Сергей Шангин
Говорю от имени мёртвых
ПОТАЙНАЯ ЛОВУШКА
Следующий день ничем, кроме погоды, не отличался от множества предыдущих. С утра пошёл мелкий противный дождик, намекая, что так будет весь день. Похолодало не по-июльски, захотелось горячего чая, горящего камина и мягкого дивана, а не работы, которой никогда не будет конца. Говорят, что если твоё увлечение стало смыслом жизни, ты никогда больше не будешь ходить на работу. Но как назвать то, чем я занимаюсь вот уже больше двух недель?
Поначалу я действительно увлёкся, но теперь сеансы уже становятся всё больше рутиной, зарабатыванием денег, отбытием повинности, чем увлечением. Поэтому, на мой взгляд, я хожу на работу, поэтому так и хочется её прогулять в такую погоду. Но кто мне позволит? Работай, Миша! Тем более что день приближается к обеду – заветному времени для каждого работяги.
Светлана, остановив собиравшегося вбежать в кабинет очередника, вошла и закрыла дверь.
– Миша, тебя в полицию вызывают, – она смотрела на меня с удивлением и подозрением. – Ты что-то натворил? Говори немедленно, я вся на нервах!
– Перепутали, наверное, – отмахнулся я, но вдруг вспомнил о вчерашнем телефонном звонке. – Это по другому делу! Забыл совсем, что они звонили.
– Что значит забыл? По какому делу? Почему я не знаю? – застрочила она. – Это же не кошелёк потерять, тут в полицию вызывают, – с каким-то трагизмом в голосе произнесла Светка.
– Слушай, не нагоняй волну, всё в порядке, им нужна помощь, просто помощь, меня вызывают как эксперта.
Я рассказал, что вчера во время прогулки, когда я стараюсь быть совершенно один, зазвонил мой, по забывчивости не выключенный, мобильный. Если не отключаться хотя бы на время от всех проблем, внутренняя душевная батарейка быстро садится. Поэтому при любых обстоятельствах два раза в день я ухожу в парк и гуляю, наслаждаясь ветром, солнцем, тишиной и покоем. Находясь в лёгком трансе, я не сразу понял, кто звонит и что ему от меня нужно.
Позвонивший представился капитаном уголовного розыска, уточнил, с кем он разговаривает и попросил подойти к ним в отдел в тот же день, как можно срочнее – им нужна моя помощь, как эксперта.
Звонок мне не понравился, тем более, что мы только что, буквально вчера отбили очередной наплыв желающих именно из этой государевой службы, позвонив их начальнику напрямую. И вот опять, да не на приём напрашиваются, а уже к себе вызывают. Это ли не наглость?
Сделав вид, что буквально счастлив от сделанного предложения, вежливо отказался, сославшись на плотный график приёма. Потом сбросил звонок, выключил телефон и выкинул из головы этот разговор. Но они не унимаются, а дело серьёзное – это не телефонный разговор, за неявку по повестке могут и арестовать.
– Нужно идти, Миша, это не игрушки!
Спорить со Светкой, настроенной столь решительно, я не стал, тем более что позвонили с поста охраны – меня ожидает машина. Нетрудно догадаться, какая именно машина и куда она меня повезёт.
– Как думаешь, сколько мне дадут? – пошутил я и едва не схлопотал журналом по голове.
– Сам дурак и шутки у тебя дурацкие, – заявила Светка, сменив гнев на милость и смахивая с моей рубашки невидимые пылинки. – Ты там это, веди себя скромно, спокойно, со всем соглашайся. Главное, вернись домой – я тебя буду ждать!
Она так крепко прижалась ко мне всем телом, что я совершенно точно понял, если не вернусь вовремя, взорвёт райотдел, расстреляет весь личный состав, раскидает СИЗО по кирпичикам, лишь бы спасти милого. В такие моменты со Светкой спорить опасно. Пообещав вернуться, чмокнув её в губы, отправился в путь, чувствуя себя если не Христом, то супергероем точно – вот что значит любовь ближнего.
* * *
Погода, словно поддерживая меня морально, изменилась в лучшую сторону. Поднявшийся ветер разогнал серые облака, горячее июльское солнце моментально высушило асфальт, на улицах стало больше красивых девушек и женщин, но ничего из этого не радовало молодого экстрасенса, не ожидавшего от вызова в полицию ничего хорошего. Могли просто повод найти, чтобы добиться своего, – бубнил я под нос, хмуро глядя на улыбающихся, радующихся лету пешеходов.
В кабинете меня ждал молодой сотрудник уголовного розыска, сообщивший, что капитан Удальцов сейчас у начальства и просил его подождать.
– Чай, кофе? – любезно предложил сотрудник. – Только без сахара, получка завтра, а сахар кончился.
– Спасибо, не надо, – отказался я, чувствуя, что никакой чай в меня сейчас не полезет. – А по какому делу меня вызвали, что-то случилось, я что-то нарушил?
– Да что вы, – отмахнулся сотрудник. – Меня, кстати, Николаем зовут, а вас Михаил Григорьевич, если не ошибаюсь.
– Можно просто Михаил… Миша, – поправился я, не чувствуя себя пока полноценным Михаилом Григорьевичем.
– Говорят, что вы можете типа с мёртвыми разговаривать? – в глазах Николая горел неподдельный интерес. – Они же померли, как с ними разговаривать? Типа душа, да?
– Типа да, – коротко ответил я, вовсе не успокоенный словами сотрудника. – Так что от меня нужно капитану Удальцову? Хотя бы в общих чертах, если можно, – попросил я, надеясь как-то подготовиться к разговору со следователем.
– Не могу, Миша, – развёл руками Николай, – капитан приказал без него тему не начинать. Он у нас знаешь, какой строгий? Жуть! Его все бандиты на районе боятся за принципиальность. Если накосячил, Петрович мигом за шкварник и в СИЗО. Ещё никто от него не уходил домой, только на зону. Да ты, то есть вы не дрейфи, э-э-э, не бойтесь – это же он с бандюками так, а вы эксперт! – быстро уточнил Николай, заметив, как вытянулось моё лицо во время живописания судьбы личностей, попавших в кабинет Петровича.
– Спасибо, успокоил, – я тяжело вздохнул. – Можно на ты, так проще.
Кабинет следователя действовал на меня угнетающе. Давили стены, угрожая схлопнуться и раздавить, как комара. Телефон угрожающе звонил и звонил, а Николай даже не собирался на него отвечать, полностью поглощённый разговором с интересной личностью, то есть со мной. В коридоре слышались матюки задержанных и окрики охранников, их сопровождающих. Десятки людей ходили, топали, пробегали по коридору, громко хлопая дверями, словно в коридоре шла ожесточённая перестрелка. А потом и вовсе раздалась настоящая автоматная очередь за окном.
– Неужто завёл? – удивился Николай и кинулся к окну. – Серёга, ну, как наш козлик, поживёт ещё?
Я хотел было кинуться к бестолковому Николаю, чтобы спасти его от верной смерти, как стрельба сменилась на всё более уверенное, хотя и достаточно громкое пыхтение автомобильного двигателя.
– Да, чего ему сделается? – отозвался, видимо, Серёга. – Он же железный! Сейчас карбюратор подрегулирую и катайся, как на новом!
– Вот же мужик, золотые руки, – кинулся было рассказывать мне Николай историю про мастера, как дверь распахнулась, и в кабинет вошёл невысокий, средних лет мужчина в обычном костюме, без пистолета, с обычной бумажной папкой на завязочках под мышкой.
Коротко стриженный, скуластый, он смотрел на меня прищурившись, словно прицеливался или оценивал ситуацию.
– Товарищ капитан, задержанный… э-э-э, приглашённый эксперт прибыл, – поспешил доложиться Николай.
– Прибыл, значит? – капитан сел за стол, движением руки предложил мне снова сесть и начал внимательно оглядывать, словно экспонат в музее. – Любопытно, а я вас себе по-другому представлял, – признался он. – Документы при себе?
– Документы? В смысле паспорт?
– Ну, да, документы, – капитан смотрел с нескрываемой усмешкой, – паспорт тоже сгодится. Должен же я знать, с кем разговариваю, – он взял паспорт, раскрыл и внимательно сверил фотографию с моей физиономией.
Затем, забавно шевеля губами, прочитал, кто и когда выдал документ, перелистнул на страничку с пропиской, заглянул в раздел, связанный с жёнами и детьми.
– Не женаты, значит? Занятие у вас серьёзное, ответственное, а ни жены, ни детей, словно собираетесь в любой момент сбежать от обманутых клиентов.
– Я никого не обманываю, – понятно, что капитан меня подначивает, но всё равно обидно, когда говорят такое. – Люди получают то, за чем приходят. Ещё никто не сказал, что его обманули. Или кто-то накатал жалобу?
– Да, шучу я, успокойтесь, Михаил Григорьевич, – капитан протянул мне паспорт. – Никаких жалоб, исключительно отзывы в самых восхитительных тонах, поэтому мы к вам и обратились за помощью. Человек пропал, девочка семи лет: вышла из школы и пропала по дороге домой. Это произошло позавчера. Точнее пропало три ребёнка, но данные по остальным потеряшкам поступили только сегодня утром. Розыски ничего не дают, свидетелей нет, подозреваемых тоже. Вы наша последняя надежда, Михаил Григорьевич.
Ничего себе, прямо обухом по лбу. Сижу как на иголках, переживаю, строю из себя узника совести, а тут горе вселенское – дети пропали. Представляю, как переживают родители.
– Постойте, товарищ капитан…
– Леонид Петрович, – поправил капитан, – так будет проще.
– Вы же понимаете, Леонид Петрович, что я могу… моя специфика… если я смогу с ними поговорить, значит…
– Мы понимаем, и всё же, – капитан явно решил идти до конца, – даже в этом случае вы, я надеюсь, сможете поговорить с детьми. Это так?
Я кивнул, отчаянно надеясь, что ни с кем из них мне не придётся разговаривать таким способом. Как угодно, только не так.
– Посмотрите, здесь их фотографии, имена, фамилии. Фотографии их родителей, одноклассников, друзей. Вот протокол опроса родителей в день исчезновения, во что были одеты, что имели при себе, какие причёски, бантики и прочее. Что ещё нужно? Мы постараемся предоставить всё возможное, только не разочаруйте нас, Михаил Григорьевич. Очень вас прошу!
До боли в глазах я всматривался в фотографии, пытаясь вызвать на разговор тех, кого со вчерашнего дня безуспешно искали родители, друзья и знакомые, полиция. Я вглядывался в ряды, выстроившихся призрачных гостей, до последнего надеясь не увидеть среди них именно этих детей. Ничего! Хорошо это или плохо? Как сказать. Если я их не вижу, значит, они ещё живы! Это здорово и есть повод для оптимизма. Только что я скажу капитану Удальцову и этому молодому лейтенанту Николаю, смотрящему на меня, как на бога? Они просто разочаруются – очередной мошенник!
– Что, Михаил Григорьевич, не получается? – без тени сарказма, словно заранее зная результат, устало поинтересовался капитан. – Но мы должны были проверить и эту ниточку, сами понимаете…
Ничего себе, он успокаивает меня, хотя на его месте я бы выгнал меня с треском, и на весь белый свет расписал, что он народ дурит за большие деньги. А он меня… Стоп! Это кто?
– Вот ваша повестка, – капитан быстро черкнулся в бумажке и протянул её мне. – Мы вас больше не задерживаем. Это покажете на выходе.
– Да подождите вы со своей бумажкой, – я раздражённо отмахнулся. – Как тебя зовут, – обратился я к незнакомой девочке, настойчиво ловившей мой взгляд.
– Меня? – удивился лейтенант. – Я же говорил…
– Тихо ты, – оборвал его капитан, – не с тобой разговаривают.
– Катя Грибова, – радостно отозвалась девочка, поймав мою руку. – Дяденька, а вы можете отправить меня туда? – она махнула тонкой ручкой куда-то вверх. – Мне здесь скучно и страшно. Они приходят и уходят, а я остаюсь.
– Капитан, кто такая Катя Грибова, лет десяти, примерно?
– Дай минутку, Миша, – капитан кинулся что-то набирать в компьютере. Имя ему явно ничего не сказало.
– Катенька, я обязательно тебе помогу, мне только нужно узнать, кто держит тебя здесь?
– Лена, Саша и Лариса, – быстро ответила Катя. – Они пошли меня искать, и попали в ловушку, – она спешила рассказать всё самое важное, словно её поезд вот-вот должен был отойти от перрона.
– Катя Грибова, ученица интерната, родителей нет, пропала полгода назад. Все решили, что утонула, но тела так и не нашли. Дело закрыли за отсутствием улик и состава преступления. Девочка из соседнего района, поэтому в нашу серию не попала, – быстро отчитался капитан. – Что ещё, Миша? Они живы?
– Катя, где они сейчас?
– Там же, где и я, – удивилась моей непонятливости девочка. – Я же сказала, они попались в ловушку. Это в подвале нашего интерната. Я им как-то рассказала, что под нашим интернатом подвал старинного замка, там есть сокровища, и я их обязательно найду. А потом куплю себе папу и маму, – у Кати задрожали губы, она всхлипнула, но плакать не стала. – Я ведь понимаю, родителей не купишь, но мне так хотелось, чтобы у меня были родители, как у всех.
– Они живы? Девочки живы? – спросил я для очистки совести, точно зная ответ, ведь никого из них я пока не видел перед внутренним взором. Но это пока…
– Да, живы, но у них нет воды и еды, если им не помочь, они скоро умрут и… мы будем снова вместе, – она так обрадовалась своему открытию, что даже не заметила грустного факта – для этого девочкам нужно умереть.
– Катя, девочек нужно спасти, им ещё рано умирать и только ты можешь нам в этом помочь! Сделаешь? Расскажи, где их искать?
– Нет, – девочка неожиданно расплакалась, – я не помогу вам, вы заберёте их у меня, а я одна, я совсем одна, я всегда одна. Пусть они придут ко мне, им ведь совсем немного осталось, ещё чуть-чуть подождать и они будут со мной. Я не скажу вам ничего, отпустите меня, мне больно, – захныкала девочка, размазывая свободной рукой слезы по лицу.
– Миша, что там у вас происходит? Помощь нужна? – вмешался капитан, чувствуя, что дело идёт не совсем туда, куда бы хотелось.
– Нужна, – признался я, не зная, как убедить девочку спасти подружек. – Возьмите меня за руку и закройте глаза, вы сможете поговорить с Катей, но она не хочет нам помогать, потому что девочки вот-вот умрут и присоединятся к ней. Понимаете, капитан?
Он не стал раздумывать, тотчас же сделав требуемое.
– Катя, девочка моя, послушай! Меня зовут Леонид Петрович, я капитан полиции и веду дело о пропаже этих трёх девочек. Дома не спят родители, думающие о самом страшном. Весь город сейчас ждёт, вернутся девочки домой или нет? Вы обязательно встретитесь, но позже, девочка моя, немного позже! Я это точно знаю, ты можешь мне верить. Я был там, где сейчас ты, правда совсем недолго, и встретил своего старого друга, погибшего за много лет до этого. Друзья всегда встречаются, сколько бы лет ни длилась разлука.
Катя перестала плакать, в её огромных глазах светилась надежда. Она слушала капитана, не замечая, что всё сильнее сжимает мою ладонь. Она заговорила сразу, как капитан замолчал.
– В спортзале, в раздевалке для девочек, в стенном шкафу одна панель на стене сдвигается. Но не так просто, нужно нажать на три шишечки одновременно – две справа на уровне моей головы и одна слева. Их почти не видно, но у меня была картинка, я её нашла в старой коробке на чердаке интерната. Там за панелью есть лестница, по ней спускаешься и открываешь дверь. Она открывается только в одну сторону, это ловушка для дураков. Они сейчас там. Потому что я им дала тогда перерисованную картинку, дура!
– Ты не дура, Катюша, – поспешил успокоить её капитан, – ты большая умница! Мы спасём девочек и Михаил Григорьевич поможет тебе отправиться в лучший из миров. Мы обязательно расскажем девочкам, кто их спас, ты можешь в это верить, даю тебе слово, как друг, – капитан сжал мою руку, словно передал это рукопожатие девочке. – Мы побежим их спасать, Катюша, и потом вернёмся к тебе!
– Михаил Григорьевич, вы останетесь здесь или с нами? – капитан лихорадочно собирался, торопясь на место пропажи девочек.
– Конечно, с вами, да и Катя тоже. Так, Катя? – спросил я у девочки, не сомневаясь в ответе.
– Конечно, вы ведь ни за что не найдёте те нужные шишечки, их триста лет никто не мог найти, а я нашла.
Девочки были едва живы, когда их вынесли из подвала на руках и загрузили в машины «Скорой помощи». Мы проехали до больницы – мне хотелось в точности знать, что с девочками будет всё в порядке, а капитан надеялся взять показания, если врачи пустят в палату.
– Поймите, – уговаривал он врача, – я не могу ждать, когда они придут в себя полностью. А вдруг в этом замешан какой-нибудь маньяк и завтра пропадёт ещё несколько девочек, вы готовы взять на себя ответственность за их жизни?
– Позвольте, – отбивался врач, поправляя постоянно сползающие очки, – но они же сказали, что сами по своей воле пришли в этот подвал. Какие маньяки, что вы наговариваете ужасов?
– Вы не понимаете, доктор, – упорствовал капитан, – зачастую жертвы не могут или не хотят признаться, что стали жертвами преступника. Ведь им может оказаться кто-то им хорошо знакомый, иногда даже близкий родственник или учитель. Они будут говорить всё, что угодно из опасения, что он снова может проделать с ними те ужасы, которые им пришлось испытать. Я должен поговорить с ними немедленно и не стоит препятствовать мне в исполнении служебного долга. Скажите, они могут разговаривать?
Доктор кивнул, не в силах противостоять напору капитана Удальцова. Я мог лишь посочувствовать доктору, но позиция капитана мне казалась более правильной – нужно убедиться, что никто больше не пострадает.
– Он пойдёт со мной, это наш эксперт! – безапелляционно заявил капитан и пригласил меня следовать за ним в палату.
Девочки выглядели существенно бодрее, чем час назад – тёплые одеяла, горячий бульон и сладкий чай наполнили их хрупкие тельца жизнью.
Капитан с разрешения сидящих в палате родителей задавал им вопросы, они, перебивая друг друга, отвечали, а я смотрел на Катю Грибову, стоящую по ту сторону барьера с немым вопросом в глазах. Я взял её за руку, чтобы ей не было так одиноко.
– С ними всё будет хорошо? – немного грустно спросила она, разглядывая девочек, лежащих в больничных кроватках.
Я молча кивнул, чтобы не отвлекать капитана и детей от беседы.
– Мне грустно, – пожаловалась Катя, – они меня не отпускают, а здесь у меня никого нет. Вы можете мне помочь, дяденька?
Конечно могу, вот только нужно как-то объяснить девочкам, кто их спас на самом деле и почему этот человек сейчас мучается. Хорошо в сказках, там с самого начала понятно, что всё происходящее – вымысел. Можно погрустить, даже поплакать, а то и посмеяться, чтобы потом, закрыв книжку, забыть даже самую страшную сказку.
Родители, конечно же, не поверили моим словам, но не смогли отказать тому, кто спас их детей. Свою маленькую сказку я решил сделать доброй, рассказав как можно более просто о том, кто и как на самом деле помог нам их спасти. Если девочки и не поняли что-то из рассказа, это не беда, но они охотно включились в игру, согласившись отпустить Катю с тем условием, что когда-то, через много-много лет, все вместе встретятся снова.
Видимо там, куда спешила уйти Катя, было по-настоящему хорошо, потому что она сильно обрадовалась словам девочек и собралась уже убегать, как к ней подошли мужчина и женщина. Они взяли её за свободную руку, и я невольно подслушал их разговор.
Муж и жена стали жертвой несчастного случая, их маленький ребёнок остался на попечении бабушки. С ними простились, отпели, проводили честь по чести, но страшная тоска по малышу не отпускала их из этого мира. Познакомившись с Катей, узнав её историю, они попросили её стать их дочкой в ином мире. Катя согласилась.
– А ведь и правда, сокровища дали мне родителей? – рассмеялась она напоследок, отпустив мою руку.
Они уходили прочь, в туманную даль, становясь всё мельче и туманнее, пока неожиданная вспышка ослепительного пламени не стёрла их из этого мира. Точнее, из иного мира, ведь наш мир все они покинули давно.
– Не плачь, эксперт, – капитан толкнул меня локтём, – родители смотрят.
Вот ничего себе, я разнюнился, как девчонка, хотя, кто знает, как бы другой вёл себя на моём месте. И, всё-таки, мечты сбываются, не здесь, так в другом мире точно!
– Леонид Петрович, а как звали вашего друга? – спросил я, решив при случае предложить им поговорить ещё раз, если друг ещё был в зоне доступности.
– Какого друга? – удивился капитан.
– Ну, погибшего, – подсказал я запамятовавшему капитану, – о котором вы Кате говорили.
– Да, не было никакого друга, – легко отмахнулся капитан. – Надо же было как-то её уговорить сотрудничать, вот и придумал. В нашей работе нужно импровизировать на ходу, иначе никак, – он ободряющее похлопал меня по плечу и ушёл.
А я остался с чувством недоумения и разочарования – ведь я, как и Катя, поверил ему! Нельзя так шутить даже для дела! А с виду человек приличный. Или ты, Миша, ещё не научился разбираться в людях?
* * *
Мелкая ложь капитана не смогла испортить хорошего настроения – девочек спасли и во многом, благодаря мне и моему дару. Значит, всё это не зря, есть какой-то толк, какая-то польза людям, кроме разговоров с покойниками за деньги.
В приподнятом настроении, купив по дороге букет цветов, я возвратился прямиком домой – приём давно закончился. Светлана заставила всё рассказать в подробностях, а некоторые моменты и по несколько раз, переживая за девочек и окончательно расплакавшись в финале истории о Кате, нашедшей там в ином мире родителей.
Хорошо быть частным предприятием: хочешь – работаешь, надоело – отдыхаешь. И мы решили устроить себе маленький отпуск. Наше предприятие не работало больше недели. За это время некоторые клиенты отказались от записи, объяснив, что уже отпустили умерших сами, просто поговорив с ними, как с живыми, прочитав молитву, поставив свечку в церкви. Оказывается, существует масса возможностей, не обращаясь к различного рода шарлатанам, по-человечески проститься с теми, кого любишь даже после их смерти.
Очередь существенно проредилась, услуга перестала казаться экзотической, к тому же в городе, как грибы после дождя, появились во множестве «последователи», быстро понявшие, что на этом можно легко и просто «срубить бабла». Их шоу проходило несколько не так, как у меня, но «за умеренную плату», что вполне устраивало многих людей, не имевших в кармане больших денег.
Конкуренция должна снижать цену на услуги и повышать их качество, так говорит закон свободного рынка, но для мира шарлатанов этот закон неприменим. Здесь правит антураж, непонятность, заумность, причудливость, вычурность самого прорицателя и процесса оказания услуги. На сознание клиента действуют хрустальными шарами, чучелами сов, оскаленными черепами, магическими пентаграммами и прочей ерундой, подробно описанной во многих книгах и сериалах про магию.
Мой кабинет был прост, аскетически пуст и мало похож на то, место, где живёт волшебство. Клиентов с каждым днём становилось всё меньше. Меня это радовало возможностью вернуться к прежней спокойной жизни, Светлану расстраивало до невозможности. Весь её мир, созданный после последнего разговора с дочерью, рушился, грозя возвращением прежних серых будней.
Несмотря на успех операции по спасению девочек, силовые ведомства не спешили обращаться ко мне за помощью, рассудив, скорее всего, что инициатива капитана Удальцова не более, чем авантюра. Их практичность меня радовала – не хватало ещё стать штатной ищейкой и допрашивать покойников, выясняя обстоятельства их гибели. Капитан также пропал из вида, хотя мы иногда пересекались на улице с его молодым помощником Николаем. Тот по-прежнему при виде меня радовался, интересовался делами и жалел, что сам такого не умеет.
