Сергей Витальевич Шакурин
Сторож
Лезвие скользнуло в щель между дверью и косяком, прорезая уплотнитель, но ни на сантиметр не продвинулось к языку замка. Володя вздохнул и, убрав нож в карман, полез на стол к вентиляционной отдушине.
Глава 4
Все начиналось еще с предыдущего президента: он постепенно поднимал военный потенциал России. За неспешным увеличением и развитием армии западные конкуренты особо не следили, уверенные в том, что их армия превосходит другие страны, а главное, Вооруженные силы первичного, мозолящего на этой планете глаза, соперника. Их больше интересовало, как развалить страну этого соперника изнутри.
Новый и достаточно молодой президент принял от своего наставника эстафету развития армии России довольно рьяно, подняв статус военных и увеличив Вооруженные силы втрое. За это заокеанские «правители» мира вместе со своими ораторами-провокаторами, обвинили главу России в подготовке к войне, и вновь назвали его «Русским оккупантом». В этих претензиях заокеанцев поддержала вся «гейропа».
Только новый глава России еще и способствовал развитию отечественной науки, что послужило невероятному прорыву в различных отраслях. А еще он наплевал на тайный сговор властителей всего мира об НЕ-открытии средства от рака. Ведь всем была выгодна такая политика. По указу президента над препаратом начали усердно трудиться, и он сам лично контролировал разработки, что привело ученых-медиков к открытию так желаемого огромной части человечества средства от рака.
Но когда за несколько лет ВПК10 России взмыл почти на недосягаемую высоту, президент вдруг отвлекся от армии и заявил о внесении изменения в уголовный кодекс. Причем заявление было высказано в прямом эфире так, чтобы его слова случайно не пропустили мимо ушей не только граждане Российской федерации, но и забугорные правители и жители их стран: в уголовный кодекс России вернули статью за мужеложство с более жестким наказанием за эти деяния.
Заявление ошарашило, возмутив всех, кого это касалось, и тех, кто специально развращал и обезличивал народы.
Внимание к опасно-крепнувшей армии России вдруг куда-то улетучилось, а российские прозападные «граждане» с молящими взглядами уставились в сторону толерантных дальних и ближних соседей в надежде на помощь.
После этого президент взялся за чистку органов власти, охватывая все структуры, о ком у него были сведенья, а также обратил внимание и на другие направления, как шоубизнес и ему подобные, очищая их от рассадника прозападных «глиномесов».
Он не стал колебаться, как это было при сталинских репрессиях, когда оставили балетные труппы Ленинграда в покое, дабы не лишать культурную столицу искусства. Под надзором президента, бомонд страны внушительно поредел.
В это время «протухшие» Соединенные Штаты, где не только упразднили как класс мам и пап, назначив им наименование – родитель номер один и родитель номер два, но и разрешали заключать браки с вещами, стали наперебой с остальным испорченным миром скандировать проклятья в сторону российского правителя.
Однако та же «гейропа» забыла свою историю, что еще во времена инквизиции во Франции одним из обвинений для сожжения на костре было уличение в педерастии.
Но все же изменение уголовного кодекса срезанировало в меньшей степени, чем следующий шаг президента.
Когда-то в Японии работодатели по указу правительства должны были платить гастарбайтерам больше, чем гражданам страны. Естественно это было не выгодно, и работодатели сами избавились от приезжих.
Наш правитель решил последовать давнишнему примеру восточных соседей, за одним и возродить русский рабочий класс, депортируя при этом всех рабочих из братских народов ближнего и дальнего зарубежья. Как не странно, в первую очередь возмутились сами русские, привыкшие руководить либо бездельничать: «А кто работать-то будет?»
Стройки по стране встали. Все, кто ждал жилья, взбунтовались. А президент спокойно предложил бесплатное обучение в строительных сферах, чтобы сами жильцы продолжили возводить свои дома. За это они получают безвозмездное новое образование и работу с хорошей зарплатой. Подобное предложение появилось для всех сфер, где работали гастарбайтеры.
Как заявил глава страны:
– Теперь качество вашей обители зависит от того, с какой ответственностью вы, граждане, отнесетесь к строительству своего жилья. Я думаю, теперь не будут появляться трещины в стенах, и высыпаться дырами перекрытия полов».
Но начал президент не с этого. В первую очередь он запретил рожать на территории Российской федерации гражданам других народностей, не являющимися русскими. Вот только его требования по этому поводу буквально сразу стали нарушаться.
Указ тут же доработали, и принялись переселять все так «полюбившиеся» нам народности на их историческую родину. Сразу пошла волна протестов не только от именуемых выше. Тотчас миллионы выселенных китайцев обратились в ООН.
Запад ухватился за такое наглое и безнравственно-беззаконное действие, как всегда вмешиваясь во внутренний конфликт чужого государства на «правах» владетеля мира, крича об ущемлении прав человека. При этом тыча нас носом в нашу же Конституцию, написанную под присмотром все тех же забугорных «правителей» мира.
Появились новые санкции, возмущения масс и требования, подсказанные теми же скрытыми «господами».
Зато, когда в стране районы городов стали «осветлятся», избавляясь от бородатого и узкоглазого переизбытка, возвращая себе славянское лицо, русские единогласно начали поддерживать действия главы своего государства.
Больше года длилась эта эпопея, но как бы запад не настраивал мир против России с возмужавшей ее армией, которая продолжала расти, негласно уже давно все считались.
Чтобы в мире вновь не принялись следить за развивающимися Вооруженными силами, так как Холодная война начала расправлять свои костлявые плечи, глава страны подлил масла в агонизирующее пламя недовольства, издав новый указ. В нем говорилось, что желающие проживать на территории Российской федерации, не являющиеся русскими, будут ОБЯЗАНЫ пройти стерилизацию. Их автоматически лишали права продлевать свое потомство на территории России.
Резонанс во всем мире был такой, что заранее отданный приказ верховным главнокомандующим о введении в боевую готовность всех родов войск, оказался не напрасным. Повсеместно прокатилась волна мелких стычек, которые моментально утихомирили.
И первыми возмутились те, кого коснулось заявление президента о возвращении в Уголовный кодекс статьи за мужеложство, а их естественно поддержал весь мир.
Требования правителя России почему-то прировняли к сталинским репрессиям, обвинив его в возрождении тоталитарного режима, назвав правителя страны «безумным внуком Сталина».
СМИ всех стран выкрикивали призывы о прекращении «репрессий» над «бедными» жителями кавказских республик. Требовали остановить этот беспредел. А также не забывали подчеркивать, напоминая и о выдворении из России других народностей, коих скопилось несколько миллионов на отданных в полувековую аренду землях на Дальнем востоке в Амурской области, как и в достаточном количестве по всей стране.
Но самое главное, именно восточно-азиатские заселенцы России подняли шум: «Как так нас выкидывают с отданных нам в аренду земель?! Мы за это платили! И мы же ваши ближайшие союзники!
Русские незамедлительно напомнили, почему их считают самой грубой нацией, и послали всех собирать колону идущих в «светлое» будущее с барабанами и дудками во главе строя.
Наша страна, хоть и негласно, но уже давно знала из некоторых источников о китайских союзниках, что под их верной, дружеской личиной скрывается опасный и коварный враг. Как в точности развивались дальнейшие перепалки до самой атаки, никто никогда не узнает, все это проходило, где-то в недосягаемости для простых граждан. Зато, неожиданно для всего мира, на пороге расчехления ракет, на сторону России встали Германия, Англия и Франция, которым понравились требования к иммигрантам об обязательной стерилизации. Плюс ко всему, Северная Корея не посчитала нужным отплатить России за санкции 2017 года и ударила по всем остальным. И, возможно, за это Северную Корею поддержала наша страна, «удостоив» внимания своих «Воевод»11 в основном США и Китай.
Воспользовавшись этой атомной заварухой, Япония нанесла удары по Соединенным Штатам, так и не простив им Хиросиму и Нагасаки. Но Америка нацелила основные силы именно на Россию, а японцам достались ракеты Северной Кореи.
Кто в эту трагическую ночь на боевом дежурстве не удержал в руках чашку кофе, уронив ее на кнопку подачи сигнала о начале атаки, никто не узнает. Но за первой атакой пошла контратака, и так удар последовал за ударом.
Повезло, что не весь ядерный запас, превышавший в сорок раз необходимый для уничтожения планеты, сорвав при этом ее с орбиты, вышел из своих шахт и установок, хотя… Повезло ли?..
А уберегло выживших при ядерной атаке по стране, то, что после событий 2014 года, когда Крым вернулся в состав России, президент издал особый, секретный указ для всех глав городов: восстановить брошенные убежища, усовершенствовать систему жизнеобеспечения метрополитенов.
Подземные хранилища на случай войны заполнялись консервированными продуктами питания, химзащитой, медикаментами. И так во всех стратегических хранилищах. А после того, как на одной из станций метро провели тренировку, поместив на платформе роту солдат, и активировав гермозатворы, выявилась еще одна серьезная проблема.
Спустя несколько часов стало ясно, что люди не выживут в таких условиях, так как при герметизации станций, автоматически закрываются гермодвери вентшахт, не располагающих фильтрующими устройствами, а ФВУ12 имеются только в санузлах. Такой подачи воздуха с поверхности не хватит даже ста человекам, они просто-напросто задохнутся.
Поэтому началась глобальная модернизация всей системы вентиляции метро. Новые строящиеся станции возводились по новейшим проектам с учетом долговременного проживания. В тоннелях поставили по двойному комплекту гермоворот в каждом отрезке между станциями, чтобы была возможность загерметизировать аварийный перегон, не теряя при этом близлежащую станцию.
Это происходило не только в самых больших метрополитенах страны, как в Москве, Санкт-Петербурге и Новосибирске, но и оставшихся четырех: в Нижнем Новгороде, Самаре, Екатеринбурге, Казани.
Также были восстановлены и улучшены службы ГО и ЧС, что позволило обновить запасы защитных средств, которые ратировались по мере разработки и выпуске новых препаратов.
Сколько было затрачено средств на обновление метро, никто не знал, да и люди были не в курсе всех изменений, за исключением тех, кто этим занимался, а они подписывали документы о неразглашении тайны государства Российского.
* * *
Володе послышались шаги. Он сразу выключил фонарь и замер.
Ему не показалось, шаги действительно доносились откуда-то спереди, это была не галлюцинация.
Сколько бродил после того, как обследовал все вентиляционные отдушины, Владимир не знал, точнее не следил за временем, ему хотелось быстрее добраться до людей.
Крайний ход имел ответвление, приведшее к подходному тоннелю, где ему пришлось спускаться из-под потолка, где он чуть было не уронил так ценную сейчас воду.
Замерев и отойдя к стене, вжавшись в тюбинг, Володя пытался вглядываться в темноту, вдалеке которой мелькал луч фонаря.
– Мужики, что происходит? – вдруг раздался юношеский голос со стороны шагов.
– Кто идет? – крикнул Володя, включая фонарь на полную мощность, и острый луч света с частичным рассеиванием прорвал кромешную тьму перед ним, найдя источник шума.
– Я не граффер, вагоны не разрисовываю! Я… ну, в общем, сдаюсь.
– Иди сюда! – прокричал Володя, делая строгий голос, хотя сам был безумно рад слышать человеческую речь.
Хождение в темноте и одиночестве, уже порядком надоело, Володя стал серьезно подозревать, что у него вырабатывается аутофобия.
Опознание голоса Владимира не обмануло: к нему подошел мальчишка лет пятнадцати с измазанным лицом, взъерошенными, поблескивающими от пота волосами, в черной ветровке, с рюкзачком за спиной, и камуфляжных, военной «цифре», штанах.
– О! А я думал это СТБшники13, или мо́нтеры забрались в заброшенный подходняк, – обрадовался молодой искатель приключений. – А ты-то чего в таком странном виде пола́зки устроил? Ух ты! Вода! Друг-диггер, дай напиться, а то я от жажды сейчас ласты склею.
– Держи, – усмехнулся Володя, – только все не выпивай, а то еще неизвестно сколько бродить.
Но парнишка его не слушал, а глотал воду, стараясь не проронить ни капли.
– Я смотрю, ты тоже не в метро́вской робе, и жилета оранжевого на тебе нет. Или ты не ходишь, где метро́вцы обитают? – спросил Владимир, и сделал глоток из бутыля, приняв его от диггера. – Тебя, кстати, как звать?
– Я – Вольт. А тебя как? – парнишка проигнорировал вопрос по поводу диггерской амуниции.
Володя вновь вспомнил последний разговор с братом, и то, как он его назвал.
– Меня зови Сторож, – ответил Владимир.
Вольт посмотрел на собеседника.
– Почему – Сторож? – удивленно, по-детски спросил молодой диггер.
– А почему – Вольт? – парировал Володя, усмехнувшись.
– Ну… – протянул Вольт и, махнув рукой, сказал. – Да какая, в общем-то, разница?
– Вот именно, – улыбнулся Володя.
– А ты не знаешь, почему все гермы закрыты? – спросил Вольт и отер грязным рукавом вспотевшее лицо. – Дышать-то совсем нечем. Может, пойдем, откроем?
– Не стоит, – мотнул головой Володя.
– А что, думаешь, поймают?
– Я считаю, что мы с тобой радиации нахватаемся…
– Какой радиации? – не понял Вольт.
– Ты вообще давно под землей?
– С закрытия станций.
– А землетрясение почувствовал? – внимательно посмотрел на молодого диггера Володя.
–Да! – возбужденно вскрикнул тот, вспомнив. – Я думал, тоннель схлопнулся! Никогда такого не было.
– Так ты не знаешь? – удивился Володя.
– Нет, – насторожился Вольт. – И твой тон меня пугает, друг.
– Люди в метро прячутся, везде все загерметизировано. В общем, ты стал одним из счастливчиков, кому удалось выжить… – Володя запнулся.
– Не-не-не! – замотал головой Вольт. – Ты тут ужастики мне не рассказывай!
– Да я еще ничего и не сказал, – Володя внимательно посмотрел на собеседника.
– Нет, нет! – Вольт стал ходить по тоннелю вдоль закругленных стен. – Ты что, хочешь сказать…
– Что я хочу сказать, парень? – прищурился Володя.
– Может, это какие-нибудь тектонические плиты сдвинулись, и произошло мощное землетрясение… – Вольт не мог успокоиться, передвигаясь от стены к стене, вспоминая телевизионные новости за последние полгода.
Напряжение в мире нарастало как снежный ком, а население планеты шепталось о неминуемо надвигающейся Мировой войне.
– И при этом все гермоворота и станции запечатались автоматически? – спросил Володя, почему-то начиная злиться на собеседника.
– Но ведь… А как? Почему?! Мы ведь мирная держава… – Вольт посмотрел на Володю поблескивающими глазами, понимая, что все, кто находился на поверхности, скорее всего…
До Вольта наконец-то начал доходить весь масштаб возможной катастрофы, и его затрясло. Увидев, что молодой диггер заплакал, образовавшийся внутри у Володи гнев куда-то исчез. Он тоже подумал о родных, и к горлу вновь подкатил ненавистный, предательский ком. Володя опустил фонарь и укрутил его до минимального расхода энергии, погрузив тоннель в трагический мрак.
Не зная сколько потребуется времени, чтобы Вольт успокоился и пережил эту страшную информацию, Володя уселся на тянувшуюся вдоль стен, грязную, бетонную банкетку и тоже вытер непослушные слезы.
На всех станциях стояла гнетущая атмосфера от горя утраты близких и переживания о неизвестном будущем. Так было и на Чкаловской. Вот только все усугубляла накалившаяся обстановка противостояния между большинством сотрудников полиции и остальными выжившими.
Уже какое-то время Михаил слышал с противоположной стороны станции недовольные крики, но не обращал на это внимание: в нынешней ситуации без истерик не обойтись. Он тряхнул головой и начал мотать рассечение на лбу у немолодой женщины. Михаил с сослуживцами из его патрульного экипажа после герметизации станции оказывал первую помощь пострадавшим. Вдобавок им помогали другие спасшиеся. Но когда в центре перрона послышался грубый и знакомый голос, Михаил нахмурился.
– Теперь я здесь главный! – прорычал старший сержант в окружении своих коллег по поддержанию городского порядка.
Михаил поднялся, прихватив с пола свой автомат, и направился к середине станции. Двое товарищей за ним.
– Сейчас дежурная по станции откроет хранилище, и я распределю, кому и сколько положено пайка! – продолжал вещать здоровенный полицейский.
Он обратил внимание на то, что от запертого гермозатвором входа на станцию, через стоявший повсюду народ, к нему приближается старшина полиции с выражением холодной злобы.
– А, Мишаня! – расплылся в неприятной ухмылке старший сержант Культура. – Опять хочешь поговорить за справедливость? Мало мы с тобой на войне разговаривали?..
Михаил не уступал ростом и комплекцией старшему сержанту. Он поравнялся со скалившимся полицейским и, не дав произнести следующую тираду, врезал тому лбом в лицо.
В последний момент Культура чуть отклонился назад, но его нос все же брызнул кровью. Старший сержант зарычал и ткнул воронкой ствола своего укороченного оружия в грудь Михаилу, отпихнув того от себя. Михаил поднял АКСУ, взявшись за ручку автомата, в этот момент неожиданно прогремела короткая очередь.
На станции при этой стычке стояла полнейшая тишина, и все наблюдали за сцепившимися полицейскими. Выстрелы прозвучали, оглушая, как гром. Народ вскрикнул. Многоголосый визг резанул по ушам, все бросились врассыпную, подальше от места убийства.
Двое товарищей Михаила вздернули автоматы, но два выстрела оборвали жизнь и им.
– Ма-ать! – зарычал старший сержант, метая глазами молнии.
– Культура! – в голос выкрикнули несколько полицейских, стоявших рядом с ним и обалдевшие от случившегося.
Здоровяк посмотрел на три трупа перед собой, потом перевел взгляд из-под белесых бровей на сослуживцев.
– Что?! – прорычал он, размазав струящуюся из носа кровь по лицу.
После выстрелов и криков Дмитрий резко развернулся, выхватывая ПМ из кобуры. Он не слышал о чем шел спор его коллег, так как в этот момент разговаривал с дежурной по станции Натальей и старшим инспектором службы транспортной безопасности, своим тезкой Дмитрием, пытаясь придумать, как разрядить ситуацию на станции. Но ситуация вдруг изменилась. Прогремели выстрелы…
Дмитрий снял пистолет с предохранителя: патрон уже давно был дослан, оставаясь в боевом ожидании. После чего вытер постоянно струящийся по лбу пот. Дышать с каждой минутой становилось все труднее. От этого накатывала усталость, делая человека вялым, но Дима еще держался, его донимали мысли о сложившейся напряженной атмосфере на Чкаловской. Причиной всего беспредела на станции был именно тот старший сержант, и если его как-то устранить, изолировать… то, возможно, другие задумаются. Вспомнят, что они не звери. В момент раздумий, пока Дмитрий приближался к центру станции, он понял, что предел был разорван. Люди разбегались, открывая страшную картину. Слева, у замерших на ночной расстановке поездов, стояло семь или восемь сотрудников полиции, а перед ними лежало три безжизненных тела, под которыми расплывались красные лужи. Ситуация поменялась кардинально, нарушив все границы…
– Миша… – округлил глаза Дмитрий, глядя на мертвого знакомого, и медленно направил пистолет на полицейского с разбитым носом.
– Стоять, прапор! – рявкнул Культура, повернув автомат на приближающегося Дмитрия.
Здоровяка поддержали его коллеги.
– Ты… ты что творишь?.. – прошипел Дима, белея от злости.
– Хочешь еще пролитой крови?! – сплюнул здоровяк.
Дмитрий видел, как сзади к группе патрульных медленно подходят несколько молодых парней.
«Курсанты из ”можайки”, – определил Дима. – Может мне и хана, но возможно мы сейчас сделаем перевес в нашу сторону… – размышлял он, готовясь к смерти».
Но задуманное курсантами не получилось. Кто-то из патрульных постовых заметил мимолетный взгляд Дмитрия им за спину, и сразу несколько из полицейских резко развернулись.
Последовали мощные удары, затем вскрикнули женщины. После чего наведенное оружие на остальных, охладило пыл курсантов.
– А вы, соплезвоны, куда лезете?! – зарычал квадратного вида полицейский с отвисающим вторым подбородком.
Вот только на рыхлого увальня он не походил.
Замерев и выждав несколько секунд, курсанты, не отводя взглядов от блюстителей порядка, осторожно приподняли троих сокурсников и оттащили к вагонам, пытаясь привести их в чувства.
Старший сержант сверлил холодным, умбра серым взглядом направившего на него пистолет постового метрополитена.
– Тоже хочешь стать героем? – ощерил окровавленные зубы здоровяк. – Пистолет давай сюда!
– Нет, – не отводя от сержанта личное оружие, ответил Дмитрий.
Некоторые из полицейских посмотрели на старшего сержанта Культуру, видимо ожидая команды, но тот вдруг рассмеялся безумным смехом и издевательским тоном протянул.
– Оставь себе, чтоб спалось спокойно.
После этого мотнул головой в сторону дежурки.
– Скажи своей дежурной, чтобы выдала нам хавку с водой, – после чего бросил взор на затравленные взгляды других спасшихся на станции и добавил: – Ну и остальным…
Станция метро Лахта была пилонного, трёхсводчатого типа глубокого заложения, хотя поначалу ее планировали делать как Беговую – колонного, многопролетного типа мелкого заложения. Но ввиду нахождения в непосредственной близости Финского залива и высотки «Лахта центр» решили не рисковать. Поэтому и выход на поверхность перенесли к пересадочному узлу у строящегося жилищного комплекса «Северный Версаль» за Лахтинским мостом и железной дорогой. Метростроевцы опасались прорыва вод, а также подвижки грунта от давления четырехсот шестидесяти двух метрового небоскреба, весом в шестьсот семьдесят тысяч тонн.
Около ста пятидесяти человек, укрывшихся на этой станции, были подавлены происходящим. Кто-то бродил по перрону, бубня что-то себе под нос. На скамейках сидели женщины с детьми. Некоторые плакали.
Странно, но Николай задумался не о том, что в его родном городе Новокузнецке имеются стратегически важные объекты, включенные в ядерный список, для нанесения первоочередных ударов, из-за чего все родные подверглись такому же аду, как и Санкт-Петербург. Сейчас он вспоминал, какой был скандал с китайскими союзниками за этот кусок ветки метро.
Отрезок оранжевой линии, ставшей первой в стране частной веткой метро, куда входили четыре станции – Гавань, Морской фасад, Новокрестовская-2 и Лахта – был инвестирован именно китайцами по договору с местными миллиардерами. И когда президент «попросил» всех нерусских покинуть страну, началась долгая эпопея с разделом собственности.
Вот только для восточно-азиатских союзников все оказалось плачевным. Про метро им пришлось забыть, как и про часть русской земли в Амурской области.
Из раздумий Николая вырвал испуганный возглас.
– Вода!
Он вскочил со скамейки у пилона внутри зала станции и рванул к краю платформы. По лотку между рельсами бежал бодрый ручеек.
– Мы все утонем!
– Что делать?!
Послышались истерические выкрики со всех сторон.
– Кто со мной?! – прокричал басовитым голосом крепкий высокий мужчина в форме рабочего метро.
– Я! – тут же отозвался Николай.
– Иваныч, курбель прихвати! – крикнул тот же мужчина и спрыгнул на рельсы.
Николай последовал его примеру. К их компании присоединились двое инспекторов службы транспортной безопасности. А на перроне уже раздавал команды дежурный по станции: мужчина средних лет с некогда аккуратной прической, но сейчас, как и у всех, его волосы были взъерошены и блестели от пота.
Дежурный призывал мужчин покрепче:
– Давайте за мной на склад, там мешки с песком! Надо их перетащить в тоннель.
– А поможет? – скептически спросил пышный толстяк в строгом дорогом костюме, непонятно каким чудом очутившийся среди спасшихся.
Хотя он мог быть одним из тех, кто к станции подъехал на автомобиле.
– Если не поможет, добавим цемента, – ответил ему дежурный, удаляясь в торец станции. – У нас всё есть!
– Конечно, это же частное метро, – сквасился толстяк. – Тут должно быть все, как в Греции, например.
– А ты решил прохлаждаться, пока мы будем спасать твою задницу?! – прикрикнул тщедушный мужичок в домашней дачной одежде. – Давай живо за нами!
– Ты чего это разкомандовался, крестьянин? – фыркнул толстяк.
– Хочешь, чтобы тобой потоп заткнули?! – рявкнул мужичок, закатывая рукава и надвигаясь на круглобокого «собеседника». – А ну задницу оторвал от скамьи и бегом за дежурным!
Толстяк недовольно поднялся и зашагал за мужским потоком.
Сколько бились с запиранием гермопреграды, никто не знал, но как бы не была тяжела переноска мешков, все продолжали бороться с потопом, падая и вновь поднимаясь, спасая свою жизнь, и тех, кто оказался рядом.
Пока попеременно крутили курбель, кривую рукоятку для ручного закрытия обесточенных ворот, остальные мужики почти по колено в воде носили мешки с песком и бросали их на пути прибывающей воды с обратной стороны гермоворот. Запруда сдержала основной накапливающийся поток, и им удалось загермитизировать тоннель.
Шлицы обжали рельсы, и в свете фонаря, пробивавшегося сквозь замутненный слой воды, завихрений просачивавшихся струй никто не увидел. Справились!
В тоннеле у гермозатвор после изнурительной борьбы за живучесть на станции более тридцати мужиков буквально рухнули без сил, кто куда смог дойти. Одни смело бухнулись на контактный рельс, другие – на тянувшуюся вдоль стены бетонную банкетку.
Поднявшаяся до колен вода начала уходить в дренажный канал.
– Хорошо держит! – устало улыбнулся дежурный и уселся на один из наваленных мешков, торчавших из воды.
– Все равно надо и здесь заложить песком, – предложил один из инспекторов СТБ.
Люди устали, вымокли, и им катастрофически не хватало воздуха. Дышать становилось все труднее.
– Зря все-таки они строили двухпутки… – вдруг сказал один из работников метрополитена.
– Тогда вроде к чемпионату по футболу торопились, насколько я помню. И поэтому станции сделали мелкого заложения, – ответил сосед.
– Вот и доторопились, видимо тоннели схлопнулись, а с ними и станции потонули.
– Ты про обе Новокрестовские?
– Да и про Беговую.
– Думаешь, удара не выдержали? – спросил третий работник метрополитена.
– Конечно, тоннель-то для двух путей шире чуть ли не вдвое. А Беговая уже при открытии подтапливалась, это мой наставник еще рассказывал.
– Вы считаете, был ядерный удар? – спросил кто-то из спасшихся.
Усталость у всех была такая, что услышанное воспринималось как должное.
– А что же еще?! – нервно бросил другой мужик. – Ни связи, ни помощи! Какая может быть, по-твоему, причина?..
– Может, выйти на поверхность и разведать? – предложил Николай.
Все посмотрели на него, но каждый подумал о своем.
– Через какое время звено должно пойти наверх? – спросил инспектор СТБ у дежурного по станции.
– Что за звено? – тут же поинтересовался Николай.
– Да я что, помню, через какое время? – отмахнулся дежурный и, глянув на Николая, ответил: – Звено радиационной разведки.
– Давайте, я схожу! Скажите только, что делать надо, – воодушевился Николай.
Он уже устал сидеть на месте, а мысли начали сводить его с ума.
– Сходим, – ответил ему один из метро́вцев. – Вместе сходим.
– А ты молодец, Василич! – хлопнул по вымокшему, грязному плечу в дорогом пиджаке, тщедушный мужичок. – Крепкий оказался.
Толстяк обтер заливающий пот глаза, размазав грязь по лицу. Но отвечать сил не было.
– Ты извини, Василич, что я тогда на станции не сдержался, – продолжил худощавый мужичок.
– Да нормально, сам как квашня был, никак не мог поверить, что такое случилось… – все же ответил толстяк.
– Петрович! – привлек к себе внимание басовитым голосом крепкий высокий мужчина в форме с буквами «ЭС» на нагрудном кармане.
Дежурный повернулся и вздохнул.
– Ты все-таки хочешь сходить к вентшахте? – понял, о чем заговорил мастер эскалаторной службы.
– Иначе мы здесь все задохнемся, – посмотрел на дежурного мастер и стал разъяснять и так понятное, чтобы другие мужики прониклись и поддержали его желание. – КПВЗ14 на Юнтолово едва начали строить. Сам знаешь, станция только на полпути к готовности, а другая сторона ветки нам навсегда отрезана. Зато в вентшахтах везде стоят ФВУ15.
– А их кто-нибудь проверял, эти фильтры? – все никак не мог решиться дежурный: – Вдруг они радиацию не сдержат?
– Ты предлагаешь задохнуться? – спросил один из инспекторов службы транспортной безопасности.
Дежурный вздохнул, посмотрел на всех мужиков и достал из кармана связку ключей.
– Пойдем… – устало поднялся с мокрого мешка дежурный по станции.
По дороге к вентшахте мастер эскалаторной службы тихо спросил у дежурного:
– Слушай, Петрович, почему не сработала автоматика герметизации?
– Думаю, по той же причине, из-за чего мы натерли мозоли, вращая курбель, – ответил ему собеседник, пожав плечами.
– Не понял тебя. А это здесь причем?
– Во-первых, ворота должны были идти намного легче, а во-вторых, что-то вдруг неладное случилось с проводкой и электроникой в этом частном метро…
– Ты же не думаешь, что это запланированная диверсия еще при строительстве? – в такой бред мастер не мог поверить.
Дежурный глянул назад. Парень, вызвавшийся идти на разведку, на поверхность, и еще двое работников метро, шли поодаль.
– Я читал разные документы… того времени. Еще в городском комитете по инвестициям упоминалось, что частный инвестор не может вкладывать деньги в строительство метро, поскольку это противоречит сразу двум федеральным законам – «О недрах» и «О государственной безопасности». Но законы, как ты видишь, обошли, а наши восточноазиатские союзники здесь поработали и, возможно, оставив «подарок» на случай… Да вот на такой случай, – он развел руки в стороны.
– А, ерунда это! Постоянно иностранцы у нас всё строили, а сейчас что? Вон, новая политика молодого президента, куда нас привела?! – мастер зло махнул рукой в сторону.
– Андреич, да вся страна была рада освободиться от всех этих иммигрантов! – не понимал собеседника Петрович.
– И к чему привела эта свобода? Они там только о себе и думали, да о внешней политике! А народу что делать?!
– Не скажи, – не согласился дежурный. – Жить стало легче…
– Где? В подземелье?! Надо было валить из этой страны!– сорвался на крик мастер и закашлялся.
– Что же ты не свалил? – донесся молодой и достаточно злой голос из-за спины начальников.
Они обернулись, а Николай продолжил:
