Сергей Зверев
Логово чужих
9
Полная кровавая луна дьявольски ухмылялась на сером вечернем небе. Купол неба постепенно озарялся вспыхнувшими мириадами звезд. Своим тусклым мерцанием они напоминали далекие огненные стрелы, застывшие в полете к неизведанной цели. Черные, как смоль, птицы оглушительно хлопали крыльями, кружась над кладбищенским полумраком. Их неуемный встревоженный крик гулким эхом разносился по окрестности. Жители ближайших к кладбищу домов, едва заслышав птиц, стремились скрыться и не показываться на улице. Они слишком хорошо знали злой норов тех, кто позволял себе хозяйничать на кладбище после заката солнца. Ночной встречи с тонтон-макутами мог желать либо полностью умалишенный человек, либо отчаянный смельчак.
Слепящий свет факелов и фонарей делал более отчетливыми размытые в сумерках силуэты каменных склепов и надмогильных знаков. В тот момент кладбище на окраине Порт-о-Пренса никак не казалось чьей-то последней тихой гаванью. Невольному свидетелю, не сведущему в гаитянской магической практике, погост мог показаться кинематографической декорацией или частью аттракциона ужасов. Вот только вряд ли кто-нибудь из посторонних согласился бы остаться здесь на долгое время. Уж больно леденящее кровь зрелище развертывалось среди поруганного покоя могил.
Крупные чернокожие мужчины в темных очках стояли у разрытой могилы, образовывая тем самым большой полукруг. В их лицах отчетливо наблюдалось предвкушение чего-то сверхъестественного. С немалым вдохновением они ритмично похлопывали в ладоши, сложенные лодочкой. Издаваемый при этом звук очень сильно походил на удары в бубны или ритуальные барабаны. Немолодой колдун, облаченный в фиолетовые церемониальные одежды, резво отплясывал в такт хлопков. Плавность движений, полностью отрешенное лицо танцующего, шапочка с черепом на голове и огромный нож-мачете в руке порождали жутковатое впечатление.
В танце унган то приближался к разрытой могиле, то стремительно отстранялся от нее. Так он делал несколько раз. Каждое новое отступление от могилы сопровождалось разными движениями: колдун изображал зверей, птиц, насекомых. Размахивание ножом в воздухе имело определенную закономерность. Танцующий будто бы пытался всевозможными способами разрезать некую невидимую глазом оболочку. От всего этого действа веяло невероятным потусторонним холодом. Многих тонтон-макутов до костей пробирала дрожь, порождаемая близостью мистического экстаза.
Совершив очередное приближение к могиле, унган резким движением воткнул нож в землю, провернул его несколько раз и прекратил на том танец. Он широко раскрыл глаза и обвел безумным взором присутствующих тонтон-макутов. Мужиковатые верзилы робко ежились под его взглядом и вбирали голову в плечи, словно провинившиеся дети. Смотреть ему в глаза не осмеливался никто, боясь увидеть в них картину собственной смерти.
Верзилы знали, что с окончанием танца ритуал не завершался. Они тихо дожидались новых действий своего повелителя. Колдун стал ходить замысловатыми зигзагами от одного тонтон-макута к другому. Быстро выбрасывая перед собой руку, он указывал на конкретного молодчика и жестом призывал подойти ближе к могиле. Пять избранных таким образом тонтон-макутов безропотно подчинились его воле. Они вплотную подступили к разрытой могиле. Ни секунды не колеблясь, избранные молодчики по одному запрыгнули в могильную яму. После нескольких минут непрекращающейся возни из могилы показался гроб – простой, без изысков, но явно недавно захороненный. Верзилы осторожно подняли его на руках, чтобы, в конце концов, вытолкнуть на поверхность.
Унган Пьер Бокор, а именно он и был центральной фигурой данного мистического акта, приблизился к извлеченному из могилы гробу. Не проронив ни звука, он вытянул правую руку в сторону и раскрыл ладонь. Один из тонтон-макутов суетливо подбежал к нему и опустил на ладонь небольшой предмет. Колдун приблизил руку к лицу, взглянул на предмет и через несколько мгновений установил его на крышку гроба. Эта была достаточно грубая глиняная фигурка. Однако в ней однозначно угадывались черты Спасской башни московского Кремля.
В том, что гаитянскому служителю культа вуду, вовлеченному в заговор, понадобилось изображение Спасской башни, нет ничего удивительного. Объектом ритуалов вуду могут выступать не только фигурки людей, на которых следует навести колдовскую порчу. Магическая практика вуду разрешает использовать с данной целью изображения неодушевленных предметов. Уязвление иглами соответствующих фигурок считается колдунами не менее эффективным способом расправы с противником. Автомобиль врага окажется без тормозов. Вражеский самолет разобьется. Враждебный дом будет смыт тайфуном. Ненавистная власть сменится анархией. Именно Спасская башня представлялась унгану Пьеру Бокору наиболее выразительным символом кремлевской власти, которую он ненавидел всеми фибрами своей нечистой души.
Из кожаной повязки на левом запястье унган выудил несколько ритуальных иголок. Удерживая их тремя пальцами, будто микроскопический веер, Бокор начал издавать заунывное мычание. Заслышав его, тонтон-макуты возобновили свое мерное похлопывание. Позади них в сумраке кладбища зычно грянули молчавшие до сих пор барабаны. Колдун принялся шептать заклинания. Его шепот постепенно превращался в голос, а голос взрывался громоподобным криком. При этом туловище унгана ритмично покачивалось взад-вперед, точно он стоял на краю пропасти и решался на прыжок в раскаленный хаос. Рука с иголками поднималась высоко вверх и стремительно опускалась к глиняному изваянию Спасской башни. Когда каждая новая игла проникала в податливую сырую глину, Бокор издавал неистовое звериное рычание. Казалось, что в то мгновение в нем просыпался и давал о себе знать свирепый изголодавшийся леопард.
Ритуальные иглы закончились. Колдун внезапно замолк. Следом утихли хлопки и барабаны. Пьер Бокор воздел руки к небу, взглянул на звезды и луну. После непродолжительного молчания он опустил руки и начал оглушительно говорить: «Россия обрекла себя на превеликие злополучия. Утро России преисполнено будет тяжким свинцом грозовых туч, молнии коих принесут лютый огонь незримый. И день неминуемо застигнет Россию в полыхании сего презлого огня – родителя многих пожарищ, снедающих плоть изнутри. И вечер России настанет в бурлящих потоках алых слез, настоянных на горьких травах и белой крови. Всенепременно с Россией будет так, ибо духи могучие войском единым ввергнут ее во тьму. О, духи всесильные! Вас ли я слышу в час сей?! Добрую ль весть принесли вы? Отрадную ль новость нам провозгласите? Уже... уже началось!..»
Тонтон-макуты смотрели на громогласного колдуна. В его нарочито витиеватых тирадах они сумели уловить только общий смысл: России – конец! Некоторые из них были убеждены, что унган Бокор докричался до самого Кремля. Все это вполне объяснимо, если учесть, что представлял собой рядовой тонтон-макут. А представлял он собой крайне заурядного бездельника, который, как правило, не умел ни писать, ни читать. Зато любой из них мог без ложной скромности похвастать искусным владением навыками грабежа, убийства и насилия. Правда, большего от основной массы тонтон-макутов еще со времен Папы Дока и не требовалось.
Пьер Бокор после исполненного ритуала выглядел чрезвычайно утомленным. Со стороны Порт-о-Пренса дул прохладный ветерок. Разгоряченного, истекавшего потом колдуна начинало знобить. Колдовство колдовством, но подхватить простуду можно было запросто и без вмешательства потусторонних сил. Массивный телохранитель отлично понимал данное обстоятельство. Он услужливо накинул колдуну на плечи плащ и бережно повел к машине, которая стояла у центральных ворот кладбища. Большая часть тонтон-макутов безмолвной серой толпой поплелась следом.
Телохранитель открыл перед хозяином двери старого серебристого «Альфа-Ромео». В салоне негромко звучало радио. Однако в кристальной тишине, установившейся на кладбище и в его околицах, звук радиоприемника моментально врезался в уши. Унган и его верзилы достаточно четко расслышали слово «Россия». Но этого было мало.
– Жерар, сделай громче, – попросил Бокор у телохранителя. – Мы должны знать точно, что происходит в логове нашего заклятого ворога.
– Уже началось, – угрюмо пробормотал Жерар и покрутил настройку звука.
Французская служба «Всемирного радио» приятным женским голосом сообщала: «В отдельных регионах Российской Федерации наблюдается паника. Население отказывается принимать мелкие купюры, ссылаясь на их радиоактивность. Официальные власти не признают факт облученности изотопами стронция целой серии самых ходовых российских купюр. Тем не менее панические настроения среди россиян продолжают нарастать. Напоминаем, что первая их волна началась после ряда недавних публикаций на данную тему в негосударственных российских изданиях». Диктор перешла к освещению событий в других странах мира. Жерар, не дожидаясь указания, по собственной инициативе заметно убавил громкость.
Прослушав новость о странных событиях в России, унган Пьер Бокор засветился улыбкой самодовольного вурдалака. «А что я говорил?! – не так громко, как совсем недавно, произнес он. – Великие духи вуду помогают нам! Истинно глаголю вам: близок час падения России!» Вся шайка неотесанных молодчиков пораженно молчала. Тонтон-макуты не имели ни малейшего представления о том, что такое радиоактивность или изотопы стронция. Но смысл новостного сообщения оценили для себя в мгновение ока: «Гаитянские демоны, подчиненные великому унгану Пьеру, оказались куда сильнее демонов российских! А это значит, что Андриана Власова, большого друга всех тонтон-макутов, скоро наверняка отпустят на Гаити...»
Колдун сел в машину. Когда «Альфа-Ромео» прилично отъехал от кладбища, Бокор позволил себе искренне рассмеяться. Он по-ребячьи радовался нежданно благоприятному стечению обстоятельств, которое лишний раз укрепило веру тонтон-макутов в его колдовские способности. Жерар молча крутил баранку, стараясь выбрать из почти стопроцентного бездорожья более-менее удовлетворительный путь. Лишь изредка он бросал мрачные взгляды на зеркало заднего вида и недоуменно смотрел на хозяина. Тот по-прежнему предавался безудержному веселью.
10
Мутная пелена медленно спала с глаз Полундры. Постепенно он пришел в себя. Его изумленному взору открылась синеватая рябь. Сообразить сразу, что он находится в воде, оказалось не так и просто. Лишь после нескольких минут мучительного напряжения памяти старлей все вспомнил.
Боевой пловец лежал на морском дне. В спину кололи небольшие, но довольно острые камни. Сергей Павлов попробовал сменить неудобное положение тела. Он поднял туловище и сел. Последовавшая затем попытка оттолкнуться руками от дна не принесла успеха. Тупая боль решительно напомнила о себе. Только тогда Полундра осознал, что его левая рука пребывала в весьма болезненном состоянии. Полученное неизвестным образом ранение провоцировало ощутимые болевые симптомы по всему телу.
Будучи опытным бойцом, Полундра отлично умел управлять своей болью. Но для этого нужно было выбрать объект концентрации внимания. Сосредоточенность на нем позволила бы отвлечься от всего, что лежит вне его пределов, в том числе и от боли.
Подходящего объекта, который сумел бы поглотить все без остатка внимание, не находилось. Старший лейтенант все еще гадал, что могло послужить причиной ранения. «Да что же такое произошло? Неужели в меня стреляли из какого-то оружия? Или же некий морской дьявол ухитрился меня ужалить?» – не без яростной злости вопрошал он.
Болевые ощущения смешивались с нарастающей тревогой. Причину нарастания тревоги Полундра объяснить не мог. То ли рана таким странным образом давала о себе знать, то ли интуиция видавшего виды бойца отчаянно посылала сигналы о неминуемой опасности. Желудок сводило от сильной судороги, как это зачастую случается в момент повышенной тревожности.
Невидимый враг явно находился где-то совсем близко и, вероятно, уже готовился к повторному нападению. Ответить точно, так ли это, можно было лишь по истечении некоторого времени. Однако временной запас неотвратимо истощался вместе с содержимым аквалангистских баллонов. Стоило поторопиться.
Чертова рана на левом плече сильным жжением снова напомнила о себе. Пловец повернул голову направо, чтобы взглянуть на эпицентр боли. В воде к тому времени заметно потемнело. Старлей поспешил воспользоваться специальным фонарем из своей экипировки. Он направил луч фонаря на то место, где боль была максимальной. На гидрокостюме в том месте зиял большой надрез. В надрезе густела багровая слизь – кровь, которая успела насочиться из раны, но не смогла должным образом запечься из-за морской воды. Никаких новых догадок после созерцания раны Полундра, как и раньше, сформулировать не сумел.
Неожиданно над ним промелькнула темно-синяя тень. Как видно, свет фонаря сильно привлек внимание кого-то из представителей морской фауны. Становилось вполне очевидным, кто был виноват в приостановке разведывательного рейда Сергея Павлова.
Сергей резко поднял голову и увидел, что над ним, расправив крылья, кружит огромный скат. «Ну вот и дьявол соизволил объявиться, – ничуть не смутившись, подумал Полундра. – Здоровенный, гад. Размах крыльев метра два и длина не меньше пяти метров. Это мне еще подфартило, что он промахнулся с ударом».
Скат продолжал плавать в нескольких метрах над головой Полундры. «Плыви уже домой. Небось твоя самка тебя уже заждалась», – в мыслях пловец обратился к назойливой плоской рыбине. Скат явно не спешил удаляться. Павлов оценил его поведение как агрессивное выжидание. Казалось, что эта морская тварь просто ждала того мига, когда человек сделает попытку покинуть свое местоположение. Такая ситуация никоим образом не устраивала старшего лейтенанта. «Сейчас мы тебе, быдло пластиножаберное, крылышки подрежем», – заметно разозлился Полундра и нащупал зафиксированный цепочкой на запястье нож. Данного движения оказалось достаточно, чтобы спровоцировать ската на повторную атаку.
Сергей нисколько не удивился, когда увидел, что скат стал стремительно удаляться. Он понимал, что эта огромная плоская рыба всего лишь маневрирует, пытаясь набрать необходимый разгон для нового мощного удара. Последствия такого удара могли быть весьма плачевными. Полундра хорошо знал, что с нападениями скатов иногда не справлялись даже самые опытные подводные пловцы. Ему ни за что на свете не хотелось повторить участь некоторых из них. Скаты разбивали им грудные клетки, прокалывали легкие и сердце, не гнушались нанести удар ниже пояса. Старлей настроил себя исключительно на победу. Он должен был выжить, чтобы продолжить выполнение возложенной на него задачи.
Пока скат разгонялся, боевой пловец поднялся на ноги и занял оборонительную позицию. Противник не заставил себя долго ждать. Подобный синей молнии, он быстро приближался к Полундре. Вода вокруг него бурлила, словно закипала. Тем не менее Сергей сумел весьма отчетливо рассмотреть глаза, пасть и ноздри неистовой морской твари. Увернуться от атаки не представлялось возможным. Скат наверняка бы ударил человека в грудь, а потом, подогнув под себя хвост, поразил бы острым атакующим шипом. Представив такую картину, в какую-то долю секунду Полундра решил рвануть навстречу опасности. Он оттолкнулся ногами от дна и, держа нож на изготовке, поплыл вперед. Левая рука все еще ныла от боли, но одержимость стремлением победить понемногу ее гасила. Скат оказался отличным объектом для концентрации внимания.
Когда расстояние между боевым пловцом и огромной плоской рыбой стало критически минимальным, пловец резко подался вверх. Оказавшись над скатом, Полундра улучил подходящий момент, незамедлительно сманеврировал вниз и совершил мощный удар ножом. Лезвие ножа со смещенным к острию центром тяжести легко впилось в рыбье тело. Скат по инерции продолжал движение, унося с собой пловца. Последний даже и не думал отпускать свой любимый боевой нож. Надрез в теле ската от этого движения становился все больше и больше. Почувствовав боль и тяжесть внезапного груза, скат исступленно заметался. Он попытался сбить Полундру крыльями. Боевой пловец изловчился и стал лихо увертываться от ударов. Однако для полной победы этого было крайне мало. Сергей Павлов, насколько смог ухитриться, прокрутил нож в спине морского противника. Ответная реакция последовала безотлагательно: скат принялся яростно дергать длинным бичеобразным хвостом и выбрасывать пресловутый атакующий шип. Это могло серьезным образом навредить Сергею. Но лишь в том случае, если бы он находился под брюхом ската.
Источая кровь, скат продолжал неистовствовать в предсмертной агонии. Полундра заметил, что тварь полностью утратила способность ориентироваться и мчалась прямо на подводную скалу. Пловец попробовал извлечь нож. Однако тот, зацепившись зазубринами, безнадежно застрял в хребте ската. На каждую очередную попытку выдернуть нож рыба отвечала бешеной судорогой. И когда Сергею Павлову практически удалось вернуть свое боевое оружие, скат чрезвычайно сильно вздрогнул. Нож оставил рыбью спину, но удержаться на запястье пловца не смог: он соскользнул и сорвался вниз. Полундра после этого не имел ни малейшей возможности удержаться на спине ската. Отпружинив ногами от рыбы, он подался в сторону. После опустился на дно, уменьшил яркость света фонаря и застыл в надежде, что тварь на него больше не отреагирует.
Смертельно раненный скат врезался в скалу и обмяк. Словно большую тряпку, брошенную в воду, подводным течением его уносило прочь. Завидев это, Полундра позволил себе облегченно вздохнуть: «Отплавал свое, морячок». В тот же самый момент он смекнул, что азотно-гелиевая смесь в баллонах уже на исходе. Это означало одно: попасть на территорию дворца на сей раз вряд ли получится. Пловец отважился снова включить фонарь на полную яркость. Луч фонаря выхватил из подводного полумрака массу странных резервуаров, расположенных едва ли не по всему дну бухты.
Сергей не решился на сомнительный риск и не стал приближаться к непонятным предметам. «Если это ловушки или, упаси боже, специальные подводные мины, – рассуждал он, – то спастись никаких шансов не будет». Полундра присмотрелся более внимательно. Оказалось, что возле резервуаров кружилось множество скатов. Все они были гораздо меньше того, с которым русский боевой пловец так сноровисто расправился. «Елки-палки! Это же кормушки для скатов! – сделал для себя открытие Павлов. – Их тут нехреново прикормили, как я посмотрю. Практически вся бухта кишмя кишит этими существами. Тут черта с два прошмыгнешь. Они сразу же обратят на тебя внимание. Наверняка эти пластиножаберные твари воспринимают появление человека как покушение на их законную территорию. Отсюда и неимоверная агрессия к пришельцам вроде меня. Хосе был прав – подляна в чистом виде. Что же за хитроумная королева живет в этом дворце? Такая эффективная подводная охрана. Дешево и сердито – никаких тебе видеокамер, никаких датчиков, никаких подводных сетей...»
Полундра быстро отошел от азарта схватки. Боль в левом плече опять актуализировалась. Старлей собрался с силами и поплыл назад к устричной ферме. Он, безусловно, был рад победе над внезапным противником. Однако понимание того, что поставленная боевая задача осталась невыполненной, удручало его. Хозяйка белокаменной виллы, по-прежнему недосягаемая для русских наблюдателей, получала еще некоторое время для пребывания в статусе инкогнито.
11
Анна Власова позволила легкой прохладе тропической ночи проникнуть в покои своего великолепного дворца. Несмотря на упреки охраны, он распахнула несколько окон. Хозяйка наслаждалась пьянящим ароматом ночного воздуха. Где-то совсем близко не смолкали концерты цикад. До огромной луны, казалось, можно было дотянуться рукой и отломить себе кусочек на память. Впрочем, Анна Сергеевна больше ценила не лунные камни, а самые что ни на есть земные.
Естественно, что к земным камням, да и к металлам тоже, она предъявляла весьма основательные требования. Увесистость и драгоценность – вот те свойства, которые должны были сочетаться в камнях и металлах, чтобы привлечь ее самое пристальное внимание. Вероятно, именно по этой причине в здании виллы можно было практически на каждом шагу встретить вполне обыденные предметы, украшенные изумрудами, рубинами, бриллиантами, инкрустированные золотом или полностью изготовленные из него.
Подобное убранство, по мнению Анны, являлось неотъемлемым атрибутом каждого уважаемого дома. Впрочем, попасть в список подобных домов вилла «Мирабелла» открыто не могла, так как хозяйка была вынуждена соблюдать свое инкогнито. Данное обстоятельство ее несколько напрягало. За тот отрезок время, когда она успела преобразиться в никому не известную гражданку Чехии Беату Кралову, женщина изрядно истосковалась по настоящей светской жизни. Ей безумно хотелось демонстрировать свое богатство, болтать глупости перед камерами и микрофонами модных журналистов, вызывать зависть у юных охотниц за «золотыми членами». Обо всем этом оставалось только мечтать. Любой неосторожный шаг в сторону увеличения собственной публичности был чрезвычайно опасен. Любое опрометчивое публичное действие могло повлечь за собой угрозу разоблачения. Осмотрительность являлась основой текущего периода ее жизни в золотой клетке.
Безусловно, Анна Власова могла хорохориться и внушать себе убежденность в удачном исходе задуманного ею антироссийского плана. Но на самом деле она очень сильно боялась ответных ходов со стороны российских спецслужб. Тогда приходилось хорохориться в еще большей степени, дабы усилить собственные иллюзии. Да и вносить своим страхом сумятицу в сознание соучастников ни в коем случае не хотелось. Кто, если не она, должен был выглядеть в данном гешефте уверенно и подавать остальным необходимый пример. Именно поэтому Анна Сергеевна представала перед своими деловыми партнерами в образе грозной невозмутимой львицы.
Возлегая на широком диване, хозяйка виллы старалась следить за картинкой на огромном телевизионном экране. Подобным образом она пыталась демонстрировать свое спокойствие перед Эрнесто Кипитильо. В полуметре от нее он сидел на троноподобном стуле и рассказывал о новых перипетиях осуществляемого плана.
– Связь с Пьерам Бокором я держу постоянно, – сообщал Эрнесто. – Не даю ему выйти из поля зрения. Контролирую его ежечасно. Я опасался, что он начнет чудить, гнуть свою линию... Однако очень быстро выяснилось, что тот, если сильно захочет, может быть вменяемым. А раз он в настоящий момент вменяем, то предсказать его действия нам не составит никакого труда. Вот так. Ничего лишнего в своих кругах он не болтает. Говорит лишь то, о чем вы его просили.
– Хочешь сказать, что чаровник справляется с оговоренной ролью? – не сводя глаз с телеэкрана, спросила Анна.
– Еще бы! Роль свою он исполняет отменно. Эти деревенщины тонтон-макуты безрассудно верят в то, что их повелитель наслал порчу на Кремль и сделал это по своей инициативе. Их уверенность нам на руку. В тех слухах, которые мощной волной прокатились по Гаити, фигурирует только колдун. А слухи здесь распространяются гораздо быстрее, чем любые сообщения СМИ. Бокор, правда, на одни лишь сплетни уповать не стал и уже успел засветиться перед телекамерами.
– И чем эта звезда эфира шокировала зрителей? – с улыбкой поинтересовалась госпожа и ожидающе взглянула на партнера.
– Ни много ни мало он официально взял на себя ответственность за события с зараженной наличностью на подмосковном заводе. Вот-вот должен пройти сюжет об этом, – пояснил Эрнесто, кивнул в сторону телевизора, а затем посмотрел на часы. – Запаздывают немножко.
– Знаешь, я тут подумала, а не слишком ли экзотично наш унган смотрится на фоне самых известных международных террористов? – высказала свое сомнение Власова. – Сможет ли поверить Москва, что этот клоун в допотопных солнцезащитных очках и с черепушкой на голове представляет реальную угрозу? Я на месте людей Кремля, увидев Бокора, трижды усомнилась бы в том, что передо мною настоящий опасный враг, а не дурилка картонная в чьих-то невидимых руках.
– По идее должны поверить, – излагал свои соображения Кипитильо. – Этому нет абсолютно никаких препятствий. После начавшейся в России паники тамошним спецслужбам нужно хоть за что-то зацепиться. А зацепиться им как раз и не за что. Поэтому первый встречный гороховый шут, который заявит о своей причастности к облученным купюрам, будет воспринят ими с надлежащей серьезностью. И к тому же заявления колдуна прозвучат весьма мотивированно. Он скажет, что часть состояния Андриан Власов завещал ему, а счета, как назло, арестованы...
Эрнесто собирался добавить еще что-то. Однако в это время с экрана телевизора прозвучало имя Пьера Бокора. Сюжет об экстравагантных заявлениях гаитянского служителя вуду новостная служба колумбийского спутникового телеканала «Caracol» поставила в прайм-тайм. На экране появился унган. Со своей фирменной вурдалачьей улыбкой-оскалом он вдохновенно источал громоздкие тирады в целый куст микрофонов. Голос за кадром не столько переводил его словесные излияния, сколько передавал общий смысл происходящего. «Пьер Бокор утверждает, что посредством черной магии ему удалось спровоцировать начало системного экономического кризиса в Российской Федерации. Как показали события недавних дней, банковская сфера России действительно близка к состоянию полного паралича. Святитель вуду предупреждает, что на этом не остановится и в дальнейшем будет насылать злых демонов на русских. Он собирается продолжать в том же духе, пока власти России не освободят из тюремного заключения бывшего бизнесмена Андриана Власова. В свое время Власов был осужден за крупные финансовые махинации. Однако Пьер Бокор называет его своим самым лучшим другом и считает узником совести, гниющим в русской тюрьме за политические убеждения».
Сюжет колумбийского телеканала сильно позабавил Анну Сергеевну. Она неподдельно развеселилась, почти забыв об опасениях. По всему выглядело, что ее план срабатывал. Чем не повод для веселья – пусть и мимолетного?! Женщина подскочила с дивана и стройной ланью побежала к холодильнику. При этом она бодро восклицала: «Какое правильное кино! Это нужно обязательно отметить!»
Очарованный ее возбуждением Эрнесто улыбался, словно довольный мартовский кот. Холодильник, отделанный красным деревом, больше походил на миниатюрный шкаф эпохи французского абсолютизма. Хозяйка извлекла из него золотое ведро с бутылкой шампанского в больших кубиках льда. Два бокала уже стояли на журнальном столике поблизости от дивана. Продолжая сиять от восторга, Анна вручила бутылку своему партнеру.
– «Krug Clos du Mesnil»?! – прочитав надпись на этикетке, Кипитильо восхитился выбору партнерши. – Чтобы купить такую бутылку, среднему гаитянцу нужно работать почти три года и ни на что не тратить свой скудный заработок...
– Я все-таки не «средний гаитянец». До большинства из них мне нет никакого дела, – не скрывая цинизма, промолвила Власова. – Главное, чтобы у меня было все благополучно. Ради преумножения этого благополучия я и ты идем на серьезный риск. А какой риск, такое и шампанское.
Эрнесто не стал возражать, откупорил бутылку и наполнил бокалы дорогим игристым вином.
– За успешное продолжение нашего дела! – провозгласила тост хозяйка виллы.
– За успех! – поддержал ее партнер.
Их бокалы сошлись в мелодичном звоне.
Выпив, Анна сразу почувствовала, как приятная тяжесть теплой волной прокатилась по всему телу. Со своим неповторимым прищуром женщина пристально посмотрела на Эрнесто и хитро улыбнулась. Она манерно поставила бокал на столик, вернулась к дивану и села на него. Партнер изнеможенно наблюдал за ее движениями. Госпожа поманила его пальцем и медленно улеглась на спину. Данный сигнал не предполагал двузначности. Эрнесто охотно ему повиновался и решительно двинулся к госпоже, чтобы умереть от сладострастия в ее жарких объятиях.
