Сергей Витальевич Шакурин
Сторож
– Надо осмотреть все помещения и узнать, как они сюда попали, – не живым голосом проговорил Гребень, – Вася ведь говорил, что те двери на замке.
– Он забыл про спуск в эскалаторный зал, – пояснил Володя, отдав вернувшемуся Ва́дину его монтировку. – Раньше туда проход закрывался БСК, а теперь электроника не работает… вот они и спрятались здесь…
Пройдя все уровни и проверив каждое помещение, они обнаружили еще три трупа. Только в этот раз не выдержали курсанты, согнувшись, пытаясь сдержать рвотный рефлекс. У Володи образовалось какое-то отупение. Он глянул на трупы и тут же вышел в коридор, сжав и разжав кулаки.
Нет, к этому невозможно привыкнуть. Когда труп на похоронах, это одно, но когда ты видишь тех, кому не повезло добежать до укрытия, кого беспощадная радиация в считаные дни изувечила и жестоко умертвила… Здесь же возникают мысли: а если бы я был на их месте?..
Володя отогнал наваждение.
Его попутчики быстро пришли в себя, удержавшись от снятия противогаза: видимо таблетки действительно помогали.
После дальнейшего обследования оказалось, что дверь на лестницу, через которую несчастные сюда попали, была тщательно забаррикадирована, а разбирать завал не было никакого смысла, к тому же они зафиксировали дверную ручку ломом. Теперь снаружи попасть было проблематично.
– От кого это они так прятались?.. – насторожился Ва́дин.
Володя опять пожалел, что у него в руках нет никакого оружия, даже монтировка на станции нашлась только одна.
– Наверное, от людей… – сказал Обуй.
– Идем на лестницу, – позвал Володя, стараясь не думать о том, что их ждет наверху.
– Пацаны, – с тяжестью на сердце обратился ко всем Гребень, – у меня к вам просьба… Про Вальку никому не говорите. Мы ее не видели…
– Само собой, – вздохнув, ответил Обуй.
Лестница вывела к площадке перед выходом на станцию. Володя осторожно взялся за ручку двери, находящейся в угловой нише рядом с затвором.
– Ну? – почему-то шепотом спросил Гребень.
– Страшно, – честно признался Володя.
Прошли три дня после атаки, и что сейчас творится на поверхности, действительно было страшно представить.
Володя опасливо повернул ключ в замочной скважине, и звук движения внутреннего механизма в полнейшей тишине, оглушил.
Все замерли. Ни звука.
Выдохнув, Володя надавил на дверь, и та легко открылась, выпуская его к не полностью закрытому гермозатвору. Тишина не мерещилась, она окружала все пространство. И первыми звуками были шаги обрезиненной обуви защитных костюмов. Никто даже не обратил внимания, что их дозиметры еле слышно пощелкивают.
Закрыв за собой дверь на ключ, напарники обошли весь верхний вестибюль перед гермозатворами, наткнувшись еще на несколько трупов внизу эскалатора, но к ним спускаться не стали, лишь прощупали лучами фонарей. Служебные помещения работников метрополитена были закрыты на кодовый замок, а Володя уже не помнил комбинацию цифр, поэтому их решили оставить на потом.
В полицейском пикете не нашлось ничего интересного, кроме лежавшего сверху шкафа бронежилета, чему очень обрадовался Ва́дин, заметив находку первым.
– Ну, хоть что-то!
Парни помогли ему надеть, так как в защитном комбинезоне одному справляться оказалось не очень удобно.
Настала очередь выхода за гермозатвор, который придавил покореженный ящик из-под песка.
Глава 7
В подземном переходе с обширным увеличенным холлом к станции метро Спортивная-1 было пустынно и темно. Мотающийся ветром мусор не издавал никаких звуков. Подсвечивая дорогу фонарями, курсанты направились к дальнему левому выходу, так как цель их экспедиции была академия.
Осторожно ступая, подошли к лестнице наверх и замерли: с верхней ступени на них смотрели глаза – мертвые глаза. Самого мертвеца не было видно целиком, с верхней площадки лестницы виднелась лишь склонившаяся на бок голова, а его безжизненный взгляд смотрел с упрёком.
Все разом поежились. Ва́дин крепче сжал монтировку. Город молчал. Видневшееся над выходом из перехода небо нисколько не напоминало Белые ночи Петербурга. На улице стояла полнейшая темнота.
Опасливо обернувшись, искатели приключений медленно двинулись вверх по ступеням, и с каждым шагом им открывалась ужасающая картина непоправимой катастрофы. Счетчик Гейгера в карманных дозиметрах увеличил тембр звучания. Володя достал свой измеритель ионизирующего излучения и в очередной раз поежился, дозиметр показывал девять зивертов.
Не успели парни выйти на поверхность, как все замерли не сговариваясь. Слева у почти свернутого ограждения дороги было столпотворение машин, в некоторых из них виднелись неподвижные силуэты. Почти все пространство до Большого проспекта П. С. было завалено трупами. Мертвые лежали повсюду.
По всему телу пробежали мурашки, и Володя представил какой на улице стоит смрад. Его вновь затошнило, и он присел, прижимая маску противогаза плотнее к лицу.
Здесь погибшие выглядели ужасней, чем те, внизу. У многих кожные покровы чернели лоскутами ожогов. От такой картины захотелось убежать вниз и забиться в самый дальний и глубокий угол.
Сидевший на корточках Гребень тяжело дышал, но все же повернулся к Володе.
– Надо идти, ничего не поделаешь. Такое будет везде…
Володя и сам это понимал. Он с трудом выпрямился, от чего закружилась голова, дышать стало труднее, не смотря на то, что ПМК-7Ш18 был оснащен двумя фильтрующе-поглощающими коробками к данной модели противогаза, который оказался совершенно новым.
Безмолвие города пугало. Такой тишины Володя никогда не слышал. Питер был мертв, мертв по-настоящему и безвозвратно. Счетчик Гейгера трещал, и казалось, что радиация проходит сквозь защитный слой костюма, поражая органы, нарушая все биохимические процессы. Гнетущая обстановка сковывала рассудок, загоняя сознание в панический ужас. Но в этот момент Володя вдруг вспомнил о своем спасителе, кто уберег его от такой участи, о Стасе.
«Я обещал помочь!» – Владимир зло заскрипел зубами и сделал первый шаг.
Все как один двинулись следом в сторону Большого проспекта, обходя и перешагивая через тела, освещая дорогу фонарями.
Огибая уцелевшую часовню Александра Невского, Володя машинально отметил, что стало с растущим рядом деревом. Оно почернело и почти лишилось листвы. Луч фонаря тут же скользнул назад. Князь-Владимирский сквер выглядел также. Четыре луча рассекали черноту Белых ночей, выхватывая из мрака всю атмосферу ядерной смерти.
В этой части города здания практически уцелели, не было в них разве что стекол. Хотя крыши оказались сорваны, а вон там, на доме №4 Большого проспекта когда-то возвышались пирамидки. Сейчас весь карниз вместе с пирамидами грудой обломков лежал внизу на тротуаре, при падении обрушив и балконы.
Луч скользнул к Петровскому спортивному комплексу. «Лапы» прожекторов над ним больше не нависали.
К голове Володи придвинулся Гребень и тихо предложил:
– Пойдем по центру Ждановской?
Гребень опасливо покосился на верхние этажи домов, чернильные провалы окон которых, наблюдали за ними, словно обвиняя в том, что они выжили. Володя понял причину и отошел от зданий. Чем сильнее они отдалялись от станции метро, тем свободней становилась дорога, хотя и машин с распахнутыми дверями и мертвых тел на асфальте было в избытке.
Странно, даже когда в Белые ночи приходили циклоны с Финского залива, затягивая город черно-свинцовыми тучами, все равно было светло и видно, но сейчас… Так темно бывает далеко за городом, где нет центрального освещения, нет цивилизации, в ночь без луны и звезд. Но здесь… Была не простая темнота: в воздухе роились непонятные завихрения, то формируя парящий горизонтальный смерч, то в хаотичном движении разлетаясь, создавая беспорядочные облака пыли. А может это была не пыль, а какие-нибудь насекомые? Что-то случилось с атмосферой, с озоновым слоем? Не может быть так темно. Мы как будто в замкнутом небольшом пространстве, вроде шахты. Чем по нам ударили?
Володю передернуло.
«Лучше об этом не думать…»
С опаской косясь на набережную и стараясь не всматриваться в то, что у него под ногами, Володя шел дальше, переступая через трупы. Хотя и здесь были странности: одни тела оказались скрюченными, одежда частично почерневшая, будто они попали под высокую температуру, другие, напротив, выглядели нормально, если можно применить это слово в данной ситуации. Лишь их кожный покров имел черные лоскуты ожогов и язвы. Но все-таки покореженных и съежившихся тел было больше.
Володе вновь стало страшно, и он посмотрел на дозиметр, который показал двенадцать зивертов. Уже двенадцать! Более чем смертельная разовая доза! И тело тут же «ощутило» проникновение ионизирующего излучения.
«Не внушать! – потребовал сам у себя Володя. – Костюмы защитят!»
Вот только, сколько можно находиться под таким излучением?
«А зачем мы брали с собой дозиметр-радиометр? Или он должен засекать все виды излучения, альфа, бета, гамма – частиц?»
Володя покрутил головой, обшарив лучом света окружающую территорию.
Из-за того, что их обступала безжизненная темнота, Володя почему-то ощущал чье-то присутствие. Вот только город был мертв. Тишину нарушал, и именно сейчас Владимир стал это улавливать, отходя от перенесенного шока увиденного, ветер. Он мотал по дорогам мусор, терзал одежду на трупах, трепал мертвые деревья. Из некоторых разбитых окон выдергивал шторы, и они как белые флаги капитуляции развивались на фасадах изуродованных домов. А сам город замер, будто остановилось время. Хотя время и так остановилось, забрав жизнь у колыбели революции навсегда.
Ощупывая дорогу лучом фонаря, глаза неожиданно зацепились за труп полицейского. Володя остановил всех и, перебарывая отвращение и боязнь прикосновения к мертвому телу, все же перевернул труп. Пистолета не было! Кобура открыта, запасного магазина то же нет. Кто-то все забрал, оставив только протирку – шомпол к пистолету. Володя вытянул ее из боковых петель кобуры и только хотел убрать находку в карман, как тут же вспомнил о том, что предметы, попавшие под проникающую радиацию, находящиеся на открытом воздухе на зараженной территории, «напитываются» той самой радиацией под завязку, и как бы ты их не обрабатывай, они будут фонить. Володя положил заостренную с прорезью под ветошь железяку на асфальт и разочарованно последовал за курсантами, заметив, как в окружении что-то изменилось.
Не успели они выйти на Ждановскую улицу, им стали попадаться явные разрушения домов.
– Досадно, – сокрушенно проговорил Володя, увидев, что арка, выводившая на Офицерский переулок, обрушилась, как и левая часть фасада дома.
– Что? – спросил Ва́дин, осматриваясь.
– Я хотел по нему до Чкаловской добраться.
– А смысл? – спросил Гребень: – Обходить академию ближе по Гимназическому переулку, но если центральный корпус не обрушен, то через него можно выйти на Чкаловский проспект.
Парни так и продолжали говорить шепотом, словно боясь разбудить «заснувших» вечным сном людей на дороге.
– А если обвалился? – поинтересовался Володя, не веря в такую удачу.
– Тогда вообще нет никакого смысла туда лезть, убежище в центральном здании.
– А оружейка? – задал Володя так ожидавший вопрос.
– Оружейка? – почти в голос переспросили курсанты, остановившись.
– Да. Комната для хранения оружия.
– А ведь мы даже не подумали! – обалдел от догадки Гребень. – Ты ведь за оружием шел с самого начала? У тебя там, на «Чикалихе», что-то произошло. Ты ведь кому-то помочь хотел, да?
– Ну, так что с оружейкой?!
Володя начинал злиться, несмотря на то, что втихушку перед выходом выпил успокоительного, дабы легче перенести увиденное на поверхности.
– Сторож, ты не заводись, – примирительно попросил Ва́дин, – мы же не против. Просто сами недопёрли, что можно там вооружиться и вооружить станцию.
– Если повезет и доберемся до нее, – поддержал Обуев, – тогда лучше все перепрятать, а то, думаю, не мы одни такие умные будем.
– Истину говоришь, Обуй! – оценил Гребнев.
Разговоры об оружии немного отвлекли от гнетущей атмосферы катастрофы. В этот момент Володя резко посмотрел в сторону здания.
– Что?! – испуганно спросили курсанты, так было неожиданно движение Сторожа.
– У меня такое ощущение, что за нами кто-то следит… – тихо проговорил Володя и, немного успокоившиеся за разговором нервы взорвались паническим адреналином, подняв волосы по всему телу. – Пойдем, а? – попросил он, попятившись, но неожиданно за что-то запнулся.
Рухнув на неприятно-мягкое, брезгливо и достаточно нервно попытался вскочить, цепляясь за лежавшие трупы. Как оказалось, именно об них он и споткнулся.
– О черт! – вскочил с криком Володя, шаря по дороге фонарем, и его вновь чуть не вырвало, когда он увидел посмертные, перекошенные маски лиц.
– Пойдем, пойдем! – потащил его за руку Обуй.
И четверо парней побежали.
Глава 8
Так как Наталью дежурную по станции Чкаловской блюстители порядка во главе со старшим сержантом Культурой не воспринимали, руководство хозяйством и внутренним обеспечением проживания, и распределением продовольствия, на себя взял старший инспектор службы транспортной безопасности – Дмитрий. Ему на помощь пришли Стас и постовой станции Дима.
Стас, Дима – старший инспектор СТБ, ныне начальник станции, Алексей – электрик и Игорь – эскалаторщик, начали собираться, проверяя дозиметры на скамейке, на виду у караульного, наблюдавшего из круглого окна над входом.
– Куда собрались? – крикнул полицейский со второго этажа.
– На разведку, – ответил Стас.
Полицейский обвел взглядом станцию, на которой был приглушен свет до минимума. В вагонах составов еще раньше отключили освещение, и кто размещался в них, уже давно спал. На платформе на разложенных носилках, расстеленных плащ-палатках и раскатанных термоизоляционных ковриках, оказавшихся в стратегическом запасе станции, еще были заметные шевеления.
– А вы не припозднились, ребятки? – караульный прищурился.
– Тебе сколько лет, сынок? – спросил пожилой седовласый эскалаторщик Игорь. – Не учили уважать чужой труд? Между прочим, для всех стараемся.
– Что там? – послышался недовольный заспанный голос здоровяка.
В круглом отверстии «окна» появился старший сержант Культура.
– Нам препятствуют выйти на радиационную разведку, – ответил Станислав совершенно серьезным тоном.
Культура посмотрел на часы и, нахмурившись, поинтересовался:
– В третьем часу ночи?
Станислав оглянулся, заметив, что пытавшиеся уснуть люди, начали приподниматься, прислушиваясь.
Хотя сейчас жители станции не испытывали затруднений в подаваемом воздухе, так как вентиляционные шахты запустили в работу, но укрывшийся в метро народ так и не пришел в себя от шока случившегося, к тому же еще и «подогретый» недавним тройным убийством.
Чтобы не мешать измученным людям, Стас направился к лестнице наверх, где располагалось логово полицейских. Культура пошел ему навстречу.
Старший сержант подозрительно глядел на Станислава.
– Ну-ка, умник, объясни мне, пожалуйста, – недобро улыбнулся здоровяк, – с какой целью ты решил устроить вылазку ночью?
– А в чем проблема, товарищ полицейский? – огрызнулся Стас.
Из дверей показались еще двое сотрудников, спустившихся по лестнице.
– Ты что тут героя исполняешь, молодой?! – старший сержант сжал в кулак ворот рубахи Стаса и притянул к себе.
Станислав ухватился за его кулачище, пытаясь сдержать.
– А?! – рыкнул здоровяк.
– Ты хочешь узнать, что на поверхности? – Стас смотрел прямо в глаза. – Или вы все, – он глянул за спину здоровяку, – решили до старости здесь гнить? Не нравится, что я собрался? Иди сам!
Старший сержант немного ославил хватку и отодвинул от себя дерзкого парня, внимательно его разглядывая.
– А то, что ночью… – продолжил Станислав. – Я думаю на верху, кто-нибудь да выжил, и они нам, по идее, будут очень «рады» за то, что мы спаслись, а им пришлось подыхать в гиене огненной. Вот поэтому ночью. Они все равно спать должны, а мы как раз разведаем. Я понятно объяснил?
Культура отпустил Стаса и, выдвинув вперед челюсть, с прищуром посмотрел на говорившего.
– В следующий раз я за твой язык… – процедил здоровяк.
– Я понял, – с серьезным лицом ответил Стас.
– Потап, проследи, чтобы не больше двух пошли, – наказал одному из сотрудников Культура и зашагал наверх к помещениям.
Верхние этажи академии были разрушены и обломками навалены у стен, и это лишь помогло забраться внутрь здания через проем окна. Сейчас четыре безмолвные фигуры двигались по коридорам, направляясь к лестнице на второй этаж.
Ощущения чьего-то присутствия после пробежки отступило и почти не донимало, но все та же атмосфера мертвого города давила, угнетала и заставляла судорожно оглядываться, вспарывая темноту коридоров острым лучом фонаря. Внутри здания мрак казался более плотным и каким-то вязким. Всюду мерещилось движение.
Неожиданный шепот Гребня заставил вздрогнуть.
– Тула…
– Что? – не понял Володя.
– Майор Тульев. Стоял в ту ночь оперативным дежурным… – пояснил Обуй, глядя на привалившегося к стене офицера.
Его глаза были выжжены, лицо покрывала покоробленная корочка ожога.
Володя глянул в направлении его «взгляда». Стекла в широких окнах не существовало. И возможно с той стороны была вспышка, ожегшая его лицо, так как и рамы были обожжены.
Курсанты автоматически выполнили воинское приветствие, и Гребень проверил кобуру майора. Оружие оказалось на месте.
– Отлично! – обрадовался он.
Володе тоже стало немного легче. Пусть этот пистолет нельзя заносить на станции, но им можно пользоваться на поверхности. Гребень передернул затворную раму, загоняя патрон в патронник, от лязга механизма которого все завертели фонарями, будто опасаясь кого-то привлечь. Но безмолвие и гробовую тишину нарушал лишь шорох защитных костюмов при движении. Гребень махнул рукой, привлекая к дальнейшему продвижению.
– А вот и оружейка, – проговорил шепотом Гребнев.
– А это кто? – приблизился к спрятавшемуся рядом с железной дверью КХО19, Ва́дин.
Зажав голову руками, в углу лежал курсант Комов… бывший курсант. По мимике лица с разинутым ртом было ясно, что он орал, орал от боли. Его раскрытые навечно глаза сморщились «печеным яблоком».
– Ком стоял в ту ночь с Жорой… – сглотнул кислую слюну Обуй, и отвернулся.
«А я думал к такому невозможно привыкнуть…» – уловил свое восприятие к увиденной новой смерти Володя, отворачиваясь. – Как-то это не правильно. Неужели человек так быстро черствеет?..»
– Оружейка закрыта! – с досадой зашипел Гребень.
– Ключи должны быть у дежурного! – продолжая шептать, сказал Обуй. – Я вернусь… к майору.
Гребень кивнул, одобрив.
– Жоры не видно, – повертел головой Ва́дин, ощупывая фонарем закоулки коридора. – Может он в убежище рванул?
– Возможно, – поддержал догадку Гребень и присел рядом с Комовым.
– Под ногой, что-то блеснуло! – указал лучом фонаря Володя.
И действительно, связка ключей была придавлена коленями Комова. Гребень поднял увесистую связку и привычным движением начал открывать все замки оружейной комнаты.
– Где Обуй? Обуй! – заволновался Ва́дин, не громко крикнув. – Гребень, может, я схожу за ним?
– Нет! – зло шикнул Гребнев, мысленно ругая себя за то, что разделил группу. – Просто следите за коридором.
Последний замок хрустнул сувальдами, открывая доступ в хранилище оружия. Гребень моментально юркнул внутрь и метнулся к оружейному шкафу, на ходу подбирая нужный ключ. Через минуту навесной замок пирамиды номер семь уже болтался в одной проушине, а Гребнев схватил автомат с подсумком и сменил место, очутившись у дежурного сейфа с боеприпасами. Пенал с ключом от сейфа по безалаберности или лени, как всегда стоял сверху железного шкафа, хоть и опечатанный печатью дежурного.
Володя, войдя в помещение комнаты для хранения оружия, оценил, что оно без окон и защищено толстыми внутренними стенами от проникающей радиации. Это радовало, оружие можно было смело брать с собой и после дезактивации проносить на станцию.
Не дожидаясь разрешения, он подошел к пирамиде и, обратив внимание на то, что на многих стволах был прикреплен обвес, Володя внимательно пробежался взглядом по оружию. Выбрав знакомый ему по службе АК-10420 с зафиксированным у ствола ЛЦУ21 и коллиматорным прицелом на крышке ствольной коробки, он взял АТГУ22 к нему и пару подсумков с магазинами. Но тут же повернулся к пирамиде и прихватил пару масленок, побулькав при этом пластиковыми емкостями, проверяя заполненность.
Все это время Ва́дин стоял в дверях и напряженно искал лучом фонаря малейшее движение, но слышал лишь отдаленный в коридорах шум.
– Сторож! – шепотом позвал Гребень, протягивая полные магазины.
Володя присоединил его к автомату и передернул затвор, поражаясь, насколько все-таки становится спокойней, когда в руки попадает оружие… Даже эта давящая и пугающая темнота с тишиной воспринимается иначе.
– Надо будет до дежурки сходить, там несколько тревожных мешков у оперативного в коморке стоит, – сказал Гребень, меняя на посту Ва́дина.
– Мне не нравится, что мы оставили нашего казаха… – буркнул Вадинов и пошел открывать свою пирамиду.
– Мы не оставили, – ответил Гребень, вновь ругая себя. – Сейчас вооружимся, закроем оружейку и пойдем его искать.
Володя попытался вытащить шомпол из автомата, но в резиновых перчатках это сделать оказалось неудобно, поэтому пришлось старым способом, ударом ребра ладони. Шомпол вышел из паза, и Володя с его помощью начал откручивать дульный тормоз-компенсатор. Пока он присоединял глушитель, Ва́дин изъял из пирамиды свое оружие, им оказался АК-15.
Фонари лежали на полу, частично освещая оружейную комнату. Володе на глаза попался стеллаж со шлемами и черными сумками.
– Что в сумках? – спросил он у Ва́дина, мотнув головой.
– О, точно! – немного обрадовался курсант. – Это «Дефендеры»! Не то, что ментовские…
– Что за «Дефендер»? – не понял Володя.
– Бронежилет «Дефендер-2», правда еще старая модель, – пояснил Ва́дин. – Сейчас у спецов уже «Дефендер-4».
Володя зафиксировал глушитель и, положив автомат на пол, снял с полки одну сумку. Вынув черный бронежилет, разлепил липучки и попытался просунуть голову в противогазе через лямки. Ничего не получилось. Володя достал пищавший дозиметр в надежде, что здесь радиации меньше.
«Наивный», – злясь, подумал он, и убрал электронную игрушку назад.
– У него лямки надо растягивать, а в этой резине мы ничего не сможем сделать, – Ва́дин показал перчатку.
– Кто-то идет! – шикнул Гребень, укрываясь в оружейной комнате, и все как один взяли оружие наизготовку, снимая его с предохранителя.
– Эй! – послышался тихий голос.
Гребень приставил указательный палец к маске противогаза.
– Вы где? Чего молчите? – тот же голос.
– Обуй! Казах хренов! Напугал! – почти в голос зло крикнул Гребень. – Дуй сюда! Ты где потерялся?!
Обуев вломился в оружейку и бросил на пол три пустых РД23.
– Я тревожные чумаданы надыбал! – указал он на рюкзаки, – А еще место, куда мы все это … Сторож, Вован. Ты мой автомат взял…
Володя чуть не взорвался в гневе, но потом взял себя в руки.
– На! – он отдал автомат его владельцу, понимая, что за годы к оружию привыкаешь, чувствуешь его, и он становится твоим безотказным другом, если ты за ним следишь. – Только потом на мой будешь прикручивать глушак!
– Без проблем, я хоть сейчас! – обрадовался своему смертоносному другу Обуев.
Володя выбрал похожую комплектацию оружия и вручил Обую вместе с глушителем. Тот быстрыми движениями начал делать то, что совсем недавно проделал он сам. Пока Гребень контролировал коридор, Ва́дин с Володей набивали рюкзаки снаряженными магазинами.
– Предлагаю для начала в инвентарку перетащить все это добро, – принялся опорожнять сейф с боекомплектом Обуй. – Я там по коридорам походил, в кабинеты позаглядывал, какие открыты. В общем, следов натоптал порядочно, не должны понять, зачем мы там шарились. А инвентарь мы сдвинем и за ним упакуем это все.
– Все туда не войдет, – не поворачиваясь, сказал Гребень. – Главное б/к24перепрятать и что-то из оружия, остальное здесь закроем также на все запоры.
– Можно на станции побольше народа взять и сюда сгонять, – предложил Ва́дин.
– На станции всего восемь комплектов ЗФО, или, как вы их назвали «зофки», – ответил ему Володя: – Рассчитано на звено радиационной разведки. Хотя…
– Да! – обрадовался Обуй, застегивая рюкзак и взваливая на плечо. – Наши взять, они у нас в корпусе… Если конечно корпус уцелел.
– Сейчас не об этом, нам еще до убежища надо добраться. Забыли? – прикрикнул Гребень. – Давайте, несите рюкзаки, я здесь подожду.
Сколько прошло времени, Володя точно не знал, но старался мысленно контролировать себя по внутренним ощущениям. За это время сейф из-под боекомплекта опустел. Также в комнату инвентаря перекочевал ящик с гранатами, личное оружие офицеров академии и несколько автоматов с двумя снайперскими винтовками. Больше переносить в инвентарную комнату не стали, завалив «богатство» тряпками, ведрами и швабрами. В комнате оперативного дежурного был щитовой шкаф и лазить туда, когда было напряжение, никто бы без допуска не стал, но сейчас… Этот шкаф скрыл в себе еще несколько автоматов. Для разнообразия в открытых кабинетах, где были подходящие шкафы, то же устроили небольшие схроны, завалив оружие бумагой и плакатами. Санузел также не остался без внимания.
– Парни, я думаю, мне пора идти, – обратился к курсантам Володя. – Меня там должны ждать.
– Может, мы все сходим? – предложил Ва́дин. – Вдруг тебе помощь понадобится.
– Благодарю, друзья, но там возможно их контролируют, и мне придется делать подмену: я вместо кого-то вернусь на станцию, а тому человеку к вам на Спортивную бежать, – ответил Володя. – А вам еще убежище проверить, вдруг там кто-нибудь успел спрятаться.
– Не страшно будет одному пробираться? – спросил Гребень, закрывая на все запоры комнату для хранения оружия. – Мне так с самого выхода на поверхность как-то жутковато было. Спасало только то, что мы все вместе идем.
– Страшно, – признался Володя. – С первого шага за гермодверь, страшно.
– По-моему у тебя с мозгом что-то не то, – сказал Обуй, подтягивая лямки рюкзака, которые распределили между собой курсанты. – Ему страшно, а он прётся туда один…
– Я обещал помочь, – упрямо повторил свои слова Володя.
– Ладно, пойдем через корпус, выведем тебя с той стороны, как раз на Чкаловский проспект, – махнул рукой Гребень, освещая фонарем коридор. – А мы потом по «Краснокурсу» до корпуса с убежищем.
Со стороны улицы Красного курсанта здание было двухэтажным и почти не пострадавшим. Не решившись идти через железные ворота в арке, Володя с курсантами подошли к окну на первом этаже и осветили улицу фонарями, осмотревшись. Тянувшийся перпендикулярно строению, из которого они наблюдали, Чкаловский проспект был частично завален. Первое здание справа наполовину разрушилось, придавив под обломками, стоявшие вдоль дороги машины. На дорогах неизменно лежало несчетное количество мертвых тел.
Переглянувшись и, кивнув в знак согласия, четверо парней выбрались через окна на тротуар, принимая друг у друга рюкзаки с боеприпасами.
– Ну что, Сторож, – подал руку для рукопожатия Гребень, – успеха тебе! Ты поаккуратней там.
Володя попрощался с новыми друзьями и с тоской посмотрел им вслед. Они еще раз обернулись, махнув рукой, после чего их лучи света развернулись в сторону станции метро Спортивная. В этот момент Володе стало страшно. По-настоящему страшно. Темнота моментально приблизилась, сдавила, перекрыла кислород. Захотелось кричать, вернуть их, но его напарники уже растворились в жутком непроницаемом мраке, который будто «говорил» ему своей тишиной: «Ты скоро умрешь…»
Выдохнув, искатель приключений, а ныне «герой-одиночка», снял автомат с предохранителя и, поправив накинутый на плечо бронежилет, застегнутый под мышкой правой руки, пошел обходить завал.
Вдоль обочин по обеим сторонам стояли припаркованные на ночь автомобили. Проходя мимо сквера Чкалова, Володя обрадовался, что идет по дороге, а не вдоль забора, где умерщвленные деревья и кусты, изображали собой все страхи детства. Фонарь мазнул по скукоженной растительности, и волосы встали дыбом, поднятые стадом мурашек. В сквере кто-то был… Нет, мертвые тела лежали повсюду, вот только среди увядшей растительности кто-то стоял. Володя моментально вскинул автомат, направляя в ту сторону. Луч фонаря заметался в поисках, но там уже никого не было.
Показалось?!
Володя медленно пятился к перекрестку с Пионерской, ощупывая ногой дорогу и переступая лежавшие тела. В этот момент его, что-то ухватило за ногу, он машинально одернул ее, высвобождая. Луч фонаря упал вниз, и Володя вскрикнул от страха. На него смотрели мертвые глаза. Нет, они его не видели, но двигались. Лежавший среди других трупов, неожиданно оживший «человек», держал его за ступню. Покрытое ожогами и язвами лицо «смотрело» вверх на того, кто на него наступил. Сморщенные белки глаз шевелились, а из-под век сочилась мутная жидкость. Рот «ожившего» раскрылся в беззвучном крике. В этот момент Володя услышал множество шорохов. Он выдернул из цепкой хватки свою ногу и только хотел отскочить подальше, осветив пространство перед собой, как со спины его зацепили и попытались свалить с ног. Володя заорал, вырываясь и разворачиваясь. Тут же заметив еще две приближающиеся страшные фигуры. Автомат протрещал глушителем и оба «оживших» сложились вдвое, рухнув на другие трупы. Володя сразу сместился в сторону, но тот, кто был сзади достаточно быстро для полуживого человека, метнулся к нему, и уже в падении Володя нажал на спуск.
Очередь автомата пробила мужчине грудь, и он рухнул сверху, придавив Володю собой. Выбитый из руки фонарь, упал на асфальт. Отражавшийся от лежавших трупов свет озарял небольшое пространство вокруг. Этого хватило, чтобы увидеть, как на перекрестке собираются безмолвные тени. Но они выглядели иначе, их глаза поблескивали…
«Они видят!» – обдало жаром Володю, и он неуклюже стал отталкивать мертвое тело в сторону.
«Зофка» немного сковывала движения из-за мешковатости, и потому к нему почти вплотную подступил еще один «оживший». Он странно передвигался: то выпрямляясь, делая пару шагов, то становясь на четвереньки по-обезьяньи, перебирая конечностями невпопад. Его поблескивающие в рассеянном свете фонаря глаза, выглядели страшно-расширенными. Володя уперся ему в грудь ногой, держа на расстоянии и прокричал:
– Отвали!
Слева в ореол света вышли еще двое. Володя пихнул «широкоглазого» ногой, но тот вдруг зарычал и схватил за голень обеими руками, резко поднявшись и протащив «добычу» за собой. Автомат отщелкал затворной рамой три выстрела, и короткая очередь изуродовала страшное лицо «ожившего».
Володя высвободил ногу, резко вскакивая и целясь в подступающих. В этот момент раздался выстрел. Не хлопки его автомата, а пистолетный выстрел! Затем еще!
