Сергей Владимирович Бочков
Память
– Ну?! Что?! – обратился к нему и только сейчас заметил, что тот крепко сжимает левой рукой окровавленное правое плечо. – Ранило?.. Индивидуальный пакет есть?..
Боец, не произнося ни слова, мотал из стороны в сторону головой. А другой уже тянул ему свой пакет.
– Перевяжешься и назад дуй… Понял?.. И ниже… ниже… ползком… Понял?..
Тот, всё так же молча, послушно покивал головой.
– Есть связь, товарищ капитан! – протягивая трубку, доложил второй телефонист.
– Помоги перевязаться… и за мной… – велел ему Василий и полез на вершину взгорка, выбирая участок, где растительность погуще…
Дополз и, аккуратно раздвинув траву, стал шарить взглядом по округе, ища немецкую батарею… Да, обзор был отсюда действительно отличный. Приближённые качественной оптикой трофейного бинокля, с этого места отчётливо были видны позиции противника: и скопления готовящейся к контратаке пехоты; и сразу несколько пулемётных точек; и два бронетранспортёра, маневрирующие между зарослями; и самоходное орудие, ведущее огонь из-за укрытия; и… вот и она – миномётная батарея, расположившаяся в ложбинке между опушкой леса и сараями… «Стодвадцатимиллиметровые…» – между делом прикинул калибр вражеских миномётов Василий, тщательно определяя исходные данные для стрельбы…
– Основному!.. Цель номер один!.. Заряд четвертый!.. – чеканя каждое слово, приступил к наведению Василий, краем уха слыша, как дублируются по связи его команды. – Прицел шесть пятьдесят!.. Правее ноль десять!.. Одна мина!.. Огонь!
– Выстрел! – чуть позже, доложил телефонист…
И через несколько мгновений Василий высмотрел, как возле сараев, впереди и значительно левее немецкой батареи поднялось облако разрыва… Скорректировал установки, и уже собирался передать указания, как телефонист, опередив его, тревожно выдохнул:
– Связи нет, товарищ капитан…
Аж скулы свело от злости! Резко дёрнув головой, Василий не сдерживая эмоций прокричал:
– По проводу! Быстро!.. Бегом! (Не было сейчас ни какой возможности ждать, пока с другого конца восстановят связь).
Телефонист подтянулся, весь как пружина напрягся, схватил катушку и, не говоря ни слова, побежал вниз, зажав в руке провод. А Василий, подтащив к себе телефонный аппарат, прислонил к уху онемевшую трубку и стал ждать, остро ощущая продолжительность каждой секунды, кажущуюся сейчас невыносимо бесконечной… В вынужденном бездействии наблюдая за батареей, он только сейчас заметил, как закрыв почти треть неба, чёрно-синей стеной поднимаясь над лесом, заходит с запада огромная туча. Резким контрастом разделились солнечный свет и надвигающаяся темнота. И в знойной духоте жаркого дня началось предгрозовое движение…
«Гвоздика! Гвоздика!» – наконец-то возник в трубке голос командира первого взвода и Василий, кратко указав поправки, скомандовал:
– Одна мина! Огонь!
Две короткие пулемётные очереди, одна за другой, пугающе близко вонзилась в вершину взгорка. «Заметили гады!» – стремительной искрой пронзило сознание… Но даже ясное понимание надвигающейся опасности не помешало Василию разглядеть разрыв, второй выпущенной им, мины. Та угодила так близко к батареи, что немцы на огневой позиции попадали на землю, прекратив стрельбу. И тогда, ещё немного изменив прицел, Василий неистово прокричал в трубку:
– Роте! Пять мин! Беглый огонь!!!
«Выстрел!» – передали с обратного конца провода. Только это сейчас он и слышал, не замечая, как по взгорку работает вражеский пулемёт… И не было силы, которая могла бы теперь оторвать его от бинокля – даже близкий разрыв снаряда, тяжело качнувший воздух и обдавший спину землёй… Он ждал результата исполнения своей команды… И ему казалось, что ничего другого в этом мире не существует, что всё вокруг замерло в ожидании удара миномётов его роты… и он, будто со стороны наблюдает за тем, что вершится по его воле…
Ослепляющим светом брызнуло в глаза… и навсегда погрузило в темноту… Но напоследок, Василию всё же довелось увидеть, как череда сокрушительных разрывов, накрыла вражескую батарею…
Был уже поздний вечер, когда командир батальона, обходя позиции своих подразделений, подошёл к небольшому взгорку, расположенному на левом фланге. После боя, чтобы выровнять линию фронта, первой роте пришлось немного выдвинуться вперёд от высоты и занять этот взгорок… Шёл дождь… Крупные капли небесных слёз медленно падали вниз, влажной прохладой остужали горячую землю. Что-то торжественно-грустное звучало в этом тихом шёпоте льющейся с неба воды… Командир батальона остановился… Между, уже начавшихся наполняться мутной жижей, воронок лежало истерзанное до неузнаваемости осколками тело нашего офицера. Рядом валялись обломки телефонного аппарата и отброшенная немного в сторону полевая фуражка. Присмотревшись, комбат разглядел и то, от чего вдруг остро кольнуло, вроде бы уже свыкшееся с подобным, сердце. Это был знакомый ему цейсовский бинокль – особая гордость своего владельца – командира миномётной роты капитана Камчатова Василия Григорьевича… навсегда оставшегося двадцатилетним…
5
Прошли годы… пройдут и ещё… Неизменно движение вперёд, неподвластного людям, времени. Но не время, а люди творят свою историю, потому и оно не властно над человеческой памятью. В доказательство этого благодарные потомки свято хранят в своих сердцах то, что завещано миру их достойными предками…
Документы, оставшиеся от брата, бабушка Татьяны передала «для пущей сохранности» Владимиру… А в следующем году он вместе с женой побывал на братской могиле, в которой похоронен Василий. Специально ездили для этого в Белоруссию, уж очень велико было желание почтить память своего предка, прикоснувшись к плите на которой выбито его имя. После, навещая бабушку и дедушку, показывали им фотографии тех мест и обелиска над захоронением… А еще позже в местной газете вышла небольшая статья, в которой Владимир – пусть и не совсем складно, но с душой – писал о боевом пути погибшего на войне родственника. Рядом с текстом той статьи была напечатана и фотокарточка Василия Камчатова… Строг прямой взгляд рано повзрослевшего юноши в военной форме, как безмолвный завет памяти, данный всем живым.
