Сергей Витальевич Шакурин
Черный. В поисках крови. Книга первая
Часть I
Прошлое
Глава 1
Древние времена
Где-то…
Вспышка черного пламени изломала вековые деревья, раскидав их в радиусе десяти метров, тем самым создав в непроходимом лесу круглую поляну. Буквально сразу, на месте неизвестного явления, обугленная земля начала источать едкий дым. Посреди поляны возникла высокая сухощавая фигура, затянутая в черный плащ с наброшенным на голову объемным капюшоном. Появившийся сжимал в костлявых пальцах витой посох. Несмотря на глубокую ночь, взор пришельца проникал сквозь чащу, изучая тот мир, куда ему пришлось бежать, потерпев поражение. Ему было известно, что маги Верховного осмелели, глядя, как он со своим бывшим компаньоном делит еще не найденный артефакт. Завистники сразу запечатали Грань этого мира Печатью Невозврата, но у беглеца не было выхода. Лишь ему одному удалось ухватить ту ниточку, которая могла указать потерянную дорогу и привести к Кристаллу Множества. Но, как назло, на его след вышли мнимые. Какая была досада бросать свои поиски, которые почти привели к нужному результату, и удирать, как паршивый пёс. И это после того, как они вдвоем с компаньоном властвовали над миром!
Мнимые – это несуществующие в действительности призраки. Откуда они взялись в том мире, беглец не знал и, соответственно, кто ими управлял – тоже. Но ему было известно, что, если призраки настигали свою жертву, ни одна магия не спасала. Для человеческой расы мнимые не видны, но тот, кто владеет магией, может уловить колебания от приближения смертельных созданий. Да и созданий ли?.. И вот с помощью призрачных убийц, на радость его компаньону, нынешнего беглеца и выперли за Грань в неизвестный ему мир. Какова оказалась трагедия, что в чужой среде магии практически не существовало и могущественные силы беглеца стали растрачиваться не пополняясь.
Это он узнал буквально сразу, так как к месту его Переброса вышел огромный мохнатый бурый зверь с оскаленной пастью, который предупреждающе порыкивал. Прочитав мысли хищника, маг узнал, что это хозяин окрестностей. Нереально стремительный бросок косолапого был тут же остановлен в полете. Темная сила, сорвавшаяся с витого посоха, окутала зверя хищным туманом и вмиг втянулась в его плоть.
Высокая сухощавая фигура приподняла голову, и в глубине капюшона вспыхнули ярко-красные глаза, наблюдая, как бурая, густая шерсть начала менять цвет. Когда языки темного тумана прошли сквозь животное, его огромное тело стало просто гигантским, в полтора человеческих роста.
После застывшего прыжка, зверь плавно опустился на землю. Став черным, громадный хищник преобразился и внешне. Плечи, как и спину, покрыли костяные наросты. Челюсть расширилась, увеличив клыки на четыре размера, как и когти на лапах, а его глаза теперь горели таким же красным огнем, как и у мага. Глубокий грудной рокот давал понять, насколько мощным стало существо.
Маг мысленно приказал зверю следовать впереди, прокладывая ему дорогу. Расчищать путь силой мысли, пришелец не стал, надо было экономить магию.
Спустя пару недель блуждания по лесам маг со своим звериным телохранителем вышел к двум поселениям, расположенным у реки вдоль опушки леса на расстоянии пяти километров друг от друга. Показываться человеческой расе он не собирался, и поэтому вернулся в лес к недавно обнаруженной лощине, где имелся небольшой грот. Скрепя зубами маг потратил еще немного магической энергии, углубив новое жилище и укрыв его от посторонних глаз, чтобы продолжать разбираться с тем, что несла Книга ордена Стелющейся магии. Этот том он прихватил во времена стычек с магами предыдущего мира.
При бывшем компаньоне нынешний затворник незнакомого мира изучать Книгу не собирался, ибо у каждого мага должны быть свои секреты. Случаев, когда компаньон оборачивает твою силу против тебя, предостаточно.
Во время изучения Книги, Меéд, как назвал маг своего питомца, охотился подальше от людей и приносил ему достаточно мяса. Маг немного успокоился, так как кровь добычи позволяла сохранить магические силы, не растрачивая их, но, к сожалению, и не пополняя.
Как сломать Печать Невозврата, маг не имел представления, но в Книге оказалась одна подсказка для тех, кто хотел ее найти: «… Лишь Кровь, взятая насильственным образом способна просочиться туда, куда ее направляют…»
Что это означало, маг знал точно: ему было необходимо умереть мучительной смертью, но только не на костре!
– Чем можно разозлить жителей деревень, доведя их до безумия? – Черный маг расплылся в зловещей улыбке: – Лишить родителей своего дитя…
– Ваше Высокопреподобие, отец Аполлинарий! – в келью ворвался запыхавшийся мних-калека, кланяясь в пол.
Лучевая кость правой руки мни́ха, выпирала далеко за пределы локтя. Даже через свободный рукав его рясы кость заметно торчала. Архимандрит замолчал. Он не любил, когда его отрывают от молитвы. Повернувшись к мни́ху, глянул исподлобья.
– Ваше Высокопреподобие, Вы говорили, что его надо сжечь, иначе он Возродится, получив другую Силу, и наш мир погибнет! Это правда? – калека вновь склонился. – Сме́рды подтвердили: в Лешем лесу обитает колдун, и он выкрал младенцев…
– Что же ты сразу не сказал?! – рявкнул архимандрит, вскакивая на ноги. – Отряд Церковного Очищения, живо!
– Они уже седлают лошадей! – с готовностью выпалил мних-калека.
Архимандрит вихрем вылетел из церквушки, где тут же ему услужливо предоставили оседланного скакуна.
– Запомните все! – прокричал он. – Колдун не должен проронить ни капли крови! Лишь сожжением мы сможем остановить его!
Уже месяц маг изучал людей этого неизвестного мира. Попутно он высчитывал каждый шаг своего Возрождения, оставляя множество подсказок, чтобы его черная душа смогла вернуться и найти магическую Книгу. Беглец не переживал, что хранившимися в ней знаниями сможет кто-то воспользоваться. Лишь только его магия способна прочесть исписанные пожелтевшие страницы.
И вот время пришло. На плоском камне грота лежали два бездыханных тельца младенцев. Маг скинул капюшон, черные прямые волосы повисли до груди, и горящие красным огнем глаза уставились на Меéда. Тот облизал страшные клыки огромной пасти синеватым языком.
– Нет, – теперь уже в голос обратился к питомцу маг. – Твое мясо подойдет из деревни, но чуть позже. Сейчас жди у входа в лощину. Пока я тебя не призову, убивай всех, кто приблизится.
Черный лохматый гигант выбрался из грота и направился в указанном направлении, переваливаясь с бока на бок. Маг сжал витой посох двумя руками. Взор уперся в антрацитовый кристалл неправильной формы, который врос в навершие. Грот на миг погрузился во мглу, а когда она растворилась, то напротив мага уже стояла его точная копия.
– Уведешь людишек к холму северней лощины. Там среди скал есть пещера. Укроешься в ней и позволишь Меéду рвать поселян, до тех пор, пока я не вернусь. Теперь иди, – приказал оригинал своему двойнику.
Двойник кивнул и покинул грот. Маг посмотрел в черноту прохода. Его худощавое, сильно вытянутое лицо имело сероватый оттенок кожи. На выдающихся скулах имелось по три роговых нароста напоминавших неровные заостренные чешуйки, словно подчеркивающих линию выступавших костей черепа. Такого же рода наросты проходили над бровями, и два из них вертикально на подбородке. Лицо расчертили линии морщин, говоря о его нескончаемых летах жизни. Тонкий крючковатый нос тянулся к плотно сжатым губам, а близко расположенные к переносице глаза горели красным огнем.
Маг вытянул правую руку с растопыренными костлявыми пальцами над мертвыми обнаженными младенцами разного пола, резко сжал пальцы в кулак и потянул что-то захваченное вверх. Лежавшие на плоском камне тельца вздрогнули, и сквозь кожу начала просачиваться невинная кровь убиенных. Черная мантия чужеми́рца разошлась на груди, и рубиновый амулет на массивной цепи, словно вросший в худощавую серокожую грудину, начал впитывать в себя кровь младенцев. Глаза мага вспыхнули еще ярче. Он почувствовал прилив магической энергии, которая начала пополняться отнятой жизнью.
Трофейная книга имела свою внутреннюю магию. Вместе с амулетом вампиризма, для прибавления силы, она позволяла лишь единожды воспользоваться ею. Такую возможность маг-чужеми́рец оставил на последний момент, который наступил.
Когда тела младенцев опустели, маг исчез. По пути он разбросал мелкие вещи, чтобы собаки поселян смогли взять след и найти двойника в пещере на холме. Пока Меéд будет защищать вход в последнее укрытие его нынешней жизни, ему предстоит сделать главное – спрятать Книгу.
Практически вся сохраненная магия ушла на создание кармана мира, который стал его тайником. Маг был полностью уверен в том, что его Черный Дух проведет последователей по всем оставленным им подсказкам и он Возродится, хоть и не в этом обличии.
Магия Книги изгнавшего мира еще могла поддерживать его способность летать, и сейчас маг парил между двух скал близнецов, напоминавших ему клыки древнего исполина. Изображая ворота, они возвышались над непроходимым дремучим лесом, заваленном мшистыми осколками скал.
В этом месте над землей, где висел маг, был вход в карман мира, там он и спрятал Книгу магии, с помощью которой надеялся вернуться в выдворивший его мир, но уже переродившимся. Теперь ему осталось одно – мучительная смерть, – чтобы его Кровь сохранилась в этом мире и Путь не прервался. Пора возвращаться в пещеру, где его ожидал дух-двойник…
– Мы нашли его! – кричали жители деревень.
– На холме среди скал, в пещере!
Сотни факелов, разгоняя ночную темноту, приближались к скальным, поросшим мхом, нагромождениям, охватывая холм в кольцо, при этом крики людей заглушали лай собак. Казалось еще немного, и колдун, кем его считали поселяне, будет в их руках! Но, неожиданно, из глубины пещеры вырвалось просто гигантское черное чудовище! Чем-то оно напоминало медведя, но как будто его кто-то страшно изменил. Рев разнесся по округе, а следом ночь наполнили вопли ужаса и боли. Исполинский зверь рвал на части всех, кто приближался к входу в пещеру.
Кровавый огонь его глаз горел размазанным шлейфом, когда неизвестный хищник вертелся, отражая нападения мохнатых псов и некоторых смельчаков, которые тыкали рогатинами и вилами открытые от костяных наростов бока стража пещеры.
Уже десятки изуродованных и разорванных на куски тел были раскиданы у порога в подземный ход, когда вдруг что-то изменилось… До этого момента, никак не причинявшее вреда оружие крестьян, внезапно нашло сразу несколько смертельных точек, и черный гигант рухнул, больше не показав и намека на присутствие в его организме признаков жизни. В тот же миг двойника заменил сам маг, рассеяв духа-близнеца.
«Теперь можно и смерть принять, – осклабился маг. – Давайте живее, шевелите конечностями, вонючее мясо!»
Он чувствовал, что по его душу уже мчались «охотники». Местные жители их называли церковниками.
Вначале толпа опешила от такой неожиданно легкой смерти красноглазого чудовища. Зато охотничьи псы, удерживаемые людьми, надрывались лаем и рвались вглубь пещеры.
Старший не стал долго ждать.
– Взять!!! – заорал он, и собак тут же отпустили.
Свора рванула в глубину холма, крестьяне с безумным ревом за ними.
Лай приближался. Маг сбросил капюшон, провел руками по волосам, приглаживая их.
«Церковники не успеют», – довольно улыбнулся он.
Конечно, если бы маг не истратил почти всю магию при создании кармана мира, эти лохматые твари все бы получили по заслугам, но… Он недовольно вздохнул.
«Почему все же такой долгий Путь Возрождения, чтобы я смог продолжить поиск Кристалла?..» – сокрушался маг.
В этот момент в обширную пещеру ворвалась огромная свора озверевших псов. Каменный пол вокруг мага вдруг проявился оранжевым светящимся рисунком, и огненное заклятье сработало на первых десятках животных, засыпав ноги чужеми́рца обугленными останками. Уцелевшие собаки тут же кинулись на высокую фигуру в черной мантии. Маг выкрикнул слова на неизвестном этому миру языке, и у нескольких ближайших псов вырвало позвоночники вместе с ребрами залив пол кровью, зато оставшиеся с яростью набросились на больше не сопротивлявшегося мага, разрывая его плоть.
– Назад!!! – рявкнул крепкий седовласый мужичок, но обезумевших от крови животных пришлось оттаскивать за веревки и хвосты.
Под рев толпы изуродованного, но еще живого мага, выволокли за изувеченные собаками руки и стащили к подножию холма, где деревья подступали к самому склону. Там уже было приспособлено место самосуда над детоубийцей.
Крестьяне перебросили через толстый сук на ближайшем дереве заготовленную ранее веревочную петлю, в ожидании, когда с убийцы сдерут кожу, чтобы вздернуть его за ногу. Но не успели сорвать одежду с чуть живого колдуна, как со всех сторон раздались крики:
– Демон!
На коже схваченного во многих местах имелись такие же роговые наросты, как и на лице.
Двадцать семь всадников Церковного Очищения приближались к холму, у подножия которого скопились сотни крестьян, разгоняя ночь факелами. Но беснующая толпа не остановила кавалькаду, а лишь только завидев ее, тотчас освобождала путь, в страхе отходя как можно дальше, к тому же опуская глаза. Эти церковные служители для крестьян были страшней колдуна-детоубийцы нечеловеческой расы.
Крепкий седовласый мужичок оттолкнул за деревья своего старшего сына, который вместе с отцом принимал участие в сдирании кожи с мага, и сейчас, как и отец, был весь в крови.
– Сын, прячься! За сестру и брата ты отомстил, а теперь ни при каких обстоятельствах не выдавай себя! Святобо́й, сохрани наш род! – страшно шептал отец.
Парень кивнул и растворился во тьме.
Первым у места самосуда спрыгнул с коня невысокий сухощавый служитель Очищения, имевший черную заостренную бородку и непривычно короткостриженые волосы. Его колючий взгляд скользнул по близстоящим, и те в страхе отошли еще дальше, пряча глаза.
– Кто посмел совершить самосуд?! Язычество вспомнили?! – произнес он холодным тоном, глядя на висевшее тело, привязанное за одну ногу.
Содранная кожа лежала неровными лоскутами на траве. Кровь из перерезанного горла уже не лилась, а только прерывисто струилась.
– Ваше Высокопреподобие! – упал на колени крепкий седовласый мужичок. – Не гневайся… Он деток моих погубил…
Архимандрит зло глянул на лежавшего ниц и, запрыгнув на своего скакуна, бросил мни́хам:
– Заберите этого!
Тут же двое крепких служителей Церковного Очищения, подхватили седовласого мужичка и поволокли к коням, а архимандрит Аполлинарий окинул ледяным взором молчавших, испуганных смердов и властным тоном прогремел:
– Десяток служителей остается здесь! Если на ком еще увидят кровь: оскверненные также будут «очищены»… Вам, – архимандрит обвел пальцем селян, – вырыть землю с натекшей кровью и, сжечь ее вместе с этим и его кожей! Аким, проследишь!
– Будет исполнено, отец Аполлинарий, – склонил голову десятник служителей Аким.
Прячась в кустах, Святобо́й кулаком вытирал непослушные слезы. Он видел, как отцу связали руки, веревку зацепили за седло и галопом погнали скакуна обратно к церкви. Святобо́й знал, что больше с родителем никогда не увидится.
Кровь колдуна, покрывала парня почти с ног до головы, и уже превратилась в корку. Он убрал «разделочный» нож в ножны, и нащупал за пазухой медальон с камнем, который снял с убийцы своей семьи. После чего посмотрел на кусок странной, плотной, то ли тряпки, то ли кожи, найденный в гроте колдуна. На нем были изображены две одинаковые скалы, торчавшие над деревьями, и извилина реки под ними…
Глава 2
Минувшие времена
Весна 1942 года. Германия.
Ночь была тихая от ветра, но холодная от ливня, который мощным прямым потоком пытался размыть загородную дорогу к отдаленному особняку на холме. Машина одиноко неслась сквозь мрак, приближаясь к спящему трехэтажному строению за высокой, торчавшей в небо пиками оградой. Колеса разрезали воду луж, поднимая веер брызг. Блестя черными боками, автомобиль модели Horch 853A въехал в раскрытые створки узорных железных ворот и остановился у парадного входа трехэтажного особняка. Водительская дверь распахнулась, и в грязь твердо ступили хромовые сапоги.
Высокий человек в шляпе, длинном коричневом, кожаном плаще закрыл машину и зашагал к парадной двери дома. Выправка офицера не позволяла ему, ссутулившись закутаться в плащ, прячась от холодного небесного потока. С широко расправленными плечами он остановился у резной двери из красного дерева. Поднялась рука, затянутая в кожаную перчатку.
Не обращая внимания на то, что время было далеко за полночь, палец безжалостно вдавил кнопку бронзового звонка. Трель эхом прошла по всему зданию.
Два взгляда сквозь Грань мира буравили высокую фигуру, находившуюся у входной двери трехэтажного дома. Наблюдавшие с каждым днем все больше убеждались в том, что этот человек – носитель.
Еще был старец-хранитель библиотеки, к кому сейчас пытался попасть этот высокий ночной гость и, один из «спящего народа», но тот не показывал такого стремления, как этот в широкополой шляпе. Сегодняшний шаг данного человека в его поисках доказывал, что в этот раз ошибки быть не может.
– Это он!..
Ночной гость обернулся. Ему что-то привиделось, но он не мог понять – что. Будто ему в спину кто-то пристально-изучающе смотрит. В этот момент на втором этаже особняка загорелось окно, но свет от него не смог преодолеть плотную стену ливня, а просто рассеялся в ней.
В парадной включили лампы. Сквозь витражные стекла двери было видно, как кто-то приближается. Следом послышался скрежет замка.
– Генри… – недовольный скрипучий, старческий голос резанул по ушам ночного гостя, когда дверь открылась. – Ну, заходи раз явился. Только не забудь переобуться. И сними свой мокрый плащ!
Генриху не нравилось приходить к этому ворчливому старику, которого они прозвали Библиотекарем, но ничего не поделаешь, он – один из посвященных.
Старик зашаркал тапками по полу, направляясь к огромному лестничному маршу.
Если подняться по нему до середины первого этажа и повернуть налево, дальше, по лестнице в два раза у́же первой, можно пройти к библиотеке. Направо с центральной лестницы, преодолев три пролета, ты окажешься на третьем этаже особняка. Там полно разных комнат, среди которых находится святая святых – кабинет старика, в котором вероятно никто никогда не бывал. Все тайны исследований Библиотекаря, в том числе оккультных наук, проходили за закрытыми дверями его кабинета. Но некоторые тайны и необходимые догадки имел сам оберштурмбанфюрер СС Генрих фон Лихтенбахен – сегодняшний ночной гость.
Генрих снял мокрый плащ и бросил его на софу, стоявшую возле вешалки. Так же он не соизволил переобуться в тапочки, а оставляя грязные следы на ковре, которым был застелен пол парадного холла, уверенно зашагал за стариком.
Когда хозяин дома преодолел первый пролет лестницы и повернулся, его глаза гневно вспыхнули:
– Сукин ты сын! Посмотри, что ты с ковром сделал!
– Слуги уберут, – мощным голосом ответил гость.
– Слуги будут только утром! А до их прихода грязь въестся в ковер. Плащ! Куда ты бросил свой проклятый плащ?! – указал он кривым костлявым пальцем. – С него вода ручьем бежит! Что теперь будет с софой?!
– Высохнет.
– Тебя накажут за неуважение к старшим! – сверкал глазами хозяин особняка.
– Нас всех накажут… – невозмутимо ответил Генрих.
Старик заскрипел зубами, но больше ничего не сказал.
Они повернули налево. Выйдя в коридор второго этажа, хозяин направился к библиотеке. Та была просто гигантских размеров, и в высоту достигая десяти метров. Полки с книгами поднимались от пола до потолка. Масса многоярусных стеллажей находилась в центре библиотеки. Повсюду лестницы и всевозможные переходы. Здесь можно было ходить неделю, и это если даже не читать всех надписей на корешках старинных книг и древних фолиантах. В общем, настоящий лабиринт из полок и ступеней.
Генрих всегда восхищался этим местом. Он с удовольствием бы прочел все здешние книги, но «старая развалина» ни за что не позволит ему это сделать.
– Стой здесь, у входа! – приказал хозяин, глядя в слегка прищуренные светло-голубые глаза Генриха, такими же светло-пустыми, с годами выцветшими, старческими глазами.
Гость послушно остановился. Он бы и сам не пошел вглубь сокровищницы-библиотеки в грязной обуви.
Хозяин долго поднимался и переходил от одного стеллажа к другому, то исчезая, то появляясь вновь. Вот старик в очередной раз скрылся из виду и уже надолго. Генрих взял стул и уселся на него как на коня, возле небольшого стола, который находился справа от входа. Сложив руки на спинку стула, уперся в них гладковыбритым подбородком. Ожидание предполагалось быть долгим.
Примерно через час в поле зрения появился хозяин особняка, несший под мышкой толстую, сантиметров в пятнадцать, книгу. И, по-видимому, та была достаточно тяжелой, так как старик еле передвигал ноги.
Подойдя к столу рядом с сидевшим гостем, хозяин положил древний на вид фолиант, на обложке которого невозможно было что-то разобрать, время ее не пощадило.
Старик припечатал поверх книги сухую ладонь и шепотом произнес:
– Запомни! Это единственная подсказка, которую я смогу тебе дать. Дальше ты сам. Но учти, если ошибешься…
И старик открыл книгу.
* * *
Большая железная птица с крестами нацистской Германии на бортах, длинными крыльями рвала серые облака. Вылетев с финской земли самолет взял курс в сторону оккупированной Карелии.
Генрих сидел с закрытыми глазами, вспоминая кусок древнего, то ли пергамента, то ли какой-то кожи, испачканной, по-видимому, кровью. На ней изображались две одинаковые, торчавшие над деревьями, как объяснил старик-библиотекарь, скалы с похожей на реку извилиной внизу. На обороте пергамента-кожи под буро-коричневыми засохшими отпечатками пальцев проглядывался рисунок нескольких могил. Как старику удалось достать эту реликвию, никто не знал.
Генрих фон Лихтенбахен не раз слышал истории про этого старика, якобы он медиум и многие подсказки о силе, ему приходят от духов прошлого. А некоторые говорят, что тот вообще связывается с другой реальностью. Как бы сказочно это не звучало, но Генриху не единожды приходилось проверять его предсказания, которые оказывались правдой. Вот и сейчас бывшему офицеру люфтваффе фон Лихтенбахену, ныне относившемуся к закрытому отделу органа СС, предстоит найти скалы-близнецы и реку под ними, и эта река должна сама принести его вместе с сопровождавшими солдатами к брошенному кладбищу.
«Что ж, разберемся на месте, – вздохнул Генрих. – Главное, выполнить задачу, поставленную самим фюрером!»
Он открыл глаза и развернул карту, позаимствованную у финского офицера. Предполагаемое место находилось в районе населенного пункта Кархумяки, где размещался финский укрепленный узел. Карелы называли его Медвежьегорском.
«Западней озера…» – Генрих обвел место карандашом.
Чем ближе они подлетали к намеченной точке, тем сильнее портилась погода. Черно-серые тучи не редко сверкали вспышками молний. Как бы ни хотелось летчику поднять самолет выше облаков, приказ есть приказ. Он снизился до предела. Верхушки деревьев почти царапали брюхо железной птицы. Лес под ней бушевал.
– Господин оберштурмбанфюрер! – раздался голос в наушниках Генриха. – Я их вижу!
Высокий беловолосый офицер свернул карту и убрал ее во внутренний карман плаща. Поднявшись, направился в кабину самолета, придерживаясь за борт.
Воздушное судно болтало из стороны в сторону, как корабль во время шторма. Вновь сверкнула молния, и ее разряд прошел рядом с правым крылом. Железную птицу тряхнуло так, что фон Лихтенбахен не удержался и с ходу влетел в ящики, которыми была заставлена половина салона. Солдаты, занимавшие вторую хвостовую часть самолета, тут же вскочили.
Первый из подбежавших на помощь офицеру помог ему подняться. Со лба на прямую, почти греческого профиля, переносицу, сбежала дорожка крови. Солдат сразу предложил свой белоснежный платок. Оберштурмбанфюрер приложил его ко лбу и в сопровождении двоих направился к кабине. Внутрь он вошел один.
Сидевший справа летчик указал рукой вперед, но чуть левее курса. В этот момент очередная молния высветила то, к чему они стремились. Вдалеке над деревьями значительно возвышались два гиганта-близнеца. Две острые скалы напоминали собой клыки исполинского чудовища.
– Нам действительно надо пролететь между ними, господин оберштурмбанфюрер? – уточнил первый летчик.
– Да, Клаус, именно между ними. Тогда мы и увидим реку… – ответил Генрих.
– Но… они ведь слишком близко друг к другу, крыльями заденем, – начал волноваться летчик.
– Наклоняй борт.
Спорить не было смысла, все знали, что Генрих фон Лихтенбахен являлся ассом полетного дела. Оберштурмбанфюрер вышел в грузовой отсек.
– Всем пристегнуться! – подал он команду, которая была выполнена незамедлительно.
Вернувшись в кабину, примостился на маленькое дополнительное сидение позади летчиков и застегнул ремни у себя на груди. Скалы были уже совсем рядом.
Крен под большим углом заставил самолет заскрежетать по швам. Моторы зарычали от натуги, и, чуть не касаясь кончиками крыльев, судно прошло между двух скальных клыков.
Не успел выровнять горизонт, выдохнувший с облегчением летчик, а Лихтенбахен уже был на ногах и жадно всматривался вниз, в поисках проблесков воды. Второй летчик также искал реку, но ее нигде не было.
– Что теперь? – спросил первый летчик.
– Не знаю. Может она дальше… – нахмурился Генрих.
Какое-то время они продолжали полет, но река не появлялась.
– Разворачивай! Пройдем еще раз, только с этой стороны, – решил Генрих.
Летчик послушно повернул крестобокую железную птицу и направил ее обратно к каменным зубьям. Как только самолет вошел в каменные врата, по кабине сразу пробежала едва заметная рябь и винты обоих моторов, будто увязли в прозрачном желе. Что кричали летчики, пытавшиеся выровнять машину, Генрих не слышал, его взгляд зацепился за внезапно появившуюся водную ленту под ними. Река широким бурным потоком неслась между густой растительности.
«Как это возможно?..» – пронеслась бешенная мысль у Генриха в голове.
И не успела «птица» полностью вернуть горизонт, как ворвалась в густую упругую растительность кривых деревьев…
* * *
Япония.
– Такаши Гава, мы узнали, что фюрер отправил Лихтенбахена в Карелию. Им стало что-то известно! – постоянно кланялся японец очень маленького роста.
– Вы обязаны перехватить его по возвращении, – прозвучал спокойный голос Такаши Гавы.
– Да, Великий! Мы сделаем это! Наши люди уже в Финляндии.
Рука человека на троне едва заметно дернулась в сторону выхода. Тот, кто сидел перед ним на коленях, привстал, низко пригибаясь, попятился, а мгновение спустя уже испарился из зала.
Такаши Гава дожил уже до восьмидесяти семи лет. Всю жизнь, с самого раннего детства, он искал это по всему свету. Его видения о древнем мире не давали ему покоя, а непонятные голоса звали. И вот только сейчас первые двери начинают открываться…
– Я думаю, этот человек из «спящего народа» не тот, кто нам нужен, – сказал один, глядя сквозь Грань мира, на старого японца на троне.
– Ты прав, в нем нет того стремления, что присуще Крови, – ответил второй.
