bannerbannerbanner
Новые гладиаторы

Сергей Зверев
Новые гладиаторы

Полная версия

© Попрядухин В., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

* * *

Все совпадения с реальными людьми и событиями совершенно случайны.

Автор

Часть первая
Путь гладиатора

Удар! Дубина просвистела у виска басовой нотой. Короткий шаг назад и выпад своей дубиной. Удачно – кожа на правом плече соперника лопнула от удара. Почти черная кровь полилась по груди и руке, обильно орошая бетон под ногами.

Судя по всему – финита. Противник неловко перебросил дрын в левую руку, но долго ему так не продержаться. Наверное, сломана ключица или разорвано акромиально-ключичное сочленение. Память на автомате достает из глубин мозга медицинские термины. Ну что ж, сегодня крокодил будет ужинать не мною.

Где-то в глубине большого бассейна с пологими бетонными стенками раздался скрежет. Решетка поднята. Значит, для зрителей исход схватки тоже очевиден. Они сидят за толстым звуконепроницаемым стеклом – несколько хорошо одетых мужчин и женщин.

Почтеннейшая публика пьет что-то цвета закатного неба из высоких фужеров. Не иначе вино урожая тысяча восемьсот лохматого года стоимостью десять тонн бакинских за бутылку. Да уж, в зелени у них недостатка нет.

Крайняя слева – Багира. Она в черном вечернем платье. Вот подняла бокал, сучка. Твое, мол, здоровье.

Голову заломило от скользящего удара. Рано расслабился.

Противник – коренастый парень с наколотым на дельтовидной мышце парашютом – развивает успех. Время уходит.

Схватки всегда идут не более получаса, чтобы зрители не утомлялись однообразием. Потом на ринг выходит крокодил. В этот момент лучше быть подальше от края бассейна. Совсем хорошо, если там к этому времени уже будет плавать тело твоего соперника. Безотходное производство: людям – зрелищ, крокодилу – мяса.

Десантник вкладывает в удар всю оставшуюся силу. Движения его недостаточно быстры. Инерция дубины уводит атакующего чуть вперед и влево. Вторая рука висит плетью.

Ну вот и все. Удар по подставленному затылку. Глухой треск, падение лицом на бетон. Потом соперник на рефлексах поднимается на колени.

Какое-то время он стоит так. Невидящие глаза смотрят вперед. Из раны на лбу сочится кровь, стекает в углубления глазниц.

«Мальчик отрывается от книги и смотрит вдаль. Что видят его глаза?»

Такой взгляд часто бывает у агонизирующих людей. Какие картины открываются их взору? Не иначе дверь в потусторонний мир.

А вот и наш Харон. От дальней зарешеченной стены бассейна неспешно струится гигантское тело, живая подводная лодка. Торопиться рептилии некуда. Охоты тут никакой не предвидится, еда доставлена, надевайте слюнявчик.

На всякий случай подправим десантуру тычком палки в воду – бетонная площадка совсем рядом с бассейном. Всплеск, фонтан брызг. Невкусная дубина одиноко плавает на поверхности.

Судя по колебаниям воды, крокодил тащит добычу в свое логово. Приучен уже.

Вот и все. Можно расслабиться. Идущие на смерть приветствуют тебя, Багира, дерись ты через колено.

Теперь пара дней отдыха в комфортабельном каземате. Пить, есть, ондулянсион на дому. Да и бабу можно заказывать любую – рыженькую, блондинку али брюнетку. Заслужил, гладиатор.

К слову, о бабах. У меня ощущение, что это даже не проститутки, а светские львицы, ищущие новых впечатлений от жизни. Где еще представится возможность трахнуть настоящего гладиатора сразу после победы? Сюда запросто можно туристические туры устраивать для любительниц нестандартного секса.

Интересно, что за поместье у них вокруг всего этого великолепия? Куда власти смотрят?

Впрочем, судя по всему, некоторые представители власти иногда заглядывают как раз сюда, в застекленный Колизей. А что? Пощекотать нервы, расстроенные государевой службой, сделать ставочку на Гектора или Ахиллеса. Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. А этих самых быков нынче вокруг много развелось. Почти каждый мнит себя хищником.

Гена Волков с детства делил все человечество на хищников и травоядных. Конечно, встречались разные вариации и переходные стадии, но суть оставалась одна. Способен вцепиться мертвой хваткой в загривок? Ты хищник! В тебе есть нечто такое, от чего пугливые обыватели с бараньими глазами шарахаются в сторону. Пожиратели соломы трусливо отступают, освобождают лучшее место у водопоя. Пусть пока не льву – Геннадий еще не набрал стати, характерной для царя зверей, – но уже гибкому мускулистому леопарду.

Если сдуть всю словесную шелуху, нанесенную цивилизацией на человеческие отношения, то первобытная правда встанет во всей обнаженной ясности. Уступи дорогу сильному! Не стой на пути героя к вершине Олимпа, скале совета и т. д., и т. п. (нужное подчеркнуть). Такая вот была у него система координат. Не Шопенгауэр, конечно, зато свое, выстраданное.

Гена почуял все это еще в школе. Как-то нутром. Осмыслить свои ощущения и привести их в систему в те времена он не мог, ума не хватало. Но малец уже понимал, что за место в первых рядах надо биться. До крови. До полной деморализации соперника.

Уже в седьмом классе Волков отметелил пацана на год старше, решившего проявить интерес к Гениной соседке по парте. Его соперник ходил в секцию тяжелой атлетики, но сути дела это не меняло. Да, здоровенный, и что? Быки, знаете ли, тоже не маленькие. Соседка Гене, в общем, не особо и нравилась, но пускать чужих на свою территорию – самое последнее дело.

Волкова уважали и боялись не только в классе. Самые крутые пацаны в районе чувствовали: в случае чего этот шизанутый пойдет до конца. До смерти. Слово «смерть» в детстве носит условный, аллегорический оттенок. Здесь же она становилась реальностью в облике жилистого белобрысого паренька с остервенелыми глазами. Прощупать, что там, за гранью, желающих оказывалось немного.

Случалось, конечно, что и наезжали, не без того. Местный полууголовный элемент по кличке Панкрат семнадцати лет от роду с настоящей судимостью и условным сроком однажды попытался чуть повоспитывать белобрысого хмыря. Ну что такое, в самом деле? Мы с кентами сидим, все по уму, а тут какая-то шелупонь мимо идет. К тому же при команде «брысь отсюда» эта самая шелупонь не бросилась бежать, а нагло остановилась и зыркнула белыми, как будто выцветшими глазами.

Гене тогда здорово перепало. Противник ему достался на три года старше и в два раза тяжелее. Но у Панкрата на всю жизнь остался маленький шрамик около глаза. Сначала это была рваная рана от острой щепки, попавшейся Волкову под руку.

– Мужики, он мне глаз выставил!

Приятели увели скулящего «короля» в ближайший травмпункт.

Гена, сильно шатаясь, но на своих ногах побрел домой. По дороге его рвало два или три раза, но в душе билась какая-то древняя радость пещерного человека.

«Победа! Ой, блин, как же сильно болит голова».

Дома матушка устроила истерику, вызывала «скорую». Батя все допытывался на тему «кто тебя так». Гена едва улыбался и махал рукой, мол, нормально все. Легкое сотрясение головного мозга – не чрезмерный гонорар за такую победу.

Через пару недель он уже как равный сидел в покосившейся дворовой беседке. Грозный Панкрат продемонстрировал широту души. Он пожал духаристому пацану руку и налил из «огнетушителя» емкостью ноль восемь литра бордового портвейна.

Правда, втянуться в дворовую компанию Волкову мешало отвращение к липкому пойлу. Да Гена особо туда и не стремился. Стая – удел мелких койотов. Показал характер, постоял за себя, и ладно.

Чуть позже начались, скажем так, контакты второго порядка. Выяснилось, что система много сложней обычного силового противостояния. В начале десятого класса теплым сентябрьским вечером Гек – эту кличку Волков сам себе придумал, так как собственное имя казалось ему вялым и слюнтяйским – избил на дискотеке вальяжного хлыща лет двадцати.

Джинсовый щеголь слегка оттеснил невзрачного Гека от его подружки.

– Привет, милая! Потанцуем?

Гена, вежливо улыбаясь, отодвинулся в сторону.

Парень в джинсах привык к собственной значимости, поэтому такое вот поведение трусоватого кавалера принял как должное.

Пацаны, знавшие Гену, зашептались в предвкушении интересного зрелища.

Дотанцовывать хлыщу пришлось за Дворцом культуры, куда верная подруга Гены вытянула его якобы для продолжения лирического общения. Поскольку рядом с хлыщом вертелись трое здоровых приятелей-телохранителей, подобный ход оказался правильным.

Драка была честная – один на один. Старый асфальт, весь в мозаике битых бутылок, был основательно подметен дорогой джинсой и окроплен кровью, хлещущей из разбитого породистого носа. Чем не коррида?

Пацаны веселились вовсю, потягивая пивко и наслаждаясь зрелищем.

Когда в темень заднего двора ворвались три плечистых парня, ловить там было уже некого. Оставалось только поднять приятеля, вяло копошащегося на грязном асфальте, хлюпающего разбитыми губами.

Ситуация получила продолжение примерно через неделю. Гек уже и думать забыл о недавнем конфликте. Помахивая авоськой, он шел в булочную за хлебом через подворотню старого сталинского дома. Она была самая что ни на есть классическая, с выгнутым аркой потолком, облупившимися кирпичами в проплешинах штукатурки, желто-бурыми потеками на высоте в половину человеческого роста.

Когда Гена свернул в темный, пованивающий застарелой мочой проход, его кто-то ударил ногой в лицо. Вернее, попытался это сделать. Благодаря реакции, натренированной в драках, Гек успел чуть уклониться от удара. Мысок кроссовки скользнул по его макушке. В голове загудело.

Гена попытался фирменным хуком достать нападающего, но маневр не сработал. Предплечье наткнулось на руку, твердую, как арматурина. Тут же в голове от прямого правой будто граната взорвалась. Следом пришла резкая боль в спине и одновременно под ложечкой.

 

Стоять было невозможно, и Гена рухнул коленями на выщербленный асфальт. Он еще пытался на рефлексах подняться, но град ударов просто придавил его к земле. В те моменты, когда сознание парня ненадолго включалось, он успевал получить вместе с порцией боли немного информации.

Нападающих было как минимум двое.

– Дави крысеныша. Подожди, я его по харе пну.

– Да ладно. Еще угробишь. Хватит уже с него.

– Ничего не хватит. Пусть знает, на кого руку поднял.

Очнулся Гек в сумерках. Он лежал ничком на холодном асфальте.

Какая-то старушка, завидев в полумраке шевелящееся тело, испуганной рысью пробежала мимо с криком:

– Нажрутся тут!..

Гена чуть ли не на четвереньках выбрался из подворотни на тротуар и там снова потерял сознание. Второй раз он пришел в себя уже в больнице.

Провалялся Волков в травматологии полтора месяца.

– Кто тебя так?

Этот вопрос ему задавали и мать с отцом, и дознаватель, и соседи по палате. В ответ Гена лишь с недоумением пожимал плечами, хотя прекрасно понял, кто это устроил. Не иначе давешний щеголь с холуями. Ничего, поквитаемся без посредников!

– Молодец, пацан, на поправку пошел! – подбодрил дедок с соседней койки, неправильно расценив Генину улыбку.

Нет, это была не улыбка, а рык леопарда, не побежденного, пусть и истерзанного охотниками.

Однако вскоре ситуация дала неожиданный рикошет. Старший Волков готовился получить должность начальника цеха. Все было почти на мази, но на это место внезапно назначили другого инженера, едва ли три года отработавшего на производстве.

– Надо давать дорогу молодым, – растолковало большое начальство. – И потом, против вашей кандидатуры выступил сам Смирнов.

«Сам Смирнов» являлся одним из отцов города. Его слово оказалось решающим.

Отец не понимал, почему вдруг высокое партийное руководство вмешалось в сугубо производственные процессы на обычном заводе. Гене, однако, все стало ясно. Фамилия джинсового хлыща была именно Смирнов. Сей факт ему полушепотом сообщили девчонки на той судьбоносной дискотеке. Выходит, не однофамилец.

Гек понял, что драка за место под солнцем заключается не только в физическом контакте. Не в джунглях живем, есть масса других рычагов. Значит, требуется четко уяснить, где эти рычаги находятся, а главное – уметь до них добираться.

Гена взялся за ум и окончил школу с одной тройкой в аттестате по дисциплине «трудовое обучение». Параллельно он стал ходить в секцию дзюдо. Неудачная стычка с каратистом из свиты вельможного сына крепко засела в его памяти. Хотел в карате, но этот вид единоборств везде официально запретили. К выпуску из школы Гек уже стал перворазрядником, без пяти минут кандидатом в мастера. Мать нарадоваться на него не могла.

Батя после той истории ушел с завода и устроился бригадиром сантехников в районное ЖЭУ. После этого он неожиданно стал приносить домой больше денег – странный перекос советской экономики. Вдобавок Волковым дали трехкомнатную квартиру от организации на другом конце района.

Но все эти явные плюсы перечеркивал жирный минус. После перехода на новую работу папахен постоянно находился под мухой. Матушка Гека, принципиальная противница спиртного, сильно загрустила от такой перемены слагаемых. Гена тоже считал, что пьянство – привычка травоядного быдла. Отец не буянил, не скандалил и даже не ругался матом, но постоянно пребывал в состоянии алкогольной эйфории.

Иногда ее степень в разы утяжелялась. Случалось это исключительно во время так называемого большого аварийного прорыва.

В такие дни Волков-старший звонил домой и весьма озабоченным голосом говорил жене:

– Люсек, у нас аварийный прорыв. Всю бригаду кинули на ликвидацию.

После чего он исчезал на пару дней.

– Явился, ликвидатор. Живо в ванную! – ворчала мать, когда притихший отец возвращался домой, распространяя вокруг сложный аромат дерьма и перегара.

Первый послеликвидационный вечер более-менее походил на нормальную семейную жизнь с чаепитием у телевизора и прочими тихими радостями. Через день все становилось на круги своя. Эйфория – большой прорыв – ликвидация. И так по замкнутому циклу.

Замкнутый цикл – это жизнь здесь, в Колизее. Мы – гладиаторы, убойное мясо. Система помещений, судя по всему, размером с небольшой город. Окон нигде нет. Складывается ощущение, что все находится под землей.

Келья гладиатора вполне комфортабельна, тянет на люкс в гостинице. Рядом со спальней – индивидуальный тренажерный зал. Еду и выпивку приносят хорошую. Вернее, присылают в кухонном лифте. Вот только на алкоголь особо налегать не стоит.

Тут и контроля не надо – система сама удерживает. Бой может начаться внезапно, в любое время суток. Захочет благородный патриций представления среди ночи – ваш выход, маэстро. Будешь в этот момент пьяный – крокодил получит мясо, замаринованное в коньяке.

Камеру-люкс получаешь только после нескольких десятков выигранных поединков. Новичок же гладиатор живет в обычном каменном мешке с минимумом удобств: койка, санузел, кухонный лифт.

Больше всего я не люблю драться на мечах и прочей древней байде. Рукопашка привычней. Но этим типам, сидящим за стеклом, ведь экзотику подавай. Спасает только одно: другие на мечах дерутся не лучше меня.

Однажды мне выдали для поединка какой-то кинжал, а противнику – двуручный меч. Тут бы мне и конец, но тип оказался новичком. Видимо, совсем свежак, подобрали пацанчика где-то на улице.

Дрались мы возле клетки с тигром. Система та же. Через полчаса боя открываются дверь с ринга и выход из клетки, где сидит полосатый хищник. Не успел, сам виноват. Этот шерхан сграбастает того, кто первый под лапы попадется. Прямо иллюстрация к моей философской системе.

Противник пару раз двуручником махнул и выдохся – бери голыми руками. Я обошелся без кинжала, хотя жлобы, балдеющие за стеклом, и повернули большие пальцы вниз. Но я же не монстр какой. Просто вырвал меч и заломал пацана приемом. Он весь какой-то бледный, на солдатика-срочника похож. Дезертир, наверное. В глазах ужас смертный.

Не стал я его убивать. Понадеялся, что нас обоих выпустят. Ага, как же!

Выпустили тигра раньше времени. Здоровый такой зверь, быстрый. Человеку с ним не справиться.

Прижался я спиной к выходной двери, а они, суки, нарочно не открывают. Ладно хоть то, что у меня дрын этот железный, у пацана отобранный. Все для обороны сгодится.

Тигр стоит как буриданов осел. Соображает, сволочь, с кого начать.

Тут солдатик с мужеством обреченного подхватывает кинжал, оброненный мною, и бьет животное в глаз. Толком не попал, вскользь по морде прошло.

Шерхан долго его лапами мутузил. Первым же ударом грудную клетку вскрыл – ребра наружу.

Собрал я силушку богатырскую, размахнулся железякой и рубанул тигра где-то в районе крестца. Задние лапы напрочь снес, лишь на шкуре держались. Рев, кровища повсюду! Тигруша ко мне на передних ползет, поквитаться хочет. Но прыть без задних ног не та.

В общем, хорошая штука – двуручный меч, потому что длинный. Тигр, на удивление, меня все-таки лапой достал – живучий, гад. Вон на боку четыре шрама. Будет чем похвалиться на старости лет. Кто еще может похвастаться шрамом от тигра?

Вот только вряд ли меня отсюда выпустят. А бежать, как Спартак в книжке Джованьоли, я не могу – не с кем. Вместе нас никогда не оставляют больше двух, да и то лишь на время поединка.

Когда же эпизод с тигром был? Сосчитать трудно. Время здесь практически не имеет значения. На стене висят часы, но можно ли верить их показаниям – вопрос. А если и можно, то какой часовой пояс они отображают? Телевизор на стене транслирует только диски с проигрывателя.

Впрочем, есть у меня подозрение, что через него работает система наблюдения. Пусть отслеживают. Мне скрывать нечего, один фиг почти в животное превратился. Правда, в агрессивное. Типа бойцовой рыбки в аквариуме на ярмарке в Тае.

Таких рыбок тут не меньше сотни. Откуда они берутся? Багира привозит, наверное. Она меня тогда развела, как лоха последнего. А я еще думал, что обвел ее вокруг пальца.

Здесь, скорее всего, целая бригада таких девиц работает. Они подбирают всяких людишек, находящихся в конфликте с законом. Ну а потом, если крокодилы не съедят, то этих бедолаг вывезут в лес и выкинут. Мало ли в тайге заброшенных военных шахт.

Боев за спиной – уже не сосчитать. Поначалу только рукопашка. Теперь же могут и какой-нибудь трезубец в руки дать. Хозяева жизни входят во вкус. Но рейтинг мой высок. Меня все реже дергают на бой, берегут для особо важных клиентов.

Жаль, бежать отсюда нельзя. Такие барбосы охраняют, что с голыми руками и не подступись. Они и конвоируют на расстоянии, невозможном для броска. К тому же куда бежать – неизвестно. Коридоры тут абсолютно точно кончаются стенкой, ямой с тиграми или бассейном с крокодилами. Колизей!..

Гена закончил школу и вместе с аттестатом получил наконец-то кандидата в мастера. Неожиданно для всех, а может, и для себя, он поступил в мединститут. Особой тяги к этому делу у него не было, но вуз находился в двух остановках от дома, к тому же считался в городе престижным учебным заведением.

По случаю поступления мать решила сводить сына в «настоящий» ресторан. Гена поморщился, но ничего не сказал. Он любил мать, да, впрочем, и отца, несмотря на всю их явную травоядность, и старался не перечить родительским капризам. Если, конечно, это не шло в разрез с его принципами.

Старшего Волкова они с собой брать не стали, справедливо предположив, что его потом из кабака не выставишь. Трезвый и хмурый папахен на родимом «Запорожце» подвез жену с сыном к центральному ресторану.

Мать и сын уселись за столик в глубине зала. Официант принять заказ явно не торопился. Вновь пришедших он сразу классифицировал как людей не денежных, от которых вряд ли дождешься чаевых. Халдей стоял у служебного столика и сосредоточенно читал какой-то документ.

Матушка пару раз пыталась подозвать служителя ресторации робким «Можно вас?». Звук, наверное, путался в ресторанных запахах – есть такая физическая аномалия – потому что официант никак не реагировал. Женщина неловко вертела в руках картонное меню и всем видом старалась показать, что ничего особенного не происходит.

Гена в ресторанах ранее не бывал – чего зря деньги тратить? – но смущаться не привык в любой ситуации. Он пружинисто поднялся из-за стола и пошел разруливать физический феномен. Если звуковые волны не доходят до чьих-то ушей, то надо или волны усилить, или уши приблизить к источнику звука. Даже если их исключительно для чистоты эксперимента придется оторвать от головы.

Гек вежливо потыкал официанта твердым пальцем в спину.

– Любезный, примите заказ, пожалуйста.

Удивленный официант поежился от стада мурашек, нахлынувших из-под твердого тычка, и оглянулся на наглого визитера. Возмущенный ответ тут же затерялся в глубинах эмоций. Не зря же Гек тренировал специальный взгляд хищника.

Несмотря на наличие у дверей здоровенного вышибалы, официант почему-то вдруг засуетился и пробубнил:

– Да-да, конечно. Вы уже выбрали? Сейчас я подойду.

Волков с чувством выполненного долга вернулся к столу. Они заказали сто грамм коньяку – ради праздника можно, – салаты и котлеты по-киевски. Коньяк пах клопами, умершими после отравления сивухой, а салаты еле закрывали дно небольших посудинок. Однако это был «настоящий ресторан», а значит, все здесь априори считалось по высшему разряду. Во всяком случае, именно так казалось матери Гены, которая последний раз посещала подобное заведение во времена своей студенческой юности.

Зал потихоньку наполнялся народом. На эстраде в углу солидно возились музыканты, настраивая аппаратуру.

– На теплоходе музыка играет, а я одна стою на берегу, – запричитала певица под аккомпанемент клавишника, двух гитар и ударных.

Подвыпившая толпа ринулась на пятачок перед эстрадой. Начался обычный вечерний съем.

– А сейчас для нашего дорогого Юрия Юрьевича из солнечного Норильска звучит эта композиция.

Мордатый Юрий Юрьевич лихо пустился в пляс, рассекая выпуклым животиком застоявшийся ресторанный воздух. К потолку потянулись столбы табачного дыма. Официально курить за столами запрещалось, но завсегдатаи имели индульгенцию.

– Я в туалет, – обозначил Гек причину своей отлучки и пошел на выход.

Надо же было такому случиться! В туалете ресторана он встретил своего давнего недруга. Смирнов-младший причесывал кудри у зеркала и на Гену сначала глянул лишь мельком. Потом узнал. Взгляд хлыща вильнул в сторону. Видимо, встреча с Геком один на один положительных эмоций у парня не вызвала.

Тем не менее Смирнов собрался с духом, откровенно вызывающе усмехнулся и силой воли вернул взгляд на место.

– А, это ты, крысеныш.

 

Он тут же неожиданно быстро выбросил ступню на уровень лица своего визави и зафиксировал ногу на этом уровне. Хорошая растяжка. Видно было, что парнишка взял несколько уроков карате.

– Чего ты ногами-то размахался? – вполне дружелюбно сказал Гена. – Дай облегчиться, потом побазарим.

Дружелюбный тон слегка сбил боевой задор с этого субъекта.

– Что, обмочился уже? Давай иди! А потом я тебя урою.

Гек пожал плечами и пошел мимо Смирнова-младшего к шеренге матово-белых писсуаров. Соперник чуть отступил, освобождая проход.

Тут Гена внезапно сделал шаг в сторону ясновельможного сынка и всем весом придавил белоснежный фирменный кроссовок опорной ноги к кафельному полу. Одновременно с этим Волков сильно толкнул противника плечом.

Тот как раз завершал свое собственное движение назад. Поэтому он легко ускорился в направлении, обозначенном твердым толчком. Фиксированная стопа осталась на месте, тогда как стокилограммовое тело чуть повернуло вокруг продольной оси и рухнуло на пол. Связки голеностопа благополучно порвались, нога вывернулась. Смирнов взвизгнул от резкой боли в щиколотке.

Гена, не теряя ни секунды, аккуратно наступил на сломанную лодыжку своего обидчика и слегка покрутил на ней подошвой ботинка. «Вы топчете окурок одной ногой – оп, оп, оп».

Затем Волков в меру быстро покинул ресторан. При этом ему повезло. Вышибала отвлекся для разговора с какой-то девицей, держащей между тонкими пальцами не менее тонкую сигарету.

Гек нырнул в тесный салон родного «ушастика», разбудил кемарившего отца и послал его вызволять супругу из ресторанного чада. В этот момент по улице, шаря глазами по сторонам, пробежали три крепких парня. Волков сполз ниже по сиденью, чтобы не маячить в окне. Крепыши проигнорировали непрестижную машину и рванули дальше, вниз по улице.

– То-то сынок был такой борзый, – сказал Гек сам себе и ухмыльнулся. – Ну что ж, летите, голуби, летите.

Тут вернулись родители.

– А ты чего ушел? – спросила слегка обиженная мать. – Тебе не понравилось?

– Да нет, мама, все замечательно. Просто попили, поели. Чего там зря сидеть? Неинтересно.

– А там сейчас хулиганы человека избили, – поделилась матушка новостью, как бы парируя Генино «неинтересно». – Швейцар «скорую» вызвал и милицию. Знаешь, даже хорошо, наверное, что ты раньше ушел, а то там никого из мужчин не выпускали.

– Вот видишь! – Гена улыбнулся. – Давай, батя, заводи «боливара» и двигай на хауз.

По дороге, правда, отцу пришлось остановиться у общественного туалета. Мочевой пузырь сына, забытый впопыхах, заявил о себе весьма повелительным позывом.

Ситуация в ресторане развития так и не получила. Гек опасался не столько официального разбирательства или следствия, сколько бравых телохранителей Смирнова ибн Смирнова. В суде-то все равно ничего не докажешь – свидетелей не было. Поскользнулся, упал, закрытый перелом – все по классике. В ресторанном туалете полы ужасно скользкие. А вот каратисты с подачи пострадавшего могли повторить попытку реванша.

Гена стал носить с собой небольшой ломик, завернутый в газету. В очередной раз заворачивая свою дубинку в номер «Вечорки», он выяснил причину затишья. Оказывается, папу Смирнова вот уже месяц назад перевели по партийной линии в Москву. Наверное, все семейство за ним и увязалось.

В Москве-то небось кабаков больше. Сыночке есть куда ходить в свободное от дуракаваляния время.

Этот эпизод так и ушел в прошлое. Но душу Гека грела мысль о том, что последнее слово все-таки осталось за ним.

Смирнову за тридцатник, а выглядит этот тип на целый полтинник. Но есть тут одна нескладуха. Он по ту сторону стекла, а я, весь из себя атлет нордического типа, – по эту. Как чувствовал, что увижу старого кента в этом цирке, естественно, среди зрителей, а не на арене.

Его папашка наверняка удачно вложил золото партии. Теперь он заделался одним из столпов нового свободного общества, стал отцом русской демократии. Хотя политкорректней писать «российской».

А сын вон марафет нюхает.

У нас был тяжелый бой. Трое на ринге, каждый против каждого. Бойцы серьезные. Бились на коротких античных мечах, в набедренных повязках и без щитов. Итог – у меня несколько неглубоких резаных ран по всему телу. Одного соперника мне удалось завалить, второго я тяжело ранил в низ живота.

Деваться-то некуда! Тут без всяких аллегорий – или ты, или тебя. В этот раз обошлось без крокодила. Тела просто унесли охранники.

А я стоял, смотрел на жлобов, расслаблявшихся за стеклом, и думал о том, как мне хреново.

Лечить-то тут не принято. Благо я врач, могу и сам о себе позаботиться. Кладешь в кухонный лифт список нужных препаратов и инструментов, и все присылают. Может, поэтому я и жив до сих пор? С другими не чикаются: не можешь биться – хана.

Да, что-то я отвлекся. Здесь с ума сойти – как два пальца об асфальт. Стоит за стеклом некий обрюзгший тип, тычет в мою сторону ладошкой, вымазанной в кокаине. Ну да, он самый и есть! Смирнов ибн Смирнов. Сколько лет, сколько зим. Теперь мне точно кранты. Сейчас по просьбе этого вот господина меня в какую-нибудь яму с медведем определят. Тут ведь кто платит, тот и обстоятельства боя выбирает. Но обошлось.

Отвели меня в номер. Я заказал хирургические иголки, нити, гемостатические губки, антибиотики. Вместо спирта у меня коньяк. Сижу, штопаю себя перед зеркалом в ванной.

Одна рана в неудобном месте на спине. Пришлось оставить ее как есть. Я свел концы разреза пластырем, вот и все.

Болевой порог у меня высокий от природы, поэтому делать анестезию я не стал. Да и нечем. Разве только коньяку из бара нажраться? Но кто тогда меня шить будет? Дилемма. Впрочем, пару глоточков я все-таки хлебнул. Расслабляет. Типа «дали стопку – начал жить».

Пару дней меня не трогали. На третий по громкоговорителю объявили: «Встать у двери! Приготовиться!» Так меня на арену вызывают. А какой сейчас бой? Хоть бы недельку дали отлежаться.

Велели мне надеть спортивный костюм – уже необычно. Провели по коридорам, подняли на лифте. Снова коридоры, затем банкетный зал. Человек пятьдесят сидят, бухают, порядки хулиганят.

Два охранника пристегнули меня цепями к ручным кандалам, и каждый со своей стороны держит. Мотив понятен – вдруг я тумаки начну почтеннейшей публике раздавать? Выгляжу чисто как оружейник Просперо в гостях у трех толстяков.

Шум стих, все смотрят. Дамы – с сочувствием и любопытством, мужики – не пойми с чем во взгляде.

Подлетает эта сука Смирнов, на визг срывается. Где он так себе нервы испортил? Вроде пил-ел на золоте, живи и радуйся. Прихрамывает на одну ножку – уже приятно. Привет из прошлого.

Он не нашел ничего лучше, чем плюнуть мне в лицо. Причем попал, гад. Даже не утереться – церберы руки держат. Откинулся я чуть назад, благо руками можно через цепи на охранников опереться, и махнул ногой.

Слава всемирному равновесию! Носком кроссовка я дотянулся-таки до подбородка господина Смирнова. Вскользь снизу вверх. Самый замечательный удар, вроде не сильный, а вырубает напрочь. Мой приятель тут же и осел мешком, растекся по паркету бесформенной тушей.

Думал, убьют, но нет! Все зааплодировали, дамы засмеялись.

Смотрю, Багира шествует. В одной руке стакан с минералкой, в другой – фужер с вином. Я аж залюбовался – хороша. Высокая шея, стройная фигура, обтянутая черным вечерним платьем. Под ним эластично перекатываются упругие шары ягодиц. Сейчас мне их, правда, не видно, но я отлично помню, как они выглядят.

Минералка льется на Смирнова. Тот хрюкает, приходит в себя и в недоумении крутит головой.

А вино предназначено победителю. Валерия Мессалина, третья жена римского императора Клавдия, поит гладиатора из фужера. Руки-то в цепях. Вино сухое, по вкусу очень хорошее.

В конце процедуры струйка проливается из угла моего рта на подбородок. Багира тут же сует пустой фужер охраннику, вынимает у него из пиджака носовой платок и стирает с моей правой брови смирновскую слюну. Затем она своим влажным ароматным языком слизывает у меня с подбородка винную кляксу. Взгляд у нее тягучий, призывный, как у кошки в период течки.

Багира идет обратно. Спина ее декольтирована до верхнего края ложбинки между ягодицами. Такой вот союз хищников, о котором я когда-то мечтал. Кто-то верно сказал, что надо быть осторожным в своих пожеланиях. Вдруг они исполнятся?

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12 
Рейтинг@Mail.ru