Сергей Зацаринный
Ковыль и розы. Боракчина. Тень за спиной Батыя

© Сергей Зацаринный, 2024

ISBN 978-5-0062-9232-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ковыль и розы

Памяти Игоря Всеволодовича Можейко, писателя и учёного, посвящаю эту книгу.

«История – это роман, который был»

Эдмон Гонкур

Часть первая

Боракчина. Тень за спиной Батыя

1.Нам остаётся только имя

Золотая Орда. Само название создано будто для того, чтобы очаровывать и будить воображение. Как появилось в моей жизни это сгинувшее в песках времён великое царство? Когда я впервые услышал это имя и заболел им на всю жизнь? Когда открыл школьный атлас по истории. Там была карта. Государство закрашенное жёлтым цветом, рисунки древних городов, с юртами и вооружёнными всадниками в мохнатых меховых малахаях. И надпись: «Золотая Орда».

Как мало нужно было, чтобы заработало воображение и стало дорисовывать то, чего я тогда не знал. Что оно могло тогда дорисовать? Топот конницы в бескрайней степи, ветер.

«А ветер поёт, помнит ветер в горах

Героев и царства, что пали во прах».

В детстве волшебное ещё не отличается от реального, а история от сказки. До школьных уроков и первых исторических книг было ещё далеко. Что тогда я мог знать об этом загадочном царстве? Отзвуки былин и сказаний. Про богатырей, вековое иноземное иго, героев боровшихся с ним на Поле Куликовом. Оно представлялось мне чем-то вроде страшного Кощеева царства, откуда приходят на Русь чёрные всадники и где томятся, угнанные в неволю пленники.

Но кроме этого была ещё марка. На ней сверкал голубыми куполами мавзолей Гур-Эмир в Самарканде. Это тоже тогда казалось сказкой. Только царство не было Кощеевым. Воображение рисовало, скорее Шемаханскую царицу и Жар-Птицу. Край волшебников и красавиц. Это впечатление осталось со мной на всю жизнь. «Полубред голубой».

Потом всё уже ложилось на почву этих первых впечатлений.

Книга «Чингисхан» Василия Яна. Коричневая обложка с золотым верблюдом. Сейчас даже не верится, что до этого момента я даже не слышал ни разу этого имени.

Открыл, словно дверь в неведомый и таинственный мир.

О эта магия заголовков, предисловий и эпиграфов!

«Читатель, салям!» Книга первая «В Великом Хорезме всё спокойно». Часть первая «В плаще дервиша». Глава первая «Золотой сокол». «Наша земля похожа на развернутый старый выцветший плащ» Из старинного арабского учебника.

Кто из нынешних умеет так неумолимо брать читателя в плен? Ещё до того, как он прочитал первые строки?

«Ранней весной запоздалая снежная буря пронеслась над мёртвыми барханами великой равнины Каракумов»

И вот уже показался чёрный осел, за которым бредёт бородатый человек в высоком колпаке дервиша с белой повязкой человека, побывавшего в Мекке.

С тех пор я и бреду по следу мудрого странника Хаджи Рахима.

Наверное, Золотая Орда так и осталась бы для меня навсегда чем-то вроде сказки. Прекрасной и далёкой. Но, однажды я ощутил её зов.

Как сейчас помню этот тёмный зимний вечер. Родители поехали в центр и, чтобы не таскать меня с собой по магазинам, завели в местный краеведческий музей. Там я оказался единственным посетителем. Даже свет, за ненадобностью выключили, оставив только подсветку в витринах. Чтобы не заблудиться в полутёмных залах было достаточно.

Вот тогда я и набрёл на уголок Золотой Орды. Там под стеклом, на площади едва ли больше квадратного метра лежали находки из могильника XIV века, сделанные недалеко от Сызрани. Нож, медный котёл, накосное украшение пулакерь. Несколько невзрачных монет и подвесок-сюльгам. Они словно смотрели на меня в полумраке с расстояния меньше вытянутой руки.

Это были вещи из прошлого. Из той самой страшной и прекрасной сказки! Несколько веков они таились в глубине забытых могил, а теперь вышли на свет, словно посланники вечности.

Я словно услышал зов. Зов этого исчезнувшего загадочного царства, напомнившего о себе сквозь толщу лет. Этим ножом что-то резали люди, жившие там. Этими монетами расплачивались на ордынском базаре. Эти подвески украшали красавиц давно минувшей эпохи. А самое главное – я вспомнил, что и сам живу на той же земле, где процветало это забытое царство. Вспомнилась та самая первая карта, где на берегах Волги, где я обычно привычно отыскивал Сызрань, по изгибу Самарской Луки, лежала Золотая Орда.

Вот тогда я понял, что когда-нибудь обязательно отправлюсь туда.

Почему меня так манит Золотая Орда? Чем влечёт это забытое царство, таинственная страна, канувшая в пучину времени?

Для меня это таинственный замок, необитаемый и недоступный. Давно исчезли дороги, обрушились мосты. Только редкие смельчаки заглядывают туда через крошечные окошечки археологических раскопов и приносят невнятные осколки давно минувшей жизни.

Сам замок молчит. Сгинули его предания, погибли архивы.

Как путешествовать во времени?

Любое событие имеет свои причины и последствия. Круги расходятся по реке времён, звуки порождают эхо, а минувшее отбрасывает тень на путь идущих следом.

Только читающий эти знаки нередко оказывается в положении астролога, пытающегося понять язык звёзд. Светила не лгут. Но вот правильно ли читает грешный искатель истины?

Дым, поднимающийся за горизонтом, свидетельствует, что там горит огонь. Но что горит в этом огне? Прошлогодняя трава, жильё незадачливого пейзанина, подожжённое неосторожной рукой или это зарево войны, набега и смуты?

Мы судим о нём лишь по редким свидетельствам людей, побывавших там или записавших чужие рассказы.

Русских, европейцев, арабов, персов.

Никому из них не было дела до жизни и забот обитателей замка. Каждому было нужно своё.

Для русских это был вопрос власти: от событий в Орде зависела вся русская политика. Поэтому русских интересовали только дела дворцовые.

Для арабов Орда была стратегическим союзником. От неё зависело само существование Египта. Поэтому канцелярия мамлюкских султанов тщательно следило за тем, что можно назвать вектором политики. Потенциалом государства и его направлением. Религия, военные союзы. И всё, что могло повлиять на внешнюю политику.

Для персов это был стратегический противник. Там правили Чингизиды, которые боролись уже между собой. Поэтому персов особенно интересовали внутренние неурядицы. И конечно генеалогия. Право на наследование. Не зря именно персидским историкам мы обязаны самыми дотошными родословными.

А для практичных европейцев это были прежде всего деловые партнёры. Для кого торговые, для кого политические. Эти свидетельства особенно ценны тем, что практичность подразумевает подлинность. Сказки в мире деловых людей не без основания считаются мошенничеством.

Каждый из этих источников видит своё. Как те слепцы из притчи. И никто не видит всего целиком.

Что может быть сложнее и увлекательнее попытки сложить из этих причудливых кусков мозаики цельную картину? Кропотливо перебирать самые разные осколки, отыскивая места, где они подходят друг к другу. Мазок к мазку.

Что может быть сладостнее того восторга, когда беспорядочные пятна вдруг складываются в картину и перед тобой встаёт кусок давно исчезнувшей жизни?

Вот только насколько правдива картинка, которая сложилась?

Источники ненадёжны, противоречивы и пристрастны. Современные научные авторитеты погрязли в спорах, самоуверенности или сомнениях. Часто нет точного ответа на самые простые вопросы.

История, ведь это не то, что было. Это то, что осталось. А осталось до обидного немного. Об остальном приходится догадываться. Домысливать. Или выдумывать, как кому больше нравится.

Жанр нон-фикшн подразумевает невымышленное. Действующие лица и события в нём должны быть реальными. За действующих лиц могу поручиться. Что касается событий?

Я бродил по занесённым пылью веков дорогам и тропам Золотой Орды много лет. Поделюсь своими находками и сомнениями. Многое так и осталось для меня загадкой.

Как говорил Шерлок Холмс: «Вам известен мой метод. Он базируется на сопоставлении всех незначительных улик». Но ошибается тот, кто ожидает увидеть исторический детектив. Только невыдуманный. Это скорее собрание сновидений. Странное пограничье между явью и вымыслом. Размышления на тему.

Я даже такой подзаголовок хотел поставить поначалу. А ещё хотел написать: «Забытое царство». Не подходит. Золотая Орда никогда не была забыта. «Потерянное царство»? Или даже «Царство, которое хотели забыть»? Ближе. Но тоже не то.

Лучше всего бы подошло «Призрачное царство». Но тогда уже с жанром нон-фикшн пришлось бы распроститься. Ведь даже само название Золотая Орда, то самое имя, с которого я начал, впервые встречается только в XVI веке. Когда от неё самой остались лишь обломки и воспоминания. Современники называли её Улус Джучи. Иногда Улус Берке. Русские писали просто «Орда». Ставку называли Золотой Престол. Алтын-Тахта.

Даже когда исчезло само государство, можно спорить до бесконечности. После Тохтамыша это была уже бледная тень царства. Вернее тени.

Легче всего объяснить почему взял такой заголовок. «Ковыль и розы».

Золотая Орда была удивительным соединением двух разных миров. Кочевий и городов. Даже сами правители вполне официально делили своих подданных на тех, кто живёт за войлочными стенами и тех, кто живёт за глиняными. Два мира, две культуры – одно государство. Извечный союз и противостояние булата и злата.

А ещё в этом путешествии мне повстречалось неожиданно много женщин. Даже был соблазн поделить всё на соответствующие разделы. Первая роза, вторая роза…

Но события, описываемые в книге, так далеко разбрелись по лику земли, что главным героем в ней, в конечном итоге оказалась Великая Степь. Прекрасная и бескрайняя Дешт-и-Кипчак, покрытая сединою вечных ковылей.

2. Создание державы

«На коне можно завоевать мир, но править с коня нельзя». Эти слова были написаны на надгробии Елюй Чуцая, бывшего кем-то вроде канцлера в монгольской империи. По преданию он сказал их Чингизхану.

Хотя, скорее всего они обращены к его сыну и наследнику Угэдэю. Сам отец-основатель свою бурную жизнь провёл в седле. Он и умер в походе. Одно из полулегендарных свидетельств приписывает ему такое понимание счастья: «Величайшее наслаждение для мужа состоит в том, чтобы подавить возмутившегося и победить врага, вырвать его с корнем и захватить все, что тот имеет; заставить его замужних женщин рыдать и обливаться слезами». Не зря на скрижалях истории он остался под прозвищем Потрясатель Вселенной.

Однако главная добродетель правителя – способность разбираться в людях. Выживший и победивший в многолетней кровавой войне за господство в родных степях Чингизхан обладал ей в полной мере. С преемником он не ошибся. Именно поэтому его держава не распалась после смерти основателя, как это часто случалось. Напротив. Её размеры и мощь стали неуклонно расти, достигнув невиданной в человеческой истории величины.

Ведь, если освободиться от магии имени и привычных представлений, что оставил после себя Чингизхан? Разгромленная империя Цзинь в Северном Китае, так и не была ещё завоёвана. Как и держава хорезмшахов в Средней Азии. Победители даже не знали, что делать с плодами своих побед.

В хрониках и сказаниях остались рассказы про то, как отливали поилки для лошадей из захваченного золота. А завоёванные земли хотели превратить в пастбища для лошадей. Вырезав под корень осёдлое население. Вполне в духе представлений Чингизхана о счастье. Многое из того, что припишут потом ему, на самом деле сделал Угэдэй. Навсегда оставшийся в тени знаменитого отца.

Именно к нему и были обращены те самые слова Елюй Чуцая.

Чингизхан сделал главное: создал державу, в которой решил вечную проблему кочевой степи. Лишних людей. Тех самых «людей длинной воли», про которых так любят писать современные публицисты.

Экономика степи проста и безжалостна. Пастбища могут прокормить строго определённое количество людей. Обычно оно включает в себя членов одной семьи, которая со временем превращается в род. Потом из него снова выделяется одна семья. Остальным остаётся незавидная доля бедных родственников, охраняющих стада старших за еду и место возле костра. Чтобы жениться и создать свою семью, нужны новые пастбища. Которые можно только отобрать у других. Отсюда вечная степная война за скот – баранта.

В ней веками и сгорали лишние люди.

Вырваться из этого безжалостного круговорота можно было отправившись грабить осёдлых соседей или, наоборот, нанявшись к ним на службу. Чаще всего охранниками и проводниками караванов. Эту альтернативу и вывел Чингизхан на государственный уровень. Под свои знамёна он собрал всех лишних людей. А таких было полно в каждом степном и лесном племени вокруг.

Их почти ничего не связывало с родными кочевьями. Им некуда было возвращаться и нечего терять. «Он сказал, в ваши рты положу я сахар. Заверну животы вам в меха и парчу», – поётся в древней монгольской песне о Чингизхане.

На каком языке говорили все эти люди? Какой были веры? Эти споры будут бесконечными. Потому что воины собрались с самых разных мест. Прошлое, убеждения и прочая лирика нового хозяина не интересовали. Главным была преданность и желание прикрутить к седлу весь мир. Не зря многие из них так и именовали себя «свирепые псы Чингизхана». Кто-то выдвинулся на самый верх, безнадёжно потеснив старую родовую аристократию. Тех самых хозяев пастбищ, бывших до этого хозяевами жизни. Имена их остались в истории. Субудай, Джебе, Чормаган, Бурундай.

Думаю, именно эти люди, в руках которых была реальная власть над армией и провели в жизнь волю Чингизхана после его смерти. Не дав погибнуть всем его начинаниям и достижениям. Их могущество и благополучие напрямую зависело от того, сохранится ли империя и не развалится ли опять на самостоятельные улусы. Куда бы вернулся тогда тот же Субудай? В отцовскую кузницу?

Скорее всего возможную смуту предвидел и сам Чингизхан. Вопреки вековой степной традиции он при жизни назначил себе преемника. Конечно, того должен был избрать курултай, но, думается, хан позаботился об этом заранее. Достаточно было лишь напомнить своим свирепым псам, вознёсшимся на вершины власти, богатства и славы, кем они были. И кем станут, если междоусобица развалит созданную основателем державу. О том, кого следует поддерживать после смерти правителя, нужно было договориться заранее.

Хотя, судя по всему, не всё шло гладко. Угэдэй стал ханом только через два года после смерти отца. Возможно, кое-кто всё-таки хотел переиграть. Однако сделать это с Чингизханом не удалось даже после его смерти. Выбрали именно того, на кого за несколько лет до этого указал он.

Пройдёт время и эхо тех событий аукнется на берегах Волги.

Я вас предупреждал, что история – это роман. А что за роман без женщин?

У Чингизхана было много жён. А уж число наложниц просто не сосчитать. Хронисты упоминали о двух тысячах. Хотя сами признавались, что число это приблизительное. В родословных учитывались те жёны, которые являлись матерями возможных наследников, претендентов на трон. Генеалогия была основой власти. А она очень часто зависела от родни матери. Поэтому так старательно указывали к какому роду-племени она принадлежала.

Главной женой Чингизхана была Бортэ. Из племени кунгратов. Девушек из этого племени будут брать в жёны ханы до самых последних дней Золотой Орды.

Авторитет Бортэ был непререкаем, соответственно наследниками Потрясателя Вселенной были только её сыновья. Их было четверо. Джучи, Чагатай, Угэдэй и Толуй. Именно среди них предстояло выбрать преемника. Как я уже говорил, отец не ошибся. Он назначил третьего сына. Человека мягкого, добродушного и, видимо, слабохарактерного. Скорее всего, именно поэтому его выбрал Чингизхан. Чтобы не мешал старым испытанным соратникам продолжать начатое дело. Именно на правление Угэдэя пришёлся пик карьеры Елюй Чуцая, Махмуда Ялавача, Субудая и многих других. Именно они и создали ту самую величайшую империю в истории, которую мы называем именем Чингизхана.

Где тут роман, спросите вы?

Назначение преемника произошло под влиянием женщины. Звали её Есуй. У неё не было детей, и имя её не вошло в родословные. Зато осталось на скрижалях истории. Рассказ о Есуй дошёл до нас в пересказе позднейших историков, которые что-то преувеличили, что-то приукрасили, а что-то скрыли. Скорее всего память была платой за то, что именно эта женщина способствовала приходу к власти именно Угэдэя. Вольно или невольно?

Даже последующие придворные летописцы не смогли утаить то, что Есуй не любила великого завоевателя. А он её любил. Она попала в гарем хана довольно традиционно. В качестве военной добычи. После разгрома племени татар, старых и ненавистных врагов Темучина, как звали Чингизхана до принятия этого грозного титула, была устроена беспощадная резня. Дело обычное – места в степи всегда не хватало. Одну из самых красивых пленниц привели к хану. Её звали Есуген. Чингизхану она очень понравилась и он решил оставить девушку себе. Однако она заявила, что у неё есть старшая сестра, ещё красивее. Ту отыскали и привели к хану. Это и была Есуй.

Дети её не дожили до совершеннолетия, в родословные она не попала. А вот, судя по всему, влияние было. И немалое. Зря что ли Чингизхан прислушивался к её словам? Попасть на скрижали непросто. А отношениям Есуй со своим мужем историки посвятили немало строк. Писали, что она тосковала по бывшему супругу, за которого её выдали незадолго до плена. Чингизхан ревновал. Однажды на пиру он заметил, что жена вздрогнула. Немедленно приказав проверить всех присутствующих, хан обнаружил бывшего мужа Есуй, тайно скрывавшегося среди гостей и казнил его.

Рассказ говорит о многом. О любви Чингизхана и его ревности. О том, что Есуй была на первом месте в его ближайшем окружении. И о том, что она вполне могла затаить ненависть, пронеся её через годы.

«Каган! Кто рождался, тот не был вечным среди живых. Когда же и ты станешь падать, как увядающее дерево, кому доверишь народ свой, уподобившийся развеваемой конопле? Чьё имя назовёшь ты из четырёх твоих витязями родившихся сыновей? Просим мы о вразумлении твоём для всех нас: и сыновей твоих и младших братьев, да и нас недостойных». Так поэтично передаёт её слова «Сокровенное сказание монголов». Однако, если отбросить лирику, предложение Есуй сыграло ту же роль, что золотое яблоко раздора на пиру олимпийских богов. Старшие сыновья Джучи и Чагатай немедленно разругались и едва не подрались прямо в присутствии отца. Чингизхан сразу представил какую смуту они устроят после его смерти. И выбрал Угэдэя. Десять лет спустя его свирепые псы проследят, чтобы воля правителя была исполнена.

Дело было перед походом на Хорезм.

Чингизхан прожил ещё восемь лет. Разгромил хорезмшаха Мухаммеда. Выделил сыновьям улусы. Старшему Джучи и достался запад. Земли «простирающиеся от Кайялыка и Хорезма до крайних пределов Саксина и Болгара и дальше, где только касалось земли копыто татарского коня» – так были обозначены его владения. Где находится это последнее море, до которого ещё предстояло дойти, тогда никто не знал.

Джучи умер за полгода до отца. Смерть его покрыта тайной и овеяна недобрыми легендами. Некоторые предполагают даже, что он был убит по приказанию отца. Вряд ли мы когда узнаем правду.

Чингизхан успел назначить в улусе Джучи преемника. Им стал Батый. Он не был старшим сыном. Но его мать Уки-фуджин была родной племянницей могущественной Бортэ. Дочерью её младшего брата Алчи, с детства дружившего с Чингизханом. Правда, улус тогда ещё был невелик. Копыто монгольского коня только-только подбиралось к Яику.

Про Есуй и её сестру больше ничего неизвестно. То, что о них не забыли и записали в хроники много лет спустя, говорит в пользу того, что Угэдэй помнил, кому он обязан троном. Со временем у него появилась жена из того же племени татар. Случайность? Однако незадолго до смерти хана она стала выходить на первые роли. Вроде как даже стала главной хатун. Звали её Боракчина.

Нам ещё предстоит встретиться с женщиной, носящей такое же имя. Только далеко от Каракорума.

3.Наследие царевича Джучи

Учёный историк скорее всего начал бы повествование о Золотой Орды с 1224 года. Когда Чингизхан выделил сыну отдельный улус. Статус пожалованного владения поражал воображение – все закатные страны, куда только достигнет копыто татарского коня. До последнего моря. Правда, для воплощения этого в жизнь первенец великого завоевателя получил всего девять тысяч юрт войска. Да и это количество некоторые летописцы ставят под сомнения. Уменьшая до четырёх.

В любом случае, ещё предстояло сесть на коня. Царства создаются так.

Учёный должен найти закономерности, выделить из круговорота событий причины и их последствия. Отыскать простое в сложном.

Кипящие котлы прежних войн и смут для него источник рецептов.

В царстве муз всё иначе. Особенно во владениях, пожалуй самой таинственной из них – Клио. Здесь мера всего – человек. Его страсти, желания, мечты. Привязанности и чувства, предательство и верность. Союз или борьба холодного разума с любовью, долга с дружбой, личного с общим. Здесь на любой закон всегда находятся исключения и никогда ничего нельзя предсказать наверняка.

Да что предсказать? Понять что было зачастую невозможно. Даже самим участникам. Что говорить о нас? Людях, которые пытаются догадаться что там за горизонтом времени по дыму, поднимающемуся над лесом?

Свой рассказ я начну с того времени, когда пришла пора слезать с коня.

Так получилось. Это царство было создано не в седле. «В буйной погоне», как говорит древняя монгольская песня, создавалась империя Чингизхана. Золотая Орда была её частью, исторический путь которой начался именно тогда, когда всем этим нужно было править. Целую четверть века это будет ещё история монгольской империи. Одного из её улусов.

Батый, Сартак, Улагчи, Берке ещё не были ханами. Их называли царевичами-огланами, князьями-чжуванами. Ханами и царями они станут потом, задним числом.

А пока настала пора слезать с коня.

На дворе стоял 1242 год. Год Чёрного Тигра по восточному календарю.

Это было время окончания великого Западного похода, начало которому положил курултай 1235 года.

Помните те тысячи юрт, которые получил когда-то Джучи для своего улуса?

Некоторые вообще считают, что столь неопределённый статус его владений свидетельствует об особом положении первенца. Не зря, наверное, в некоторых современных ему свидетельствах он именуется ханом. Может Джучи был младшим соправителем отца? Тогда это было довольно распространено.

Как бы там не было, правитель только что пожалованного улуса не протянул и трёх лет. После чего, его дядя Тэмугэ-отчигин, по приказанию Чингизхана, утвердил в качестве нового главы владения, которому предстояло раскинуться до последнего моря, совсем юного Батыя. После чего тот надолго исчезает из поля зрения.

Он мелькает вместе с братьями на курултае 1229 года, утвердившего Угэдэя верховным ханом, чтобы появиться уже в начале Западного похода на берегах Волги.

Судя по отрывочным сведениям утвердиться хотя бы в пределах Булгара и Саксина он всё же пытался. Сохранились известия о боях булгарских войск на переправах через Яик и об осаде города Саксина. Но сил явно не хватало. Помощи было ждать ниоткуда. Верховный хан тогда завершал покорение Северного Китая. Кроме того, немалое войско было отправлено под предводительством Чормагана, одного из свирепых псов Чингизхана, против последнего хорезмшаха Джелал ад-Дина.

Час Батыя пробил, когда на курултае 1235 года было принято решение начать Западный поход. К последнему морю должны были отправится отряды всех монгольских улусов.

Мгла двинулась на вечерние страны. «От множества воинов земля стонала, и от громады войск обезумели дикие звери и ночные птицы» – писал современник. Булгар, Саксин, Русь, Венгрия, Чехия, Польша. «Трижды тридцать непокорных племён». Целые города сжигались, а их население вырезалось поголовно «от старца до сущего младенца». Западный хронист, описывая разгром Венгрии, утверждал, что дороги там раскисли от крови. Очевидцы нередко преувеличивают, но археологи, пришедшие века спустя на места былых побоищ, находят вещественные подтверждения страшных трагедий, разыгравшихся в то время.

Так создавалось это царство.

Шесть лет горела земля от Волги и Кавказа, мордовских лесов и кипчакской степи до лазурных вод Адриатики и берегов Дуная. Смерть Угэдэя в декабре 1241 года остановила этот бег, казавшийся безудержным.

Потрясённой Европе это казалось чудом. Милостью небесного провидения. Много лет спустя там узнают истинную причину.

Великий хан безбожно пил. Причём не традиционный кумыс, как его предки, а виноградное вино. Игравший роль хранителя Ясы старший брат правителя Чагатай, пытался по мере сил бороться с этим пороком, представлявшим серьёзную угрозу для самого государства. Не будучи государем, он воспользовался своим правом хранителя законов и ввёл ограничение на количество чаш, допустимых к употреблению за трапезой.

Увы, сила закона в руках тех, кто их исполняет. Угэдэй немедленно заказал новые чаши. Гораздо больших размеров. «Виноградное вино победило меня» – признавался он.

В те декабрьские дни ко двору привезли новую партию вина, очень понравившегося хану. Он пил всю ночь. После чего почувствовал себя плохо и умер.

Так была спасена Европа. Рим спасли не гуси. Истина, как часто бывает, оказалась в вине.

В таких случаях обычно подозревают отравление и злой умысел. Ищут кому выгодно. Не была исключением и смерь великого хана. Однако, его ближайшее окружение даже не приняло эту версию всерьёз. Аргумент был железный. Такое пьянство мало кто выдержит.

Пройдёт время и к версии об отравлении вернутся. Но это уже будет обыкновенная политика, где роль играют не доказательства, а интересы.

Месяца через два весть достигла армии на берегах Дуная. Западный поход окончился. Войско потянулось в степь. Отряды из других улусов ушли на восток. Батый с оставшимся войском обосновался на Волге. Теперь здесь была середина его улуса. До похода она находилась где-то у Иртыша.

Копыто монгольского коня ступило на берег Адриатики, достигло самого сердца Европы. По завету Чингизхана это было теперь владением наследников Джучи. Старшим из которых и был Батый.

Ему и предстояло обустраивать то, что осталось.

В то самое время, когда империя, созданная его великим дедом оказалась без власти.

Обременённые добычей и уставшие от шестилетней войны отряды ещё двигались у берегов Волги, когда пришла ещё одна новость. Умер Чагатай. Последний сын Чингизхана и Бортэ, один из «четырёх столпов», на которых держалось престолонаследие.

Настала пора внуков. А среди них Батый считался старшим. По закону он теперь был ака – глава Золотого рода, которому и принадлежала власть в огромной империи от Дуная до Жёлтого моря.

Предстояли выборы нового хана, которые должны были пройти на всеобщем курултае в далёкой Монголии. В недавно воздвигнутой покойным Угэдэем столице Каракоруме. Это сулило беспощадную схватку за власть.

Кто знает, что было бы отправься тогда Батый на берега Керулена? Свернул себе шею в кровавой борьбе за престол или сел на место своего деда? Вся история пошла бы по другому. История Руси уж точно.

Батый остался в отцовском улусе. Который ещё предстояло создать. Возможно ему вспомнились слова отца, сказанные, когда тот впервые увидел Дешт-и-Кипчак. Великую степь. «Во всем мире не может быть земли приятнее этой, воздуха лучше этого, воды слаще этой, лугов и пастбищ обширнее этих.» Теперь Батыю принадлежала вся эта степь. От Карпат до Иртыша. Лучшие и величайшие в мире пастбища. Мечта кочевника. Место для несметных табунов, а следовательно огромного войска. Ему было чем вознаградить своих подданных, которые жили в домах с войлочными стенами. Думаю, тогда ситуация была такова, что пастбищ было больше, чем людей.

Хватало места и для размещения своих многочисленных братьев. Батый выделил собственные улусы для четырнадцати из них. Настанет время и именно их потомки возьмут в руки бразды правления в Золотой Орде. Тогда задним числом, как водится, перепишут историю и выставят предков выдающимися деятелями, на равных стоящими рядом с основателем. Мы то знаем чего стоят все эти запоздалые родословные. При жизни самого Батыя заметную роль играл только его старший брат Орду. Тот самый, которого он обошёл с престолонаследием. Да ещё младшие братья Берке и Берекчар.

Как я уже говорил, важную роль играли матери. Именно от их родни, часто зависела дальнейшая судьба сыновей. Племянник главной жены Чингизхана Батый – лучшее тому подтверждение. Матерью Орду тоже, по некоторым данным, была кунгратка. Видимо, родственница Бортэ. Кунграты были в монгольской империи племенем царских невест. В китайской хронике, описывающей историю династии Юань потомков Чингизхана это даже представлено в виде закона. «Когда в роде рождаются девочки, из поколения в поколение становятся императрицами; когда рождаются мальчики из поколения в поколение женятся на принцессах.»

А вот в возвышении Берке скрывается некая тайна. Есть версия, что его матерью была дочь хорезмшаха Мухаммеда. Да не простая, а старшая и любимая.

В родословных эта супруга Джучи именуется Султан-хатун. Мать царевичей Берке, Берекчара и Бури.

Уже само имя наводит на мысль об исламских корнях. Да и сын её Берке был мусульманином. Из хроник известно, что после завоевания Хорезма дочери хорезмшаха Мухаммеда попали в плен и были отданы сыновьям Чингизхана. Некоторые считают, что Джучи с самого рождения велел дать сыну царственной супруги мусульманскую кормилицу и воспитывать его в исламских традициях. Похоже на правду.

Джучи был человек неглупый. В его новых владениях жило много мусульман. Кроме того, ему были пожалованы отцом Булгар и Саксин, где их тоже было немало. Всё больше становилось последователей ислама в войске. Было весьма предусмотрительно завоёвывать их сердца.

Старшую дочь хорезмшаха звали Хан-Султан. Аналогия с Султан-хатун напрашивается сама собой. Кроме того, она была женщиной далеко незаурядной. При отце Хан-Султан играла роль секретаря. Хранителя печати. Значит, имела право заверять некоторые бумаги самостоятельно. Без ведома отца.

Кстати, эту печать Хан Султан сохранила и в плену. Уже после смерти Джучи она отправила тайное послание своему брату, знаменитому Джелал ад-Дину. К которому был приложен тот самый перстень хорезмшаха Мухаммеда. С вырезанным на бирюзе именем-печатью. Чтобы у него не возникло сомнение в подлинности. В нём она сообщала, что дети её воспитываются в мусульманской вере и предлагала брату помочь договориться с новым ханом монголов Угэдэем о разделе владений по реке Аму-Дарье. После чего её след окончательно теряется во мраке истории.