Сергей Зверев
Морская стрелка
В зале одобрительно загудели, ответственность перекладывалась с разработчиков на внешнее враждебное окружение.
– ...однако это не повод опускать руки. Если пропасть невозможно преодолеть прыжком, не стоит делать попытку преодолеть ее двумя прыжками. Надо обратиться за помощью к тем, кто уже находится на другой ее стороне. Конечно же, никто безвозмездно не станет делиться с нами технологическими секретами. Но не будем забывать, что мы продвинулись в создании ядерного оружия. Есть страны, которые не боятся вызвать недовольство мировых жандармов – в особенности США. Это те государства, которые, как и мы, неустанно пекутся о своей военной безопасности. Например, Иран.
Когда прозвучало название этой страны, лица дипломатов сами собой просветлели.
– Ему удалось создать надежное средство доставки. Его ракеты средней дальности способны достигать территории Израиля и точно поражать цели. Но у них нет главного – под давлением Запада президент Махмуд Ахмадинеджад то и дело вынужден обещать МАГАТЭ свернуть производство «тяжелой воды» в Исфахане. Почему бы нам не сотрудничать? Да и любимый руководитель Ким Чен Ир учит, что абсолютно любое государство имеет право на абсолютно любое атомное оружие. И ни о каком нераспространении атомного оружия, как утверждают Конвенция 1964 года и Международная конвенция о запрещении ядерных испытаний, речи вестись не может.
Начальник отдела Ким Пак с одобрением кивнул своему референту:
– Я помню вашу докладную записку, поданную на мое имя. – Он глянул на представителя МИДа. – Вы получили ответ на предварительный запрос?
– Мы связались с Тегераном, предварительный результат переговоров положительный, – прозвучала в ответ реплика. – Теперь дело за военными и спецслужбами.
Подтянутый кореец в штатском, сидевший в стороне от других, улыбнулся с легким превосходством и обменялся взглядом с референтом, после чего произнес:
– Спасибо, вы озвучили то, что собирался сказать и я. Я внимательно ознакомился с вашей докладной запиской, поданной на имя уважаемого товарища Ким Пака. Переговоры с иранской стороной почти окончены. Остались только технические сложности обмена необходимой информацией и технологиями...
Второй раз за этот день у начальника отдела науки ЦК компартии КНДР похолодело внутри. Теперь он уже другим взглядом смотрел на своего моложавого образованного референта. Тот сумел сработать «через его голову», нарушил партийную иерархию, но сделал это так, что теперь его было не в чем упрекнуть. Товарищу Ким Паку оставалось лишь одно – делать вид, будто референт действовал с его согласия и одобрения. Что-что, а толк в партийных интригах он знал.
Ким Пак торжественно поднялся, протянул руку референту.
– Конечно, вы немного поспешили, озвучив мнение руководства нашего отдела, – «руководство» прозвучало так, что ни у кого не оставалось сомнений: речь идет о самом Ким Паке, – я рад, что вы не перестраховщик. Новое поколение. Наша смена. Благодарю вас, товарищ Ир Нам Гунь.
Начальник отдела протянул руку референту. Тот ее крепко пожал. Моложавый Ир Нам Гунь сыграл ва-банк и сорвал куш. Впервые начальник публично назвал его, да еще в присутствии руководящих работников, не просто товарищем референтом, а по имени и фамилии. А это могло означать, что все связанное с переговорами между Ираном и КНДР по поводу ядерной программы пройдет через его руки.
Глава 5
Илья Георгиевич Макаров всегда ценил только первый день отдыха. Именно он приносил радость, позволял расслабиться. На этот счет у командира сверхсекретной мини-субмарины даже имелась собственная теория. Он ее называл феноменом «первой рюмки». А заключалась она в следующем. Садится человек за стол в плохом расположении духа, но в приятной компании. Цель вполне естественна и благородна – поднять настроение. И вот уже холодная водка разлита по рюмкам, произнесен первый тост или же просто фраза: «Ну поехали».
Стекло сошедшихся над столом рюмок отзывается серебряным звоном, спиртное обжигает горло, а затем приятным теплом растекается по телу. Выпивший прислушивается к собственным ощущениям. И действительно, после первой рюмки настроение улучшается, мир кажется более ярким, будто бы вместо тусклой «двадцатипятки» в патрон вкрутили яркую стоваттную лампочку. Настроение «поправлено», вроде бы можно и остановиться. Цель достигнута. Но человеческая природа такова, что всегда хочется большего. «После первой стало лучше. Значит, после второй станет совсем прекрасно» – примерно так рассуждает человек.
И вновь водка разливается по рюмкам. Вновь звучит что-нибудь необязательное, но приятное. И вот теперь начинается странное, но закономерное. После второй – никаких изменений, не лучше и не хуже.
«А если третью?» – мелькает в мыслях искушение.
А вот после третьей уже становится хуже. Если внимательно прислушаться к ощущениям, то уже и пол под ногами чуть заметно покачивается, словно настил подлодки, и язык слегка заплетается...
И чем больше пьешь, тем хуже становится. А поутру вместо поднятого настроения лишь головная боль да сухость во рту...
Вот уже пошла вторая неделя, как капитан второго ранга отдыхал в калининградском Светлогорске – бывшем Раушене, что переводится с немецкого как «шум листвы». После возвращения «Адмирала Макарова» с задания в Японском море мини-субмарину поместили в сухой док в Совгавани, и ей занялась специально прибывшая с Балтфлота команда техников. А экипаж был доставлен спецрейсом в Калининград. Место отдыха вице-адмирал Столетов предоставил на выбор: от Сочи и Подмосковья до Карелии. Илья Георгиевич выбрал санаторий МО в Светлогорске.
Теория «первой рюмки» сработала. Первый день Илья Макаров гулял по променаду, ветер нес с высокого песчаного откоса разноцветные листья, море буквально пенилось от осенних волн, в воздухе пахло прелыми водорослями. Вечером капитан второго ранга посидел в ресторане. Можно было познакомиться с одной из одиноких женщин, пришедших скоротать вечерок, а таких, отдыхавших в местных санаториях и домах отдыха, в зале был добрый десяток. Ни к чему не обязывающие знакомство, флирт, а затем и проведенная вместе ночь. Но Илья Георгиевич так и ушел из ресторана в одиночестве. Потому что знал – поутру увидит рядом с собой в постели не вчерашнюю красавицу, а основательно «подержанную» матрону.
А назавтра он уже начал скучать по тесным помещениям субмарины. Не радовал ни просторный номер со всеми удобствами, ни живописный пейзаж. Вот на второй день Илья Георгиевич и позволил себе напиться. На третий ограничился лишь пивом, выпитым вечером. На четвертый пошел ужинать в санаторскую столовку. А к концу недели, чтобы совсем не сойти с ума от безделья, занялся рыбалкой. Родной Балтфлот о нем не вспоминал – тягостно молчал мобильник.
Моросил дождь, волны немного улеглись. Кавторанг в плащ-палатке с удочкой в руках стоял на конце деревянного пирса, выдающегося далеко в море. Вдоль перил примостились такие же рыбаки, как и Илья Георгиевич. Рыбалка стирает социальные отличия. И бизнесмены, и сантехники выглядят в выцветших рыбацких робах почти одинаково, разве что у первых снасти подороже.
Справа от Макарова терпеливо удил рыбак в потертом оранжевом комбинезоне с остроконечным капюшоном. Илья Георгиевич зябко повел плечами, вытащил из кармана плоскую фляжку с коньяком, сделал глоток и решил сделать доброе дело.
– Мужик, глотнуть хочешь? А то, видать, руки совсем задубели. Хороший коньяк, пятизвездочный, – предложил он, глядя в спину соседа.
Сосед по пирсу, который вот уже полчаса не выпускал удочку из рук, лишь что-то отрицательно, но благодарно пробурчал в ответ и даже не повернулся.
– Ну как хочешь. Мое дело предложить. Надумаешь, сам скажи, – капитан второго ранга старательно завинтил пробку и бережно опустил фляжку на дно глубокого кармана.
Сосед в оранжевом внезапно оживился. Леска на его удочке натянулась, он лихорадочно принялся крутить катушку. В волнах уже мелькала серебристая рыба.
– Да не так быстро подтягивай, – крикнул Макаров, – сорвется же.
Он уже различал в пене небольшую, на две ладони, балтийскую камбалу – глосика. Смотреть на то, как уйдет рыба, Илья Георгиевич не мог. Он бросился помогать:
– Дай я подтяну!
– Пожалуйста, – рыбак в оранжевом обернулся.
И тут Макаров оторопел. В прорехе капюшона он увидел лицо молодой женщины. Несмотря на дождь, макияж был в полном порядке. Кавторанг почувствовал, как дрогнули руки, когда он принимал удилище. Непослушными пальцами он принялся подкручивать и отпускать катушку. Женщина, охваченная рыбацким азартом, выглядывала из-за его плеча, без всякой задней мысли прижимаясь к его спине грудью.
– Тяните, тяните.
Наконец глосик был придавлен ладонью к дощатому настилу. Илья Георгиевич аккуратно вытащил крючок.
– Спасибо большое, я бы без вас не справилась, – мягкий грудной голос приятной щекоткой отдался в ушах.
– Да что вы. Конечно, справились бы. Это же несложно. Хотите, я вас научу некоторым рыбацким секретам?
– А вы опытный рыбак?
– Что-то вроде того. Во всяком случае, с морем связан.
Макаров почувствовал, что «клюет», и сильно. В женщине не было ничего вульгарного. А познакомились они не в ресторане, не в транспорте, чего так не любил Илья Георгиевич. Знакомство обещало стать абсолютно случайным.
– Меня зовут Илья Георгиевич, – тихо сказал капитан второго ранга, совсем забыв о глосике.
Рыбина внезапно встрепенулась, запрыгала по доскам. Женщина, так и не успев ответить, принялась ее ловить мокрыми руками.
И тут за спиной командира Макарова послышались тяжелые шаги, словно каменный командор неторопливо шел в гости. Он обернулся. Прямо на променаде в начале пирса виднелась черная «Волга» с тонированными стеклами, а к нему приближался капитан-лейтенант, неся над собой широкий, на двоих, зонтик.
– А меня – Анна Сергеевна, можно просто Анна, – долетели до слуха Макарова слова женщины.
Он не стал ждать, пока к нему подойдут:
– Извините, это за мной.
– Я на отдыхе. Часто тут рыбачу. Так что еще непременно встретимся.
– Обязательно.
Илья Георгиевич свернул удочку и пошел навстречу посыльному. Капитан-лейтенант остановился, козырнул:
– Товарищ капитан второго ранга, вас вызывают в штаб.
Командир «Адмирала Макарова» глянул на свой непрезентабельный рыбацкий «наряд». Капитан-лейтенант понял и взглянул на часы:
– Вице-адмирал назначил встречу через два часа. Так что можете успеть заехать в номер и переодеться. Машина в вашем распоряжении.
Макаров на прощание вскинул руку. Рыбачка улыбнулась в ответ и тоже помахала ладонью.
* * *
Обычно все встречи Макарова и Столетова проходили в Питере в личном кабинете вице-адмирала. Однако на этот раз ехать в Северную столицу командиру «Адмирала Макарова» не пришлось. По счастливой случайности вице-адмирал Столетов находился с рабочим визитом в Калининграде. А от Светлогорска, где проводил отпуск капитан второго ранга, до самого западного города Российской Федерации было рукой подать.
Черная «Волга» с тонированными стеклами доставила Илью Георгиевича прямо к главному входу штаба в Калининграде. Высокое серое здание, возведенное еще при немцах, находилось в самом центре города. Здание давно не реставрировалось и, мягко говоря, выглядело несовременно, зато грозно возвышалось над невысокой городской застройкой, словно напоминало его жителям о некогда могучей и всесильной империи под названием Третий рейх.
Выбравшись из салона, Илья Георгиевич смерил взглядом надколотую в разных местах, словно погрызенную и надкусанную чьими-то зубами, каменную лестницу.
– Такое чувство, что по ней целый день стадо слонов пробегает, притом сюда и обратно...
– Постоянно ремонтируют, но что-то наш бетон к немецкому камню пристает плохо, – махнул рукой капитан-лейтенант, – зато машины теперь все новые. А то раньше едешь и трясешься на развалюхах. Только и думаешь, чтобы вовремя доехать.
– Ничего... До полного светлого будущего, надеюсь, еще доживем. Удачи! – бросил Илья Макаров и, взбежав по лестнице, скрылся за массивной деревянной дверью.
Новый лифт, вмонтированный в старую шахту, доставил капитана второго ранга на восьмой этаж, а длинный коридор привел к нужной двери.
– Разрешите, товарищ адмирал?
– Проходи, Илья Георгиевич, проходи, – бросил в ответ вице-адмирал Столетов и тут же нажал кнопку на переговорном устройстве: – Два кофе, пожалуйста. – Ты же, капитан второго ранга, кофе пьешь, а не чай?
– От чая только сырость в желудке разводится, товарищ вице-адмирал.
Макаров опустился в глубокое кресло и выжидающе посмотрел на Столетова, копошащегося в бумагах и документах.
– Ты уж извини, что приходится встречать тебя в такой обстановке, сам понимаешь – работа есть работа. Всю жизнь на чемоданах сижу... Кстати, как отпуск?
– Ничего, товарищ вице-адмирал, – ответил Илья Георгиевич.
– Не переживай и не обижайся, – примирительно улыбнулся Столетов, – все оставшиеся дни я добавлю к твоему следующему отпуску.
– Я все понимаю, – кивнул капитан второго ранга. – Хотя, если честно, оно, может, и к лучшему.
– В смысле? – удивился Столетов.
– Понимаете, товарищ адмирал, я такой человек, что без любимого дела жить не могу. Отпуск оно, конечно же, хорошо, но и без службы как-то скучновато.
– Ну раз ты сам о службе заговорил, то давай перейдем к делу.
В кабинет зашел секретарь Столетова и, поставив поднос с чашками кофе, удалился в приемную. Сделав глоток, вице-адмирал выдвинул верхний ящик письменного стола и положил перед собой папку с документами.
– Записанные твоим экипажем разговоры северокорейской обслуги «Тэпходонов-2» уже расшифрованы, переведены и распечатаны, равно как и радиодонесения, и характеристики электромагнитных и прочих излучений, – Столетов похлопал по папке. – Иногда обычные разговоры инженеров и техников на палубе способны прояснить больше, чем килограммы секретных документов.
– Разрешите вопрос, товарищ адмирал? – осторожно спросил Макаров и, получив согласие, продолжил: – Я, конечно, человек военный, но мне кажется, что если откуда-то и исходит угроза нашим восточным рубежам – так это от КНДР.
– Полностью с тобой согласен, Илья. Но мы с тобой не политики и, к сожалению, не можем влиять на решения правительства. По мне, так я бы Северной Корее такую международную обструкцию устроил, что она на всю жизнь забыла бы о своих «Тэпходонах», – вырвалось у Столетова.
– Не ровен час, товарищ адмирал, и следующая их ракета упадет на Владивосток. Вот тогда я посмотрю, что запоют в телекамеры наши чиновники.
– Никогда не относил себя к «ястребам», но то, что происходит сейчас, – форменная оплеуха России... – нахмурил брови Столетов. – Дальше будем терпеть? При первом удобном случае Ким Чен Ир будет шантажировать этим оружием и нас, требуя невозвратных кредитов, дешевой нефти, бесплатного продовольствия и голос в Совбезе ООН. Но не раньше, чем у него появятся надежные средства доставки ядерного заряда. А ведь он давно уже ищет себе союзников среди братьев по разуму...
Адмирал специально выдержал паузу, давая Макарову «пищу для размышлений». Илья Георгиевич кивнул: мол, понимает, что речь идет об Иране и его идейном лидере Махмуде Ахмадинеджаде.
– Так вот, Илья, эти самые поиски уже начались и, я думаю, зашли настолько далеко, что нам пора вмешаться в процесс.
– Есть этому подтверждения, товарищ адмирал? – настороженно спросил Илья Георгиевич.
– К сожалению, да, – тяжело вздохнул Столетов. – Согласно агентурным донесениям и наблюдениям российских спутников-шпионов стало известно, что в северокорейском порте Хыннам происходит доводка и капитальная переделка некоего странного научно-исследовательского судна, которое, видимо, вот-вот должно выйти в море. Как сообщает российская агентура на Среднем Востоке, именно с этим судном должна встретиться какая-то загадочная иранская подлодка неподалеку от восточной оконечности Папуа – Новой Гвинеи.
– Неподалеку, товарищ адмирал? – переспросил Макаров.
– Именно.
– Это значит в нейтральных водах. Хм, интересно... – размышляя вслух, произнес Илья Георгиевич. – Я бы предпочел видеть их в наших территориальных водах.
Столетов вскинул брови:
– Это еще зачем?
– Морское право. Любая неопознанная подлодка, обнаруженная в чужих территориальных водах, считается пиратским судном и подлежит немедленному уничтожению.
– Точно. На борту корейского судна должна произойти некая секретная встреча. Кого и с кем – пока непонятно; что во время этой встречи должны передать договаривающиеся стороны друг другу – тоже неясно. Ваша цель – записать все переговоры договаривающихся сторон и через российский спутник передать их в штаб Балтфлота.
– На месте северокорейского руководства я послал бы самолет из Пхеньяна. Это проще, да и быстрее, – поделился своими соображениями Илья Георгиевич.
– Не проще. После последнего испытания «Тэпходона-2» Япония, Россия, Китай и Индия временно закрыли для северокорейских военно-транспортных самолетов свои воздушные пространства, – пояснил адмирал. – Согласно санкциям ООН они теперь обложены как волки красными флажками... К тому же груз, который наверняка будет передан во время встречи, удобней доставить морским путем.
– А почему именно там?
– Потому что не привлечет ничьего внимания: ведь у Папуа – Новой Гвинеи практически нет ни сторожевиков, ни самолетов береговой охраны. Американцы и британцы осуществляют постоянный спутниковый мониторинг северокорейских портов. И уж они нашли бы способ проникнуть на северокорейское судно в районе Персидского залива, сунься оно туда. А вот у берегов Новой Гвинеи флаг на «исследовательском судне» КНДР всегда можно поменять на японский, китайский, тайваньский или какой другой... Да и квадрат, в котором предполагается встреча, относительно равноудален от Северной Кореи и Ирана.
– Когда вылет?
– Завтра утром. Весь экипаж «Адмирала Макарова» уже находится в Калининграде и спецрейсом будет доставлен в Хабаровск. Там вы получите дальнейшие указания. Задача ясна, товарищ капитан второго ранга?
– Так точно! – отчеканил Илья Георгиевич.
– Тогда выполняйте.
В том, что вице-адмирал Столетов не озвучил деталей предстоящей операции, в которой должен был принять участие экипаж мини-субмарины «Адмирал Макаров», не было ничего странного. Как и положено, все необходимые приказы уже находились на борту подлодки. Прибыв на место, Илье Георгиевичу оставалось только вскрыть конверты и приступить к исполнению.
Глава 6
Первая рабочая смена в северокорейском порту Хыннам заканчивалась как обычно. Морской ветер вяло шевелил государственные сине-красные флаги с пятиконечной звездой и кумачовые транспаранты с патриотическими лозунгами, которых было такое количество, что местные жители уже давно перестали их замечать. Они сделались такой же частью пейзажа, как скалистые горы или рисовые поля.
Первая отработавшая смена докеров стройной колонной маршировала из порта в город. Докерам еще предстояли политинформация и часовое общее собрание смены, на котором каждый должен был припомнить не то хорошее, что он сделал для страны, а то, чего мог, но не совершил. Такова система, которую установила Трудовая партия Северной Кореи. Не только каждый взрослый гражданин, но даже школьник должен делать на себя ежедневный публичный донос, за который можно угодить и в концлагерь. Правда, в КНДР их уклончиво принято называть «лагерями трудового перевоспитания».
Счастливая песня неслась над портом и над морем, сливаясь с топотом марширующих. Колонна таких же счастливых докеров второй смены шагала им навстречу.
Казалось бы, сегодняшний день не должен преподнести никаких сюрпризов. Но так уж водится, что рядовые работники из-за режима секретности узнают об ответственных заданиях в последний момент. Как только колонна первой смены покинула территорию порта, а за второй колонной закрылись ворота из проволочной сетки, как тут же обычную охрану порта сменили военные.
Наученные осторожности по принципу «болтун – находка для шпиона», докеры даже не стали обмениваться мнениями, все и так понимали, что этой ночью придется ударно потрудиться на благо Родины. Северная часть порта выглядела непривычно пусто, хотя обычно здесь разгружались у одного причала сразу несколько кораблей. Иностранных судов вообще видно не было. Между двумя высокими пустеющими причалами вплотную к «стенке» жалось небольшое, на пару тысяч тонн водоизмещением, научно-исследовательское судно. На его борту белела надпись, извещавшая, что плавсредство носит гордое название «Слава героям». В условиях КНДР не стоило и уточнять – каких именно героев. Всех их, а также предателей Родины назначала Трудовая партия Северной Кореи. Подходы к судну были надежно перекрыты военными. На рельсах высились два мрачных товарных вагона, рядом с ними скучал грузовик с полуприцепом-фурой.
Референт Ким Пака – Ир Нам Гунь нервно прохаживался по самому краю «стенки». Он смотрел то на начинающее темнеть небо, то на научно-исследовательское судно, то в сторону ворот.
«Ну скорей бы», – руки от волнения у референта подрагивали.
Наконец у сетчатых створок возникло оживление, до слуха референта долетели короткие гортанные команды. Черный «Мерседес» с антеннами спецсвязи плавно вкатил на территорию порта. Ир Нам Гунь глубоко вздохнул, шумно выдохнул, плотно сжатые губы сложились в приветливой улыбке. Поблескивающая лаком легковая машина без лишних проблем миновала оцепление и остановилась возле товарных вагонов. Высокопоставленный сотрудник спецслужб КНДР не стал дожидаться, пока шофер откроет дверцу. Показная демократичность поведения в среде чиновников входила в Северной Корее в моду.
– Здравствуйте, уважаемый товарищ, – сухо прозвучало приветствие.
– У нас все готово, – доложил референт.
Последовал короткий обмен рукопожатиями. Рука спецслужбиста была холодной и безжизненной, как дохлая рыба. Капитан научно-исследовательского судна уже спешил по сходням на берег.
– Хочу еще раз напомнить вам о великой чести и ответственности, – спецслужбист поднял глаза к небу, – наш любимый руководитель Ким Чен Ир лично интересуется тем, что сегодня происходит в порту.
Это было сказано так, словно диктатор являлся всевидящим богом, способным одновременно присутствовать в разных точках пространства. Ир Нам Гунь, соглашаясь, кивнул:
– Я счастлив, что могу послужить своей Родине и ее героической Трудовой партии.
– К делу.
Спецслужбист зашагал к вагонам. Раздвижную дверь надежно берегли не только тяжелый замок, но и свинцовая пломба. Маленькие кусачки перекусили проволоку. Капитан судна сдвинул тяжелую дверь и посветил внутрь фонариком. Серебристые ящики стояли всего лишь в один ряд. Ир Нам Гунь подал список, на котором синела пара печатей и виднелось несколько росписей. Представитель спецслужб, беззвучно шевеля губами, считал ящики.
– Сходится.
– А как же иначе? – вставил референт.
– Бдительность и еще раз бдительность.
Перешли к другому вагону. И здесь «цифра била». В списке не указывалось, что именно находится в каждом из ящиков, были проставлены только их номера и вес.
– А это тот самый новый груз, о котором вы заявили позавчера? – темные невыразительные глаза тщательно изучали лицо референта.
– Без них иранская сторона будет вынуждена потратить более года на биологические исследования. Это требование иранцев.
– Не люблю сюрпризов.
Капитан терпеливо ждал в стороне. Еще около четверти часа ушло на сверку номеров, проставленных на ящиках и в списках. Наконец представитель спецслужб дал «добро» на погрузку. Военные расступились, давая дорогу докерам.
Всякие работы приходилось им выполнять в порту, разные они разгружали грузы. Докера трудно удивить. Нередко доводилось носить и западные товары, но то, что сегодня приходилось загружать в трюм научно-исследовательского корабля «Слава героям», выглядело странно. Серебристые герметически закрытые ящики, наверняка противоударное исполнение. Никакой маркировки, кроме номеров. Ир Нам Гунь стоял у трапа и собственноручно подносил к каждому из ящиков счетчик Гейгера, ведь во время транспортировки в порт контейнеров с радиоактивными материалами могла произойти разгерметизация.
О том, что именно грузят на корабль и куда он направляется, было известно лишь троим: референту, капитану и представителю всесильных спецслужб. Из Северной Кореи вывозилась часть того, над чем последние десятилетия бились местные атомщики, создававшие ядерное оружие. Обогащенный плутоний, другие радиоактивные материалы, документация по технологическим процессам, модели агрегатов... Короче, все то, чего не хватало иранским создателям ядерного оружия.
Спецслужбист делал отметки в блокноте, ставил одному ему понятные значки. Грузчикам, транспортировавшим ящики на борт научно-исследовательского судна, Ир Нам Гунь неизменно напоминал: «Осторожнее». Внезапно он остановил погрузку.
– Я должен проверить, как размещен груз в трюме.
Референт с фонариком в руке заспешил по сходням, его сопровождал капитан.
– Не беспокойтесь, уважаемый товарищ. У меня команда опытная...
– Я понимаю, ваши люди озабочены лишь одним, чтобы грамотно распределить груз с точки зрения центровки судна. Но есть задача куда более важная – доставить его к месту назначения неповрежденным!
– Существуют правила, определяющие размещение груза в трюме.
– Это особый груз, не забывайте об ответственности.
Ир Нам Гунь сбежал по гулкой металлической лестнице в трюм, резко остановился и обернулся. Его глаза показались капитану двумя маленькими остренькими гвоздиками, которые будто вонзились ему в мозг.
– Любимый руководитель лично и Трудовая партия доверили нам исполнение задания чрезвычайной государственной важности, и каждый из нас отвечает за свой участок. Я же не собираюсь учить вас азам судовождения.
Против такой аргументации трудно было что-либо возразить.
– Я понимаю всю ответственность, – упавшим голосом сообщил капитан.
И хоть в трюме было довольно светло, Ир Нам Гунь ползал по закуткам с фонариком в руке.
– Здесь у вас слишком влажно... а здесь – спертый воздух. Тут невозможно дышать. Все живое тут погибнет буквально через день.
– Кажется, я понимаю, о чем идет речь... – капитану хотелось добавить, что он догадался: референту ЦК нужно место для размещения контейнера с лабораторными животными.
Однако высказывать свою догадку вслух он не рискнул. Если связан с секретной операцией, лучше делать вид, будто понимаешь и знаешь только то, что тебе положено.
– Здесь? – задумался Ир Нам Гунь, высвечивая фонариком место в дальнем конце трюма. – К контейнеру, который окажется здесь, должен быть свободный проход для меня, и никаких посторонних.
– Вроде подходит. Я отдам приказ, чтобы сюда никто не приближался.
Референт втянул носом воздух. Провел рукой по ребру шпангоута.
– Сухо... – И тут же напрягся: – А это что за трубы?
– Система охлаждения силовой установки судна.
– Подача забортной воды или же сброс отработанной?
– Сброс, – растерялся капитан, поняв свою ошибку.
– Да вы понимаете, что вы мне предложили? Во время плавания здесь будет слишком жарко.
– Извините, товарищ, не подумал... волнуюсь. Я хотел предложить место у правого борта. Там проходят трубы забора воды. Она холодная.
Ир Нам Гунь смягчился:
– Все мы волнуемся, такая ответственность. Но нельзя терять голову. Мы не имеем права на ошибку.
Референт ЦК вновь выбрался на свежий воздух. Капитан в это время пригнал двух матросов с мокрыми тряпками, чтобы до блеска вытерли этот угол трюма.
Ир Нам Гунь тем временем уже оказался на улице, лично следил за тем, как четверо докеров расшнуровывают брезент на автомобильной фуре. В глубине кузова белел вместительный контейнер – параллелепипед два метра на метр и на полтора. Вверху по его периметру виднелась густая металлическая сетка, какую обычно устанавливают для вентиляции.
– Погодите, – чуть дрогнувшим от волнения голосом произнес референт, отстраняя докеров.
Он забрался в кузов, приложил ухо к стенке и только затем развязал брезентовые лямки, страхующие контейнер.
– Можете грузить, но только очень осторожно. Ни в коем случае сильно не наклонять и тем более не переворачивать.
Ир Нам Гунь придерживал контейнер руками, когда докеры двигали его к разгрузочной рампе фуры. Он даже лично придерживал ремни, когда его опускали на грузовую тележку. Представитель спецслужб был в курсе, что референт заказал этот контейнер в последнюю очередь. В бланке заказа значилось, что предназначен он для перевозки лабораторных животных, использовавшихся в ядерной программе. Все группы атомщиков работали в режиме строгой секретности, а потому даже он не знал, какие именно животные понадобились иранским «братьям по разуму». В конце концов, каждый отвечал за свой участок работы. Каждый сам хранил секреты, доверенные ему руководством. И даже представитель всесильных спецслужб считал лишним знать то, что ему не положено. Еще один значок появился в блокнотике.
Ир Нам Гунь сопровождал контейнер на всем пути его следования. Докеры, проникшись серьезностью момента, обращались с ним, как с хрустальным сосудом, разве что пыль с него не сдували. Наконец контейнер оказался в назначенном ему месте, страховые брезентовые ремни были надежно затянуты.
– И чтобы никто, слышите, никто, кроме меня, к нему не подходил ближе чем... – референт поискал глазами, – чем эта линия, – взглядом он прочертил прямую от одного шпангоута до другого. – Трюмный отсек большой, места хватит.
Маневровый локомотив с лязгом подцепил опустевшие товарные вагоны и потащил их в темноту. Заурчал седельный тягач и увез пустую фуру.
– Желаю успеха, – вялая, как дохлая рыба, ладонь оказалась в пальцах референта ЦК. – На вас лежит огромная ответственность. Партия и правительство доверили вам многое.
В этих словах послышалась прикрытая угроза: мол, если что-то пойдет не так – пощады не ждите.
– Я всю свою жизнь посвятил воплощению в жизнь великих идей «чучхе», – несколько пафосно ответил референт.
– Да, кстати, насколько мне известно, ваш двоюродный брат Ким проходит перевоспитание в трудовом лагере, – голос спецслужбиста перешел в змеиное шипение.
– Я об этом открыто написал в анкете, – выдержал удар Ир Нам Гунь.
– Брат за брата не отвечает, – тонкие губы растянулись в коварной улыбке. – Но вы были очень дружны с ним в детстве. Наверное, кое-какие чувства сохранились. Перевоспитание на то и перевоспитание, чтобы потом человек вышел на свободу полноценным членом коммунистического общества. У каждого из нас есть родные и близкие. Не забывайте об этом вдали от Родины. Здесь остаются ваши жена и сын. Им не должно быть стыдно за вас.
