Сергей Валентинович Каштальянов
Тихие прикосновения

– Ничего!

Та фыркнула как злая кошка, что жила в старом садике и резко отвернувшись, ушла к своему столу. Мет удивленно посмотрел в ее сторону, не понимая, что ее так злит и пошел к песочнице, в которой играли два пацана. Он подошел к ним с улыбкой и поздоровался, как велел ему папа:

– Привет! Я Мет! Я только что поцарапался на горке и зыкайте какая у меня царапина! Я не плакал, я сам ее закрыл! – сказал он, показывая им ее.

Пацаны с уважением к его стойкости, посмотрели и назвавшись Вовкой и Джали, предложили ему играть с ними в "песошке".

– Здорово! Я умею строить большие зыкинские замки! Но боюсь "набить грязи" в царапину. – сказал Мет и молча «про себя сказал» им, что он научит их строить по-зыковски.

Пацаны переглянулись и сказали:

– Покажи!

До обеда Мет, не поцарапанной рукой показывал им, куда устанавливать палочки-перемычки и как рыть под ними "большущие" проходы, чтобы они не обваливались. Всему этому его научил папа, но Мет теперь руководил двумя "строителями замков" и ему некогда было пояснять такие мелочи. Несколько раз их проверяла злючка-воспитательница, фыркала и уходила.

Обед Мету понравился, тут кормили вкуснее и порции были больше. После обеда они с Вари пару раз встречались у границы участка и болтали о своих новостях. Ее обидчика не было видно и у нее появились две подружайки с которыми она играли в "дочки-матери". До вечера Мет просто бегал и играл в войнушку со своими друганами.

Вечером после ужина мама позвонила, предупреждая, что задерживается. Всех детей быстро забрали, а Мет сидел в раздевалке и увлеченно качал ногой, ожидая маму. Забежала его воспитательница и стал зло ругать его, что он сам не одевается. Кинула ему его курточку и толкнула его к выходу. Когда она его коснулась, ему увиделось, как она едет по магистрали и злится на дядю, с которым хочет надеть белое платье, но тот "все медлит и медлит и все время глупо врет ей". Ее это сильно оскорбляло и от этого она еще сильнее злилась, а Мет увидел, как того мужчину встречает другая женщина с девочкой и если злюка-воспитательница узнает о ней, то заставит девочку плакать. Та девочка очень напомнила его Вари, и он в одном порыве внутри себя, сказал твердое "Нет!" этому всему и "мультик" откатился назад к самому своему началу где воспитательница едет по магистрали. Мет сказал про себя злюке "Нет!" еще тверже, и увидел мелкие кусочки на дороге и дым, машину скорой помощи у обочины дороги. Он вздрогнул и его затрясло.

– Что ты трясешься, малахольный?! – проорали ему в ухо. Это была воспитательница-злючка, но и тут он ей сказал твердо:

– Нет!

А она замерла испуганно с открытым ртом, как бы поняв то, что он увидел "про себя" о ней, дернулась зло и тут вошла мама:

– Ой, простите, там, на дороге пробка! Мет, быстро одеваемся, забираем Вари и поехали!

Все закрутилось сразу быстро-быстро и через пять минут они уже ехали домой, слушая маму и рассказывая ей, как им жилось в новом садике в первый день. Все радовались и смеялись, а Мет забыл о злючке-воспитательнице и увиденной им ее дороге. Да и ее он позже не встречал в садике больше никогда.

У Мета этот садик был последним перед школой. Оставалась еще одна длинная неделя и мама его мучила многочисленными примерками рюкзаков и форм. Сегодня утром в последний день перед школой, Вари разбудила его, встав раньше, и строго сказала:

– Она идет!!

– Кто идет?

Она стала ему рассказывать на своем детском наречии о том, что ей ночью приснилась злойка-тетутка болотизная. Сбивчиво и часто грустно вздыхая, она рассказывала:

– Злая тетузка идет и вдыхает воруя их лунный свет на их лугу. А за ней трава корычнивая мрется скрбчиваясь. Злойка-тетузка улыбаейся, а из глазов ползут черенные чевякы. Гадкие чевяки ползут к ним, хотят пить у них свет шариков бабаськи! Злойка выпила весь свет с луга, но не может залепить светом черную дыру у ней в своей груди. Пьётся и пьеться и идет к ним на качели! Вдруг!! Вышол дедушка!! ( "он приходил» к ним" когда они болели).

Мет стал переводить себе: «– Вышел дедушка, он всегда им помогал, но сегодня дедушка был не совсем добрым. Он встал между ними и тетуской и из его рук ударил острый луч огня в злойку. Злая тетуска рычыт-крычит и у нее скручивается и отваливается кожа, как падала бурая замерзшая трава на лугу. Тетзка живо отпрыгивает в сторону и бежит к озеру. выбежала на него и заскользила по замерзающему льду! Дедушка кинул вдогонку ей еще клинок огня! Лед клинком плавится, расходясь и выпуская воду наверх заскользила вдогонку за злюкой, но та уже убежала за озеро и через лес дальше и дальше. А дедушка махнул руками по кругу их земли, и запылали высокая стена живого огня! Все! Я проснулась!»

Вари встала и посмотрев в окно воскликнула:

– Злюкая убезала! Насе осеро замаросилаа!!! Злюка исезала!!! Дедуска ее не догнал!!!

Мет подбежал к окну и увидел, что весь их берег в белом кружеве изморози, а озеро покрыто тонким льдом, поблескивающими красноватыми отблесками в лучах восходящего солнца. Еще вчера был теплый вечер, и он пили какао на веранде и вот сегодня все заморожено. Весь лед был в прямых линиях изломов, а посередине озера от их мостка к лесу идет токая косая линия смерзшегося льда как стрелка, указывающая на далекий залив!

Ранний заморозок! – сказал папа за завтраком. Сегодня был выходной, и он был дома. Мет и Вари переглянулись. Они знали, что это злая тетушка приходила за их светом, но дедушка прогнал ее.

Гл.3 Дом на заливе

За завтраком папа сказал, что сегодня будет прекрасный день для поездки на море всей семьей:

– Предлагаю до обеда погулять по пляжу залива. На обед заехать в гости к нашим знакомым. Дом у них стоит в соснах и имеет смотровую площадку. С нее они говорили, прекрасный вид на залив.

Мет смутно помнил как они купались летом в заливе и потому не испытывал бурного восторга. Залив был не глубоким у берега, берег вонял гнилыми водорослями, и не было настоящих морских волн, так ожидаемых Метом.

Когда они поехали, оказалось, что это они едут именно в ту сторону, куда убегала тётка-злючка, он вообще загрустил, а с ним, почувствовав его настроение и Вари. Так они и приехали на пляж обрамленный по берегу холмами поросшими сосновым лесом. Родители радовались "как дети", а дети были тихими и серьезными "как взрослые". Но на длинном и почти пустынном пляже согретым теплым солнцем и напоенным чистым солоноватым воздухом, бриз очистил их и сдул всю хмурь с них. Песок был теплым, море приветливым, камешки были интересными и блестящими, а чайки что-то им громко кричали. Они весело поиграли с родителями в бадминтон, побегали в догонялки и покидались сосновыми шишками, совсем забыв и о злючке и о внезапном утреннем заморозке.

Солнце было в зените и хорошо припекало, когда они, отъехав совсем немного по пляжу, приехали к угловатому дому, возвышавшемуся на песчаном холме над рощицей сосен. Этот и был дом знакомых их родителей. Дом был похож на стеклянный треугольный корабль с острым угловатым носом, стремящимся в море, как будто хотел уплыть за горизонт волн в океан, но только сосны его держали его на берегу.

Обед им накрыли на втором стеклянном этаже в "носу дома-корабля», откуда были хорошо видны за верхушками сосен волны залива. Папа хвалил удачное расположение дома и красивые виды с его стеклянного "капитанского мостика"– гостиной. Знакомые, соглашались, но сказали, что с крыши виды еще лучше, но сегодня ночью внезапно подул очень холодный ветер с побережья и сейчас на верху очень холодно для просмотра, особенно для детей. И добавили, что странно, что их дом внутри весь как-то сразу заиндевел. Отопление почему-то с утра не включается и если бы не солнечный день, то и тут на втором «солнечном этаже, было бы холодновато. Они вызвали специалистов, но из-за выходного они пообещали приехать починить энергоустановку только завтра к вечеру. Мет и Вари переглянулись и Вари прошептала:

–Злюська!

После красивого и вкусного обеда, им разрешили побродить и даже побегать по дому. У знакомых не было детей и внутри дома было просторно для беготни и игр. В пустом и гулком пространстве этажей, где теперь гуляли холодные сквозняки, они сбегали на крышу, побывали на втором и первым этажах и пробежав через гараж, встали у двери в подвал с энергоустановкой. Здесь было намного холоднее, чем в остальном доме. Ко всему от самой двери почему-то несло холодной вымораживающей опасностью. Они стояли и не могли решиться идти им в подвал или вернуться на второй этаж, где много солнца и тепла. Но в этот момент в узкие прорези гаражных окон заглянул мощный луч заката, пробившийся между серыми облаками над заливом. Вари вскинула ладошки и подняв руки и встав на цыпочки, блаженно улыбаясь, впитывала тепло. Мет просто смотрел и смотрел на солнце, не мигая, как будто хотел дать ему согреть себя изнутри. Солнце насытило их обоих светом до "краев" и они, ощутив в себе его непобедимое тепло, одновременно потянули холодные ручки двери подвала на себя.

Внутри было пусто, темно и еще холоднее, чем в гараже. Пара блеклых как замерзших настенных светильников едва освещали грани лестницы, ведущей вниз к котлу отопления. На пульте управления котла, ярко и тревожно моргал красный символ. Мет уже знал от папы, что это система управления указывала, что нужно коснуться этого знака на сенсорной панели для устранения неисправности и активации включения системы отопления. Поминутно оглядываясь, они спустились к пульту и Мет тапнул на "указанный" системой символ. В установке зажужжали сервоприводы, лязгнули заслонки и раздался длинный вздох. Символ снова покраснел и заморгал призывно. Мет еще раз тапнул по нему, помня, как папа говорил, что «иногда с первого раза не запускается». Жужжание, скрежет и вздох. Резко потянуло холодом сзади из-за угла установки. Они выглянули и оцепенели от холода и колючих леденящих глаз тетки-злючки, висевшей в воздухе как привидение и закрывающей обледенелую воздушную заслонку установки. Замерзшие куски ледяных глаз на покрытом обгорелом черепе, это все что напоминало в ней о человеке. Вместо тела висели обмерзшие сосульками ошметки кожи и черного тряпья. Остатки кривых сосулек-зубов в пасти "рта" дробно постукивали. Злючка раскрыла свою пасть и жадно потянула их тепло из детей в себя. Стало просто больно от холодна! Вари схватилась за руку Мета и сказала:

– Грей сердце!

Мет, сопротивляясь высасыванию тепла из своего тела, в порыве возродившейся ярости, закрыл глаза и "проник" сознанием внутрь обледенело тела ледяной тетки. Внутри теплым не было ничего и он "пошел" дальше к ее сердцу. Он увидел кусок льда внутри где должно было быть ее сердце, в котором едва ощущалась жизнь. Там дул промозглый ветер вместо горячего биения крови. "Он вошел" в него и увидел злючку совсем маленькой. Он увидел как ее мама, похоронившая мужа, озлобилась на весь мир, наказывая за то, что ей не досталось галстука в школе, запирает ее голую в холодный сарай. В сарае было морозно, грязно и воняло гнилой картошкой. Дворовые дети сквозь щели досок смотрели на нее и смялись, показывая пальцами. Еще Мет увидел как злючку с сестрой и старшим братом мать, отчаявшись найти работу и питание, ведет к реке, собираясь топить их как малых щенят. На берегу им встретились люди и отговорили мать, дав им хлеба. Он "видит" как старший брат, оставшись без материнского внимания, научился "пить" тепло людей, начав со своих сестер, не желая умирать в голодную послевоенную зиму. Среднею сестру брат "пил" всю ее жизнь, просто испытывая "холод и голод", а она младшая, убегала от них и так и стала жить одна как могла, без любви и живого тепла.

Ему стало до боли жалко ее, но он уже почти не ощущает в себе тепла, чтобы помочь ей. Он стал искать тепло и почувствовал его от Вари, через ладонь. Из ее ладони в него потек обжигающий поток тепла и света. Наполняя и согревая его изнутри, свет выплеснулся и мощным потоком ударил во льдину, внутри которой серым вымороженным сухим куском мяса умирало сердце злючки. Свет протопив в ледяной корке отверстие, устремился внутрь. Сухая вымороженная серость стала светиться изнутри и розоветь. Поток тепла протопил отверстие еще шире и потек внутрь мощнее. Серый кусок сердца злючки порозовел и вздрогнул. По ледяной корке от удара разбежались трещинки. Сердце вздрогнуло еще, и раздался первый, еще слабый дребезжащий удар "заржавевшего колокола". Свет наполнил сердце захлестывая его изнутри.

– Дум-цццц! – "ударил колокол" еще раз и сильнее, звонче, раскалывая корку раскидывая куски льда!

– Ааааа! – страшно закричала злючка и выдохнула пар из своей гнилой пасти.

– АААаа-ааааа!! – снова закричала еще страшнее она и копна ее смерзшегося тела свалилась на пол, треснув пополам от этого выдоха.

– Думмм-цц!! Думцц! Думц! Ду-ммм! Думм-думм! Думм-думм! … – стало биться ее сердце все сильнее и мягче.

– Аааа-ааа! – начала хрипеть злючка, вся содрогаясь и исходя волнами сырого пара. Весело по-весеннему закапало с ее сосулек. Копна "тела" стала размываться талой водой растекаться по полу грязными потеками. Хрустнула заслонка на установке и внутри ее в такт биения отогревающегося сердца, запыхтели, раскручиваемые потоками воздуха пламя форсунок. Кучка серых тряпок и кусков льда таяла и растекалась лужицами на полу. Злючка исчезала, оставив после себя, только мокрую кучку грязных тряпок. В установке торжествующе загудело пламя, распространяя вокруг себя горячие волны жара и света.

Мет прежде чем "выпал" из "смотрения" в физическую реальность, "услышал и увидел" как злючка улыбается остатками десен шепча- "Спасибо..! Я согрелась…" и истончаясь превратилась в быстро рассеивающееся белое облачко пара.

Теперь он ощущал не только появившееся тепло установки, но и жар "присутствия" дедушки с ними и еще кроме него чье-то совсем слабое "прикосновение". Дедушка всегда ощущался как волны накатывающегося жара, накрывающие их при болезнях и проблемах, а вот новое другое присутствие, ему не было знакомым и он едва его отделял от мощности дедушкиного тепла. Он не стал искать от кого оно идет и зачем оно "прикоснулось" к нему.

– Побезалии-иии! – весело крикнула Вари и устремилась на выход из подвала.

Они успели еще насмотреться со смотровой площадки крыши дома-корабля на перекатывания красного заката на длинных волнах залива, когда их, наконец «нашли» родители и хозяева дома. Они постояли на крыше вместе с ними, пока солнце не "нырнуло" в залив и небо не стало темнеть, высвечиваясь звездами. Потом их везли в темноте домой. Родители говорили о капризах искусственного интеллекта теплоустановки, а Мет и Вари подпевали песне по радио:

– "…И все, что им нужно, это только любовь! И все что им нужно это только любовь!!! И я говорю ему- я люблю тебя-яяя ....".

Гл.4 Предок в соснах

Перед сном папа показал Мету, как укреплять организм, закаливая его контрастным душем. Сначала Мета поливали упругими струями терпимо холодной воды, и тело напряглось, но сразу после холодной, поливали почти горячей водой, и тело стремительно нагрелось и глубоко расслабилось. Потом все повторили еще три раза. Если первый раз он вскрикивал и морщился от холодной, то третий раз уже смеялся от ее животворного действия. После третьей перемены обливаний, он растертый полотенцем и завернутый в сухое и пушистое, уже дремал на руках отца. Как только его положили в кровать, он сразу свалился в сон.

Он действительно начал засыпать, но в этот раз он как будто стремительно опускался в глубину и темноту. Был у него в прошлом такой пугающий опыт, когда его научили плавать. Раз научившись плавать, он купался от рассвета до самого заката, пока его не начинали звать вылазить сохнуть и идти ужинать. Но один раз он решил напоследок еще и проверить как это «погружаются под воду во тьму глубин», как папа говорил. Вдохнув и задержав дыхание, он плавно, ногами вниз позволил телу начать опускаться в глубину. Плавно заскользив под воду, он открыл глаза и посмотрел вниз. Он увидел под ногами темно-зеленоватую мглу, пронзаемую мерцающими бликами косых лучей заката пробившихся под воду. Глубина казалась всепоглощающей для света, шевелящейся стеной живых теней. Тени эти не пугали его.

"Там просто меньше света и нечему отражаться"– сказал он себе папины слова. Мет расслабился, перестав удерживать себя на плаву и не гребя под себя руками "по-собачьи", позволил телу начать медленно опускаться вниз в темно-зеленую тьму. С начала его тело плавно всплыло поплавком над поверхностью, и он ощутил, как его затылок над водой, пригладил прохладный ветерок. Страх, сдутый напутствием ветерка, унесло, напомнив ему, что есть вода и мрак внизу, но всегда есть здесь и верх с воздухом и солнцем, куда ты можешь вернуться. Через секунду, плавучесть тела сменилась на медленное погружение вниз под воду. Мерцающая переливами света и тьмы толща воды на дне уже не пугала, а скорее интересовала его скрытой внизу тайной. Позволив, опустится телу в саму темноту и охватившей его со всех сторон, так что свет с поверхности едва мерцал где-то вверху, он почувствовал легкую боль и давление внутри ушей. Плавно поведя руками и расставив их по сторонам, медленно отгребая вверх, остановил погружение и завис посреди темноты. Зеленоватая перетекающая мгла молча, обступила его, выдавливая из него все светлое. Вместе со светом внутри затихли и "отзвуки" людской суеты жизни наверху, всплесков человеческих эмоциональных переживаний без конца звучащие в нем там под солнцем. Почти все в нем успокоилось и в принципе ему стало спокойно и уравновешено, и если бы он мог долго не дышать, висел бы тут сутками, наверное. Постепенно позывы тела в новой порции воздуха стали назойливей и он, плавно-плавно подгребая под себя руками и ногами, всплыл на поверхность и спокойно выдохнул и вдохнул воздуха. Над водой, ослепленный после темноты, лучами заката, Мет различил отца, глядящего на него с мостка, и зовущего его выходить.

Сегодня Мет мягко нырнул в сон, как тогда в глубину. Опустившись в глубину беспамятства, завис в бездумье. Немного повисев, стал плавно всплывать в поверхностные слои своего сознания. Пространство сознания, после прохладного душа было неглубоким, легким и ясным. Вспомнив выныривание, он во сне "открыл глаза" чтобы увидеть все, что находится над "поверхностью глубины погружения в сон".

Еще секунда и он увидел себя в ночном лесу. В черной мгле лес проявился, покачивающимся частоколом гладких высоченных сосновых стволов. В вышине звезд, за шуршанием сосновых ветвей светила полная Луна. Пластинки сосновой коры шершаво отсвечивали желтыми лунными бликами, как чешуя на шеях гигантских драконов.

Мет смотрел на мерное качание «сосновых драконов» на ветру и живую игру лунных узоров на их чешуе, и вдруг увидел, как из-за мерного движения лунных узоров стал отделяться в самостоятельный силуэт, контур человеческого тела. Отделяясь от узоров сосен -драконов, узоры света свились в высокую стройную фигуру плечистого старца в накидке с капюшоном. Старец не пугал Мета своим плавным появлением из лунных бликов на соснах. В Мете была уверенность, что старец давно-давно ждет его здесь, среди этого древнего места под старой Луной.

Высокий и стройный, как сосны, из которых он вышел, старец выглядел даже худым, но при этом от его широкоплечей фигуры веяло силой и уверенностью. Со спокойного лица старца, на котором прямой длинный нос разделял ясные искрящиеся голубые глаза, на Мета светилось сосредоточенное и доброе внимание. Мосластые жилистые руки, старца опирались на рукоять меча, переливающегося в бликах Луны и острым концом погруженного в серебристую перину ягеля под его ногами. Стелющиеся туман белесого мха заполняли весь сосновый бор-беломошник на древних белых песках где-то очень далеко от того мира, где жил Мет.

– До-обрагО зда-Оровья, внучОк! – раздался чеканный глас старца и рикошетя гулкими ударами эха между сосен с гудением поднимался ввысь.

– Здравствуйте … – ответил Мет на всякий случай, не понимая, правильно ли он отвечает.

– Ну ка! ПАасмА-АтТрю на табя! Как звАт-величАт рОдители твои тебя мАлеЦ! Шо эт за местА тут такие? – снова загудело, но теперь Мет увидел, что старец говорит, не открывая рта.

Он поразился громогласности и твердой силе его голоса при почти не шевелящемся рте.

– Я Мет, дедушка. А это Аутландия.

– Мет?! Что за имя такое? А, понЯл! Ты Матфей? Аут Шо? Это где?! Не Земля?

– Да, дома и на улице Мет, а в семье как Матфей. Аутландия, моя родная планета в Запределье. Это наша колония Земли на Вере… нашей звезде.

– А, вот как. Понял! А я твой прА-Ащур внучек, по-вашему. ПредОк рода вашего. ДАвний…очень давний. Давно тоясть табя жду… А Я прозы-ва-лся Сергием. Почти как твоего деда … малолетку. Родился – уродился я на Земле. А, где родился-там и пригодился! Мне перво-Ому из нашего рода, дал Бох нести это бремя и передавать толику все-очищающиего и все -пояда-яющего пламени огня Его людем! – Старец сдерживал гудение голоса и говорил хоть и тише, но также чеканно и торжественно пропевая слова.

– Огня?

– ОгнЯ? Нам дан нутрянный Огнь его Внимания! Всеочищающий, поядающий скверну и хвори, освещающий всеведением и познаниям сущего зримого, так и незримого! Огонь в нас, а мы в Нем! А таперя вам с сеструхой сносить его послушно, по-жисти и супротив Тьмы, покамест не передадите далее своим внукам.

– Нам?

– Вам! Я уж свое относил! Ранее он давался весь одному! Но впервые Огнь разделился, двоим нести! Для тебя – Ясный луч света истины меч тебе, а стена огня очищающего – это щит нуждающимся в защите. Всему понемногу вас научит мы и жизнь. Ты станешь крестострелом хаоса для созданий тьмы и лучом неопалимого света Вифлеемской путеводной звезды! А Аря понесет в мир, животворность и созидание благого и животворного! Арю научат и супротивникам окорачивать жизни их злы.

– Арю? Вари! А как это деда?

– По-вашему она Вари, а по-нашему Аря или Арья благородная акО порОждающая Благое!

– Не смогу я Вари все это сказать. Я маленький…

– Табе и не надотЬ. Ей покажет ее прапрабабка по силе женской ее рода. Расскажет о животворении жизни и обучит жизнь противостоять злу и смерти. И мы не все вам сразу будем говорить, а по-маленьку, малюсенькими словами-шажками, вживляя в вас знания немалые. Только так по мере уЗнавания вы и будете учиться, и будет даваться вам Знания. Будем учить, и помогать вам. Мы, с родным вам дедушкой, всегда рядом с вами. Наша забота такая … а ваша жить и учиться и потом передАть дальше Знания-Умения. Знания живы пока передаются! Да и не наши они, а даны нам для применения и для передачи дальше по роду. В этом наши задачи и мой наказ вам!

– Хорошо дедушка. А это тот самый меч света у тебя?

– Это я свой выковал себе в боях с тьмой и злом. А свой ты своими трудами выкуешь свой себе. Вот тебе первый труд – сковать себе оружие из света. Не у горна и из металла, а огненными делами света в борьбе со злом и смертью!

– Какое оружие дедушка?

– А какое смогеш. У нас говорят – Кто могет тот и маг! Знай это… Так вот, ладошки своди близко и разводи недалеко, пока "вату" из света не почувствуешь между пальчиками и тогда упрочняй ее до твердости. А потом из нее выкуй из света и оружие себе по своему норову и характеру … – сказал старец и показал как ладонями "ковать" энергию света зримого в незримое оружие света. Мет повторил и ощутил с начала уплотняющуюся ватность между пальцами, а потом горячее приятное жжение в центре ладоней и кончиках пальцев:

– Ой! – сказал Мет и рассмеялся.

– Не спеши и не смеши! Учись прилеажно кажный день! Так помаленьку и смогеш! Еще учись вдыхая и выдыхая слушать внучек …

– Что слушать дедушка?

– Все, слухай! Солнце в первую очередь, облака когда дождя надоть или чтобы он иссяк, камень и дерево когда сила нужна от них, воду когда жизни треба больше, … людей слушай. Особливо учись их слушать. Ты тоже человек. Узнавай себя! Глубоко добираясь до глубины приятия жисти и причин отвержения этого святого дара! Все что неприятие- все ведет к переставанию хотеть жить. Учись слышать и читать людей. Если что-то не понятно, спрашивай меня как себя об этом и будешь видеть ответы и попадать в нужные места там, на незримой дороге Луной освещенной. А как? Как вдыхаешь и выдыхаешь узнаваемое. Потом поймешь.

– Как камень слушать, он ведь всегда молчит?

– Не ушами слушать, а рукой слушай, и дыханием. Как ощущаем мы трепет и биение жисти в нас, пока мы живы. Ложи ладонь на камень и вдыхай вслушиваясь, проси ответить, слыш не ушами, а молча направь свой внутренний взор внимания на предмет от которого хочешь знать и вдыхай знания и энергию его в себя и выдыхай обязательно отдавая назад ее. Если не станешь выдыхать, то переполнишься и будет пучить и мучить тебя лишним в тебе, как когда переешь. А еще закрывай очи и глубже услышишь тихий глас истины. Понял хоть?

– Пойму..

– Молодец! Дельный внучек растет! … Мы только ступени к вам … Мы свой труд сделали. Таперча ваш черед узор жисти ткать мечом и живосотворением. – сказал старец и кончиками двух длинных полусогнутых сложенных пальцев очертил вокруг Мета в воздухе восьмилучевую звезду из двух четырех лучевых звезд вписанных друг в друга, зеленой как листва и красной как огонь.

– Это знак и символ бессмертной жизни! Жизнь, выплескивающаяся из небытия потоками энергий животворящего неугасаемого огня! Внутренний зеленый животворящий огонь молодого роста и созидания и внешний красный огненного рождения и перерождения. Это Крестострел, Вифлеемская звезда, что волхвов вела, неопалимый огнь знака Рая, Небесного Иерусалима, где всегда царствует порядок гармонии, созидания и равновесия под неусыпным Вниманием всевидящего Ока Его.

Знак звезды разгорелся ручейками живого огня и заслонил сиянием лунную фигуру старца. Звезда вспыхнула, а старец обернулся ночной бабочкой-бражником с грозным знаком октаграммы на крыльях. Бражник резко взмахнул огненными крыльями и рассыпался шариками света, устремившимися вверх спиральным хороводом к звездам.

Утром, еще сидя на кровати, Мет разводил и сводил ладошки перед грудью. То почти соприкасаясь ими, то разводя почти на ширину плеч. Между пальцев он начинал ощущать ватные уплотнения, как будто между ними натолкала ваты медсестра из их садика. Тут забежала мама:

– Ты еще не одет?!! – воскликнула она и потащила его к шкафу, где висела его новенькая форма для школы, в которую ему не очень хотелось идти. На кровати напротив сидела Вари, и все это время с интересом наблюдала за ним. Внезапно она громко и раскатисто сказала:

– У-ччч-Ись Матфей!!! – и засмеялась вместе с прыснувшей от смеха мамой.

Все заулыбались, Мет вспоминая зычное чеканное наставление старца, сам одел форменный пиджачок и спустились завтракать. Дорога в школу оказалась короткой.

В ближайшем поселке открыли начальную школу с объединенными разновозрастными классами из-за наплыва детей на побережье. В их классе были мальчики и постарше его, второклашки, как они себя называли в отличии от них первоклашек. Все Мету нравилось, даже линейка где длинный старшеклассник, опасно качаясь, пронес по кругу маленькую девочку в белых кружевных оборках махавшей большим колокольчиком.

Понравился их класс и их классный руководитель. В классе висело много шариков и ленточек под потолком. Первый урок быстро кончился и они всем классом выбежали в коридор и дальше на улицу. Родители уехали, пошутив, что заберут его домой, если он научится читать, то что написано на плакате на крыше школы. Читать он уже умел, во дворе было солнечно и не по сентябрьски тепло и настроение у него было счастливое.

Он бегал в догонялки с Жано, мальчиком с которым его посадили за одну парту в классе, когда его кто-то сильно толкнул сбоку, и он упал на мокрый песок.

– Извините! Вы дурак что-ли, стоите на дороге?! – сказал он, еще не увидев с кем он столкнулся. Мет встал, начав снова извиняться, но получив сильный толчок в грудь, снова упал на спину. Поднимаясь и начиная злиться на стоящего перед ним ухмыляющегося большого пацана из их класса, увиденного им при падении назад. Зло ухмыляясь и высокомерно глядя на Мета-первоклашку, тот с издевкой сказал:

– Что чистюля, мамка отлупит за грязные брючки? Маменький сынок…

Мет встал и начал помахивать как утром ладонями перед грудью.

– О! Малахольного заклинило!! – зло засмеялся тот, но сразу замолчал настороженно.

Мет почувствовав ватность между пальцев, сжал ее в кулак до твердости камня и в уме представил, как бьет что есть силы, этому здоровяку под дых тяжеленным камнем, как недавно в поселке, он ударил злую собаку, что стала зло гавкать и напугала Вари.

– "Хрясть!!!" – услышал он в голове и здоровяк, поперхнувшись ухмылкой, осел на колени перед ним. Мет внезапно увидел череду картинок о здоровяке и его жизни и начал выплескивать их словами прямо в болезненно искривленное лицо здоровяка:

– Мамочка?! Она тебя бьет шнуром, а ты визжишь как девчонка и врешь потом, что это сестру лупили! Ты крысеныш из старого двора! А если узнают в новом о тебе правду и твой отец узнает об этом, то придется тебе иметь грязные брючки … на попке!

Злость все еще гуляла в Мете грозовыми волнами и он снова стал сминать ватность в камень, готовясь добавить злому, но здоровяк как почувствовал, что будут еще бить и затараторил, заискивающе глядя ему в глаза:

– Ты это того! Никому не говори ладно, Да?! Я шутил! Мы не будем нападать больше на тебя! Давай дружить!

– А я не боюсь никого и тебя тоже! Либо дружим, либо мне нравится драться! Я ещё могу сестру младшую позвать. Она быстро тебе выжжет светом сердце!

Не успел он договорить, как троица исчезла, взметнув песок из-под их ног. Раздался звонок окончания перемены. За партой Жано спросил его, что троица старших хотела от него.

– Убежать! – рассмеялся Мет и тут же получил замечание за смех в классе. Мету в принципе понравилось в школе. Инцидент с нападением никак его не напугал, а только немного разозлил.

– « И я смогу сковать свой меч!» – вдруг осенило его осознанием точности слов старца из сна.

После школы его встречали родители. Папа подарил ему книжку "Канон для будущих властелинов". Вари, приехавшая с ними стала радостно показывать ему свой рисунок с бабоськой, но внимательно присмотревшись к Мету, молча, только молча, погладила его по руке. День был теплым и безветренным, родители заехали по-дороге в парк погулять. Они поняли, что их родителям хочется вместе погулять и молча, шли молча а не носясь взад и вперед как всегда, довольные своей сообразительностью за ними. Этой осенью на рябинах созрело много кистей с ярко-красными ягодами и ветви с оранжево-желтыми листьями сгибались от их тяжести.