Сергей Зверев
Объект 623
В планы Глеба входило быстрое обследование оружейной штольни и примыкающих к ней помещений. Если там орудуют чужаки, он их почувствует, пусть они и не станут шуметь… Он не был знаком с инфраструктурой подземного городища. Бегло изучил схематичный план, имеющийся в штабе, но план оказался бестолковым, не учитывал нюансы и запутанную сеть коридоров, ветвящихся, как кротовые норы, и вспомогательных помещений. От первого причала имелся прямой проход в оружейную штольню – там должны остаться рельсы, по которым толкали тележки, вряд ли они смогли бы их просмотреть. И все же он что-то напутал в полумраке – немудрено, вокруг все серое, и боязно надолго включать фонарь… Проход оказался широким, под ногами что-то пузырилось и вспучивалось, хотелось побыстрее уйти из основной штольни, где их могли в любую минуту засечь. Офицеры, вооруженные фонарями, пистолетами и ножами, просочились в широкий коридор и снова несколько минут сидели, прижавшись к стене. Чутье помалкивало, чужими существами в округе не пахло. Однако имелось ощущение, что прямо по курсу расположена большая преграда… через которую, впрочем, можно пройти.
– Смотрите… – приглушенно прошептал Борька, включая фонарь на несколько секунд (все осветительные приборы установили на рассеянный мерклый свет). Из темноты над головами выбрался выцветший плакат, растянутый на поперечной балке над потолком. «Не всё говори, что знаешь, но всегда знай, что говоришь!» – утверждал наполовину истлевший слоган, с каждым словом которого Глеб был искренне солидарен.
– Значит, этот коридор был общим местом, – в общем-то, логично закончил мысль Караванов.
– Правда, рельсы здесь отсутствуют, – задумчиво вымолвила Лида, водя бледноватым светом по полу.
– Неужели и рельсы унесли? – изумился Борька.
– Наверное, – отозвалась Лида. – А когда их выдрали, еще и пол за собой забетонировали…
– Ладно, за мной, – буркнул Глеб, устремляясь вперед. Возможно, здесь была еще не оружейная штольня, а одно из ответвлений преддоковой площадки, где хранились материалы для ремонта подводных лодок. Тут были посты ВОХРа, служебные помещения, стоянка электрокаров, участок расточных станков для расточки сальников гребных валов подводных лодок. Где-то под ногами насосная станция для откачки воды из сухого дока… Пришлось включить фонарь – у боевых пловцов, конечно, масса достоинств, но умение проницать темноту в их число не входит. Из темноты выплывали заплесневелые стены, украшенные бурыми разводами, какие-то разлохмаченные вывернутые железки – бывшие консоли и кронштейны, к которым крепились элементы сложного электрооборудования. Идущий слева Борька вдруг сдавленно охнул, дрогнул фонарь – а Глеб уже выхватывал пистолет, одновременно приседая и уходя с линии атаки…
Борису просто не повезло. Когда-то проход в оружейную штольню перегораживали мощные двери противоатомной защиты метровой толщины, способные выдержать качественный ядерный взрыв. Сейчас их створки были приоткрыты, в одну из них и въехал лбом Караванов. Свет от фонаря выхватывал из мрака страдающего молодого офицера, разведенные монументальные двери, окрашенные в косую черно-желтую полоску и снабженные на обратной стороне запорно-стягивающими устройствами.
– Жить будешь? – неодобрительно осведомился Глеб.
– Попробую, товарищ майор, – простонал Борька, явно преувеличивая глубину и тяжесть своих страданий.
– Это все фигня, – компетентно заявила Лида, припадая ко второй двери и беря пистолет на изготовку. – Я тут в прошлом месяце ночевала у подруги. Ночью просыпаюсь – сушняк страшный, пить хочется, темнота колючая. Примерно представляю, где кухня, и иду по коридору, руками перед собой машу, чтобы не ляпнуться во что-нибудь. А дверь как раз наполовину была открыта – слева пусто, справа пусто – и тут как хрясь лбом об ее торец! Вот это да, скажу я вам – искры из глаз, понять ничего не могу, обидно, кто это меня кулаком по лбу…
Караванов хрюкнул, забыв про свои страдания.
– После этого даже пить расхотелось, – грустно заключила Лида. – И синяк на лбу пришлось неделю пудрить… А у тебя, Борька, ерунда, подумаешь, бровь рассек.
Пришлось предупредить словоохотливых коллег, что здесь не «Смехопанорама» – и Глеб первым просочился за двери. В этой части объекта царила полная разруха. Вместо оружейной штольни, они попали в один из ремонтных цехов, расположенных на правом «побережье». Из мглы вырисовывались разинутые пасти канализационных люков, бетонные наплывы в полу, на которых размещались остатки станочного оборудования. Ржавые корпуса токарных, фрезерных, расточных, сверлильных станков, слесарных гильотин – из них удалили всю начинку, а у многих даже оторвали обшивку. Все это смотрелось как-то дико, апокалиптично. Особую прелесть картине придавали свисающие с потолка обрывки проводов и проржавевшие трубы, под которыми явно не стоило ходить. Спецназовцы маневрировали между станками, обогнули круглую станину, напоминающую гигантскую плаху, над которой завис покореженный козловой кран…
Возвращаться назад было глупо – здесь явно имелся проход в оружейную штольню. В правой части цеха зиял провал – паттерна метровой ширины. Она вывела на узкую металлическую лестницу. Десять ступеней вниз, узкий бетонный мешок, от которого убегал в неизвестность очередной коридор. Странно, что эту лестницу не разобрали. Впрочем, пытались отодрать одну из ступеней, не вышло, о рваный край запнулся Караванов и с ускорением и глухим высказыванием по матушке полетел в дыру.
– И наслал на него Господь десять казней египетских, – беззлобно ухмыльнулась Лида, заблаговременно перепрыгивая через клятую ступень.
– Да, не мой сегодня день, – обнаружил Борька, вырисовываясь из темноты с убитым видом и потирая ушибленное плечо. – Ладно, командир, не смотри на меня, будто я разбил бутылку твоего «Хеннесси». Лучше оцени – я сегодня впитываю все неприятности, которые могли бы достаться вам с Лидунькой.
Спецназовцы застыли, погасив фонари. В этой части подземного мира царила другая тишина – не такая, как в штольне, – глухая, спертая, утробная. И в этой тишине неподалеку капала вода, разбиваясь о каменную подошву.
– Вы, конечно, можете не прислушиваться к моему мнению, а заодно посмеяться над пресловутой женской интуицией, дорогие мужчины… – как-то заковыристо начала Лида, – но когда мы шли по цеху, у меня было просто дикое ощущение, что за нами кто-то наблюдает и крадется. Затылок просто взмок, если вы понимаете, о чем я…
Мужчины помалкивали. Могли бы отшутиться, но устами женщины, как говорится… По глухому сопению Караванова можно было догадаться, о чем он думает. Майора спецназа охватывало то же гадкое чувство. Он что-то ощущал – но было ли это ощущение нависшей над ними опасности? Он сомневался, что злоумышленники, промышляющие на заброшенной базе, станут за ними красться. Сыграют общий сбор, откроют огонь, перебьют к чертовой матери. Хотя кто их знает, честно говоря…
– Мистика… – неуверенно вымолвил Борис. – Здесь витают неприкаянные души безвременно почивших сталкеров… Может, перекурим, круги вокруг себя мелом обведем?.. – И охнул, получив под почку острым женским кулачком.
Глеб бесшумно вернулся на лестницу, вновь прокрался по черному коридору, не включая фонарь, и, сжимая рукоятку СПП, застыл у проема, выходящего в разграбленный цех. Несколько минут, укрывшись за косяком, он проницал тревожную тишину – и как-то не возникало ощущения, что сейчас она разразится шквальным автоматным огнем. Всё было тихо. Имелась отличная возможность списать предчувствия и позывы из подсознания на разболтанную нервную систему…
– Никого? – прошептали они хором, когда он вернулся. Он не стал им ничего отвечать, просто раздвинул и проник в очередной коридор, в котором было темно и неуютно…
По-видимому, строители не везде пробивали скальное тело горы, иногда, во имя экономии сил и средств, использовали уже существующие полости в камне. На этот раз они уперлись в лестницу, ведущую вверх, и вскоре оказались в низкой галерее, которую подпирали несколько рядов каменных колонн. В лучшие времена здесь был склад металлических изделий. Между колоннами громоздились остатки стеллажей. Многие из них были выдраны, распилены «болгарками». Но не везде дотянулись руки «хватких хозяйственников». Как-то зловеще, сюрреалистично смотрелись вмурованные в потолок верхние стойки стеллажей, покосившиеся полки, проржавевшие опоры – при полном отсутствии их нижних частей! Казалось, что эти нелепые конструкции парят в воздухе. Временами отдельные из них падали под собственным весом, о чем наглядно свидетельствовали разбросанные по полу фрагменты полок, опор и перекладин.
Охнул Борька где-то справа. И снова волосы дыбом – куда его опять?!
– Снова упал? – проворчала Лида, крадущаяся вслед за Глебом.
– Упал, да не я… – утробно сообщил Караванов. – Посмотрите, ребята, это просто праздник души какой-то…
В полу, у правой стены этого странного помещения, располагались люковые закрытия. Продолговатые рифленые крышки тянулись в ряд друг за дружкой. У крайнего люка, крышка на котором была удалена из створа и валялась рядом, сидел на корточках Борька и чувственно сопел. Глеб пристроился на корточки, и сразу же в затылок задышала любопытная Лида. Подпол был довольно глубоким. В стороне на мощных металлических опорах громоздились двигатели, редукторы, извивы конусных и цилиндрических труб – привод системы вентиляции – все оборудование покрывал толстый слой ржавчины и пыли. А прямо в створе люка, рядом с этим постаментом, лежал разложившийся покойник – вернее, то, что от него осталось, а осталось, честно говоря, немного. Человеческие останки смотрелись не очень жизнерадостно. Плоть и одежда от постоянной сырости давно сгнили, остался лишь скелет, на котором, словно игрушки на новогодней елке, висели остатки материи и ошметки внутренних органов. Тело, очевидно, сбросили – оно пребывало в неестественной вывернутой позе, нижняя часть лежала, а левая прислонилась боком к стене, и голова при этом задралась. На опешивших спецназовцев скалился обглоданный крысами череп, на макушке которого еще сохранились пучки безжизненных волос. Такое впечатление, что этот улыбчивый житель подземелья горячо приветствовал российских спецназовцев на их исконной земле…
– Бодрит, товарищ майор. Неплохо здесь, даже трупы улыбаются… – сглотнув, пробормотал Борька и посмотрел на командира таким взглядом, словно поймал букет на похоронах.
– А главное, дисциплинирует, – добавила Лида, – и заставляет держаться подальше от сомнительных конструкций. Глеб, как ты думаешь, зачем он туда забрался?
– Столкнули парня, – прошептал Глеб. – Причем уже мертвого и в далеком лохматом году. В коллективе охотников за цветметом царила не самая благожелательная и товарищеская атмосфера. Не поделили чего-то, а может, конкурента замочили и сбросили с глаз подальше, позабыв при этом поставить в известность правоохранительные органы.
– Надеюсь, в нашем коллективе такого не будет… – утробно проурчала Лида.
– Ни в коем случае, – подтвердил Глеб. – Я не сомневаюсь, что в нашем коллективе будет царить доброжелательная и позитивная атмосфера – до тех пор, пока вы не станете тормозить у каждой достопримечательности, как на экскурсии, и прекратите, черт возьми, меня злить…
Как-то сразу засуетились, чтобы тронуться дальше, Лида попятилась. И вдруг раздался странный звук, от которого все застыли. Холодная змейка поползла по пояснице. Словно кто-то у них за спиной тоже попятился и споткнулся! Минута ступора, впрочем, не затянулась. Рассыпались, готовя пистолеты к стрельбе, ошибиться трудно, источник звука находился позади них. Глеб свалился на пол, перекатился, ударившись о колонну, выждал несколько мгновений, дабы удостовериться, что над головой не пролетит ничего, похожего на пулю. Бросился на звук, виляя, как заяц, и одновременно переключая фонарь на концентрированный свет…
В проходе между колоннами никого не было! Прошуршало справа – Борька перекатился под «висячими садами», чтобы зафиксировать чужака в соседнем ряду. Лида на левом фланге помчалась, пригибаясь, чтобы перекрыть пути к отступлению этому поганцу. Вроде все по науке…
Они сходились, медленно, неотвратимо, освещая пространство скрещенными лучами. Слух – на полную «громкость», боковое зрение – на максимум. Никого тут не было, черт возьми! Бетонный пол, заваленный хламом и крошевом, остовы стеллажей, просматриваемые насквозь. Либо человек, висящий у них на хвосте, необычайно ловок и проворен, либо у всех троих разыгралась мания преследования…
– Может, крыса? – неуверенно предложил универсальное, а главное, удобное решение Караванов. Он качался, как маятник, фонарь в руке совершал замысловатую траекторию, вырывая из мрака предметы «интерьера».
Лида опустилась на корточки, принялась осматривать и обнюхивать пол – такое ощущение, что по полу ползала гибкая пантера.
– Может, и крыса, – вздохнула она.
В эту минуту и Глеб засомневался. Хорошо, пусть этот ловкач умеет быстро бегать и оставаться незаметным. Но тут повсюду разбросан металл. Он не может в темноте, спасаясь бегством, наступать туда, где не валяется мусор. Обязано загреметь! Но все было тихо. Чертовщина какая-то. Похоже, спецназу в этой жизни есть чему поучиться, нечего тут корчить всезнающих и всеумеющих…
Они удалялись из зала в спешном порядке, озираясь и освещая пространство, оставшееся позади. Пару раз Глеб чинил засады за поворотами, сжимался в пружину, вострил уши, но хоть бы шорох услышал! Похоже, версия о внезапном грызуне (или кто тут еще обитает?) имела право на существование. Он крупно сожалел, что вовремя не повернули назад – так бы они значительно быстрее добрались до оружейной штольни. Приходилось двигаться запутанными коридорами, уводящими то вглубь, то ближе к каналу, опасными тропами с коварными «волчьими ямами», и уже возникали серьезные сомнения о единстве времени и пространства в этом проклятом «городе Зеро». То расстояние, что вдоль канала можно было пройти за полминуты, здесь оборачивалось часовым хождением! Каково же было изумление, когда он первым вывалился в широкий коридор, идущий перпендикулярно водному каналу, и оценил объем пространства. Здесь было чем дышать! Царили сквозняки, и снова подзабытый холодок забирался в позвоночник. Он шмыгнул к стене, прикрутил яркость фонаря, мысленно сокрушаясь, что когда-нибудь их вычислят по этим светлячкам. Какое-то неприятное дежавю! Такой же коридор с изъеденными плесенью стенами, клыками проржавевших кронштейнов. На стенах – следы от выжигания цветного металла. Такой же плакат на поперечной балке. Те же распахнутые двери противоатомной защиты в нескольких метрах от «зоны высадки»! Впрочем, мысль о хождении по кругу оказалась несколько преждевременной. Присмотревшись, он обнаружил в коридоре несколько различий. Во-первых, здесь имелся рельсовый путь. Во-вторых, содержание плаката отличалось от предыдущего. «Строго храни военную и государственную тайну!» – призывал слоган, и с этим призывом Глеб был полностью согласен. Тайны надо хранить, на то они и тайны. У товарищей хватило ума воздержаться от комментариев, за что он был им премного благодарен. Лида переметнулась к правой стене, Караванов держался сзади, решив, что хватит на сегодня шишек и ссадин. «Морские дьяволы» бесшумно перетекли через раскрытые двери (каждая весом с небольшой оснащенный катер) и оказались в подобном коридоре, но уже повыше. От него отпочковывались паттерны и двери, зияли смотровые люки, технологические шахты. «Бред, – с нахлынувшим раздражением подумал Глеб. – И куда теперь? Зачем мы здесь – никогда не бывавшие на этом объекте? Неужели нельзя было включить в группу человека, знакомого с его инфраструктурой?» Впрочем, и этот хрен был редьки не слаще. Все, знакомые с инфраструктурой базы, уже давно на пенсии – хорошо бы смотрелись пожилые люди в компании боевых пловцов, которым нужно действовать быстро и незаметно. А у многих специалистов до сих пор не закончился срок подписки о неразглашении…
Метров через пятнадцать они уткнулись в громоздкую тележку-платформу, предназначенную для езды по рельсовым путям. Вместительная, низкая, состоящая из минимального количества узлов. Тележка весила не меньше тонны, и разобрать ее было невозможно. Она стояла на рельсах как ни в чем не бывало, и на пустом месте возникло ощущение, что ей недавно пользовались…
Да нет, это было не ощущение!
Лида, чувствительная к разным мелочам, в особенности к запахам, внезапно напряглась, нагнулась, состроила кислую физиономию.
– Ну-ка, ну-ка, товарищи офицеры… – Она обследовала носом залитую алюминием платформу и попятилась – как уважающий себя кот от украинского борща. Распрямилась, сделала нос по сквозняку и принялась пытливо принюхиваться. Глеб благоразумно помалкивал – нюхачом он был посредственным. Караванов также не вмешивался в процесс, но решил заняться чем-то полезным – он сел на корточки, направил свет на рельсы и принялся в них ковыряться, после чего произнес дрогнувшим голосом:
– Я, конечно, извиняюсь, но недавно эта тележка… ездила. Глеб, посмотри, колея продавлена…
Он не стал проверять – привык доверять людям, которых лично отобрал для дела. Теперь он тоже ощущал распространяющийся по коридору неприятный сладковатый запах. Так пахнут обычно… Офицеры застыли. Не сговариваясь, выключили фонари и почувствовали, как волосы на головах начинают самопроизвольно шевелиться. Вариантов, собственно, не было. Напротив тележки располагалось лишь одно помещение – с широким приземистым проемом. Дверь отсутствовала – возможно, унесли, возможно, ее тут и не было. Тошнота поднялась из желудка, встала в угрожающей близости от горла. Глеб уже догадывался, какой сюрприз уготован в помещении. Можно не заглядывать, дело хозяйское, особо и не хотелось… Он сжал рукоятку пистолета и какой-то плавной, вальсирующей походкой приблизился к косяку. Запашок усилился, возникло желание надеть противогаз. Чутье подсказывало, что за дверью нет ни одной живой души. Но какие-то души там, бесспорно, присутствуют. Разумом он понимал, что общение с мертвецами безопаснее, чем общение с живыми людьми, но рассудок эту истину решительно отвергал. Он набрался смелости, включил фонарь и шагнул в замкнутый прямоугольный склеп, уставленный остовами вентиляционных устройств…
Энергетика в помещении царила убийственная. Оскалы мертвецов, перекошенные лица, вопиющие глаза… Тела молодых парней в форме солдат украинской армии лежали вповалку. Их было до неприличия много, больше десятка. Камуфляжная униформа с «желто-блакитными» шевронами, форменные кепи с державным символом, еще не стоптанные солдатские ботинки – все было залито и пропитано кровью. Юнцы – большинству еще не было двадцати, неопытные салажата. Рядовые, ефрейторы, относительно мускулистый парень с сержантскими лычками. Один офицер – тоже молодой, русоволосый, в элегантной полевой форме, его лицо было исковеркано больше, чем у прочих, впитав посмертную муку. Его убили самым зверским образом, искромсав ножами, а заключительный удар нанесли по горлу, украсив его рваным «воротником» из застывшей крови. Вероятно, этот парень был единственным, кто осмелился оказать сопротивление. За что и поплатился, умирая долго и мучительно. Остальных расстреливали – видимо, ставили на колени и пускали пулю в головы. Они умоляли, просили, но, похоже, никто не сопротивлялся…
– С каждой минутой становится как-то напряженнее, – натужно пошутил Караванов, справляясь с тошнотой. – Мы как северные корейцы – работаем не за страх, а за ужас…
– Одиннадцать человек, эх, парни, парни… – бормотала Лида, отступая к двери и вываливаясь в коридор. Там ей, видимо, было лучше. Сноп света выстрелил влево, выстрелил вправо – запоздалая проверка, не подкрадывается ли кто-то к склепу.
«А должно быть двенадцать», – подумал Глеб, ошеломленно разглядывая груду мертвой органики. Солдат и их командиров перестреляли сутки или двое тому назад – лица бойцов покрывали трупные пятна, но активная фаза разложения еще не началась. В целом понятно, почему подразделение, откомандированное на охрану объекта, больше суток не выходило на связь.
– Я тоже, пожалуй, пойду, – не выдержал Борька и шмыгнул за порог. Глеб вывалился последним, зажимая нос и сопротивляясь рвотным рефлексам. Пловцы отступали, прижимаясь к стене, и, только отдалившись метров на пятнадцать, остановились, сели на корточки и выключили фонари. Висела тишина, нарушаемая прерывистым дыханием.
– Я теперь неделю есть не буду, – убитым шепотом сообщила Лида. – Отличное средство для похудения… Что за ужасы, Глеб? Какие звери тут орудовали? Зачем убивать такое количество молодых парней? Ну, изолируй, свяжи, оттащи их в дальний склеп, выстави охрану. Не понимаю, зачем убивать?
– Я так думаю, что огорчаться уже поздно, – обнаружил Борька.
– Будем радоваться? – удивилась Лида.
– Почерк не чеченский, – заметил Глеб. – Даже невзирая на то, что офицеру перерезали горло. На рядовую криминальную группу не похоже – не припомню, чтобы заурядная братва занималась массовыми уничтожениями военнослужащих. А в общем что-то вырисовывается, коллеги. На объекте работает многочисленная группа, до зубов вооруженная стрелковым оружием. О роде деятельности гадать не будем, но, вероятно, дело важное, раз идут на радикальные меры. О связи с местными столоначальниками можно и не говорить – только люди с большими возможностями могут отдать приказ военным не выяснять, почему караул не выходит на связь. Такое положение может продлиться сутки, может двое, но после этого правда вылезет, и причастные лица обязаны это понимать. Значит, они планируют закончить дело быстро – не исключено, что речь идет о нескольких часах…
– Глеб, но нас всего трое, – совершенно верно заметил Борька. – Нет, ты пойми меня правильно, я не трус, если прикажешь – пойду в атаку с отличным настроением, но… Где нам искать этих злоумышленников? Год возиться будем. Тут одни привидения да мертвые с косами…
– Борька хочет сказать, что лучше смазать лыжи, чем склеить ласты, – перевела на доступный русский Лида.
– Да нет, все правильно он хочет сказать, – отмахнулся Глеб. – Положение аховое, нужно линять отсюда и бить тревогу во все склянки. Пусть перекрывают катерами входы и выходы, высаживают морскую пехоту и прочесывают эти лабиринты. Не все же высшие офицеры украинской армии в сговоре с ублюдками? Неужели им так нравится, что кто-то убивает их солдат? В общем, слушай мою команду, бравая рота. – Он посмотрел на часы – фосфоресцирующие стрелки показывали половину одиннадцатого вечера. – До канала – не больше семидесяти метров. Про баллоны с кислородом забыли – не до них. Поднимите руки, кто не сможет проплыть под водой сто метров? Разрешаю вынырнуть только в бухте. Десять минут на форсирование водной преграды, еще десять, чтобы добраться до машины. Итого, не позднее одиннадцати мы должны телефонировать из машины Бекшанскому, и пусть решает высокое начальство, на какие клавиши надавить, чтобы все проделать быстро. Готовы к броску?
– Да готовы-то готовы, – пробормотал Борька. – Надеюсь, жизнь не внесет коррективы в твои благие планы?
– Да типун тебе на язык… – возмутилась Лида.
– Не успеет внести коррективы, – усмехнулся Глеб и с пистолетом наперевес устремился вдоль стены…
Накаркал, чертов болтун, разрази его гонорея! Человек, возникший в проходе по левую руку, не успел спрятаться – мелькнула тень, загремело железо! Было слышно, как он отступает, пятится. Глеб затормозил – какого черта? Запоздалое включение – та самая «крыса», что улизнула из-под самого носа! Он резко дал по тормозам, не особо заботясь мыслью – зачем?! Ну, стоит, ну, крадется за ними, следит, да и хрен с ним! Сто к одному, что этот тип не имеет отношения к людям, умертвившим одиннадцать человек, – не стал бы он тут красться и выслеживать, а давно бы привел своих стрелков!
Он пролетел через проем, и товарищи машинально повернули за ним. И какой конфуз! Боевому майору российского спецназа, съевшему собаку на подобных штучках, поставили банальную подножку, он обронил фонарь (хорошо, не голову), совершил хватательное движение, но промахнулся – только ветер засвистел, когда незнакомец пустился наутек! А Дымов ударился плечом о стену, устоял, но в голове воцарились разброд и шатание. Он рухнул на колени, кинулся ловить убегающий фонарь (тот катился, как Колобок, сволочь!), сзади на него налетел набравший инерцию Караванов… и еще один конфуз для майора прославленного морского спецназа!
Он отлетел к фонарю, схватил его, начал шарить лучом света и обнаружил дверной проем в глубине помещения, за которым сверкнула пятка убегающего человека!
– Борька, хватай его! – прохрипел Глеб.
– Понял, командир… – ахнул Караванов, пролетая мимо. – Будет выглядеть как несчастный случай, можешь не беспокоиться…
– Борька, стой! – опомнившись, выплюнула Лида, вбежавшая последней. – Вы что, с ума посходили?!
Караванов встал, как будто треснулся лбом о гранитную преграду:
– Ты чего, Лидунь?
– Да вы головой подумайте! – зарычала девушка, колотя себя пистолетной рукояткой по макушке. – Одной на двоих! Заняться больше нечем? Оставьте этого прыгуна в покое – он нам не помеха, не поняли еще?
Свалилось наваждение. Глеб опомнился – да что же у них, действительно других забот нет?! Он готов пережить унижение и отбитое плечо! Он зашипел, чтобы все валили из этой темноты к чертовой матери, и люди бросились обратно – даже Борька, которому, в сущности, было все равно, в какую сторону бежать. Немного потеряли, каких-то полминуты, а такое чувство, что упустили что-то важное, поезд ушел, все пропало! Они бежали трусцой по широкому коридору – мимо дверей противоатомной защиты, мимо плаката, призывающего хранить и беречь военную тайну. Мягкая обувь скрадывала шум, их не слышали из центральной штольни, и все же, подбегая к ней, Глеб перешел на шаг, а последние метры крался на цыпочках, потом припал к косяку, опустился на колени.
И похолодел, высунув нос в штольню…
Он чувствовал воду, она была рядом. Можно подползти, перетечь в нее, используя навыки скольжения и «текучести». Уйти на дно, а там держать пари, что никто не заметил. Но он не спешил. До «арочного» мостика перед сухим доком, протянувшегося под потолком штольни, было метров семьдесят. С правого берега на мостик взбиралась цепочка мерцающих «мистических» огоньков…
Глеб затаил дыхание. Людей, форсирующих водную преграду, было много – судя по количеству светлых пятен. Не меньше десятка. Люди покидали коридор, с которого боевые пловцы начали ознакомительную экскурсию (странно, что не столкнулись). Фонари у них были закреплены на головах, работали в экономном режиме, отчего просматривались только огоньки, и ничего больше. Возможно, они что-то переносили – мерцающая вереница желтых пятен ломалась, огоньки уходили то вверх, то вниз, отставали друг от друга, сближались. Люди не разговаривали, в противном случае звуки голосов неплохо бы разносились по воде. Лишь временами что-то брякало, ударялось, пару раз кто-то негромко кашлянул…
Смотрелось это шествие в высшей степени эффектно. Казалось, что огоньки путешествуют сами по себе. Впечатленные товарищи дышали в затылок, прятались у него за спиной – одна практически под мышкой, другой клацал зубами в ухо.
– Огни святого Эльма, блин… – прошептал Борька.
– Да тихо ты… – отозвались одновременно.
С правого берега на мост вела вполне сохранившаяся лестница. Ведомый огонек покорил пролет и медленно передвигался по мосту. Поскрипывала проржавевшая конструкция. Остальные с небольшим отставанием тянулись сзади. Ноша, по-видимому, была нелегкой – «носители» сопели и отдувались. Вот первый огонек пересек арочный пролет, начал спускаться, за ним второй, третий…
Словно зачарованные, спецназовцы наблюдали за таинственным дефиле. Видит бог, на это несчастье хватило бы мощного фонаря и автомата Калашникова с тремя снаряженными магазинами!
Вереница людей спустилась с моста, теперь они тащились по левому берегу. Мутно очерчивались силуэты. Физически развитые мужчины, плечистые – первые двое двигались налегке, за ними двое что-то тащили, следующую ношу переносили сразу трое, и замыкала шествие, немного приотстав, еще парочка. Пловцы напряглись – еще немного, и шествие поравнялось бы с ними. Но люди стали сворачивать, пропадать – в противоположной стене был проход в арсенальную штольню. Один из тех, что двигался первым, остался снаружи, отступил, освобождая проход, пропускал товарищей. Люди проходили мимо него – в тягучем молчании, никто не проронил ни слова. Не осталось никого, кроме одиноко мерцающего огонька. Он постоял немного, было слышно, как человек переминается с ноги на ногу. Возможно, он чувствовал чужой дух в обозримом пространстве. Или хотел удостовериться, что в «зоне ответственности» все в порядке. Такое ощущение, что он смотрел на затаившихся в проходе пловцов. Неприятный холодок пощипывал загривок. Дикое чувство, что с этим человеком Глеб уже встречался! Как он может такое чувствовать, если даже не видит, с кем имеет дело? Парень с золотой цепью из Калабановской бухты?
Глухое покашливание, незнакомец пропал – словно растворился, пройдя сквозь стену. Несколько минут помалкивали – опытных бойцов на мякине не проведешь.
– Ну, в общем-то, любопытно, не без этого, – преувеличенно бодро заметил Караванов. – Но если память не изменяет, мы собирались немного в другую сторону, нет? Молчишь, командир? Или у меня уши от страха заложило?
– Неплохая, кстати, возможность… – обреченно, словно ее насильно к этому вынуждали, вымолвила Лида. – Сдается мне, если через пару часов раскачаются наши и украинские силовики, может утечь много воды. Где их искать? Как их искать? Люди попадут в засаду, обязательно будут жертвы… А если мы сейчас, не затягивая резину, упадем им на хвост, хотя бы проследим, где эти твари орудуют, чем занимаются, какими силами располагают… Нам ведь ничто не мешает разведать местность и продолжить свой путь на волю, Глеб? Но мы уже будем располагать хоть какой-то информацией…
Глеб усердно размышлял. Он же не компьютер – переработать за несколько секунд такой массив данных! Лида права на все сто – имеется уникальная возможность сесть упырям на хвост и проводить их до места, где они засели! Не имея ниточек, в хаосе левого берега завязнет целая армия. Что там у нас, в «левобережье»? Главный объект – арсенальная штольня. Несколько бункеров для хранения ракетного и ядерного оружия – сквозной, извивающийся (для ослабления ударной волны) тоннель, закрываемый двумя 20-тонными воротами. Там же многочисленные мастерские, где собирались и разбирались ядерные боеголовки. Цеха по ремонту и осмотру деталей и узлов подводных лодок. Пресловутый объект «Арсенал» – техническая и погрузочная площадки, локальная зона, большой транспортный коридор, бесчисленные склады, жилые помещения, основной и запасной командные пункты, вспомогательные технические помещения в нескольких уровнях, в том числе глубоко под землей… Черт ногу сломит! Но леса бояться – к волкам не ходить, разве не так? И странная мысль: а тот, кто путается под ногами у спецназа – он тоже увяжется за пловцами? Или такой отвагой этот тип не обладает?
