразу понял, что стреляет только один пулемет, справа.
– Болт! Что с тобой, где огонь?!
– Барс… осколок! Оружие повреждено… – сквозь шум прорвался в наушнике голос Болтухина.
И тут же слева стал бить короткими расчетливыми очередями автомат спецназовца. Но этого так мало! Нужен ливень пуль, нужен пулемет с его скорострельностью, нужен сплошной огонь, нужна лента в две сотни патронов, которая разрядится в темноту, в наступающих. Несмотря на точный огонь спецназовцев, боевики все ближе подбирались к позициям оборонявшихся. Сложно в восемь стволов удержать такую толпу, толпу умелую и до зубов вооруженную.
– Я – Барс, внимание! «Шмелями» огонь, «шмелями» огонь!!
Посветлевшее небо угрюмо смотрело на этот непонятный с точки зрения тактики бой. Упорство наступавших не имело объяснения. Котов, по крайней мере, его не находил. Это же азбука, это вбивается в головы любого бойца, как дважды два. Если ты наткнулся на упорную или хорошо организованную оборону, то маневрируй, ищи обходы, меняй тактику, не ломись, как баран! Время Сталинградов прошло. Сейчас дивизиями и армиями оборону в одном конкретно взятом месте не ломают. Даже в тактических задачах для командиров взводов и отделений предполагается охват, подавление огнем и маневр.
И тут по глазам ударили сразу две вспышки. Котов успел зажмуриться, уловил выстрелы «шмелей», но даже перед закрытыми веками плясали огненные «зайчики». Рассветное утро на миг стало жарким днем, потом языки огня осели, вылизывая поседевшие от веков камни и черные останки того, что совсем недавно было людьми. Черное облако копоти поднялось в воздух и поплыло, уменьшаясь и растворяясь в утреннем воздухе. «Вот тебе и пленные», – с досадой подумал Котов. Не получилось взять никого… теперь там зрелище не для слабонервных… а скоро ветерком еще и запах донесет.
