Сергей Виноградов
Наследие. Том пятый. 2020

Всё наоборот

Куда ни глянь, повсюду зеркала…

Мы смотрим в них, а видим отражение

Всех наших помыслов и дел до их решения.

И видим страх в глазах за те дела,

Которые вершим по доброй воле.

Ну, а выходит всё наоборот.

Счастье обещанное превращаем в горе,

А революцию в простой переворот.

Вождей боготворим, а, в самом деле,

В зеркальном лике виден сатана.

…И красная кремлёвская стена,

Как рана, кровоточащая в теле…

Бедная Лиза

Скука заела. Дурной телевизор

Давно надоел. Даже старенький «комп».

Из книг на шкафу только «Бедная Лиза»

И автор её мне со школы знаком.

Конечно, тогда было мне не до скуки,

И бедную Лизу забыв навсегда,

Я весь погрузился в другие науки

И вряд ли про Лизу бы вспомнил когда.

Но нынче, похоже, настало то время

Когда-то забытые книги читать.

И пусть Карамзин, как сказали б, не в теме,

Но надо же чем —то себя наказать!

Читаю страницу, читаю другую,

Всё дальше и дальше в неё ухожу,

Но радости нет, вместе с Лизой тоскую,

А, хочешь, о ней я тебе расскажу?

Хотя знаю я, что получится скучно,

Не выйдет, увы, из меня Карамзин…

…Жена мне в ответ: « Ты бы Лизу не мучил,

А лучше за хлебом сходил в магазин»…

Единственный

Наш лик на божий лик похож,

Но с Богом сравнивать напрасно,

Ведь в миллионах наших рож

Сокрыт великий и ужасный

Нечеловеческий наш лик —

В нас миллионы тех, кто править

Нами и миром сам привык,

А мы привыкли Бога славить…

Но кое-кто из нас готов

Превознести себя как Бога,

А те, кто в нас, без лишних слов,

Показывают всю убогость

Потуг стать Богом для себя,

Хотя бы внешним обаянием,

И нас расчётливо любя,

Дают нам жизнь и испытания.

Выходит, всё о Боге врут?

И каждый сам себе создатель?

Выходит, жизнь – Сизифов труд?

Выходит, зря я годы тратил,

Когда искал напрасно Бога

В самом себе. И не нашёл.

И только он средь нас убогих

Один, кто Богу подошёл…

Гоголь

Зайдём-ка к Гоголю, а вдруг хозяин дома?

Скучающий привратник у дверей —

Видать, замучили и годы и истома…

– Проснись, старик, веди нас в дом скорей!

Но что-то нас хозяин не встречает,

А вдруг ему сегодня недосуг,

Он и без нас, похоже, не скучает

В своём затворничестве без людей и слуг.

И перестук шагов его не слышен,

Лишь фонари всё те же за окном,

А Гоголь, вот он – что-то снова пишет —

Дописывает «Вия» перед сном.

Потом уснёт, во сне свою Диканьку

Увидит вновь. Потом придёт рассвет

В туманный Петербург вновь утром ранним…

Вот только Гоголя сегодня дома нет.

Бумага и перо на том же месте,

Давно дописана последняя строка

И старый плед лежит на старом кресле

И ждёт его не годы, а века.

Камин давно остыл. Чужие гости

Заходят навестить его как мы.

А он на Новодевичьем погосте,

Где собрались все лучшие умы.

…Здесь под покровом чёрного гранита

Хранится его тело, а душа,

Как дверь квартиры этой, всем открыта,

Заглянем же и мы к ней не спеша?..

Москвичи

Полночь. Фонари. И чьи-то тени

Бродят неприкаянно в ночи.

В мавзолее спит товарищ Ленин,

Но не спят, похоже, москвичи.

Не спеша гуляют по брусчатке

Самой главной площади страны,

Не боясь оставить отпечатки

И, своей не чувствуя вины.

Бродят, наслаждаются свободой,

А когда опять настанет утро,

Опустеет площадь без народа,

Здесь его и не было как будто.

Снова ночь и снова оживает,

Как от летаргического сна,

Чтоб всем доказать – Москва живая

И непокорённая она!

Двадцать лет спустя

Двадцатый век – век войн и революций.

Век гениев, безумцев и вождей.

Век поражений и побед и контрибуций.

Век атеистов и потерянных людей.

И надо же, я в этот век родился!

С ним вместе рос, взрослел. И с ним старел.

И постарев, однажды с ним простился,

Оставшись в новом веке не у дел.

За двадцать лет забылся век двадцатый,

Но не для нас, кто всё о веке знал.

Не знал лишь одного: кто виноватый,

Что будет вдруг таким его финал,

Когда разрушат и страну и душу,

Когда убьют и совесть в нас и честь,

Свечу надежды в доброе затушат,

Всё продадут – что было и что есть.

Всё переврут, всех превратят в злодеев,

Забыв, что мы без прошлого никто…

И станет Русь страною лицедеев,

Большим театром, но для всех зато!

А я в спектакле том играть не буду,

И, помянув двадцатый век, уйду

В свою страну. Пусть здесь меня забудут,

Зато я там себя вновь обрету…

Праздник непослушания

Нельзя к друзьям, нельзя к знакомым,

Соседей в гости не позвать…

Нам говорят: сидите дома!

Ну, нет. Такому не бывать.

Душа устала в заточении:

«Моя твоя не понимай»…

Долой запреты и лечение,

К тому же нынче Первомай!

С утра прорвёмся на природу,

Пикник устроим у реки.

Смотри, вокруг полно народа,

Костры, мангалы, шашлыки…

А чем же мы народа хуже?

Пусть кому надо – пусть сидят…

…А те, кто с головой не дружат,

Шашлык в последний раз едят,

Ведь он для них дороже жизни

Своей, детей и стариков…

Зато потом на их же тризне

Мы наедимся шашлыков.

И праздник свой потом отметим,

Пока же дома посидим,

О будущем мечтая лете.

Вот только вряд ли их простим…

Первомай

Ни маршей бравурных, ни песен весёлых,

На улицах шумных стоит тишина.

И праздничный день пролетел бестолково,

Как будто- то про праздник забыла страна.

Квартиры свои, превратив в казематы,

Мы сами себя заключили в тюрьму,

Хотя вроде нет среди нас виноватых.

За что мы сидим я никак не пойму?

А там, за окном, долгожданная воля

И стражников нет у открытых дверей

И майская тёплая ночка, тем более,

К себе так и манит. И шум тополей

По парку ночному зовёт прогуляться,

Нарушив запреты, судьбе вопреки…

А, может быть, всё же мне дома остаться

И, вспомнив про праздник, напиться с тоски?

Русские идут

«Русский марш» шагает по столице —

Посмотрите, русские идут!

Бритые затылки, злые лица,

Чёрные одежды там и тут…

Я уже такое где-то видел?

Пусть не наяву, а лишь в кино.

Вспомнил и душой возненавидел

Потому, что мне не всё равно.

Русские такими быть не могут,

Нам не надо лиц своих скрывать…

Только почему же их так много,

Тех, кто лишь умеет забывать?

Забывать, как деды воевали,

Как Победу вырвали для нас,

Чтобы мы не видели, не знали,

Ничего подобного сейчас.

«Русский марш». Кому-то, значит, нужно

Нас победы нашей же лишить,

Возродить всё то, что русским чуждо…

Видимо, и нам пора спешить,

Чтобы нас опять не растоптали

Чёрные не наши сапоги.

Покорённой нашу Русь мечтали,

Видеть испокон веков враги.

Но веками Русь стояла наша

И врагам давала всем отпор,

Но когда враги – «свои», не страшно ли

Браться на «своих» же за топор?

Что ж, тогда давайте вспомним предков,

Как они учили Русь любить —

Били крепко, хоть и очень редко,

Значит, этих тоже время бить…

9 мая 2020 года

Такая тишина как будто на погосте,

Ни шума городского, ни карканья ворон,

И никого не жду я к себе сегодня в гости.

Такая тишина, как после похорон…

И я, один оставшись, зажгу под вечер свечку

И в память о погибших поставлю на окно,

Сто граммов фронтовых налью себе, конечно,

И посмотрю, конечно, про ту войну кино…

Сегодня ж день Победы! Но снова только беды

И снова гибнут люди, как и на той войне,

И далеко, похоже, пока нам до победы,

Но факелом надежды свеча горит в окне…

Из миллионов окон глядим мы в мир жестокий,

И молимся и верим, что смерть мы победим,

Что будет день Победы – всему свои есть сроки

И я на этом празднике вновь буду не один…

Одна на всех

Одна война, одна победа,

Она на всех всегда одна,

И даже нынешние беды

Одни на всех, как и страна.

Это потом проходят быстро

Для нас плохие времена,

Но если мы не эгоисты,

То нам победа суждена.

Всегда в истории так было —

Русь побеждала всех врагов,

Но та история забылась,

А, может, мир теперь таков?

Теперь здесь всё не так, как прежде,

Не тот народ, не та страна,

Но в сердце теплится надежда,

Что вспомнят люди имена

Тех, кто стоял за Русь горою,

И умирал, но побеждал.

Ведь наша Русь – страна героев!

…Иного я бы и не ждал.

Дни и ночи

Уж дням моим потерян счёт

И дни и ночи – всё едино

И время даже не течёт,

Растягиваясь как резина.

И я у вечности в плену

И жизнь моя сиюминутная

Вдруг полюбила тишину,

Туманом вечности укутанная.

В душе такая пустота,

Почти как в космосе глубоком.

Ушла из жизни суета,

Ушла и радость и жестокость.

Остались только дни и ночи

Без снов. Похоже, навсегда.

И ничего душа не хочет

И не хотела никогда.

И я, похоже, не рождался,

А если бы родился вдруг?

Так кто бы жизнью наслаждался,

Если не я? Быть может, друг?

Слова

Слова как птицы – вылетают, улетают,

Мне их уже назад не возвратить,

И книга жизни до сих пор пустая —

Осталось только в пепел превратить.

Потом её развеять над полями,

Как будто ничего и не писал.

В камине пляшет ласковое пламя,

Сжигая всё, что я не досказал.

Несостоявшимся поэтом, канув в лету,

Я жизнь сжёг, забыв черновики,

Но кто-то век спустя, таким же летом,

Случайно вдруг найдёт мои стихи.

А в них слова, сгоревшие когда-то.

И в них незримо я опять воскрес…

Выходит, возвращаются обратно

Не только души. И стихи с небес!

Петербург

По старшинству столицей изначально

Была Москва, но этот юный град

В её тени явился не случайно…

Он – Петербург! Совсем не Ленинград.

И красный вождь здесь ни при чём. При этом

Он вряд ли бы стать городом хотел,

Где был уже создатель свой конкретный —

Великий Пётр – вершитель славных дел.

Тот, кто России прорубил окно в Европу,

Тот, кто Европе место указал.

И средь болот российских, среди топей

Священный Петербург навечно встал.

И мудрый царь, империю воздвигнув,

Столицей Петербургу быть велел.

Москву боярскую от власти отодвинуть

Великий Пётр не просто так хотел.

Рос Петербург и с ним росла Россия,

Мужал и с ним мужала вся страна,

И ветры Балтики не раз ему грозили —

То наводнения, то новая война.

Но он преодолел войну и беды

И Пётр на коне всегда с ним был.

И Петербург, заветам царским следуя,

И в Ленинграде его имя не забыл.

И как бы он потом не назывался

Сей город у балтийских берегов,

Он Петербургом был и им остался —

Град, наводящий ужас на врагов,

И самый лучший в мире город мира.

Божественный и славный Петербург,

Не зря ты назван Северной Пальмирой,

Оазис мудрости, фонтанов и скульптур…

И не пристало имени иного

Тебе носить, мой славный град Петра.

Ты был, ты есть и будешь им ты снова

Единственным таким, как и вчера,

Как и сегодня, и как завтра будешь.

Пройдут года, пройдут века, но ты,

Как вечность вечный, знаю, не забудешь,

Что ты рождён был из его мечты…

Круг друзей

Сегодня день рождения у друга,

Но в гости к другу вряд ли я приду,

Хоть я, как он, из избранного круга,

Дорогу к другу точно уж найду.

Но не судьба видать – не то, что старый,

Не то, что бы дорога тяжела,

Останусь дома вместе с самоваром,

Чайку попью и тут же у стола

Усну под кукование кукушки

Такой же старой, но живой пока.

И будет до утра мне стол подушкой

И встречусь с другом я наверняка

В прекрасном майском сне в гостях у друга.

И вместе с ним мы будем вспоминать

Всех тех, кто был, и кто остался в круге,

Который никому не разорвать.

Ведь в этом круге главный только ты —

Достопочтимый Петербург – товарищ вечный.

Ты нас собрал и наши все мечты

И дружбу нашу сделал бесконечной.

И пусть тебе за триста в этот день,

Но ты богат не возрастом – делами,

И теми, кто всегда был рядом с нами,

И до сих пор их где-то бродит тень

Друзей моих. И ты их привечаешь,

Как и меня живого, пусть во сне…

И каждым утром новый день встречая,

Когда-нибудь вдруг вспомнишь обо мне?

Вернулся я

Пусть златоглавая Москва хоть третий Рим,

Но до четвёртого я вряд ли доживу,

И ветрами балтийскими гоним

Я в Петербург вернусь свой наяву.

Он мне милее всех других столиц,

Да и Москва не лучше, чем они.

Мне надоела блажь столичных лиц,

Мне надоели суетные дни.

Вернусь и сразу на Неву сбегу,

По набережной прогуляюсь ночью белой.

Вот город мой, где я дышать могу,

Где жить могу, от счастья очумелый.

Спасибо, что ты принял вновь меня,

Вернул себя мне вместе с Летним садом.

Там без тебя ведь не было ни дня,

Чтобы душа моя была так рада.

Здесь всё моё родное без конца

И царственный покой твой мне так важен.

А ты, мой Петербург, прости юнца,

Того, кто изменил тебе однажды.

И вот он здесь стоит перед тобой

И так похож на раненную птицу,

На приговор готовый твой любой,

Но только не гони назад в столицу…

У фонтана

В старом парке допоздна фонтан

Разливался музыкой цветной,

Утешая постаревших дам,

Усмиряя в сердце летний зной.

На скамейке вместе с ними я

Вспоминаю молодость свою,

Как здесь целовал я, не таясь,

Первую нежданную мою

Рыжую любовь. Стихи читал

И по-детски чепуху молол

И потом бессонницей страдал,

А теперь глотаю валидол….

Дамы, те, что рядом, не мои,

И не обо мне их разговоры.

Наступила ночь. Фонтан затих

И затихли все о прошлом споры.

А девчонка рыжая ушла

Навсегда и больше не вернулась.

Рыжего, видать, себе нашла,

Знать, моя любовь не приглянулась…

Без любви фонтан мой пересох,

И умолк на много, много лет,

Заменили воду на песок,

Да и я уже не мальчик – дед.

Пусть круг жизни мой почти замкнулся,

Жизни продолжаются круги…

И мой старый друг-фонтан проснулся,

Чтобы посмотреть на них, других.

Вновь увидеть рыжую девчонку,

Мальчика с причёской из огня.

…Я же отойду чуть-чуть в сторонку —

Их рыжая любовь не для меня…

Я снова обманулся

Двенадцать лет мучительных и долгих

Искал себя и, наконец, нашёл

И первой своей книгою на полке

Я в мир мне чуждый напролом вошёл.

Смотрите все. Смотрите – я вернулся!

Проснулся я от летаргического сна…

Но, кажется, что снова обманулся —

Здесь дом родной, но не моя страна.

И век уже не тот и почитатели

Моих тех, прежних, юношеских строк,

Давно ушли, а новые читатели

Меня не пустят даже за порог.

И книге моей первой и последней

Судьба изгоя снова суждена.

И лишь душа – мой верный собеседник,

По-прежнему, как в прошлом, мне верна.

Ну, что ж, не буду убеждать в таланте

Других – у них к таланту свой подход.

Вот только врать о жизни перестаньте,

В ней всё как раз теперь наоборот.

В ней слово ценится не правдой, а деньгами,

В ней можно всё купить и всё продать,

Но если вы вдруг продадитесь сами —

Вас смогут и услышать и издать.

…Действительно, теперь гораздо проще,

Когда за всё приходится платить.

Ну, а стихи, плохие и хорошие,

Никто теперь не может запретить…

Клоны

Ботинки белые, костюмчик в клеточку —

Такой вот моды последний крик.

Я в том костюмчике похож на деточку,

Хотя по возрасту давно старик.

Седые локоны легли на плечи мне,

Усы седые и борода,

Татуировочками весь изувеченный,

Жаль их не видно. В том и беда!

Не видно мальчикам, не видно девочкам,

Какой расписанный я красавец!

Но это всё, похоже, для них лишь мелочи,

Когда их детству придёт конец.

От жизни вроде бы отстать не хочется,

Как и не хочется брать с нас пример

И жизнь становится, впрямь, обхохочешься,

Жить проще клоунами, им, например.

Им жизнь как ноша. Жаль, непосильная.

Не от того ли сегодня тьма

Не просто клонов, а инфантильных,

А беды прочие – лишь от ума!

Короновирусу назло

Ещё вчера лил дождь, такой занудный,

Был май короновирусный вчера…

Но день прошёл и нам поверить трудно —

За окнами июньская жара!

Так быстро лето к нам не приходило,

А в этот раз, похоже, повезло.

И солнце так, по-летнему, светило,

Видать, коронавирусу назло!

Но радость наша вряд ли будет долгой —

Ни облачка, лишь солнца жаркий круг…

И даже вся природа приумолкла,

И пекло настоящее вокруг!

Из ада одного мы в ад погодный

Попали вдруг, прогнозам вопреки.

Верните нам вчерашний май холодный,

Верните нам дождливые деньки!

А за окном весь день такое пекло…

Мы зря кричим и зря, похоже, ждём.

А вот, в Москве, погодный их директор

Санобработку провести велел дождём.

Ну, как же так? Совсем не справедливо —

Нам обещали дождь, а им – тепло!

Но дождь в Москве – у нас, лишь перспективы…

…Опять короновирусу назло?

На голову больные

Мечтаем мы попасть в миры иные

И посмотреть, как там живут, что есть?

Но оказалось, рядом они – здесь,

А в них живут на голову больные.

Ну, как же, на таких не посмотреть,

Не брать пример, но опыта набраться

И, что к чему, конечно, разобраться,

Чтоб неповадно было нашим впредь…

У нас, такие, просто так не ходят,

Не то, что по ночам, но даже днём,

А там везде свободно их найдём!

…Но говорить так грех – о всём народе,

Ведь и у нас, таких, полным – полно,

Кто с головой давно уже не дружит.

А, впрочем, опыт и такой нам нужен,

У нас майданов не было давно…

Даст Бог, и дальше их у нас не будет,

А, если что, начнём своих лечить,

Коль жизнь уму не сможет научить,

Путь излечения, похоже, будет труден.

На опыте чужом учиться надо

И нам самим, как души врачевать,

А не поможет, просто корчевать…

…Чему и там, я знаю, будут рады.

Сокровенное

Всё сокровенное, что есть в моей душе,

И жизнь большая и любовь большая —

Всё это не моё давно уже,

Да и душа во мне давно чужая.

Я помню то, что было не со мной,

А день вчерашний, почему не помню?

Я думаю сегодня об одной,

Переживая страсть утех любовных,

Совсем с другой. Когда-то и не здесь.

Так, кто же я, и где на самом деле

Моя душа, если, конечно, есть…

И кто тогда в моём сегодня теле?

Но в эту ночь пришёл всему конец,

Когда чужую душу расстреляли.

А я ведь так хотел с ней под венец,

С которой мы почти едины стали.

Любовь чужую мне теперь носить,

Пока меня, как и её, в подвале

Не расстреляют, не успев спросить,

Как душу, убиенную ту, звали?

…А, может быть, моя душа во мне

От прошлых снов, но не моих, проснётся?

И я проснусь. А дома на стене

С портрета старого дед мой мне улыбнётся…

Июнь. Двадцать второе

В моём окне горит свеча

Свеча надежды и печали.

Сегодня лучше помолчать

И мы сегодня все молчали.

Молчали птицы в этот час

Природа, даже та, молчала.

Что будет, знаем мы сейчас,

Сейчас войны грядёт начало…

Но много лет тому назад

Не знал никто про утро это,

Про то, что будет и парад,

И кто погибнет этим летом.

И вот пришёл опять рассвет

И мы пришли туда с рассветом,

Где было лишь начало бед,

Где мы потом прошли с победой!

…Мы им сегодня принесём

Не только нашу боль и свечи,

За них молитву вознесём,

Живущих, в душах наших вечно…

И будут долго у могил

Гореть огни и день и вечер.

Хватило б только наших сил,

Чтоб никогда не гасли свечи…

Грехи мои

Мне снятся только те, кто не прощён

Был мной. И те, кто так и не простили

Меня когда-то. Я, видно, обречён

Вновь по ночам бродить в пустой квартире…

И ждать приход их, чтобы их спросить,

За что они меня всю ночь терзают?

Почти готов я даже их простить,

Вот только, жаль, они того не знают…

Но снятся мне опять совсем не те,

А те меня давным-давно простили,

Ночь коротать оставив, в темноте,

Вот только, жаль, грехи не отпустили…

А их вокруг меня, похоже, сонм —

Толпою так и лезут, лезут, лезут,

Готовые опять испортить сон,

Но спорить мне с собою бесполезно…

Вертинский

В турецких кабаках, в английских пабах

Играла скрипка. Там Вертинский пел.

Пел о любви к России и о бабах,

Которых долюбить сам не успел.

О юнкерах, погибших в Петрограде,

О матерях, о вдовах, о стране.

Он пел о них, совсем не денег ради,

Он пел для тех, кто с ним на этом дне

Россию бросив, тоже оказался,

Кто пил от безысходности своей.

Он им в любви к России признавался,

Последний здесь российский соловей…

Его печальный голос им надежду

Давал в тот миг, и веру и любовь,

Но чтобы жить когда-нибудь, как прежде,

Им Бог велел пройти сквозь смерть и кровь,

Не растеряв в боях тяжёлых чести

Быть русским офицером даже здесь.

И о России петь с Вертинским вместе

И знать и помнить, что Россия есть!

Играла скрипка дни, а, может, годы,

Старели офицеры, он старел,

В Россию уходили пароходы,

Кого-то увозили на расстрел.

А он всё пел и пел о той России,

Потерянной, казалось, навсегда.

И вдруг их всех, оставшихся, простили,

Петь даже разрешили иногда…

Но там была уже не их Россия,

Не их Санкт-Петербург, не их Москва,

Зато земля родная в их могиле,

И русские, и звуки, и слова.

А скрипка буржуазная не в моде

И песни о России не поют.

– Вертинский? Кто он? Нет, не помним, вроде,

А сами под Вертинского же пьют…

Двадцатый век прошёл. И вновь свобода

Вернулась к нам, как он всегда хотел…

…Но на другие песни нынче мода,

Выходит, что не то Вертинский пел?

Романс самоубийцы

Револьвер на столе и последняя пуля,

И сегодня она предназначена мне.

И друзья за столом крепко, видно, уснули,

Редко так удаётся им поспать в тишине.

Но, похоже, их сон я сегодня нарушу,

Или, может быть, жизни дать ещё полчаса,

Напоследок излить спящим им свою душу,

Напоследок сказать, что ещё не сказал…

Но зачем умирать, если можно остаться,

И вино недопитое, вместе с ними допить?

И не надо опять в своей жизни копаться,

Бесконечно решая, быть мне здесь иль не быть?

Вот уж утро опять в наши окна прорвалось,

У иконы мою затушило свечу,

Ни минуты на жизнь больше мне не осталось,

Но ведь я умирать молодым не хочу!

Револьвер уберу. Спрячу пулю подальше,

Пригодится она, может быть. Но не мне…

А я буду себе среди лжи, среди фальши,

Говорить каждый день о прекрасной стране.

О прекрасных друзьях, пусть немного продажных,

Пусть немного трусливых, но где взять их других?

Застрелиться под утро, может быть, и отважно,

Но, увы, не оценят. Ни друзья, ни враги.

И ко мне не придут, надо мной не поплачут,

И меня позабудут все, конечно, потом.

…Что ж, не буду испытывать ни судьбу, ни удачу,

Да и пуля последняя в барабане пустом…