Сергей Семенович Монастырский
Как долго я к тебе шла
Вот уже тридцатый день, как я ушла из жизни, а я все еще летаю над этой землей, над домом, где живет мой сын, и где, еще не зная, что ее бабушки уже нет, и никогда больше не будет, живет моя маленькая внучка, моя крошечка, мое счастье.
Иногда я улетаю далеко, в другой город, где вижу свою старшую. Уже слово внучка ей не подходит, она уже взрослая женщина, мать семейства. Но это тоже мое большое счастье!
Улететь не долго – любое расстояние здесь – это две секунды!
Когда умирал Сеня – мой муж, я говорила ему, что там, куда он уходит, будет другая жизнь, не может же быть, чтобы человек исчез в никуда – бесследно! Сама, конечно, не верила, но ему говорила. И что через недолгое время – я, ведь, уже старая – мы там с ним встретимся!
– Нет, – говорил он, – там нет ничего! И это лучше! Просто не будет меня, а потом не будет тебя,
Но вот меня уже нет, а я все летаю, вернее душа моя, потому что тело-то есть, собственно, лежит в земле, и я это вижу!
И все как рассказывают – сорок дней душа не покидает этот мир!
Может, и правда, там что-то есть?!
… Я летаю и смотрю в родные мне окна, в окна своих друзей, тех, кто остался, иду за ними по улице. Открываю к ним двери, входить к ним или просто подходить, чтобы взять за руку, нельзя, мертвые не должны этого делать!
Смотрю, как они живут без меня?
А ничего, живут!
Конечно, иногда говорят обо мне, порой приходят на могилу… Внучка иной раз спрашивает:
– Когда придет бабушка7
Скоро разговоры начнут затихать, внучка перестанет спрашивать. Надо мной вырастит забвение, как трава на заброшенной могиле!
… За эти дни я попрощаюсь со всеми. Я уже увидела, как они будут жить без меня, мне уже пора расставаться. Мне бы уже туда, к Сене! Ведь если есть сорок дней, может быть, есть жизнь на небесах. Но вот что меня мучает и не дает обрести, покой – это мой сын!
Конечно, я всегда знала, что у меня очаровательный сын, что это мой мальчик, хотя какой уже мальчик в пятьдесят с лишним лет!
Но такого от него не ожидала! Уже целый месяц, возвращаясь с работы, он идет не к себе домой, а ко мне. Открывает, как всегда, квартиру своим ключом, садится в кресло, в котором всегда около меня сидел, и молчит.
Наверное, он разговаривает со мной.
Эх, мой мальчик! Ты всегда заезжал до работы ко мне проведать, и потом с работы, чтобы проведать.
– Мам, ты как? – обычный вопрос.
Через пятнадцать минут ты начинал собираться с виноватым видом, объясняя, что ждут дома, или еще какую-нибудь причину придумывал, и начинал одеваться.
– Мам, ну чего сидеть, я же тебе все рассказал!
Да, рассказал, что на работе все нормально, что дома все нормально, что девочка, моя внучка, придет ко мне в субботу, что сейчас очень некогда …
Я его ждала целый день. Знала, что обязательно придет, хотела с ним вспомнить что-то из прошлой жизни, очень хотела узнать что-то о его жизни, не знаю, о чем …
– Ну, я пошел!
И уходя, наскоро целуя меня в лоб, совсем не думал, что поцелуй в холодный лоб, может быть, когда-нибудь прощальным.
Молодым всегда кажется, что жизнь вечна! И я когда-то, когда была жива моя мама, думала, что жизнь вечна, что еще успею, что вот завтра поговорим, а потом завтра не наступило…
…Нет, он очень хороший сын!
Когда-то мы жили все вместе. В трехкомнатной квартире: мы с отцом, сын и его жена, потом еще и их дочка – моя внучка. Сеня ворчал, что никогда не думал, что будем жить вместе в таком колхозе, а я была счастлива!
Как ни странно, это было лучшее время в моей жизни.
Это я сейчас так вспоминаю. Потому что тогда мы были все вместе и все были живы. Был Сеня. Были дети. Так я сейчас называю сына и его жену. Его первую жену. И была внучка. Моя первая внучка. Тогда такая же крохотная, как моя последняя любовь, которая еще не знает, что ее бабушки нет, которую я больше никогда не увижу. Потому что меня нет.
