Сергей Зверев
Другие
– Хорошо… хорошо… Меня похитили под Дача-Борзой… Сначала хотели получить выкуп… Но когда стало ясно, что платить за меня некому, повели резать… Как вы сейчас!.. Но тут подъехала машина, из нее вышел Алхоев… Поинтересовался, как меня зовут, кем работал. Выяснил, что связист по образованию, геолог по профессии, и тогда спросил, не хочу ли я поработать на него. А что мне оставалось делать?!
– В какое время ты выходишь на связь с чехами?
– Как вы узнали?
– Не твое дело, – отрезал Стольников. – Ты до сих пор жив только потому, что своим сеансом сутки назад спас группу. А вообще ты, конечно, заслуживаешь худшего…
– Вы поведете меня в Ту Чечню, чтобы передать органам?
Стольников покачал головой:
– Думаю, будет справедливо оставить тебя здесь навсегда, передав в руки местных жителей. Так я и сделаю, – схватив человека Алхоева за шиворот, Стольников поволок его к выходу.
– Подождите, подождите! – взмолился Алексей. – Как вы не понимаете! Я же могу быть полезен вам!..
– Ты предатель, сукин сын! Чем ты можешь быть мне полезен?
– А кого я предал?! – взорвался вдруг Кашин. – Милиции Дача-Борзой было известно, что я похищен! Местный начальник РОВД знал, где я нахожусь, и еще участвовал в переговорах о моем выкупе!.. Кого я предал?! Своих?! А где они – свои?! Покажи, если такой умный!
Яшин хотел достать его рукой, но Стольников не позволил.
– Пойдем, радистка Кэт… Я решу, что с тобой делать.
Из дома они вышли вчетвером.
– Я спросил тебя, когда ты выходишь на связь, – напомнил Стольников.
– Ах, да, да… – засуетился Кашин. – Обычно во вторник, четверг, субботу, в двадцать три часа. При необходимости – сразу.
– И кто же принимает твои сигналы?
– Где-то далеко отсюда есть завод Алхоева. Там у телескопа постоянно сидит человек…
– Что ты знаешь о заводе?
– Ничего, – взмолился снова Кашин. – Клянусь – ничего! Мне нужно было только узнавать новости в городе и передавать информацию. Алхоев обещал, что через год даст денег и выведет отсюда…
– Какой наивный, – усмехнулся Яшин.
– Он не об Алхоеве, – на всякий случай пояснил капитан.
Бывший геолог поведал еще одну интересную новость. Оказывается, Николай всего лишь час назад бежал из крепости. Он звал Кашина с собой, но тот отказался.
– Час назад… – прошептал Стольников. – А Трофим, атаман?
– После ухода бандитов Алхоева из города я его больше не видел.
– Бандитов… А ты кто, шкура? – вскипел Яшин, толкнув геолога в спину.
Тот по инерции сделал несколько шагов вперед и бросил отчаянно, опустошенно:
– И я – бандит…
Сборы не заняли много времени, все необходимое было у разведчиков в руках.
– Сергей, – Стольников отвел Пловцова в сторону. – Ты должен остаться.
– Почему?
– Ты должен остаться, – повторил капитан. – Я ухожу с людьми вслед за Николаем. Думаю, он приведет меня и к заводу, и к нашим… Но в городе должен быть кто-то свой. Тем более, вижу, у тебя авторитет здесь появился… – Стольников с любопытством осмотрел сидящих на полу горожан. – Ну и не могу же я Маслова с собой взять, правда? А этот… – Стольников подозвал геолога. – Этот будет передавать нам информацию в случае необходимости. Ты Морзе знаешь, так что контроль над этим парнем держать сможешь…
– Мне не нужен контроль! – процедил Кашин.
– Может так случиться, что именно эта связь нам понадобится. Ну и, наконец, последнее… Крепость – это единственное место, куда мы сможем вернуться в случае погони. Если…
– Если что? – уточнил штурман.
– Если сможем вернуться. Как бы то ни было… – Он вынул из жилета и положил в руку штурмана навигатор. – Сохрани его. Если останешься один, выйди и расскажи о нас. Но ни в коем случае – не в ФСБ. Единственный человек, которому ты сможешь доверять – генерал-майор Зубов, командир бригады. Ты понял, Сергей?
Бойцы, поймав взгляд командира, зашевелились.
– И не забывай про Трофима, – шепнул Стольников штурману. – Возможно, он сейчас у Алхоева, но мне кажется, что он здесь. Не может быть, чтобы эта крыса за столько лет не придумала пути отхода для себя и укрытие.
Через пять минут группа Стольникова вышла из ворот крепости. Как только последний из бойцов оказался за ее пределами, тяжелая дверь закрылась, и огромное бревно скользнуло в пазы. Крепость оказалась отрезанной от остального мира.
2
Пройдя метров триста на запад, Николай остановился. С его лба градом катился пот, от которого разъедало все лицо. Новые укусы комаров в распухшие части тела заставляли его вырваться из ненавистной «зеленки» и идти по открытому участку местности. Еще два часа ходьбы в зарослях, и укусы комаров станут не болезненными, а убийственными. Ночь, когда он бежал из крепости, оказалась роковой. Инстинкт самосохранения требовал вернуться. Что выяснят разведчики, когда станет ясно, что он связан с Алхоевым? Они получат противоречивую информацию. Стольников поведет солдат к заводу. Если бы на месте Стольникова был другой, можно было ни о чем не беспокоиться. Но этот переворошит все вокруг! Он не успокоится, пока не закончит дело. Его пули не берут, что ли?..
«Ну, уйду подальше от крепости, – думал Николай, – и что? Меня там затравят уже через сутки. Продолжать уходить «зеленкой» к лабиринту? И что я буду там делать без навигатора?»
Стоять и думать посреди облака гнуса было невозможно. Пора было принять решение. Бросив взгляд на солнце, Николай направился назад. Но идти след в след он не будет, сделает крюк и вернется в город. Это единственное место, где его не станут теперь искать. Если только случайно кто-то наткнется. Но подобную возможность можно исключить, спрятавшись у надежного человека. Жаль только, что таких осталось мало.
Было бы дело в Чечне Привычной, и будь он человеком из мира, где она находится, он вышел бы на дорогу. Вытряхнул из автомобиля первого же попавшегося водителя и сел за руль. До Дагестана недалеко, а там тихо, войны нет. Можно затеряться и ближайшим же поездом отбыть с Кавказа. Но Николай был из Этой Чечни.
После бегства из крепости его мысли текли уже в том направлении, в каком текут мысли заматерелого преступника. Убить в случае необходимости – и скрыться. Николай уже не боялся этих мыслей. Стреляя в солдат федеральных войск, он поставил себя вне закона, и назад пути уже не было.
Через полтора часа Николай вышел на незнакомую ему поляну и прислушался. Он еще не видел реки, но слышал ее звуки. Стремящаяся куда-то узкая полоска воды. Это было то, чего он жаждал. Вода… О ней Николай думал все время, пока находился в «зеленке»!
Хотелось бегом перебежать участок с еще не выжженной солнцем травой и прямо в одежде рухнуть в эту голубую воду!.. Но это желание пересиливал инстинкт самосохранения. Присев на корточки, Николай внимательно осмотрелся. Ни солдат, ни чеченцев здесь просто не могло быть! Но все же нужно быть осторожным. Второго шанса остаться в живых у него не будет.
Сделав крюк, он почти подошел к крепости. До нее оставалось чуть больше трех километров. Предположить, что в данный момент он находится здесь, может либо сумасшедший, либо гений. А для этого нужно мыслить мозгами или гения, или сумасшедшего. Стольников, по мнению Николая, не был ни тем, ни другим. Вот Алхоев – да. Тот бы уже поджидал беглеца у этой реки! Мыслимое ли дело – пройти ночью около восьми километров по лесу, чтобы сделать круг и вернуться? Может ли догадаться об этом молодой офицер, который и осмотреться-то здесь толком не успел?
Думы о том, как он вернется в крепость после ухода русских, как будет там скрываться и чем питаться, стали тревожить его все чаще.
«Нужно думать о сегодняшнем дне, – почти проговорил он вслух. – Выждать, отдохнуть, а после выйти из этой проклятой страны». Как? Этого он еще не знал, но чувствовал, что окажется среди нормальных людей обязательно.
А сейчас перед Николаем была река. Ее воды приведут в чувство, освежат и снимут тянущую боль с тела. Он будет сидеть в воде до тех пор, пока не почувствует озноб. Если два-три раза повторить эту операцию – исчезнет зуд и отечность. Лучше заболеть простудой, чем загнить…
А простуда – чушь! Он вылечит ее за один вечер… Не отрывая взгляда от волнующей ряби, Николай быстро разделся. Тело, искусанное насекомыми, выглядело ужасно. Бордовые пятна чередовались с молочно-белыми участками кожи. В нагом виде Николай был еще более ужасен. Но его это не волновало.
«Если кто-то появится, прижмусь к берегу, и меня не заметят. Я могу сидеть здесь вечность. А потом определюсь, что делать дальше…»
В последний раз окинув внимательным взглядом местность, он спустился к реке. Запах речной сырости и прохлада тут же прогнали усталость и чувство отчаяния.
Еще шаг – и он зашел по пояс…
– Николя, здесь налимы водятся?
Если бы сейчас посреди водоема вскочило, разметав воду, лох-несское чудовище, он бы испугался. Если бы вдруг мимо него, брызгая холодными каплями, пронесся гидроцикл, Николай бы удивился. Но, услышав за спиной этот голос, он не испугался и не удивился. Он почувствовал, как его покидают последние силы. Он не мог не только бежать или сражаться, но и думать об этом. Николай повернулся, как робот, переступая одними ступнями…
В трех метрах от него, на холмике бережка, на траве сидел Стольников. Он шевелил языком зажатую в зубах былинку и смотрел мимо Николая. На его коленях лежал автомат. А за спиной капитана стоял какой-то золотозубый гигант и зловеще улыбался. Пулемет в руках этого человека казался детской игрушкой.
– Ты когда-нибудь пробовал жареного с лучком налима, Колян?
Николай стоял по пояс в воде, не чувствуя разницы температур воды и воздуха. Подняв глаза к небу, он глянул на солнце. Оно показалось ему черным, Николая повело в сторону. Он стал цепляться руками за воду, хлопая по ней ладонями, как малыш. Только сейчас он понял, что все надежды на спасительное бегство рухнули. Всю ночь он напрасно кормил комаров. Совершенно не чувствуя левую половину тела, Николай стал заваливаться в воду…
Очнулся он уже на берегу. Лежа на спине, с трудом разомкнул тяжелые, словно свинцом налитые веки. Над ним, загораживая солнечный свет, стоял Стольников. С мокрых волос и одежды капитана вода капала прямо на лицо Николая.
– Кому суждено помереть на лесоповале, тому не суждено утонуть, Колян, – услышал Николай.
Потом говорящий отошел в сторону, и Николай снова увидел висящий прямо над ним черный диск солнца.
– Поднимите этого мерзавца, – приказал Стольников. – Мне нужна информация.
Яшин с радостью бросился выполнять поручение. Он, справедливости ради сказать, все делал с радостью. И отход группы под Самашками с радостью прикрывал, и с радостью первым при зачистках в дом входил, и с радостью информацию добывал.
– Коля, Коля, Николай, сиди дома, не гуляй! – присел перед привязанным к дереву подручным Трофима Стольников. – Тебе мама не пела эту песенку?
Тот набрал слюны, чтобы плюнуть в лицо капитану, но хлопок по уху заставил его выплюнуть ее себе на брюки.
– Куда ты шел? – спросил Саша.
– Иди ты!..
– Невежливо. Еще раз спрошу: куда ты шел?
– Сдохнете здесь!.. Все!..
– Спрошу в третий раз и последний. После этого ты почувствуешь разницу между плохим разговором и доброжелательным. Куда ты шел?
Николай попытался достать Стольникова ногой, но тот опередил и ударил человека Трофима в пах рукой. И тут же, вынув из набедренной кобуры «стечкина», ударил пленника стволом по носу. Перегородка хряснула, из ноздрей хлынула кровь.
– Я хочу, чтобы ты понял. Здесь идет война. Поэтому кормить тебя и поить я не буду. Я буду бить, пока ты не заговоришь. А потом, когда получу информацию и пойму, что ты к передвижению не пригоден, пристрелю. Так что тебе, пока ты еще не помят, лучше начать говорить. Итак: куда ты шел?
Размахнувшись, Стольников еще раз ударил по сломанному носу стволом пистолета. На этот раз сильно. Голова Николая дернулась, как после удара током, кровь веером брызнула в стороны. Шурик смотрел на происходящее круглыми от изумления глазами так, будто не верил им.
– Куда ты шел? – И капитан снова поднял руку.
Николай поднял на него мутные глаза и стал шумно дышать.
– Послушай, – Саша присел перед предателем на землю. – Я хочу, чтобы ты понял… Мои друзья в беде. Люди, которые мне верят и которые меня ждут. Если бы не ты, мерзавец, им не было бы нужды оставлять крепость. Так что ты мой враг. За одну только каплю крови любого своего бойца я могу убить, не раздумывая. А там на кону жизни. Представляешь, что я с тобой сделаю, если ты не заговоришь? Тебе это нужно?
– Вас всех надо было убить… сразу, как вы появились. Я говорил Трофиму, но он меня не послушал!..
Стольников решительно поднялся, и бойцы, зная, что за этим последует, отошли подальше.
– Товарищ капитан!..
Стольников удивленно обернулся. Перед ним стоял Шурик.
– Разрешите мне?
– Что тебе?
– Попробовать?
– Что попробовать? Я собирался сломать ему ключицу. Хочешь сделать это за меня?
– Нет!.. – Шурик замялся. – Он не виноват, он просто не знает, что существует другая жизнь, лучшая… Он предал, потому что не знает других отношений…
– Мы сейчас с тобой что, пьем чай в учительской? – изумился Стольников.
– Он все равно не заговорит, он так воспитан!
– Правда? – вскричал Стольников. Выхватив нож, он насквозь пронзил им плечо Николая. Подтянув побледневшего лейтенанта к себе, Саша схватил его за шиворот.
Ждан отпрянул.
– Ты на войне! Мне все равно, как он воспитан! – под крик Николая, заорал Стольников. – Жаль, что мне приходится объяснять тебе это сейчас, когда умирают мои, а значит, и твои боевые товарищи! А это – предатель! Племени своего! Русской крови – предатель! Он шел к Алхоеву, чтобы в стане моего, а значит, и твоего врага спасти свою шкуру от горожан, которых предал! Но я думаю, я уверен, что он шел не к бункеру, я знаю дорогу к нему! Он шел севернее! Значит, шел туда, где находится враг, который нападет на нас с одной-единственной целью – убить нас! Мы – дичь Алхоева, и этот подонок – орудие в его руках! – Саша оттолкнул лейтенанта от себя и провернул нож в плече Николая. – А потому он скажет мне, куда шел, или я буду резать его, пока он не отдаст концы! Это понятно, лейтенант?!
Шурика стало рвать. Его выворачивало наизнанку, едва он вспоминал запах крови и блеск окровавленного лезвия в человеческом теле. К лейтенанту подошел Яшин и протянул ему кусок бинта.
– Здесь война, товарищ лейтенант. И если вы не научитесь воевать, умрете.
– Разве этому… можно научиться? – прошептал Ждан, оглядываясь через плечо.
– Вас ведь никто не заставлял учиться на офицера?
– Меня такому не учили… это против правил…
– Здесь одно правило – убей первым. У вас слюна на подбородке, лейтенант.
Утершись, Шурик все-таки вернулся к Стольникову.
– В пяти верстах отсюда – завод… – глухим голосом проговорил Николай. – Я шел туда…
– Почему не в бункер?
– Там сейчас никого нет…
– Откуда знаешь?
– Я живу здесь дольше тебя…
– Допустим.
– Что производит завод?
– Не знаю, какой-то химический элемент…
– Какой?
– Не знаю…
Нож провернулся снова.
– Сколько можно это делать?! – заорал помощник Трофима, суча ногами и разбрызгивая по траве капли пота. – Я не знаю!..
– Послушайте, товарищ капитан! – взмолился Ждан. – Откуда он на самом деле может знать? Вы же сами говорили, что эти люди не имеют представления даже о телевизоре!
– Человек, не имеющий представления о телевизоре, произносит фразу «химический элемент». – Стольников обернулся. Его лицо было напряжено. – Пошел вон отсюда, сопляк!..
– Вы не смеете… – покраснел Шурик.
Яшин прихватил его за локоть.
– Лейтенант, не зли его, хорошо? – проговорил золотозубый в ухо Ждану. Показалось – с угрозой проговорил. – Иначе разозлюсь я. А это иногда еще хуже.
– Вы тоже не смеете!
– Этот элемент они изучают уже пять лет! – кричал Николай. – Пять лет! Скоро они закончат работу, уйдут отсюда, и жизнь наша наладится! А вы только все испортили, сволочи!..
– Он сошел с ума? – спросил Кабан, рослый боец с пулеметом в руках.
– И что теперь с ним делать? – пробормотал Грек, стоящий рядом.
– Что с моими людьми?
– Я думаю, я думаю… что они все сдохли! – брызжа слюной, прокричал Николай. – Потому что между крепостью и заводом организован блокпост, и Алхоев наверняка его усилил!.. Вы все трупы! Все до единого! Твоих солдат загонят в ловушку, в ущелье, и пленят! Ты понял?
– Ну, тут ты ошибся, – зловеще улыбнулся капитан. – Их нельзя взять в плен.
– От газа еще никто не спасся!
Стольников выпрямился и посмотрел на Николая.
– Назови мне хотя бы одну причину, чтобы я не волок тебя с собой, теряя время и ставя под угрозу жизни моих людей.
– Знаешь, что я сделаю первым, когда сбегу от тебя? – свирепо вращая красными глазами, сказал Николай. – Я буду резать на твоих глазах солдат… По очереди… чтобы ты видел их смерть… А потом доберусь до тебя… Вспорю живот… отрежу уши…
– Идите сюда, мой дорогой психолог! – позвал капитан Шурика. – Ну что, перед вами по-прежнему жертва обстоятельств?
– Возможно, дурная наследственность, возможно…
– О-о, да-а! Я спросил того, кого следовало! – ухмыльнулся Стольников и, опустив пистолет, трижды выстрелил.
Николай содрогнулся и затих.
– Лейтенант, я хочу, чтобы ты запомнил одно правило. Хочешь жить – умей вертеть, – проговорил Саша и, несколько раз вонзив лезвие в землю, чтобы счистить кровь, вставил нож в ножны. – По коням, ребята.
– К бункеру? – на бегу поинтересовался Яшин.
– Нет, к ущелью.
Но выйти к упомянутому Николаем ущелью им не удалось. Еще издали Стольников заметил движение в «зеленке». С небольшой высоты в бинокль хорошо было видно, как кто-то в пятнистой форме и с автоматом в руках со всех ног мчится в их сторону.
– К бою!
Распластавшись на земле и укрывшись за камнями, бойцы заняли удобные позиции.
– Мать честная!.. – прокричал Яшин, не отрывая глаз от бинокля. – Это же Жулин!..
– Кабан, Грек, со мной, остальные на месте! – сорвавшись с места, прокричал Саша и бросился навстречу Олегу…
3
Между Жулиным и преследующими его боевиками было не более ста шагов. И, если прапорщик своих уже увидел, то спешащие его добить бандиты Стольникова и его группы еще не замечали.
– Кабан, пулемет на сошки! Грек, отсекай ближних!
Встав на колено у дерева, прижавшись к нему плечом, Грек взял в оптику прицела бегущего боевика с редкой, словно выдранной клоками, бородой, и мягко нажал на спусковой крючок. Пуля прошла в полуметре от головы прапорщика и развалила боевику череп. Он так и упал на бегу, не осознав, что произошло.
Выстрел заставил бандитов изменить план, который и раньше особым изыском не блистал. Нужно было русского во что бы то ни стало взять живым, а если не получится, уничтожить. Это было и до сих пор остается основным принципом войны боевиков с разведчиками. Теперь же выяснялось, что у прапорщика есть спасители. Кто они – выяснять не было времени. Кинетическая энергия погони толкала чехов вперед, и они этой силе не сопротивлялись.
Жулин, чтобы не выскакивать на поляну, круто изменил направление движения и ушел на фланг засады Стольникова. Это позволило Саше как следует рассмотреть и оценить силы, участвующие в погоне.
Шестеро боевиков, рассыпавшись в цепь, в шахматном порядке двигались по «зеленке». Они гнали Жулина, как егеря гонят зверя на стрелков. Шахматный порядок был обусловлен не особой тактической задумкой, а, напротив, беспорядочным шествием. Несколько бандитов двигались быстрее остальных, и потому они выдвинулись за время погони вперед.
– Кабан!..
«ПК» бойца загрохотал непрерывной очередью. Патронов Кабан не жалел. Он выходил на задание с шестью коробками лент, одну наматывал на себя и еще две просил намотать на себя друзей. Желающих находилось, как правило, немного, и вот уже два года Кабан брал хитростью. Во время отдыха он почти всегда выигрывал в карты, причем против переноски одной ленты от своего пулемета ставил пятьсот рублей. Кабан в карты играл неплохо, поэтому патронов в бою у него всегда был тройной комплект. Впрочем, проигравшие не возмущались.
Ветки сыпались с дерева, двое чехов рухнули на землю. Боевики открыли ответный огонь, Стольников услышал свист пуль и стал стрелять, отсекая очереди по два патрона. Он бил по шевелящимся веткам, чаще – наугад. Вести бестолковый огонь было необходимо для плотности огня.
Преследование Жулина захлебнулось. Немного выждав и для острастки пару раз предложив сдаться, боевики стали оттягиваться назад. Но Стольников не заметил активного отступления. И тогда, вынув из кармашков жилета две «Ф-1», одну за другой запустил поверх крон низкорослых деревьев. Два разрыва прозвучали с интервалом в две секунды. Кого-то из боевиков задело – послышался крик.
– Олег, сюда!
– Командир! – прапорщик, казалось, обезумел от радости. Он подбежал к капитану, обнял его и, перевернувшись на спину, захохотал дико и громко. – Капитан…
– Олег, ранен?
– Нет…
– Где люди?!
– Их взяли, командир… Не уберег…
Дав приказ отходить, Стольников помог прапорщику подняться и, перекинув его руку себе через плечо, повел к тому месту, где остались Ждан и двое бойцов.
– Как это случилось?
– Они загнали нас, Саша… загнали, как крыс, в ущелье… А потом забросали гранатами… Я спускался последним и, когда понял, что в овраге облако странного дыма, а люди падают замертво, выскочил наружу. Они меня не заметили…
– И ты их оставил?
– Я думал, их отравили, командир!
– Олег, ты уже второй раз уходишь от бандюков, оставляя людей!
Через мгновение Стольников пожалел о сказанном. Освободив руку, прапорщик посмотрел на Стольникова полными слез глазами и побежал по кривой, спотыкаясь и падая, в ту сторону, откуда совсем недавно бежал сломя голову.
– Ты думаешь, я трус?! – доносился до капитана его голос. – Ты решил, что я не хочу умирать?! Нет, хочу! Для тебя, командир! Специально для тебя пусть меня прошьют!..
– Не дури, Олег! – прокричал Стольников, догоняя его и снова взваливая на себя. – Просто так получается, мать твою, все время! Но я же не говорю, что ты делаешь это специально!
– Нет, я специально это делаю, специально!..
– Заткнись! – приказал Саша. – Они… живы?
Опустив прапорщика на землю рядом с Шуриком, Саша сорвал с ремня фляжку и поднес к губам Жулина.
– Когда я выпрыгнул из оврага, все уже лежали на земле… Чехи стали спускаться вниз, и кто-то из них заговорил по-русски. Наверное, среди бандитов были славяне… Я услышал: «К тому моменту, как они очнутся, уже должны быть взаперти»…
– И что дальше?
– Дальше… Я выскочил из-за дерева и стал стрелять по чехам. Двоих или убил, или ранил – не знаю точно… А они стали стрелять в меня… И тогда я побежал обратно. Вот и все, Саша… Что я мог сделать?!
– Да не голоси ты ради бога! – рассердился Стольников. – Ты уже всех тут достал!
– Так… – отойдя от Жулина, Саша некоторое время ходил кругами и тер подбородок. – Так… Слушать меня!
Бойцы все это время только это и делали. Никто из них и глазом не моргнул, давно привыкнув к повадкам командира. Единственный, кто поднялся, был Шурик.
– Слушать меня… Сейчас мы с прапорщиком Жулиным уходим. Вы выдвигаетесь вслед за бандой. Старший…
Шурик замер, в ужасе ожидая, что будет, если капитан назовет его. Но Стольников решительно назвал имя Яшина.
– Ваша задача ввязаться в бой и попробовать отбить наших. Мы с прапорщиком Жулиным вскоре к вам присоединимся.
В его висках стучало, когда он отдавал этот приказ. Он должен, обязан был в этой ситуации преследовать банду, захватившую его людей. Но капитан понимал, что упустит время. Группу мало отбить, людей нужно вывести из Этой Чечни. И потом, остается неразгаданной тайна завода Алхоева. Пока она покрыта мраком, и пока Саша не выяснил, какую продукцию выпускает предприятие, никто не поручится за безопасность и его отделения, и, если говорить строго, за жизни тех, кто в бригаде. Не исключено, что Алхоев под руководством высших сил трудится над созданием чего-то, что поставит под угрозу не только находящуюся здесь крепость… Вот и газы уже применены… Нет, Саша не мог пойти со своими, не выяснив главного.
– Командир, может, все вместе? – сомневаясь, спросил Жулин.
– Когда ты окажешься на моем месте, ты будешь принимать решение, вместе нам идти или не вместе! А сейчас я отдаю боевой приказ! Яшин, забирай людей, и вперед!
– Есть, командир, – спокойно отозвался тот, и за спиной Стольникова зазвучали привычные команды.
– Олег, нам нужно торопиться. И еще… – дождавшись, когда в «зеленке» исчезнет спина последнего из бойцов, Кабана, капитан посмотрел на прапорщика. – Олег, мы вернемся к своим. Но прежде нужно попасть на завод. Я не хочу оставлять за спиной нерешенные проблемы.
– Я разве возражаю? Я готов, Саша.
– Тогда вперед.
До входа в бункер было около пятисот метров, когда раздался первый выстрел в их сторону. Пуля свистнула, и снова стало тихо. И вдруг раздался громкий пересвист и послышался звук выстрела. Разведчики рухнули на землю, и в этот миг боевики открыли шквальный огонь. Казалось, чехи специально дожидались, когда разведчики лягут за укрытия. На самом деле это был обычный звуковой обман. Выпущенная из ствола оружия пуля имеет скорость выше скорости звука, и часто бывает так, что боец ловит ее грудью и умирает, не услышав хлопка оружия. Поэтому, когда раздался свист первой пули, Стольников упал на землю и еще до соприкосновения с ней понял, что стреляли по ним с расстояния не менее трехсот метров. В противном случае он услышал бы выстрел.
– Они держат оборону в сотне метров от бункера!
– Да я их вижу! – ответил Жулин, ныряя головой за камень. – Только не могу понять, сколько их там.
Стольников вставил гранату в подствольный гранатомет, то же самое сделал прапорщик. Выбрав угол атаки, они нажали на спуски. Заряды ушли в небо, и еще до того, как вдали послышались их разрывы, разведчики выстрелили еще по одной гранате. А после – еще.
Парные разрывы грохотали впереди, Саша видел, как вздымается земля на месте их падения, и пока боевики искали укрытие, торопился преодолеть разделяющее их расстояние.
Когда снова раздался свист, на этот раз уже сопровождаемый выстрелами, разведчики снова залегли. Теперь перестрелка шла почти в упор.
– Еще по паре раз ударим?
Саша выглянул из-за камня.
– Боюсь, теперь стрелять придется прямым выстрелом.
– А гранаты мимо не пролетят?
– Промажешь – пролетят!
Выглянув из-за холма, они выстрелили из подствольных гранатометов. Перезаряжать было некогда – до бандитов теперь оставалось чуть больше пятидесяти метров.
– Ну, аллахакбары, держите яйца руками! – озлобленно выкрикнул прапорщик, стреляя очередями и мчась вперед.
Стольников двигался правее, во время последней «лежки» ему удалось выхватить из кармана жилета ручную гранату.
– Олег, лежать! – выкрикнул он, швыряя «Ф-1».
Это было рискованно. Оборонительная граната, радиус разлета осколков которой двести метров, могла посечь и разведчиков. Но это был единственный способ подавить сопротивление боевиков. Против них работали три или четыре автомата и ручной пулемет. По мере продвижения Саше стало ясно, что стрельба из «АК» поредела, но пулемет по-прежнему работал. К нему-то, стараясь угодить за спину пулеметчику, и бросил он гранату.
Разрыв разметал в разные стороны засевших за бугром боевиков. Стольников видел, как в воздух подлетел автомат и комья земли, густо перемешанные с фрагментами человеческого тела.
До людей Алхоева оставалось несколько шагов…
Вскочив на бугор, разведчики опустошили магазины. Под ними корчились в агонии трое боевиков. Одному из них оторвало руку, живот другого был распорот чугунными осколками, бандит двигал ногами и шептал что-то на языке, который не понимали ни капитан, ни прапорщик.
– Один ушел, – крикнул Олег, вскидывая автомат.
Боевик без оружия, держа зачем-то в руке кепку, стремительно убегал в сторону холма, очертания которого Стольников узнал сразу: это был вход в бункер Алхоева.
Жулин нажал на спусковой крючок, и автомат дернулся в его руке. Бандит, споткнувшись, еще некоторое время бежал, а после стал хромать. Чем дальше он уходил, тем заметнее становилась его хромота.
– В поясницу… – пробормотал Жулин. – Он сейчас в шоке и движется на автопилоте… А вообще-то с таким ранением не ходят.
Подняв автомат, он на бегу выстрелил еще раз. Боевик резко остановился и повалился лицом вперед. Он упал плашмя, едва коснувшись коленями земли.
До входа в бункер оставалось не более пятидесяти метров…
* * *
Яшин торопил группу, боясь опоздать. До места перестрелки они добрались через пять минут.
– Вот он, овраг! – задыхаясь, стволом пулемета Кабан показал расщелину в земле.
– Разве никто, кроме тебя, его не видит? – усмехнулся Яшин и блеснул зубами.
– Только не нужно в него спускаться, газы могут быть тяжелыми, и испарения нас отключат! – предупредил Шурик.
– Хорошо, товарищ лейтенант, – улыбнулся сержант. – Мы не будем спускаться в овраг. Хоть я и не планировал это делать…
Они рысью обежали расщелину и, войдя в «зеленку», ускорили бег.
Рельеф местности, по которой они двигались, был необычен. Заросли чередовались с оврагами, и было непонятно, за счет чего могли образоваться в земле эти трещины. Воды поблизости не было, грунт был прочен, не могло же солнце раскалить землю до такой степени, что началось движение горных пород?
– Какого черта? – ругался Яшин, то погружаясь в «зеленку», то выходя из нее. И каждый раз, когда это случалось, приходилось обходить очередную расщелину.
– Откуда взялись здесь эти траншеи?!
Удивление Яшина, исходившего ногами и объехавшего на броне почти всю Чечню вдоль и поперек, было понятно, хотя Шурик и принимал его возгласы за обычное раздражение. Прав был сержант в одном – рельеф необычен и, скорее всего, объяснения тому нет. Местность, по которой они шли, являлась крышей самого большого подземного завода в мире…
– Не отставать! – рявкнул Яшин и повернулся к Шурику. – Товарищ лейтенант, разрешите задать вопрос?
– Я по поводу своей позиции уже высказался!
– Какой позиции? – изумился сержант.
– По поводу пыток и убийства военнопленных!
– Да я не об этом!
– Тогда о чем, сержант? – легко дыша и передвигаясь без труда, спросил Ждан.
– У вас женщины были?
– Чего?!
– Нет, я так, из любопытства… Если не хотите, не отвечайте. Мы, в разведке, все друг о друге знаем. Так положено. Как только появляется новый офицер или боец, так сразу собираемся, и он рассказывает, сколько у него женщин было, кого он в каких позах… Ну и так далее. Так у нас заведено, традиция…
– Что, и Стольников о себе рассказывал?
– Ну а как же?! Это же разведка!
– Серьезно, что ли? – изумился Ждан.
– Я думал, вы знаете.
– Нет, ну, знал, конечно…
– Ну вот.
Шурик выдержал паузу, думая, с чего начать.
– Вы знаете, сержант Яшин, у меня с этим делом всегда трудности были… Нет-нет, не в том смысле, что секс там или что…
