Сергей Семенович Монастырский
Идёт дождь
С разрешения коменданта Нюру взяли на встречу роты, и она, водрузив на голову фату, ехала в патрульной машине. Это было шуточное, правда, но условие коменданта.
– Пусть знают наших! – так обосновал он свое разрешение.
На заднем сиденье восседали двое сопровождающих патруль молодые лейтенанты.
Военно-транспортные самолеты не летают по расписанию. Но ориентировочное время было известно. Приехали часа за два до этого времени.
Эти два часа показались Нюре вечностью. И хотя лейтенанты и пытались развлечь ее историями и анекдотами, слушала Нюра их в пол уха.
За эти два часа приземлились четыре самолета. И который раз лейтенанты выскакивали из машины и чуть ли не вытягивались по стойке «смирно», впивались глазами в летное поле.
Наконец, по рации старшего патруля позвали в командную комнату. Дальнейшее Нюра помнит смутно. Что-то очень медленно, очень неохотно возвращался лейтенант вдоль ограды летного поля.
И вдруг, неизвестно отчего, Нюре стало плохо. Сколько времени провела она так, без сознания, она не помнит. Ее никто не будил, никто не трогал.
Военно-транспортный самолет, возвращавшийся с солдатами и офицерами был сбит, не долетев двадцати километров до границы Чечни.
***
Нюра замолчала.
– Прости, тихо сказал Вадим, сжав Нюрину руку и поцеловав ее в плечо.
– Ничего, – равнодушно сказала Нюра, – давно было.
– А дальше что? – все-таки спросил Николай.
А дальше пошла по рукам, – усмехнулась Нюра.
Тот самый майор из штаба полка, уговорил ее выйти формально замуж, потому что светило назначение в Германию, а не женатых туда не брали.
– Мир посмотришь! – уговаривал он ее – Куда ты сейчас? В свою деревню? Если хочешь, пальцем тебя не трону, – мы же только формально …
Пальцем он ее, конечно, тронул и не только пальцем. А в Германию его не послали.
Нюра поехала на родину Николая, – посидеть у его могилы. А зря.
У Николая был брат. Семья у Николая была из староверов. И старший неженатый брат, сказал ей:
– У нас, знаешь, есть такой обычай – брат должен взять в жены жену погибшего брата. Что бы она не осталась одна, чтобы заботиться …
Нюре было все равно. Об институте она забыла, назад в деревню возвращаться было не зачем. А здесь к Коле поближе.
Но не любила. И спустя год – развелась.
– Куда было ехать? – закончила свой рассказ Нюра.
– Вернулась. С тех пор здесь и живу.
Вадим обнял ее, улыбнулся, и они заснули.
Письмо Светлане
Помнишь, как–то , после наших первых двух бестолковых свиданий, когда ты всячески уворачивалась от секса, сама себя убеждая, что это все несерьезно, какая–то интрижка, и завтра я от тебя отстану, и ты останешься верна своему мужу, которого ты и тогда, и сейчас, конечно же, любишь, я остановил машину на обочине провинциальной дороги, на какой-то куче мусора, которую даже не заметил, и стал уговаривать тебя уехать вместе на выходные, на какое-то озеро, где мы будем целоваться отупляющими поцелуями, и ты сказала:
– Ну, смотри, что ты делаешь!? Ты делаешь мне предложение провести две прекрасные ночи и два прекрасных дня, стоя на куче мусора! Я вообще–то достойна чего–то большего! – и засмеялась.
– Значит, ты сказала: Да!
Я был дурак! Эти два дня я таскал тебя по разным тропинкам удивительного леса, я сидел с тобой у на берегах бухт этого удивительного озера, я гулял с тобой в роскошном ресторане этого коттеджного поселка, и уже полу замороженную, полусонную, насмерть уставшую приводил поздним вечером в наш номер, где ты мгновенно засыпала!
А я не мог спать и гладил только голую спину, тихо, стараясь не разбудить, целовал твою попку в сиреневых трусиках …
Какой же я был дурак! Нужно было вообще не выпускать тебя из номера, не выпускать из постели, и любить, и целовать, и целовать! …
… Я хочу найти эту кучу мусора, поставить на ней крохотную часовню твоего имени и приходить иногда туда, и молиться за твое благополучие. Правда, молиться я не умею
***
Дождь кончился. Дорога была мокрая и перед глазами бесконечно мелькали дворники, сметая брызги от встречных и обгоняющих машин, но пейзаж за окном был уже веселее.
Тоска у Вадима не то, чтобы улеглась, но как-то рассеялась, может быть, и разбавилась вчерашней ночью, все-таки это была, если не ночь любви – нет, конечно, но все-таки ночь с женщиной, и почти с нежностью к этой чужой Нюре, которая лежала у него на груди и слезы капали на него.…
Все яснее проступала бессмысленность этой поездки в никуда, и конечная цель этого побега также не определялась.
Но он упорно решил ехать, вперед уже не хотелось, но назад не хотелось еще больше.
Все, что он оставил позади, он уже знал, и перспективы в этом не было никакой.
… Маленькая цель, цель на каждый день, все-таки была. Это должен быть, какой-нибудь пригородный мотель, или недорогой отель в районном городке, ночевать же было где-то надо.
Придорожными целями были придорожные кафе, желательно не забегаловки, а что-нибудь симпатичное хотя бы внешне, и Вадим с удивлением обнаружил, что их стало довольно много. Там он или обедал, или пил кофе, и это неспешное сиденье за столиком скрашивало путь.
… До мотеля, который он нашел по навигатору, Вадим добрался часам к семи. В основном мотель был рассчитан на дальнобойщиков, и машина Вадима скромно притаилась среди огромных фур, на обширной площадке.
Конечно, было недорого. Дальнобойщики дорого не берут, и кафе при мотеле, в который он зашел поужинать, было тоже недорогое.
Столики в большом зале все были заняты, и лишь за одним в дальнем углу, сидел угрюмый мужчина лет пятидесяти и медленно пил единственную бутылку пива.
Несмотря на его неприветливый вид, Вадим решил присоединиться.
– Можно? – спросил он, подходя с двумя тарелками к столу.
Угрюмый окинул тяжелым взглядом зал, понял, что выхода у Вадима нет, и кивнул головой.
Вадим ел, угрюмый прихлебывал из стакана. Молчали.
Что бы все-таки разрядить обстановку, Вадим спросил:
– Куда едете?
– А тебе интересно?, – спросил Угрюмый.
– Нет, – честно ответил Вадим, – Просто, чтобы поговорить.
– Скучно, что ли? – неохотно спросил Угрюмый, явно не желая вступать в разговор.
– Ну да, я один еду, – молчу целый день.
– Не похож ты на дальнобойщика, – вдруг заговорил с ним Угрюмый.
– А, я и не говорил, что дальнобойщик. А почему не похож? – заинтересовался Вадим.
– Да одет уж больно чисто, – сказал и снова замолчал Угрюмый.
– Это плохо? – попытался продолжить разговор Вадим.
– Да нет, хорошо. Я тоже не всегда таким был.
– А чего ж таки стали? – Вадима особенно тема не интересовала. Но вечер впереди был длинный, и уходить из кафе в пустой номер не хотелось.
– А тебе интересно?, – опять как в начале разговора спросил Угрюмый.
– Ну, так… – неопределенно ответил Вадим, которому этот разговор ни о чем уже начал надоедать.
Угрюмый опять замолчал. Молчал и Вадим. Просто не хотелось уходить. Играла тихая музыка, за некоторыми столиками дальнобойщики уже начали резаться в домино и карты.
Прошло минут двадцать.
– Чего не уходишь? – нарушил молчание Угрюмый.
– Не хочу.
– И я не хочу, – Угрюмый поднял на него глаза.
– Я из тюрьмы – вдруг сказал угрюмый.
– Дело хорошее – вежливо согласился Вадим.
– Это ты про тюрьму? – кулаки Угрюмого начали сжиматься.
– Нет, поспешил Вадим, – я про «из тюрьмы» ! Стало быть, освободились!
– Ну, освободился я, положим, уже год назад.
Рассказ Угрюмого
Вообще-то его звали Олег. Тогда, на заре перестройки, в начале девяностых, ему было чуть больше тридцати.
К своим годам, однако, он уже главный инженер транспортного строительного управления.
Больщегрузые автомобили, бульдозеры, трактора, башенные краны – всем этим он управлял и во всем разбирался.
И как-то по всей стране, и объединения и управления начали трещать и разваливаться.
Года через три Олег практически остался на улице. Большое начальство объединения, быстренько приватизировало хозяйство, стало распродавать имущество.
Олегу, в зачет бывших заслуг, удалось по дешевке купить у них не очень старый КАМАЗ, и, имея, слава богу, все мыслимые водительские категории, он устроился на грузоперевозки.
Вроде все было неплохо. Но не регулярно. Дети – сын и дочь, к тому времени поступили в институты. Естественно – не на бюджет. Денег стало требоваться больше и регулярно. И задумался Олег со старым приятелем из строительного объединения, создать небольшое дело – ни много, ни мало – строительную компанию. Он их видел – кругом вырастали частные новостройки, цены на квартиры росли в геометрической прогрессии.
– Дело нехитрое, – убедил его приятель, – техническими и производственными вопросами займусь я, прораба и рабочих найдем – только свистни! Твое дело – финансы и связи с нужными людьми и общий менеджмент.
К удивлению Олега, дело пошло. В то время процветал бартер. Типа ты мне колбасу, – я тебе паровоз! Деньги оказались почти не нужны.
За десяток будущих квартир – взятки получавшие люди из гор управы – выделили участок.
За те же будущие квартиры поставщики материалов и работ возвели фундамент и два этажа. И тогда объявили продажу – деньги покупателей посыпались золотым дождем. Олег был тверд и непреклонен – лишние пока деньги – на счет и пока дом не сдадим ни одной копейки на другие цели!
– Давай хоть зарплату себе увеличим, – возмущался приятель. – Ты же видишь, что уже на счете – денег почти на треть больше, чем нужно для стройки!
Олег говорил: «Нет!»
Так бы ему и дожить жизнь до конца! Первым шагом, после которого он свернул на другую дорогу, было то, что вдруг общее рушилось, что в фирме начали подворовывать.
Компаньон, который вел всю производственную деятельность, оказывается, брал откаты от поставщиков материалов и подрядчиков за выгодные по объемам заказы.
Естественно, для этого завышалась стоимость поставок, и фирма много проигрывала.
Бухгалтерша тоже стала хитрыми схемами уводить деньги.
Олег пригласил аудиторов, … все стало доказано. В органы Олег обращаться не стал, просто всех уволил. И выбрал единственный надежный способ – фирма стала семейной.
Дети, как раз только что окончили институты, и сын стал его заместителем по производству и материально – техническому снабжению, жена сына – а, женился он уже на четвертом курсе – возглавила отдел продаж, дочь стала главным бухгалтером.
